Как кричат чайки

        Есть в космосе множество планет, движущихся по отведённому им пути и не слишком далеко уходящих от него. Проходят столетия, а они всё так же кружатся вокруг своих звёзд. Но люди не таковы. Верней, не все люди такие. Были и те, кому претило постоянство, и в каком-то неведомом поиске они блуждали от звезды к звезде. С улыбкой вглядываясь в непонимание, а иногда и боязнь смешанную с отвращением на лицах обычных людей, они улетали туда, куда их звали звёзды. «Искры», «Странники», «Блуждающие» – каждый мир по-своему сохранил память о них.

        Однако постепенно пути людей разошлись. Обычным людям было не понять странников, навсегда отрывающих себя от родных земель, а тем было не понять, как можно исследовать космос, делая лишь небольшие вылазки туда. Нужно жить в нём, стать его блуждающей частью.

        И вскоре огромная трещина прошла между людьми, и с каждым годом она становилась всё больше. Это была пропасть. Пропасть, сложившаяся из тех тайн, которые космос решил открыть своим странствующим детям. Их познания уже давно превзошли знания обычных людей, но они продолжали искать. Они не завоёвывали космос, они просто шли туда, куда их звало сердце.

        Порой они садились на одну из планет, жили там, украшая и наполняя её своим светом. А потом вдруг бросали всё и улетали, оставляя в себе лишь лёгкую печаль да любовь к этим землям.


***

        Молодой капитан в задумчивости смотрел на небольшие волны, плещущиеся около берега. Он любовался красновато-жёлтыми сполохами, разукрасившими небо. Казалось, будто солнце не ушло за горизонт, а упало в воду и до утра притаилось где-то на дне. Даже не верилось, что эта красота продержится всего несколько минут. Недаром это место на Пустынных островах считалось одним из самых красивых.

        – Пора, – прошептал капитан, не отрывая глаз от воды.

        Вокруг быстро сгущались сумерки. Солнце уже село, но один из его лучиков всё ещё боролся с темнотой и освещал камень, на котором сидел капитан. Сине-фиолетовые волны нежно омывали берег, усыпляя своей музыкой. На небе начали появляться звёзды.

        Капитан знал, что это чувствуют все, не только он. Пора. Звёзды вновь манили их дальше. Он родился и вырос на этой планете, и вот ему приходится её покидать. Он грустит, но зов звёзд всё-таки сильнее: его радовала и заставляла трепетать мысль о том, что его корабль устремится ввысь. Пора.

        Конечно, капитан знал, что пройдёт не меньше месяца, прежде чем они улетят, но уже прощался с планетой, словно то, что он ещё несколько раз увидит знакомые равнины, леса и горы, поможет ему не забыть её в пути. Он знал, что эти дни промелькнут очень быстро. Переговоры, сборы. Они должны уйти тихо и незаметно, как сон, оставляя о себе лишь воспоминание.

        Сейчас странники ещё не рассказали друг другу о зовущем мерцании звёзд, и хотя это должно было скоро произойти, они дорожили каждым мгновением этого молчаливого ожидания. Они чувствовали, что когда они выскажут это, между ними и планетой возникнет барьер. Она станет им чуждой. Нет, планета по-прежнему будет считать их своими детьми, а они её матерью. Просто они как бы безвозвратно отрежут себя от неё. Люди улетят и больше не вернутся сюда, неизведанные края всегда будет манить их дальше. И всё же… Как хочется сохранить эту память навсегда.

        Капитан поднялся и медленно пошёл по воде. Позади него торчали чёрные скалы, гордо именуемые Пустынными островами. Солнечный луч светил ему вслед, окрашивая белёсые волосы в золото. Он словно хотел напоследок сделать юноше приятное и своим светом указать ему путь. Но ночь была неумолима: её крылья быстро накрыли мир, погрузив его в темноту.


        Капитан добрался до дома только к середине ночи. Объятия леса радостно приняли его, стараясь отогнать от него печаль. Ветки заслонили звёзды, чтобы те лишний раз не напоминали ему о зове. Спать не хотелось, странники вообще редко спят, их телам не нужны ни пища, ни сон, поэтому капитан шёл неторопливо, наслаждаясь ночным покоем.

        Деревья мерцали, белёсым светом освещая ему дорогу. Этот свет странники именовали лунным. Он был не только частью созданных ими деревьев, но и их самих: кожа странников светилась подобно звёздам. Изредка по шершавой коре пробегали серебристые искорки, и некоторые из них падали капитану на волосы, смешиваясь с его собственными. Ветер шелестел кронами, и капитану казалось, что планета пытается успокоить его, дать понять, что она не обидится, если они улетят, и даже через столетия будет рада принять их обратно.

        Впереди показался дом. Это был высокий шатёр, сплетённый из веток. Странники не убивали деревья, они растили их так, чтобы впоследствии образовались дома. Стены, как и остальной лес, мерцали, переливаясь лунным сиянием.

        Вдруг над головой капитана раздался чей-то пронзительный крик:

        – А… А…

        Капитан изумлённо вскинул голову. Какая-то белая птица промелькнула в листве и скрылась. Странно. Капитан, да и никто из странников, не видел таких птиц. Их не было ни на одной из посещаемых ими планет, а на этой тем более. Эта планета была недавно создана и поэтому «пуста». Создатели не успели населить её животными. Вскоре прилетели странники. Когда их корабль приземлился, то на планете даже травы не было. Странники сами создали здесь растительный мир, но создавать животных не стали, и мир продолжил «пустовать». Так откуда здесь птица?

