Бизнес по-русски

Бизнес по-русски.      

Неисповедимы пути Господни.
(Библия)

Время эмоций не имеет. Бесстрастно проштамповало  выход на пенсию, и даже с темпа не сбилось. Сбилось что-то внутри Сан Силыча. Сбилось и никак не хотело восстанавливаться. Засвербило, заныло, легло тенями на впалые щёки и застыло недоумением в глазах.
 А дальше что? С одной стороны, вроде и хорошо. Организм, изрядно подуставший, отдохнуть был не прочь. С другой стороны, пугает перспектива. Вернее, её отсутствие. Ну, отдохнёт, силой нальётся, свежими соками забродит и… дальше- то что? Эх, оторваться бы по-полной, дрогнуть всеми нервами, заискрить желаниями и исполнить что-то такое, чему места в прошлой жизни не нашлось. Задумался.

 На масштабные увеселения  денег не накопил. Круизы там всякие, турне по закордонью, звёздные знакомства – отпадали сразу. Хорошо бы окунуться в творчество. Создать  что-нибудь такое, чтобы мир вздрогнул. Раньше-то времени не было на подобные глупости, а талант, он в каждом теплится. Дремлет и своего часа ждёт. Так, во всяком случае, умные люди утверждают. Дремлет-то дремлет, но за невостребованностью уже давно уснул. Мысленно перебрал свои дарования. В детстве рисовал, но дальше собачек и дракончиков дело не пошло. А куда их пристроить в жизни нынешней? Разве что в качестве карикатур да шаржей? Но к этому ещё и идею подкинуть нужно, а с этим уже сложнее. Все всё уже перерисовали и умно прокомментировали. Нет, уже не догнать. Да и не безопасно это. В литературу податься? Затеряешься сразу. Сейчас только классики не пишут. Бумагу извели, за компьютеры пристроились. Клавишами стучат, осанку и зрение портят, а на выходе один пшик выходит. Хлопотно это, да и идеи где брать? С музыкой вообще полный прокол. Всегда удивлялся, как из всего-то семи нот, что-то разное получается. Да, с талантами у простого российского, уже бывшего инженера, что-то явно не вырисовывалось. Погрузился пальцами в ещё вполне густую шевелюру, и решил не усложнять и без того печальную ситуацию. Решение пришло будничное, но организму приятное. Промыть мозги пивком не помешает. А там, глядишь, и мысль свежая проявится. На том и порешил.

В то же самое время, на другом конце мегаполиса, внутри каменного мешка-монолита, чах от непонятности жизни ещё один, оказавшийся не у дел, страдалец. Жена, не поладив с любовницей, ушла, громко хлопнув дверью.   Любовница  исчезла следом за ней. Дверью не хлопала, не прощалась, лишь оставила за собой лёгкий шлейф скорби и печали. Всё бы ничего, да вместе с ними уплыли в даль неведомую, все накопления, что любовно хранил и берёг. Обрести потерянное, можно было только в комплекте. Прикинул, что выгодней. Внимательно изучил себя в зеркале, предварительно скинув халат. Всё не так уж и плохо. Дрябловат стал – подкачаем. Седина одолела – даже пикантно. Всё на месте и функционирует. Чувств давно нет. Возвращаться к прежней жизни ради тарелки борща и чистой рубашки? Сам давно всему научился. Деньги? Заработать можно. Как? Подумать надо. Зато ни скандалов, ни вечных упрёков, ни страха проколоться на любой мелочи. Нет – тоскливым вечерам у телевизора! Нет – любви без любви! Захотелось чего-то большого и чистого. Ну что для мужика возраст? Подумаешь,65 лет. Это же старт для новой жизни. Ох, как захотелось чего-то этакого, давно забытого, но уже зарождающегося и рвущегося в мир. Надо бы охладить разгорячённую голову. Пивка что ли.…  С радостью вспомнил – никто не помешает.

Они просто должны были встретиться, два одиночества. Так и случилось. Ноги привели их в место, где встречаются мужики, слегка изношенные, тоской измученные, жизненных улучшений жаждущие.   

