Эх, дороги... 6. Валька - Студебеккер

      

   Первый мой лесовоз стоял уже года три под забором гаража. За этот срок к нему, если и прикасалась рука человека, то лишь для того, чтобы содрать с него очередную деталь. Не все они к современным автомобилям подходили,  от полного разорения его спасла древность.
   Назывался он сначала ЗИС – 151, потом ЗИЛ – 151, а на самом деле это был плохо скопированный американский «Студебеккер», которыми союзники вносили лепту в борьбу с фашизмом.
   Хорошо скопировать наши конструкторы и не могли. Перед ними стояла задача сделать автомобиль не хуже образца, но унифицировать его с нашим производством. Попробуйте сшить модельную обувь из сыромятной кожи. Правильно, получатся ичиги или онучи.
   Нахлобучили на чужую основу наши комплектующие, и поехал этот «недостудебеккер» по нашим бескрайним просторам. Движимый маломощным мотором ЗИЛ-120, обутый в авторезину от ГАЗика и состяпанной трансмиссией на мостах от ГАЗ-51 парного типа. Запустили в производство в 1948 году и выпускали десять лет, пока его не сменил легендарный ЗИЛ-157.
   ЗИЛ-151 был первым вездеходом в стране, созданным для воспитания настоящих мужчин. Потому что хлюпикам просто не подчинялся. Начать с вождения. Эта махина, как и более мощный ЗИЛ-157, не имел гидроусилителя руля. Гидроусилитель впервые появился на ЗИЛ-130, а из вездеходов на ЗИЛ-131. Без него машина по ровной дороге еще катилась. Но у нас не американские автобаны, поэтому на лесовозных она вела себя как мустанг, не знавший удил, выворачивая плечи седоку.
   Спаренные колеса, рассчитанные на малотоннажную машину на этих дорогах с острыми корягами и осколками камней, просто не выдерживали и рвались. На лесовозе вместе с прицепом их  двенадцать, а то и шестнадцать, если тележка двухосная. Места для размещения запасок нет, при всех ухищрениях можно пристроить от силы три. Этого мало, чтобы элементарно выбраться из леса. Если выезд с верхнего склада  еще не прикатан, а тракторист, который буксирует тебя с грузом на настоящую дорогу лихой, то пока вытащит, порвешь больше. Да и сама лесовозная дорога напоминает промытый овраг, особенно после дождливой осени. Все это замаскировано снегом, объездов нет. Бульдозер, который пригоняют перед сезоном, добросовестно выворачивает коряги, кое-где их приминая. Приходится колеса снимать, разбирать, клеить камеры, вновь монтировать. Особое удовольствие испытываешь, когда спускает внутреннее колесо и слетает резьба на футорках или отрывается шпилька. Не мудрено, что охотники за длинными рублями частенько сбегали, так их и не познав.
   Дальше мосты. Если на ЗИЛах поздних моделей редуктор для замены снимался без разборки всего агрегата, то на этом автомобиле нужно было снимать весь задний мост и колоть на две части, чтобы заменить шестерни. Часто в полевых условиях на снегу или промерзшей земле, где и пространства для такой операции нет. Я уж не говорю об оборудовании и других досадных мелочах.

   Тем не менее, я был рад такой удаче, сулящей мне настоящую шоферскую карьеру.
   Принял эти остатки и начал ее восстанавливать. Примерно тем же способом, как его разукомплектовывали. Подбирал все, что плохо лежит и тащил в свой закуток. До сезона оставалось три летних месяца, к зимнику рассчитывал встать в строй.
   Лесовозники у нас почти все работали на пару. Лишь привилегированные, один на новеньком ЗИЛ-131, второй на МАЗ-500, работали поодиночке. У первого жена работала здесь же бухгалтером, второй долголетним трудом отвоевал себе это право.
   Когда увидели, что я впрягся не на шутку, мне тоже дали напарника. Дело пошло веселее.
   Он был старше меня на два года, настолько безалаберный, что мое первородство в общем деле не оспаривал и подчинялся беспрекословно. Как  технарь был опытнее меня, но имел чисто национальное качество – запивать в самое неподходящее время. Особенность эту изъяном в рабочей среде назвать нельзя, чтобы не прослыть ханжой и активистом. Что интересно, гоняться за заработками, бить морду за проступки и прогулы товарищу или не товарищу не считалось предосудительным, а оказаться замеченным в связях с начальством значило запятнать себя навеки. А если стуканешь или просто навлечешь на себя подозрение в этом, то в лесу тебе точно не работать.
   После работы в раздевалке они со слесарями завершали рабочий день тайными посиделками.
   В работе он был азартный, сообразительный, находил выход из самых сложных ситуаций, не гнушаясь способами, к которым меня с детства не приучили. Я частенько опасался, что с нами начнут разбираться по-настоящему. Особенно когда обнаруживал на нашем сокровище какую-нибудь новую деталь, а по гаражу неслись чьи-то причитания о ее пропаже.
   Но Валька Кутузов, так его звали, хотя по паспорту был Валерий, умел так искренне отводить от себя подозрения, а при необходимости и ощериться, что пока все сходило с рук.
   Шасси собрали, оставалось закончить капитальный ремонт двигателя и установить его для обкатки, когда Валька исчез. Его не было дня два, и я простаивал. Двигателем занимался Валька, как более опытный, моториста путного в гараже не было. У меня не хватало ни опыта, ни смелости самому продолжать ремонт, боялся напортить.