        Ответ на эту загадку не заставил себя долго ждать. Деревья чуть приподняли свои ветки, и в проходе появилась Аллана. Голубое сверкающее платье и рассыпанные по плечам волосы делали её похожей на сказочную фею из людских сказок. Только вот цвет кожи и волос был другим…

        – Солнес! Так ты здесь! Как я рада тебя видеть!

        На плече у девушки сидела та самая птица. Однако, выглядела она не совсем так, как капитану показалось вначале. Белыми были только голова, шея, грудка и часть крыльев. Пепельная спинка и чёрные кончики крыльев, а также бледно-розовые лапы и жёлтый клюв, довершали её наряд. Не то чтобы красивая, но… Было в ней что-то особенное, таинственное, и это привлекало к ней внимание.

        – Лана! – капитан обнял сестру.

        – А… А…

        Птица возмущённо раскрыла крылья и попыталась ущипнуть. Толстый клюв прошёлся в миллиметре от лица капитана. Тот отшатнулся. Лана провела рукой по упругим перьям, и слегка улыбнулась.

        – Он не понял, что ты хочешь. При нём ещё никто не приближался ко мне.

        – Да уж, конечно, – улыбаясь, проговорил капитан. – Приблизишься тут.

        Он вновь шагнул к сестре, но на этот раз его движения были более размеренными. Глаза птицы настороженно сверкнули, и капитан замер, так и не успев дотронуться до сестры.

        – Нейэрх, – в голосе Ланы зазвучал упрёк, но рука продолжала ласково перебирать перья. – Он мой брат!

        – А…

        Птица поднялась в воздух, сделала круг над их головами и вперевалочку вошла в дом. Лана обняла брата.

        – Ты так сильно изменился, Солнес.

        Лана подняла глаза вверх, и их взгляды встретились. Ласковые серо-голубые глаза брата напомнили ей родителей, и она интуитивно дотронулась до своего украшения на шее, доставшегося ей от матери. Похожее украшение было и у брата, но оно перешло к нему от отца.

        «Как Солнес похож на него», – невольно подумала она.


***

        Отец только недавно вернулся, и она, Аллана, старалась быть как можно ближе к нему. Куда он ездил и что делал, выпало из её памяти, но приезд запечатлелся чётко, словно его вырезали на скале. Отец тогда взял её на Пустынные острова. Они были там одни, только он и она. Отец сидел на большом камне, а она примостилась у его ног, положив голову ему на колени.

        Время от времени она приподнималась и смотрела в глаза отцу, но он не замечал этого и продолжал задумчиво глядеть на воду. Задумчивый, но не печальный, словно он был здесь и в тоже время нет. Раньше он не был таким.

        Аллана повела рукой, и из раскрытой ладони стали вылетать голубые бабочки. Мерцающие, они поднимались так высоко, что казались малюсенькими звёздочками. Лана знала, что на самом деле никаких бабочек нет: их можно увидеть, потрогать, но они не могут жить в этом мире. Как и каждое волшебство, это отнимало силы, а поддерживать их жизнь постоянно она не могла. Это искорки света на некоторое время слетелись так близко к друг другу, что образовали тело бабочки. Пройдёт несколько секунд, и они исчезнут. Вспышка, и жизнь бабочки кончилась. Интересно, а они понимают, что скоро их тело распадётся на миллиарды искорок, из которых они и были созданы, или им кажется, что впереди целая вечность, а прекрасная и светлая жизнь только началась? Знают ли они, что созданы просто для того, чтобы она, Аллана, могла на них полюбоваться?

        Одна из бабочек села отцу на щёку. Её крылышки чуть подрагивали, словно она ещё не решила, лететь ли ей дальше. Отец смахнул её, даже не замечая своего движения. Аллана вздохнула. Раньше бы отец оглянулся на неё, а может и добавил своих... Сколько раз их бабочки дружной стайкой поднимались в небо! И отец почувствовал. Словно в ответ на её мысли, он выпустил из раскрытой ладони две больших бабочки, и глядя на их полёт, стал ласково гладить дочку по волосам.
 
        – Лана… Ты моя красавица лань.

        – Почему лань? – удивлённо спросила Аллана, мигом поднимаясь с отцовских колен.

        Отец повернулся к ней, и в его глазах заплясали прежние искорки. Задумчивость ушла, и он снова был здесь!

        – Были такие животные на одной из планет. Стройные и изящные.

        – Значит, меня назвали в честь них? Тогда почему Аллана?

        – Нет. Тебя назвали в честь планеты, которую мы посещали перед этим. «Ал» – светлая, а «Лана» – путь, вместе «Светлая в пути».

        – А Солнес?

        – «Сол» – солнце, «нес» – ведущий, вместе «Ведущий к солнцу». А ещё «нес» означает храбрость и отвагу. Он станет командиром корабля, и эти качества очень пригодятся ему в пути. Тем более, – отец улыбнулся. – Кто-то ведь должен будет защищать нашу маленькую звезду – красавицу-Лань?

        Аллана посильней прижалась к отцу, и стала смотреть, как оранжевые лучи опускаются в воду. День кончился, а закат – время прощания солнца с землёй. Вокруг было так тихо и спокойно, что Лане казалось, будто так будет всегда. Пройдут годы, а она с отцом по-прежнему будет приходить сюда и сидеть на камнях.