Столики в пивной были почти все заняты. Пришлось застолбить один свободный, но грязный. Познакомились без особых церемоний, как и было принято в подобных заведениях. – Сан Саныч – просто Лёвчик. Скрепили знакомство крепким рукопожатием. Официантка, с гордо приподнятым носиком и пренебрежительным взглядом, явно не торопилась. По столешнице, залитой пахучим напитком, лениво перебирали лапками уже захмелевшие мухи. Сдвинутые к середине столика пустые бутылки и кружки намекали на  чьё-то уже улучшившееся состояние души.

 Сан Силыч пытался привлечь внимание официантки призывными пассами руки. Скользнула взглядом и проплыла мимо. Посмотрев на бесплодные старания старшего товарища, Лёвчик зычно гаркнул-
       -Что здесь, уже никто? Никак? А книгу жалобную!
Качок бедром и сомнительной чистоты тряпка уже елозит по столу. Через три минуты столик готов и учтивая ручка зависла над блокнотиком. Сан Силыч с уважением посмотрел на нового товарища. Ещё раз прочувствовал собственную никчёмность. Понял, одним пивом не обойтись. Пошевелил пальцами в кармане, но кроме жалкой кучки монет ничего не нащупал. Сосед понял сразу и вытащил тощий кошелёк. Всё посчитали. Не хватало третьего. Даже вслух не успели сказать, как он, неожиданный, но желанный,  появился ниоткуда.

     -Что грустим, мужики? Не иначе, как меня ждали. «Камю» не обещаю, но на беленькую имеется. Разрешите представиться – Эдуард Соломонович Шлепович. Для простоты выговаривания, просто Шлёпа.
Церемония знакомства повторилась, закрепившись уже тройным рукопожатием. Костюм приличный, взгляд доброжелательный. Роста небольшого, с заметным пузиком, и удобно устроившимися на нём пухлыми ручками. Был бы не заметен, если бы не яркая, рабочая выпуклость на лице. Нет, не нос. Это было бы слишком обычно для мужика с таким именем. На этом лице царили губы. Удивительное сооружение, выполняющее множество функций. Ну, разговорно-произносительную можно опустить, как естественную. Они жили своей активной жизнью, передавая любые нюансы его настроения. Яркие, пухлые, выдвинутые вперёд и удивительно подвижные. Ему можно было и не говорить. Достаточно было посмотреть на его рот. Ума Шлёпа был хитрого и проницательного. Ещё в детстве поняв, что царевичем ему не быть, ни внешностью, ни родословной – карабкался по жизни как мог, но сам. Жизнь прошла весело, но быстро. Итог – одинокая старость, но в своей квартире. Некоторая немощность, но облегчённая подвижным аппаратом на четырёх колёсах, под названием «Москвич». Застой в жизни, но неистребимое желание подняться и воспарить. Пусть и напоследок. Чтобы не допустить полного остывания, мозги, время от времени взбадривал. Раньше помогало буйное воображение. Сегодня, лёгкая выпивка. Один не пил. Боялся спиться.

Двоих, мятущихся у заплёванного столика, заметил сразу. Мысленно просчитал все «за» и «против» и подошёл. Трио сложилось!  Срисовав ситуацию, Шлёпа щедрым жестом выкинул на столик несколько купюр и улыбнулся, растянув рот, до полного растворения щёк. Не ответить, было невозможно, и новоиспечённые приятели дружно улыбнулись в ответ. Официантка мгновенно просекла наметившиеся изменения  и насторожилась. Все товарно-денежные действия осуществлялись только через неё. Внос со стороны обидно ранил и лишал дохода.
      -Ещё пива?
   -Да, милейшая. Пива и плюс.
    -Усиленное распитие у нас запрещено. Разве что в качестве исключения.… Но, тогда два плюса.