   Когда появился на работе, на нем лица не было. Без вопросов было видно, что у человека нешуточное потрясение. Горестным тоном поведал, что умерла мать. Трое суток просидел у ее изголовья, все-таки померла. Хоронить надо, а не на что. К начальству идти боится, уже брал аванс на лекарства и за прогулы будет нагоняй.
   Я проникся и развил такую активность, что через пару часов по сбору с работников Валерка получил около сотни рублей, из кассы взаимопомощи какую-то сумму и еще и безвозмездное пособие от профсоюза на похороны. Контора пошла навстречу, даже разрешили документы принести после похорон. Наказали, чтобы собрал справки по расходам для компенсации за счет предприятия.
   Напарник со слезами на глазах благодарил меня, говоря, что таких денег сроду в руках не держал. Помощь в похоронах отверг. Сказал, что друзья и соседи могилу уже роют. Хотели подвезти, отказался. От автобуса тоже отказался, сказал, что свояк работает на автобусе и уже договорился взять его в день похорон.
   Его не было целую неделю. С меня уже начали спрашивать, что с ним. Я думал, что занимается организацией поминок на девять дней. Механик как-то криво улыбался. Он знал, что у Кутузова в трудовой книжке уже два увольнения за пьянство. Я возмущался людской черствостью и говорил, что такими вещами не шутят.
   В очередной понедельник председателю цехкома дали машину, чтобы навестить работника на дому, узнать, что с ним для принятия карательных мер или помощи.
   По адресу, который дали на работе он давно не жил. Соседи сказали, что он живет на руднике Кадала в частном секторе и дали адрес. О смерти его матери ничего не знали. Когда мы отъезжали, возле подъезда уже шушукалась толпа старух с блеском в глазах сокрушенно качающих головами.
   Дело было погожим осенним днем. На крыльце небольшого домика с разобранным забором греясь на солнышке, сидела опрятная старушка. Мы спросили, здесь ли живет наш коллега.

- Кто, Валерка? Да только числится, что живет! Я его уже недели две не вижу. А вы с его новой работы? Запил наверно. Я вам вот что скажу. Не ищите, пока сам не объявится. У него эти заходы часто. И в кого такой уродился? У нас в родове сроду никто не пил!
- А вы его родственница?
- Родственница, родственница! Мать я его, этого наказанья божьего!
- Как мать? У него же мать умерла?
- Кто вам это сказал?
- Мы ему сами деньги на похороны собирали.
- Вот варнак! Уже и до этого додумался! Пусть только появится, я его самого живым закопаю!

   Выяснять больше было нечего. Председатель цехкома всю обратную дорогу хохотал, вспоминая, как он выбивал из профкома деньги на похороны. Мне почему-то было неудобно.
   
 Появился он, когда я установил двигатель и обкатывал его во дворе, двигаясь на малой скорости. Как ни в чем не бывало, спросил, сильно ли гневается начальство.

- Я не начальство. Иди, выясняй у него, допустят тебя до работы или нет. Заодно зайди в гараж, ребята знают про твои подвиги,  расскажи им, когда деньги возвращать будешь.
- Да бросьте вы! Кто потребует, верну. Тебе возвращать?
- Свинья ты! Нашел способ людей дурачить, не стыдно?
- Ты что, мальчик? Подумаешь, расстроились.

   До работы его допустили, но привлекли к рассмотрению на местном комитете.
   Расширенный местком с привлечением коллектива гаража состоялся через несколько дней. Валька на нем выглядел расстроенным и напуганным. Было видно, что сам не рад всему. На вопрос, почему поступил так кощунственно, виновато ответил, что хоронил тетушку.

- Она мне как родная мать, вырастила меня, я ее матерью и считал.
- Так бы и сказал, что тетка. Ты же врал бессовестно.
- Да не врал я! Просто расстроенный был.
- Что тогда мать ничего про похороны не знает?
- Они не дружили с молодости.

   Голос ответчика был плачущим, искреннее раскаяние изображалось всем обликом. Было неловко продолжать расспросы, хотя и видно, что легенда его шита белыми нитками.

   К нему применили самую суровую по тогдашним временам кару, моральную. Напечатать в областной газете «Забайкальский рабочий», чтобы страна узнала о таком «герое», и «другим неповадно было». Валерка чуть не со слезами просил не подвергать его такому позору, сокрушался, что не сможет теперь знакомым в глаза смотреть. Не помогло. Местком был неумолим.

   Когда после смены я зашел в раздевалку перед душем, то услышал, как мой напарник с юмором рассказывает о своем наказании собутыльникам.