        А на следующий день отец с матерью ушли. Странники не умирают, поэтому, когда приходит время покинуть этот мир, они просто уходят в высшие слои. Так и их родители. Они позвали своих детей, объяснив им, что пора расставаться. Прощание не длилось долго: короткие улыбки и вот уже яркая вспышка заслонила собой их родителей. Откуда-то появилась голубоватая дымка, а когда она развеялась, то на земле лежало два прекрасных голубых цветка и два украшения с замысловатыми узорами. Такие же, которые носили их мать и отец, но немножко другие. Солнес подобрал оба украшения, и повесил одно на шею Лане, другое себе. Он сказал, что когда им придёт время уходить, они должны будут передать украшения своим детям. Только это будут чуть другие украшения: каждый уходящий вносит в украшение что-то своё, и оно меняется. Оставшиеся от матери и отца голубые цветы брат с сестрой подарили морю. Волны бились о берег, но цветы упрямо продолжали уплывать вдаль, повинуясь чьей-то неведомой силе.


***

        Аллана поняла, что всё ещё стоит, глядя Солнесу прямо в глаза. По лицу брата было видно, что и он тоже вспоминал родителей. Подумав о птице, девушка поспешила в дом.

        Деревья убрали свои разлапистые ветки, открывая перед ней проход, но она не сразу шагнула внутрь. Лёгкое движение руки, и искорки заплясали, заметались. Секунда – и стены покрылись мелкими белыми цветочками, источающими приятный аромат. Некоторые из цветов опали, устлав своими лепестками пол, но на их месте тут же расцвели новые.

        Аллана шагнула внутрь. Множество ярких искорок преследовали её наподобие шлейфа. Они плясали по стволам деревьев, перепрыгивали на листья, или просто кружились в воздухе, исполняя только им одним ведомый танец.
 
        Солнес помедлил, любуясь созданным великолепием. Его всегда удивляло, как быстро Лана умеет всё осветить. Когда он вошёл в дом, сестра уже занималась птицей: серебристые рыбёшки одна за другой исчезали у той в клюве.

        – А… А…

        Рыба кончилась, и птица попросила ещё, полурасправив свои упругие крылья. Лана улыбнулась.

        – Я думал, ты всё ещё изучаешь море.

        – Мне нужно присутствовать на  собрании. Рассказать о нём, - показав на птицу, ответила девушка.

        – Кто это? – Солнес сел напротив сестры, благоразумно устроившись подальше.

        – Нейэрх, – ответила Лана, поглаживая перья птице. – Чайка.


***

        Это случилось полгода назад. Небольшая группа учёных, среди которых была и Лана, работала на побережье недалеко отсюда. Они первыми почувствовали зов. Но вместе с ним пришло и убеждение, что нельзя просто улететь, как они делали на предыдущих планетах. Нужно оставить память о себе. И они решили создать птиц и назвать их чайками. Прекрасных белых птиц с чёрными перьями на кончиках крыльев, которые будут парить над морем и своим криком напоминать о вечной тоске странников по покинутой планете. Пускай грусть по планете-матери и что-то зовущее, звёздное смешается в них воедино.

        Но это ещё не всё. Среди обычных чаек будет другая чайка. Обликом она будет похожа на собратьев, но внутри… Она должна стать ключом к этой планете. Все знания странников будут сложены туда, словно книги в сундук. В её распоряжении будет вечность, и она должна будет передать эти знания тем, кто пойдёт по стопам странников. Птицу нелегко будет найти, тем более, что никто не будет знать о ней, но те, кто действительно будут подобны странникам, легко почувствуют её. Она другая. Другая не по цвету, а внутри. В свою очередь птица тоже почувствует того, кто готов принять знания, и прилетит.

        Замысел удалось осуществить на удивление быстро: не прошло и недели, как появилось яйцо. Оно лежало в аккуратненьком гнёздышке за стеклом, разделяющим подземный зал на две части. Небольшое солнышко, созданное для того, чтобы освещать мирок, грело бока яичка и игриво смотрелось в кристаллики вокруг. Лёгкий ветерок шевелил травинки, из которых было сплетено гнездо.

        Однако это была всего лишь хорошо продуманная картинка, высасывающая силы у тех, кто её создал. Но учёных было много, а часть, поддерживающая всё это так мала, что её просто не замечали. Когда родится птенец, этот мирок станет не нужен и его распылят на тысячи брызг. Гораздо трудней было с яйцом: они отдали огромное количество света прежде, чем энергия сплотилась настолько, что образовала твёрдое тело. Но даже теперь, когда яйцо было создано, им приходилось вливать в него свет, давая силы зародышу.

        Однако это совсем не мешало им заниматься своими делами. В яйце были их частички, а значит, вне зависимости от расстояния энергия продолжала передаваться яйцу. Свет. Огромное количество света. И всё для того, чтобы родилось маленькое существо, ключ к этой планете. Учёные знали, что когда птенец встанет на крыло, связь станет почти незаметной. Но она всё равно останется.

        Больше всех яйцу радовалась Лана. Она часами простаивала в зале, облокотившись на поручни, и любовалась созданным ими чудом. Мир сужался, и она часто просто не замечала входивших в зал людей. Для Ланы не существовало яйца. Она «разговаривала» с тем маленьким разумным существом, которое уже появилось и росло там, внутри.

        Её напарник, Линрий, в первые дни пытался отвлечь девушку, но у него ничего не получалось. Лана порой просто не замечала его. Юноша скучал, разговаривал с ней, но все его попытки провалились, едва успев начаться. И Линрий ушёл. Нет, он был не в обиде на Аллану: она была слишком молода и мало что понимала кроме того, как прекрасен мир. Она не замечала, как часто он прекращал работу и любовался стайкой птичек или бабочек, кружащихся над ней. Она была красива, но его привлекало в ней совсем не это. Его поражал её восторг и одновременно огорчала та беззаботность, с которыми она воспринимала мир.
 