Двое смотрели с надеждой на третьего. Шлёпа сделал финт губами и кивнул головой.  За столиком, уставленным бутылками и нехитрой снедью, разговлялись трое. Всё было в масть. Пройдя все необходимые стадии потребления и воздействия, подошли к главному. Определились две исконные темы – как жить и что делать. Или проще, как заработать для дальнейшей приятности жизни? Интересы, хоть и разные, сводились к одному.   – Мужики мы, или остаточные явления? Руки-ноги есть. Голова ещё свободна от Альцгеймера. Главное, желание имеется. Пусть и своё у каждого.

 
 Сан Силыч вдруг решил жениться. Раньше всё как-то не получалось, а надо бы. А дело это серьёзное, вложений требует. Лёвчику, уставшему от жизни семейной, хотелось воздухом вольным надышаться, наверстать упущенное. На золотом пляже, под шум волн морских, с девами юными душу отвести. Молодостью зарядиться.
 Шлёпа -  из азарта, от чувства увядания мозгов, требующих встряски.

 Под пиво с водочкой идеи шли косяком. Оставалось лишь выбрать, не нарушая основных принципов, прописанных законом и продиктованных здравым смыслом. – Закон не нарушать, совмещать приятное с полезным и не ронять знамя дружбы мужской. Новоявленные мушкетёры, после жарких препирательств, остановились на самом, как им тогда казалось, простом варианте. 

Время было весеннее, но солнышко палило уже совсем по- летнему. По традиции в России всё горело. Пожары большие и малые, бенгальскими огнями перебегали с места на место. Бороздили жарко и неутомимо необъятные просторы страны непутёвой. Об огромном ущербе докладывали каждый день по телевизору. Пикники в лесу и даже на обочине были сразу запрещены. Никаких костров и шашлыков. Особенно ополчились на необоснованно разбогатевшую часть населения. Проще говоря, дачников. Каждую весну, сгребая жухлую траву и сухие ветки в огромные кучи, они просто сжигали их, плодя всё новые и новые пожары. А нужно-то было лишь выкопать яму и похоронить всё это добро на своём родном участке. Или, на худой конец, вывезти кучи на свалку. Но, так как это привилегированное общество было в весьма почтенном возрасте, сил и возможностей не хватало. И разносил шаловливый ветерок весёлые искорки по округе. И вот уже горели дачи и леса, окружающие их.
 Закон вышел строгий, запрещающий жечь что-либо на несчастных шести сотках. Но ямы копать не хотелось.  Решение пришло сразу. И стране помочь, и дачникам жизнь облегчить, и деньги лёгкие в свой карман положить. Собрать граблями траву и листья, выкопать яму и вывезти прочий мусор на свалку - для трёх мужиков, не обременённых другими заботами, плёвое дело. Руки есть, машина есть, грабли найдутся. О деталях, разгорячённые ёршиком головы, как-то не подумали. Мужик сказал – мужик сделал. Расходились с просветлёнными лицами, друзьями навек. Решили ловить момент, не откладывая планы на потом. Встречу назначили прямо на завтра.
 
 Утро было приятным и осмысленным. Весна расправила крылья, щедро подгоняя ими долгожданное тепло. Лица украсились улыбками и тёмными очками. Люди сбрасывали с себя надоевшую тёплую одежду. Женщины, сразу похудевшие и помолодевшие, зацокали каблучками. Наша троица тоже почувствовала некое томление и непонятный восторг. Дух единения бодрил, веселил и наполнял невнятными надеждами.