- Так и постановили напечатать?
- Да. Я для понту просил не позорить, все равно решили печатать.
- Ну и что теперь твои знакомые, смеяться будут?
- Конечно, балдеть будут. Кореша скажут: «Опять Валька отчебучил! В газетах о ком попало, не пишут».

   С гуся вода.

   В начале октября мы с Валькой поехали в первый ознакомительный рейс. Все прошло в штатном режиме, потом поделили смены и стали работать поочередно. При работе в спарке сменщики подгоняются один к другому. Есть неукоснительные правила, без соблюдений которых работа не ладится. Я пока работал, сменил двух напарников и оба были на высоте. Нам не понятны были ссоры между другими спарщиками. То машину оставил без бензина, то не исправил мелкую поломку или не известил об этом. Для того, чтобы интенсивнее эксплуатировать транспортную единицу и вывезти на ней за сезон как можно больше леса и создавались эти пары. На ремонт времени не было, поэтому оплошность напарника могла дорого обойтись.

   У нас работали два друга с детских лет. Не разлей вода. Семейные праздники, рыбалка, охота, санаторные поездки в течение всей жизни. Когда им было лет по сорок, один из них пригласил друга к себе на работу. Ему давали напарника, но с чужим человеком делить машину не хотелось. Через месяц совместной работы они со скандалом расстались и больше друг о друге хорошего слова от них не слышали. Делить трудности это не водку на охоте.

   С Валькой, к которому прилипла кличка «Студебеккер», потому что был еще один Валентин, работающий на МАЗе, мы отработали до весны.
   Делали по смене в день каждый. Первая смена начиналась в шесть утра. Вторая в четыре дня. Большая часть проходила, учитывая сезон, в темное время суток. За смену выезжали на лесозаготовительный участок в Сохондо. Это сто - сто двадцать км. в один конец, треть по бездорожью. Потом разгрузка, приведение машины в порядок, записка напарнику и домой. Если серьезная поломка, остаешься и ремонтируешь с ним машину.

   Однажды я пришел на вечернюю смену, но не дождался напарника. Он с участка выезжал последним, что случилось, никто не мог сказать. Назавтра поехал с попутным лесовозом, прихватив сумку с инструментом. На трассе мы его не встретили. Выяснилось, что последний раз его вчера видели в Яблоново. Это единственный крупный населенный пункт по дороге, здесь же железнодорожная станция. Мы иногда там останавливались, чтобы сходить в местный клуб или перекусить в столовой.
   Я остался искать его в поселке, но безуспешно. Вечером, дождался последнего нашего водителя и вернулся с ним домой. Так я ходил на смену три дня. К начальству не обращался, чтобы не подвести сменщика, с которым были уже как братья. В понедельник Валька приехал на работу на велосипеде. Пашка Макаров, увидев его, заржал.

- Я же говорил, что он пропьет ваш студебеккер! Откуда ты?
- С Яблоновой.
- А велосипед откуда?
- Свистнул на станции в субботу. Два дня на нем ехал.

   Оказалось, что на Вальку в рейсе напал приступ «русской болезни». Он заехал на станцию и продал двенадцать кубометров леса, которые вез, за несколько бутылок водки, лес там дешев. Здесь же и загулял. На следующий день, чтобы опохмелиться вывез из-за болота местным жителям стог сена, к которому они уже не могли подобраться. Ранней весной начало подтаивать болото. Пока опохмелялся, собралась очередь на вывоз сена.  Отсутствие бензина оказалось слабой отговоркой, тут же подвезли. Нашелся и опытный водитель из местных. Бутылки у всех были наготове, компания теплая и пиршество продолжилось до пятницы. В субботу Валька, проспавшись, не обнаружил машины возле дома, в котором загостился. Хозяина не было, а хозяйка, напоив его чаем, посоветовала идти искать машину.
   Валька пошел по следам, и они привели его к болоту, в котором стоял наш многострадальный кормилец. Вокруг все было испахано тракторными гусеницами. Оценив обстановку, он понял, что до следующей зимы машина недосягаема.
   Очередной ас загнал ее так, что тракторам вызволить оказалось не под силу. Хотя следы стараний видны невооруженным глазом. Даже вырван задний траверс тягача вместе с фаркопом. Вокруг валялись обрывки тросов. Тракторный прицеп, на котором возили сено с разваленной кладкой тут же. И ни души…

   Взял возле магазина чей-то велосипед и поехал домой. Когда доносился звук двигателя, бросал велосипед в кювет, а сам голосовал. Оборванный и опухший попутчик доверия не внушал. Так и доехал.

   Вальку с работы выгнали по статье. У меня с ним был крупный разговор. Он ушел, не попрощавшись, отсвечивая синевой под обоими глазами.
   Машину списали без проблем, по возрасту. Там она и осталась. Так кое-что поснимали, остальное бросили.
   Меня перевели на ЗИЛ-157 в напарники к  Лехе Ильину, который стал моим настоящим наставником в работе. Его тоже иногда посещала «русская болезнь», но столь пагубных последствий как с Валькой-Студебеккером за время нашей работы не случалось.