        «Аллана» – светлая в пути. Это имя окутывало её наподобие плаща и удивительно подходило ей. «Линрий», а в переводе блуждающий туман, часто представлял, как он поведёт свой корабль, а рядом с ним у экрана будет стоять она. Но это было всё ещё впереди. Он не знал, сколько пройдёт времени, прежде чем она заметит его, но был готов ждать, и только пелена грусти порой застилала его глаза.

        Но Линрий никак не ожидал, что яйцо станет так дорого для Алланы. Он думал, что мимолётное увлечение девушки скоро пройдёт, но шли дни, а она по-прежнему всё свободное время проводила у яйца. Вначале Линрий ещё пытался увести её оттуда, но вскоре успокоился и стал ждать. А потом другая группа учёных позвала его посмотреть на новую плантацию водорослей, и он ушёл туда. Попутно они обнаружили, что структура воды стала меняться, и в ней стали появляться какие-то мелкие живые частички. Учёные, хотя и делились на отдельные группы, жили как огромная самостоятельная семья. То, что известно одному, было известно всем. Как когда-то яйцо, теперь всех занимали эти маленькие полусущества-полусвет. Учёные не мешали им жить своей, пока ещё слишком простой и бессвязной жизнью, но внимательно наблюдали за всем. Они понимали, что пока ещё рано рассказывать об изменениях остальным странникам, однако одно было ясно точно – планета пробуждается, стряхивая с себя многолетнее оцепенение. Был созван Совет учёных. Поездки из одного места в другое, ведь подобные существа стали появляться повсюду, совещания и наблюдения… За всем этим Линрий даже не вспоминал о Лане, и поэтому очень удивился, увидев перед собой маленькую голубую птичку-картинку, названную за быстроту передвижения Всадником ветра. Подобных птиц они видели на другой планете, а теперь многие умельцы использовали их образ для передачи сообщений. На её грудке висела небольшая бумажка с одним словом, но по сравнению с самой птицей она казалась огромной. Линрий осторожно снял верёвочку и развернул письмо. Всадник ветра прыгал у него по плечам и крутил головкой, будто старался получше рассмотреть написанное. «Прилетай», – сообщало письмо. Линрий задумался. Дела можно отложить, а слетать к Лане так хотелось… Он вспомнил её смех. Всадник ветров тихонько защебетал над ухом, будто маленькие хрустальные бусинки на нитке закачались на ветру.

        Вот почему через два часа Линрий оказался в горах, где расположились учёные. Всадник ветра сидел у него на плече, наверное, решил, что так удобнее и легче, чем самому махать крыльями.

        Лана, вопреки ожиданиям Линрия, его не встретила, и ему пришлось расспрашивать о ней учёных. Ему посоветовали посмотреть на побережье, но тут один из них вспомнил, что видел девушку у яйца.

        – Он сегодня вылупляется, – предупредили его на прощание учёные, среди которых было много незнакомых, не иначе специально прилетевших сюда ради яйца. – Это будет великолепная птица.

        Линрий направился в зал.


***

        – Нет, ты посмотри, посмотри какой он хороший! – Лана в отдалении наблюдала, как из яйца появляется неуклюжий серо-коричневый птенец.
 
        Вместо перьев он был весь покрыт мокрым пухом.

        – Он красавец, – Лана не обращала внимания на скуку Линрия и продолжала наблюдать за птенцом. – Мы решили назвать его Нейэрхом. Нейэрх – звучит как тоскливый крик. Он будет напоминанием о нашей грусти по планете.

        Напарник едва взглянул на птенца и кивнул. Впрочем, Лана этого не заметила.

        – Он такой красивый. Нейэрх. Нейэрх. Когда-то он станет достойным своего имени. А сейчас… Как забавно! Ты только посмотри, какие у него лапы! Он такой неуклюжий!

        – Если всё сложится удачно, то скоро над морем будут кружиться сотни чаек. Как те, кто придут после нас, найдут его?

        – Почувствуют, – не задумываясь, ответила Лана. – Посмотри, посмотри, он снова пытается встать!

        Нет ничего удивительного, что Нейэрха отдали на попечение Ланы: у учёных было полно своих дел, а девушке нравилось возиться с птенцом. Была выведена и рыба, которую подросший Нейэрх с удовольствием поглощал, но на этом участие учёных в воспитании Нейэрха кончилось. Лана же не уставала восхищаться им.
 
        Если кто-то видел в небе чайку, а других чаек кроме Нейэрха пока не было, он сразу говорил, что идёт Лана - чайка ни на минуту не упускала девушку из вида. Когда Нейэрху надоедало летать, он садился ей на плечо и сидел там, чуть покачиваясь и переступая своими перепончатыми лапами по ткани платья. Бывало, он раскрывал крылья и громко кричал:

        – А… А…

        Так он просил есть или просто ласки.

        – Милый, – ладонь Ланы ту же поднималась вверх, поглаживая перья, а другая рука протягивала ненасытному птенцу корм.

        Чем старше становился Нейэрх, тем больше он привязывался к девушке. Плечо теперь стало его законным местом стража. Ни один человек не посмеет причинить ей вред, пока он жив. Учёные начали замечать, что Лана и Нейэрх по неделе не появляются в лагере. Кто-то уверял, что девушка ходит к брату, но потом выяснилось, что там она тоже не появляется. Спрашивать, куда она ходит, почему-то никто не стал, а предпочли счесть это за должное и не замечать.

        А Лана продолжала гулять с Нейэрхом. Где они ходили? Да везде, однако, любимым местом для прогулок был подземный дворец, его сумрачные коридоры и тусклые надписи, сделанные каким-то неизвестным для странников зелёным веществом. Лане всегда казалось, что дворец замер в ожидании, потому как его время ещё не пришло. Она подолгу слушала, не раздастся ли где-то тихий стук, означающий, что гора проснулась. Но всё по-прежнему было окутано безмолвием. Только протяжно-тоскливые крики Нейэрха изредка нарушали покой. Девушка отрывала руки от прохладных стен и шла на улицу. Зелёные склоны казались ещё более красивыми после полумрака пещер.