 Вот так, на эмоциональных, весенних парусах их и прибило к невысокому, облезлому забору. С удовольствием отметили полную загаженность участка. Тяжёлый, бурый слой прошлогодней листвы и травы убивал на корню нежную, свежую поросль. Это понимала и хозяйка, статуей застывшая в грусти, посреди участка. На лице тоска и растерянность. В руке, как атрибут несчастья, грабли.
    -Ну, и что делать будем? – Дипломатично начал Шлёпа и сложил губы этажеркой. Двое других скромно скрестили руки на животе. Женщина оживилась, но с места не сдвинулась. Ситуацию уловила и сразу перехватила инициативу.
     - Что ребятки, поиздержались? Много предложить не могу, но повеселить работой, запросто. Да тут и делов-то. Выкопать яму под компост и скинуть туда всю эту прелесть.
Она гостеприимным жестом обвела вокруг себя.
     - Да не то, чтобы поиздержались, просто смотреть на Вас больно. Такая женщина и с таким грубым инструментом – вступил Лёвчик. - Да. - Сказал Сан Силыч. Все трое переглянулись и не сговариваясь выдохнули – сколько? Женщина прикидывала недолго. Такса давно была уже известна и отработана. Но, имелись нюансы. В основном, на таких работах использовали гастарбайтеров  из стран ближнего зарубежья. Из бывшего, могучего Союза, значит. В своё время выбывшие и теперь, одумавшись, массово прибывающие.Чтобы получить недоданное. Были они молчаливыми, непонятными и хозяйка их побаивалась. В отсутствии мужа, продуманно приболевшего на период весенней страды, предпочтение отдавала своим, русским. Но понимала – дороже сдерут.
      -по 500 на брата.
   -Нуу.…  За это копай сама, бабушка.
   -Уж сразу и бабушкой стала. Чёрт с вами – по 700.
    -Нуу…, красавица.… По 1000. И мы ещё сухие ветки обрежем и вывезем сами.
Это решило всё. Женщина облегчённо отбросила грабли, шагнула к калитке и запустила дорогих гостей на свою территорию. Присмотрелись уже предметно. Земля рыхлая, трава податливая. Взялись рьяно. Через пару часов посреди участка взгорбилась большая ржавая куча. Освобождённая земля повеселела, задышала, разукрасилась робкой зеленью. В углу, возле забора выкопали яму, запрятали в неё кучу. К воротам подогнали машину и в открытую пасть багажника воткнули рогатые, колючие ветви, не дожившие до весны. Пока занимались обрезанием веток, тётка подсуетилась и выволокла из сарая газонокосилку.
    - Голуби вы мои! Уж не откажите за плату непомерную, что вы берёте, прямо скажем грабительскую, посмотреть этот агрегат. Мужика то нет, а техника для меня наука сложная. Не по бабьим мозгам. Я её включаю, а она рыкнет и помирает. Вы уж посмотрите, может и подмогнёте чем.
Шлёпа задумчиво возложил губы на подбородок.

   - Да, бабка. Ум у тебя обдиралистый. За копейку хочешь хозяйство поднять. Ты погоди со своей техникой. Есть ещё работа срочная. По светлу твой мусор вывезти надо, да очередной участок уже ждёт. А ты тут со своей косилкой – совсем укоризненно закончил он и свернул губы фигой.   -  Денежки приготовила? - Тётка оторвала от себя три купюры и обиженно сунула их Шлёпе. С сучьями не заморачивались, выгрузили на ближайшее, брошенное поле. До темноты, по уже опробованной схеме, обслужили ещё три дачи.

 Ворох пёстрых сучьев вырос в небольшую гору. От непривычной работы и обилия свежего воздуха, изнемогли и притихли. Заработанные деньги честно поделили. Вышло по четыре тысячи на брата. Быстренько прикинули будущий барыш и развеселились. Но, мечтать о неисполненном вредно и они отправились по домам для восстановления подорванных сил.  До мудрого, целительного утра.


Новый день вполз, осторожно. Качнул ветерком лёгкие занавески и обозначился солнечным пятном на подушке. Шлёпа собрал обмякшие губы в кучку и чихнул. Чих внезапно отдался болью во всех конечностях. Изнеженное долгим бездельем тело не хотело просыпаться. Проснулась голова. Шлёпа с головой дружил и, крякнув от тяжкого усилия, перевёл себя в вертикальное положение.
    -  Вставайте, граф! Рассвет уже полощется. Нас ждут великие дела!
Исполнил, как вспомнилось. Помахал руками, присел охнув. Повторил ещё пару раз нехитрую гимнастику, добавив вращение головой. Подействовало.  Вспомнил вчерашние страдания голодного желудка, сварганил несколько бутербродов - для себя и для подельников. (Они ведь не сообразят). В исправности их мозговой деятельности он явно сомневался. Но уж, что есть, с тем и работать будем. Вздохнул и отправился будить своего «железного коня».