        – Знаешь, Нейэрх, – однажды сказала она. – Мне кажется, что если раньше планета спала, то теперь начинает пробуждаться. Но дворец по-прежнему спит. Иногда мне кажется, что он вот-вот очнётся, и в тишине раздастся стук его сердца. Я прислоняю руку, но стены мертвы. Наверное, создатели ждут, пока мы улетим. Представляешь, как здесь будет красиво, когда он оживёт? Сияющие надписи и изумрудный камень в центре горы. Стук, живой музыкой гуляющий по стенам дворца! Живой стук, живая дрожь!

        Нейэрх был для неё не только провожатым, но и прекрасным слушателем: Лана подолгу беседовала с ним, а он склонял голову набок и слушал. Девушка рассказывала обо всём: об ушедших родителях, о горах, и о планетах, которые посетил их корабль. Нейерх слушал. То со смехом, то с великой печалью звучал голос девушки, а её слово подобно крупинкам хрусталя со звоном падало в вечность.

        Им обоим нравились эти разговоры. Однако с каждым днём в голосе Ланы всё больше появлялось печали. Она чувствовала зов звёзд и понимала, что каждая секунда приближает расставание с родной планетой и Нейэрхом. Всё чаще кричал Нейэрх, пролетая над волнами, словно оплакивал улетающих странников. А может, он оплакивал свою судьбу?


***

        Когда Лана закончила рассказывать, было уже утро, и деревья вовсю грели ветви под лучами солнца. Нейэрх устал сидеть рядом с девушкой и, решив поразмять крылья, слетел с её плеча. Однако, время от времени, он заглядывал в дом, словно спрашивая скоро ли она пойдёт с ним к морю. На Солнеса он не обращал никакого внимания. Догадавшись, что человек не собирается причинять Лане вред, он перестал для него существовать.

        Девушка поднялась и, обняв брата, вышла из дома. Нейэрх сидел у неё на плече, но даже не дёрнулся, когда лицо Солнеса очутилось рядом с ним. Гордо взглянул на незнакомого человека, показывая этим, что только он имеет право сидеть на плече.

        Солнес пошёл к кораблю, договорившись с сестрой встретиться на всеобщем собрании. Лана кивнула и, прежде чем скрыться, добавила цветов на стены шатра: начался день, а днём должно быть светло.

        Солнес слышал, как радостно зашумели деревья, увидев девушку. Родные леса наконец-то дождались свою любимую «фею». За одну ночь их кроны зацвели большими цветами. Казалось, будто деревья собрались на праздник и надели самые лучшие наряды. Ярко-синие, небесно-голубые, белые и даже нежно-розовые лепестки устлали ковром землю. Некоторые из деревьев так старались украситься, что за цветами почти не стало видно зелени. Но их это не смущало, и они продолжали осыпать девушку своими дарами.

        Среди лесного великолепия Лана преобразилась. Простенькое голубое платье сменилось на белое со множеством сверкающих узоров. В волосах появилась маленькая  бело-серебристая диадема, словно захватившая в плен лунный свет. Девушка ступала так легко, будто перебирала ногами не по земле, а по воздуху.
 
        Аллана здоровалась с каждый деревом, искренне восторгаясь их нарядами. Её восторг подобно облаку окутывал деревья, и они в ответ шелестели своими разодетыми кронами, осыпая её лепестками. Они тянули ветки ей навстречу, а она старалась взглядом, или же рукой, обласкать их. Так она дошла до старого дерева. Это был могучий дуб, хранитель леса. Он единственный не наряжался, но его могучая крона и не нуждалась в украшении, потому как его украшением были морщины мудрости. Лана с трепетом взглянула ввысь и присела, приветствуя лесного господина. Старик медленно повернулся, посмотрел на неё, а затем на его коре выступило множество мелких морщин. Исполин улыбался. Лёгкая «бабочка», ещё не запятнавшая себя тоской и грустью. Как смешно было видеть её, поражённую его величием и почтительно наклонившую голову, когда беззаботное веселье ещё кипело в крови. Старик ещё раз улыбнулся, а затем…

        На руки Лане вдруг опустился восхитительной красоты белый цветок. Девушка подняла голову и увидела ласковую морщинистую улыбку старика.

        – Это тебе на память о планете, – послышался ей шёпот.

        Лана бережно провела пальцами по подаренному ей цветку, и он засиял всеми цветами радуги. Девушка засмеялась, любуясь сиянием, а когда свечение прекратилось, она увидела, что на лепестках выступили хрустально-чистые капельки росы. Лана осторожно надела его вместо диадемы, а затем присела в глубоком реверансе, благодаря исполина за подарок. Шалун – ветер поднял ворох розоватых лепестков, и осыпал её, словно в знак особого расположения. Лана, простившись со стариком, ушла.


***

        Лана пришла на Совет задолго до его начала. Оглядев пустынный зал, она решила побродить по дворцу. Нейэрх слетел с её плеча и взмыл под потолок.

        – А…

        Его крик отразился от сводов, и подхваченный эхом со смешком разнёсся по коридорам. Птица, словно устыдившись необдуманного поступка, уселась на голубое платье девушки и больше не взлетала. Лана с улыбкой погладила упругие перья.

        Они с Нейэрхом любили этот подземный дворец со множеством коридоров и лестниц, едва заметными надписями на стенах. Девушка и птенец часто гуляли по нему, любуясь и наслаждаясь тишиной, но сюда, в главные коридоры, никогда не заходили, не желая встречаться с остальными странниками. Теперь же Лана словно хотела наверстать упущенное и осматривала каждый миллиметр стены. Её рука скользила по шершавой поверхности, и в который раз ей казалось, что она вот-вот почувствует жизнь в так долго притворявшихся мёртвыми камнях.

        Вдруг чёткий звук чьих-то шагов, преследуемых эхом, ворвался в коридор. Лана улыбнулась, по шагам узнавая брата. Он всегда ходил так, словно выстукивал знакомый для себя ритм. Когда-то её это сильно удивило и, она спросила почему, а Солнес, усмехнувшись, ответил, что ему нравится размеренная песня шагов. Позже Лана поняла, что так ходит не только Солнес, но и отец и другие «постоянные» обитатели корабля, так странники называли своих капитанов, пилотов и всех более или менее связанных добровольной службой с кораблём. Они были непонятной и таинственной группой со своими правилами и законами, сильно отличающимися от других групп. Лане всегда было трудно понять, как можно весь день проводить в корабле, что-то ремонтируя, что-то усовершенствуя, когда рядом раскинулся такой уютный и красивый лес.

        Солнес подошёл и встал рядом с девушкой, молча наблюдая за тем, как она, прислонив ладони к стене, во что-то вслушивается.

        – Мне кажется, что гора вот-вот оживёт, Солнес. – Лана говорила так, будто продолжала давно начатый разговор. – Словно ещё чуть-чуть, и стены завибрируют, и по ним потечёт жизнь!

        – Чтобы оживить гору, нужно оживить её сердце, Аллана. А чтобы оживить сердце, нужно вдохнуть туда чью-то душу. Это должна быть мудрая душа с огромным количеством знаний. Идём, совет уже скоро начнётся.

        В зале Аллана и капитан расстались. Солнес пошёл к своему месту на возвышении рядом со старшим и ещё несколькими людьми, а девушка прошла к задним рядам. Там Лана увидела старого учёного из своей группы. Он встал, приветствуя её, и его ласковая стариковская улыбка напомнила ей лесного исполина.

        – Как птенец? – оглядывая красивую птицу, спросил он. – Знаешь, у нас столько его сородичей летает, но такого красавца там не найти. Жаль только, тебя полюбил сильно. Видишь, и не улетает даже.

        – Почему жаль? Мы с ним друзья. Он летает за мной всюду, мы с ним разговариваем…

        – Вот я и говорю, привык он к тебе, полюбил. Счастлив, а на самом деле… – закончил он непонятно и, как-то по-особенному взглянув на птицу, горестно покачал головой.

        Нейэрх долго сидел, с любопытством вслушиваясь в громкую речь Солнеса, рассказывающего об изменениях на планете. Потом озадаченно смотрел, как на стене задвигалась какая-то птица, удивительно похожая на него. Это учёные начали рассказывать о подарке планете. Лана пересадила чайку на спинку стула и пошла к ним: она удостоилась чести рассказать о подробностях затеи.
 
        Под конец, капитан сообщил, что отлёт состоится завтра. Тогда Нейэрх расправил крылья и вылетел из зала, но кроме старого учёного, сидевшего рядом, никто ничего не заметил. Лана счастливо улыбалась, рассматривая на экране, как много теперь птиц летает над морем.


***

        Когда Совет закончился, Лана подошла к брату, ожидающему её в дверях. Девушка уже успела преобразиться и опять стала похожа на большую белую бабочку.

        – Ты идёшь?

        Девушка радостно засмеялась и подала брату руку. Мимо них пробежали двое, весело о чём-то переговариваясь. Лана кивнула.

        – Сегодня наша последняя ночь на этой планете. На поляне для танцев уже собралось множество странников, – Солнес остановился, пропуская девушку вперёд.
 
        Его одежда тоже изменилась, и на обычном зелёном костюме проступило множество серебристых узоров. Гулкий звук его шагов отражался от каменных сводов и радостной песней разлетался по всему дворцу. Лана же шла так тихо, словно плыла по воздуху.

        Когда они пришли на поляну, веселье уже было в самом разгаре. Дождавшись новой мелодии, они медленно закружились в танце. Восторженное лицо сестры было одновременно и забавным и очень красивым. Солнес уже успел забыть, когда танцевал с ней в последний раз.

        Вдруг он увидел одного из пилотов, который явно кого-то искал. Остановившись, помахал рукой, привлекая к себе внимание искавшего. Тот сразу увидел его и начал махать в ответ. Из-за песни Солнес не расслышал, что тот кричал, но по движению рук можно было догадаться, что тот зовёт его. Капитан с Ланой стали пробираться к краю.

        – Что случилось? – встревожено спросил он, когда они, наконец, выбрались из круга танцующих.

        – Капитан, срочно нужна ваша помощь. Мы последний раз проверяли расчёты, когда заметили…

        – Скажи, что я сейчас приду, – Солнес проводил взглядом уходившего пилота и обернулся к Лане.

        Пока он разговаривал, к девушке подошёл какой-то юноша, и они отошли в сторонку, чтобы не мешать. Солнес подошёл к ним.

        – Познакомься! Это Линрий, мой напарник. Мы вместе с ним изучали море. Помнишь, когда ты прилетал?

        – Я очень рад познакомиться с тобой, Линрий, однако мне срочно нужно улететь: вызвали на корабль. Увидимся утром.

        Лана обняла брата, и, улыбаясь, помахала вслед. Когда же Солнес скрылся, и она обернулась к Линрию, то почувствовала неловкость. Они стояли друг напротив друга и улыбались. Наконец Линрий не выдержал и, запинаясь, спросил:

        – Может, потанцуем?