Сан Силыч и Лёвчик, зябко поёживаясь,  ждали в условленном месте. Солнышко  укрепилось на голубом, безмятежном небе, посылая устойчивый, уже жаркий сигнал к началу действий. Всё шло, как по маслу. Находили, договаривались, чистили, копали, собирали и вывозили. Трений не возникало. Карманы наполнялись, воодушевляя и давая смысл жизни. И так почти четыре недели.

За ежедневной суетой, не сразу и дошло – работа их подошла к естественному концу. Сезон уборки закончился, и дачники  перешли ко второму этапу необходимых работ. Начали засаживать свои чистые, ждущие корма участки. Из дома вывозилась, любовно выращенная рассада. Помидорчики, огурчики, цветочки нежно зазеленели на влажном, податливом ложе. Ровными строчками украсилась благодарная, истомившаяся по ласке земля. Принимала семя нежно, укутывая, отдавая всё накопившееся тепло. И зарождалась в ней новая, нетерпеливая жизнь. Вот тут-то друзья остановились и задумались. Проделанная работа впечатляла. Гора вывезенного на пустырь, закрывала небо. Что с этим делать, не знали. Не вывозить же всё самим на свалку, - ни времени, ни возможности. Оставили на «авось», пока не осенит благая идея. Деньги уже были, но мало. Разогретые желания требовали продолжения банкета. Тут уж развернулся Шлёпа.

 Мысль пришла простая, но доходная. Люди, мечтающие выжать из своих шести соток всё возможное, фонтанировали мечтами. Огород, - само собой, но душа требовала ещё чего-то утончённого, радующего не только желудок, но и  взор. Многих дачников огороды уже не впечатляли. Манили английские газоны с хитроумно оплетёнными беседками и разбросанными в продуманном беспорядке группами плодовых деревьев. Обязательно экзотичных, не как у всех. Кто-то  по мере возможностей, творил чудо своими руками. Привозили саженцы, доставаемые в неудобных условиях, в разных концах Родины нашей необъятной. Другие, лишённые возможности и средств разъезжать по другим климатическим зонам, скупали благородные саженцы у перекупщиков. Этим-то Шлёпа и решил воспользоваться.

 Друзья, памятуя о первоначальном решении не преступать закон, заволновались.  – Где же их взять-то? Шлёпа молча сел в машину. Царственным жестом пригласил друзей. Через полчаса высадил их в лесу, радующем глаз разноцветьем и весёлым чередованием стволов, всех калибров. Высокие, прямые, истекающие липким, пахучим соком, поверх шершавой, шелушащейся коры сосны, убегали стремительно вверх, и терялись где-то там, в пробитом ими небе. Беспокойные берёзы, сцепившись кронами, дрожа от возбуждения молодой листвой, шептались о чём-то своём. Мхи и лишайники покорно расстелились под ногами,  смягчая и обеззвучивая шаги. И были, стоящие под этим живым куполом люди, такими лишними, с их мелочными заботами и желаниями. Птахи брезгливо брызнули на них и шустро вспорхнули с насиженных мест. Кустарники цеплялись за ноги, словно просили – остановитесь, вдохните тишину, насладитесь покоем и благостью.
Сан Силыч и Лёвчик уже были готовы так и сделать, но трезвый ум Шлёпы не дремал. Широко развёл руками и изрёк  -
       -Широка страна моя больная. Много в ней невиданных чудес. Я другой такой дурной не знаю, где растёт и финик и орех. – Как всегда не складно, но со смыслом.  Копнул пару раз лопатой и вытянул, уже наполненный соком прут.
     -Кто знает, что это такое?
     -Берёзка – робко предположил Лёнчик.
   -Нет, это осина. – Возразил Сан Силыч.
   - Ну вот. Вы не можете определить. Я тоже. Они и тем более. Пока нет явных опознавательных знаков, в виде зрелой листвы и прочего, можно, за что угодно выдать. А вы знаете, сколько это стоит? То есть не это, а настоящие саженцы? Воот, не знаете. А я знаю. Копайте товарищи, копайте. И будет нам дорогое счастье.