        – Может, – смущённо ответила девушка и протянула чуть прохладную руку.

        Линрий с трепетом повёл её в круг. Он так долго ждал этого момента, что не мог поверить, что всё случилось на самом деле. Музыка лилась отовсюду, и юноше казалось, что он попал в чудесный сон. То взмывая вместе с мелодией вверх, к звёздам, то падая в пропасть, Линрий чувствовал в своей ладони руку девушки. Вокруг танцевало множество пар, но он видел только её восторженное лицо.

        – Давай отдохнём, – вдруг сказала она, и ласково улыбнулась.

        Выйдя с поляны, они, не сговариваясь, побрели прочь. Сначала они шли просто так, не задумываясь куда, а потом Линрий как бы стряхнул с себя сон и повёл девушку к морю.

        То место, куда он её привёл, было его любимым. Берег здесь был очень высоким и отвесным, но деревья крепко держали корнями землю, и она не обваливалась. Внизу плескались волны, разбиваясь о каменную плиту. Лана села на край обрыва и свесила ноги.

        – Как здесь красиво! – девушка огляделась. – Я здесь ни разу не была.

        – Это место мне показал отец, – охотно отозвался Линрий. – Мне тогда было лет десять. И с тех пор я часто прихожу сюда.

        Он сел рядом с Ланой и обнял её за плечи. Девушка посильней прижалась к нему и сняла с волос цветок, подаренный ей деревом.

        – Что это?

        – Подарок леса. Мне его дал хранитель.

        Девушка дотронулась до листков и они засияли зеленовато-синими сполохами. Когда свечение прекратилось, Лана показала на маленькие прозрачные камушки на лепестках.

        – Они похожи на росу. Или на слёзы. Мы ведь завтра улетаем.

        – Не надо о грустном, Лана, пусть этот вечер запомнится нам как самый счастливый.

        Они помолчали. Линрий снял с себя небесного цвета плащ и укутал девушку.

        – Знаешь, я никогда не видел, чтобы волны бились о скалу так сильно. И ветер… Раньше такого не было.

        – Планета прощается с нами. Она плачет. А это её слёзы, – не отрывая задумчивого взгляда от воды, ответила Лана.

        Линрий прижал её к себе и начал ласково перебирать блестящие струйки волос.

        – Линрий! – внезапно воскликнула она. – А где Нейэрх?! Его не было, когда мы танцевали! Куда он пропал?!

        – Наверное, улетел, – спокойно и даже чуточку удивлённо ответил тот. – Все птенцы вырастают и покидают своё гнездо. Наверное, пришло и его время. Он и так был слишком долго с тобой.

        Но чувство тревоги не покидало Лану. И она не выдержала. Отстранившись от Линрия, девушка встала.

        – Я должна его найти.

        – Но…

        – Так надо.

        – Но посмотри какой ветер! Давай я пойду с тобой, – шагнув к Лане, предложил он.

        – Нет.

        Линрий растерянно замер.

        – Прости, – Лана подошла и обняла юношу. – Я не могу объяснить, но я должна найти его сама. Встретимся завтра утром.

        – У корабля?

        – Да.

        Лана улыбнулась на прощание и побежала вдоль обрыва. Линрий хотел было пойти домой, но какая-то неведомая сила шепнула ему, чтобы он следовал за девушкой. Некоторое время он сомневался, стоит ли подсматривать, но услышав вдали крик, побежал.

        С каждой секундой ветер набирал силу: свирепо завывая, он старался свалить с ног. Небо темнело. Спускающуюся вниз тропинку Линрий нашёл с трудом. Под порывами ветра юноша сбежал к морю, чудом не убившись на шатающихся камнях. Но расстояние до девушки не уменьшалось. Наоборот, ему казалось, что она удаляется от него.

        – Лана! – закричал он, но вой ветра унёс его зов в противоположную сторону. – Лана!

        Внезапно луна выглянула из-за туч, словно хотела посмотреть, кто же это кричит, и Линрий с удивлением понял, что стоит всего в двух шагах от девушки. Но Лана не замечала его. Она вглядывалась в едва заметную точку над волнами.

        – Нейэрх! Нейэрх!

        Её крик тонул в шуме прибоя и ветра, но она упрямо продолжала его звать. Линрий напряг слух и услышал тоскливый, едва слышимый крик чайки. Нейэрх так и не прилетел, оставшись в одиночестве оплакивать свою судьбу. Холодные порывы ветра терзали его крылья, но чайке нравилось бороться с ними, словно это могло уменьшить внезапно охватившую его боль.

        Линрий ещё долго наблюдал, как Лана зовёт птицу, но когда она села на песок и заплакала, не выдержал и пошёл прочь. Прекрасный вечер сменила очень грустная ночь.


***

        На следующее утро солнце светило так, будто и не было вчерашней грозы, первой грозы для этой планеты. Едва только лучи солнца начали согревать макушки деревьев, Линрий пошёл к кораблю. Однако ему пришлось ждать не меньше часа, прежде чем пришла Лана. За это время мимо прошло столько людей, что у него начало рябить в глазах, и он уже начал опасаться, что пропустил её.

        По Лане, как и по погоде, было не заметно, что вчера она плакала, только грусть окутала её прекрасное лицо дымкой, по своему украсив его. Взгляд девушки постоянно обращался в небо, и Линрий понял, что она ждёт Нейэрха. Но того не было видно. Они ждали сколько могли, последними зашли в корабль, но Нейэрх так и не появился. Лана грустила, и Линрий, хотя и чувствовал себя тенью, продолжал безмолвно ходить за ней.