Машину загрузили под завязку. Были тут и прутики, загадочного происхождения, с чуть наметившимися листиками. Были крохотные ёлочки и уже готовые к жизни сосёнки. Была и кустарниковая поросль с симпатичным налётом бархатных листиков. Поди, разбери – простая это ёлка, или ель Канадская. Сосёнка вполне может быть Крымской. Мягкая кустарниковая мелочь, -Самшит, для желанных зелёных изгородей. Всё выкапывалось с землёй, поливалось и заматывалось в тряпки и целлофан. Для солидности.  Видели, когда-то, как торгуют саженцами дяди из питомников. Решили индивидуально по дворам не развозить. Услуги навязывать не хотели. Сами придут и в очередь выстроятся. Объявления создал Лёвчик, владелец старенького компьютера.

   
               
                Внимание!
Выездная торговля экзотическими саженцами. Для живых изгородей и просто для красоты. Остатки. Цены снижены. Только один день. Поторопитесь, чтобы не жалеть потом об упущенном счастье.


Шлёпа прочитал, хмыкнул и махнул рукой. Губы согласились.



В день акции волновались. Вдохновлённые увиденным в лесу, для пущей зрелищности,расположили товар ярусами. Сначала то, что повыше, затем пошёл средний размер, и у подножия – кучерявая мелочь. Сан Силыч нервно шмыгал носом, суетился и норовил из машины не вылезать. Почему-то думал, что бить будут.
 Лёвчик виду не показывал, но дрейфил не меньше. И лишь Шлёпа излучал покой и какую-то странную уверенность. Знал по опыту,- главное правильно и мудро слово  сказать, чтобы первого уговорить. Россия – красна традициями. Один ум на всех – все на одного. Чувство коллективизма прочно вбито советским воспитанием с рождения. Хорошо помнил незыблемые истины – Ты что, против всех? Все не могут ошибаться. Ишь ты, все дураки, а он один умный. 

Потенциальные покупатели уже нерешительно переминались, рассматривая выставленное на обозрение богатство. Сделать первый шаг никто не решался. И тут Шлёпа заговорил.
       -Ну что, так и стоять будем? У нас жёсткий график. Умныё люди, за хозяйство своё радеющие  ждут нашего приезда, как манны небесной. Дёшево, с доставкой на дом, ну что ещё надо? Разбирайте, пока мы добрые. Приеду к вам через пару лет, и не узнаю мест здешних. Идёшь по улице, а с двух сторон стены живые, зелёные, цветочками помеченные. И ни тебе штакетника драного, ни проволоки сетчатой. Чисто заграница. Самшитовая изгородь, это вам не лопух у входа.
И глаза его заволакивало туманом.  Губы разнеженные, в свободном плавании.
     - Про «внутри», я уж не говорю. Там для хозяев рай. Кто к чему душой тянется.

Договорить не дали. Подскочило сразу двое. Остальные не заставили себя ждать. Всё, как и должно было быть. Всем сразу стало «надо». Дураков нет. Раскупили всё за пару часов. Ошеломлённые таким успехом, Сан Силыч и Лёвчик готовы были без промедления отправиться снова в лес, но Шлёпа вдруг отказался.  Речь его была не менее проникновенной, чем предыдущая.

         -Везенье, как и счастье, штука капризная. Пройти мимо нас и простить нам наше счастье не каждый сможет. Счастье есть лишь мечта, а неприятности реальны. Не спугните удачу. Не ровён час – знаток объявится. Денег взяли больше, чем мечталось. Главное в нашем деле, вовремя остановиться.  Да и дело, ещё незавершённое, имеется. Кучу уничтожить надо, пока нам не предъявили. Нас знают, вычислят сразу. По коням, друзья!
 