        Он со стороны наблюдал, как девушка приветствует брата, как тот спрашивает её и гладит по голове. Сам того не желая, он услышал обрывки фраз:

        – Тот цветок… Это были слёзы! Его слёзы.

        Наверное, она плакала, потому что капитан слишком долго прижимал её к себе. Потом они вошли в зал, являющийся главной рубкой управления. Лана так и не вспомнила про него.

        Линрий вошёл следом и встал около дверей. Входить сюда не возбранялось, но он чувствовал себя неуютно, словно он в чём-то провинился перед капитаном и его сестрой. Перед экраном стояло пять кресел. Капитан сел посередине и пристегнул ремни. Слева от него двое пилотов посылали последние запросы кораблю.
 
        Линрий видел, как девушка заняла привычное для себя место по правую руку от брата, но пройти и сесть в оставшееся свободное кресло не захотел. Капитан наклонился и шёпотом что-то спросил у Ланы. Та кивнула.

        – Всё в порядке, капитан, можно взлетать. – Двое пилотов оттолкнули от себя столики с приборами, и они послушно уползли к стене.

        Капитан выпрямился.

        – Все готово?

        Перед ним на экране один за другим вспыхивали зелёные огоньки. Это люди отвечали на запрос. Зажёгся последний огонёк, и экран полностью стал зелёным. Какую-то долю секунды он ещё горел, а потом погас.

        – Старт, – скомандовал капитан, и сидящие у стены пилоты склонились над приборами.

        Линрий почувствовал, как завибрировал пол, а затем корабль стал медленно подниматься. Над землёй корабль завис, и остался так на некоторое время. Люди прощались. Лана что-то тихо шептала, поглаживая пальцами цветок. Затем корабль взмыл в небо.


***

        На орбите капитан вновь остановил корабль.

        – Посмотрим? – ни к кому не обращаясь, спросил он и включил экран.

        Знакомые места одно за другим проплывали перед их взорами. В других комнатах, залах люди тоже включали свои экраны. Сейчас странники могли в последний раз полюбоваться на родную планету. Лана наклонилась вперёд, но глаза её были прикованы не к земле, а к небу. Вдруг она увидела Нейэрха.

        – Приблизь, приблизь!

        Капитан приблизил, и на экране отобразилось море. Белые барашки гонялись друг за другом, безразличные к судьбе странников и чайки. Нейэрх, расправив огромные упругие крылья,  всматривался в воду. Глядя на птицу, можно было подумать, будто она ищет пищу, но Нейэрха не интересовали косяки рыб. Он искал то огромное, тёплое, что сможет заполнить пустоту, поселившуюся внутри. Словно наяву Лана слышала его громкий, полный тоски и безнадёжности крик.

        – Нейэрх, нет! Нейэрх!

        Девушка вскочила и бросилась к экрану, словно перед ней была дверь в покинутый ими мир.
 
        – Лана! – Линрий сорвался с места, и, догнав, обнял за плечи. – Что случилось?

        Но ответом ему был громкий плач чайки, которая сделала ещё один круг над морем, а затем так, словно проклиная и разлуку, и свою жизнь, камнем упала в море.

        – Нет!

        Линрий с силой отвернул девушку от экрана и прижал к себе, однако сам он невольно продолжал вглядываться в воду. Поверхность разгладилась, и среди множества волн было видно скомканные перья. Когда-то прежде они верно служили своему хозяину, но теперь безропотно подчинились игривым волнам. Море весело подхватило доставшуюся ему игрушку и побежало к берегу.

        Лана плакала, уткнувшись в синий плащ. Её слёзы были такими же чистыми и прозрачными, как хрусталики на цветке.

        – Зачем? Зачем, Линрий? Зачем он это сделал?!

        Юноша молчал, и только его рука успокаивающе перебирала струйки волос. Они защитили Нейэрха от всех видов оружия, старости и болезней, но странники не могли знать, что он выберет себе такой путь.

        Капитан встал и, выключив экран, сказал всего два слова:

        – К звёздам.


***

        Подземный дворец ожил. Чей-то едва слышимый шёпот пронёсся по коридору лёгким ветерком, и надписи на стенах вспыхнули ярким зелёным светом. Изумрудно-золотистое свечение наполнило залы и коридоры наподобие густого тумана. Послышалось пение, в тумане стали вырисовываться неясные фигуры создателей дворца, словно сотканные из нитей света. Дворец менялся, а вслед за ним менялась и сама планета.

        Теперь, даже если бы странники прилетели сюда, то они вряд ли бы узнали дворец. Знакомые им надписи и узоры пропали, и вместо них на стенах появились новые, заново прописавшие «законы» мира.

        Наконец, последняя надпись, вспыхнув, погасла, и создатели окончили дивную песнь. Зазвучала мелодия, и, переливаясь по драгоценным камням, разлетелась по дворцу. По коридору стали проноситься маленькие изумрудные искорки, и вливаясь в камень, оживляли сердце горы. Искорок становилось всё больше и больше, и скоро камень сиял, освещая весь главный зал. Когда в него влетела последняя искорка, то он вдруг вспыхнул с такой силой, что свет прошёл сквозь камень и на короткий миг осветил гору. В этот же миг над изумрудом появилось расплывчатое изображение чайки, а потом свет в коридорах погас. Только сердце горы едва заметно «тлело» на каменной плите.

        Двери подземного дворца захлопнулись. Создатели, словно отдавая созданное ими на службу времени, один за другим покинули дворец. А изумрудное сердце мерно стучало в глубинах гор, и с каждым толчком из него выливалась новая порция света.