Куча никуда не исчезла. Безобразно бесформенная, вольготно улеглась посреди пока никем не востребованного, заросшего бурьяном пустыря. Постояли рядом. Почесали в затылках.
     -Итак, друзья, жду рациональных предложений. – Лёвчик хмыкнул и изрёк
       - Залить всё краской, украсить чёрными тряпками,  шарами и ещё какой-нибудь дрянью и выдать за монументальное творение. А что? И назвать – «Непогребённые»
Шлёпа, с вопросительным знаком на лице, странно глянул  на новоявленного ваятеля. Сан Силыч выразительно постучал по лбу.  – Крыша есть, ума не надо.  – Даа, задумчиво протянул Шлёпа.  –
     - Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша. Ну, а если серьёзно?
Инженерная мысль Сан Силыча взяла слово.  – Накрыть всё толью и поджечь внутри. Разгореться не дадим, истлеет само.
   - Это где же мы столько толи возьмём? – возмутился рациональный ум Лёвчика.  – На свои кровные покупать, кровью и потом заработанные?
     - С ума с вами сойдёшь. Это ж надо такое выдумать. Тут нас и похоронят. Вы в школе-то учились?  Объяснять не буду, не в коня корм.  Что ещё смешного у вас в запасе? – Отреагировал Шлёпа.

Друзей слегка покоробило от его тона, но возразить было нечего. Прав, как всегда. В итоге пришли к одному, скверному с точки зрения порядочности, но безопасного для окружающих, решению. Весь мусор разбросать ровным слоем по всей территории, скрыв его в спасительном бурьяне. А уж что не скроется, осторожно сжечь.
Никогда ещё они так не уставали.  На противозаконные действия ушёл весь день. И вот, пустырь приобрёл почти прежние очертания, без ярко выраженных возвышенностей и воздетых к небесам ветвей. Из особо непокорных останков, крупных по форме и не желающих прятаться, сложился небольшой шалашик. Ну чисто пионерский костёр. На завтра сожжение решили не откладывать. Очень уж хотелось быстрее убраться отсюда и заняться делами, куда более приятными и далёкими от криминала.

Смеркалось. Искорки костра взмётывались весёлыми брызгами высоко в чёрное небо. Особо шаловливые падали на землю и тут-же заботливо  уничтожались. Сначала пробовали на них мочиться, но резервов не хватило. Пришлось поливать оставшимся запасом питьевой воды.  Всё шло путём. От избытка чувств запели. – Взвейтесь кострами синие ночи…. Допеть не успели. Всё смешалось враз. Воющая сирена, крики людей, мятущиеся на фоне догорающего костра фигуры. Из участка выпустили лишь под утро, взяв подписку о невыезде.  После суда, разом сокрушившим все мечты и надежды, жить не хотелось.  Домой то отпустили, но условия поставили жёсткие. Или неподъёмный штраф, в течение 10 дней, за вопиющее нарушение закона,  или тюремное заключение. Срок не радовал. Год, в отрыве от цивилизации, в окружении махровых преступников и обязательными работами, в счёт штрафа. Исполнение приговора ожидали в отчаянной тоске и печали. Правда, дома. Так называемый «домашний арест» призывал хорошо подумать и принять окончательное решение. Слава богу, телефон никто не отменял и Сан Силыч коротал время в бесконечных разговорах со своим подельником Лёвчиком.  Шлёпу, не сговариваясь, из друзей вычеркнули.

     - Не знаю, как ты, а мне деньги отдавать ну никак нельзя. Жизнь моя и так рухнула. Без копейки бабы оставили. Так и сгнию здесь в полном одиночестве и нищете. Может, сменят срок на условный? Ведь практического ущерба не было. А то, что мы до этого провернули, никому кроме нас не ведомо.  Разве только этот тип проболтается…. И зачем мы только с ним связались. Там, где русскому погибель, еврею – развлечение. Лишь бы умом своим жидовским блеснуть и других унизить. Ведь как с нами разговаривал? Ну, учитель, бля! - Чуть не захлебывался Лёвчик.
      Даа уж. Хитёр еврей, ничего не скажешь. Он-то всегда выкрутится. Сородичи помогут. А если и не помогут, нищим не останется. Заначка, поди, тугая. Вон как деньгами сорил. 
Так и озлоблялись, слово за слово, на бедного еврея Шлёпу, а заодно и на всю еврейскую нацию.

А между тем, Шлёпа мучился совсем другими мыслями. Сжав усталую голову руками, тонул в тоске непроглядной. По ускользнувшей радости жизни. По отсутствию присутствия души родной. По надеждам на возвращение интереса жизненного. За спиной – ничего хорошего. Настоящее – дерьмо непролазное. А впереди.… Ну что-то же должно быть впереди. Нет, не то еврейское счастье, которое и так не отпускало долгие годы. Сначала в стране Советов, затем в стране свободной, но с советами. И советы то простые – не высовывайся, помалкивай и шурши себе потихоньку в своём уголочке. Пока твой нос никому не мешает. И так вдруг захотелось простого, человеческого. Чистый уютный дом, лампа над столом, женщина у его постели. Рука нежная на его горячечном лбу.
 
       -Потерпи, родной. Всё пройдёт. Я с тобой.
И утихла боль, отпустило сердце. От любимой руки прохлада и покой.
 Даа.… Размечтался. А что ты сделал для этого? Кого любил? Кого оберегал? Кого нежностью убаюкивал? Кому помог? Мозг  споткнулся на последнем слове. Нужно навёрстывать упущенное. Ещё можно сделать доброе дело. Нет, не во имя спасения души. Хотя и это не помешало бы. Двое бедолаг, которых он втянул в сомнительную авантюру, пострадали больше него. Пусть из за собственной глупости и алчности. Но, с его подачи. Резко встал и изобразил губами абсолютную решительность – прямую, чёткую линию.
 
Следующие два дня ушли на решение сложных финансовых фокусов. Машину продал давно завидовавшему соседу по приемлемой для того цене. Значит, почти задаром.  Сложнее было с квартирой. Использовав все свои хитрые связи, обменял квартиру на деньги. После этой виртуозной операции, сложил все вырученные деньги в сумку, позвонил потерпевшим и договорился о встрече. Нарушив все предписания по режиму, покинул уже не свою квартиру. По пути зашёл в «Авиакассы» и поспешил на встречу.  Встреча была назначена у Сан Силыча, и Лёвчику пришлось тоже нарушить предписанный режим.

Встретили хмуро и как-то безнадёжно. А зря. Шлёпа внимательно посмотрел на друзей и ясно уловил мысли, ещё недавно высказываемые ими в печали. Поплясал губами и  выдал коротко, но вполне ясно.
      Мужики, вы слышали что-нибудь про совесть? Сообщаю – совесть, это когтистый зверь, скребущий душу. Не я выдумал, сам Пушкин. Я просто с ним согласился и не хочу подвергать душу свою лишним страданиям. Не грустите, преступники. Дарю вам от щедрот своего мягкого и доброго сердца, индульгенцию на искупление грехов. Перевожу на понятный вам язык. Вот деньги, абсолютно честные, для выкупа  из лап правосудия нашего. Впрочем, уже вашего. Думаю, остальное сможете уладить сами. Я стряхиваю пыль здешних дорог с брюк и отбываю в другую жизнь. Родина моя историческая  уж заждалась. Здесь меня не поняли. Или я чего-то не понял. Короче, прощайте друзья. Не поминайте лихом. Отвальную устраивать в сложившейся ситуации не буду. Не на что, да и душа не хочет. Смутно ей что-то.
Мужики ошеломлённо слушали, с трудом вникая в происходящее. Слушали и не замечали, как  машинально повторяли все финты его, Шлёпиных, удивительных губ.
       -Ну как же…. А что же… Ты-то как? Но Шлёпа уже чётко печатал шаг, гордо неся свою кудлатую голову.
     28.08.2019.Орлова О.К.