Консорциум-3. Глава 19. И жизни мало...

Консорциум.
Книга третья.
И жизни мало...

ГЛАВА 19
И ЖИЗНИ МАЛО…


Вне времени и пространства. Остров Гибрас.
Люцифер.

Я собственными глазами видел, как погибает все живое. Видел, как погибает все, что было создано. Небольшой апокалипсис, разразившийся в моем собственном доме моей же собственной волей. Я больше не чувствовал боли за смерть всех этих людей. Внутри себя я ощутил лишь гнетущую пустоту, сжирающую меня без остатка.
В тумане собственных гнетущих мыслей и не в своем разуме мое тело нашло силы дотащить меня до собственного кабинета. Я не мог вспомнить, как я вновь вернулся в родное мне здание, как преодолел многоступенчатую лестницу и тем более как я прошагал вдоль всего длинного коридора, добираясь до заветной двери. Я не сел в свое кресло, а рухнул без каких-либо сил. Мое тело ослабло, а разум угасал. Понимание того, что смерть уже вступила в мои земли не омрачало меня. Я лишь с радостью желал приветствовать ее. Я ждал избавления. Ждал искупления. Ждал финала.
Но в моей голове, как назойливая муха, засел последний вопрос, не дававший мне покоя. Вопрос в Забытому. Какого было истинным мое предназначение? Разве поиск этой треклятой фигурки человека? Именно этого Оно хотело от меня? Я в этом сомневался. Я не смог исполнить своего предназначения. И уже не смогу. Тогда что я должен был сделать на самом деле?
– Что я должен был сделать? – произнес я еле слышно, сбиваясь на надрывающийся кашель. Нестерпимая боль жгла мне грудь, не давая сделать даже глотка воздуха.
В моих пальцах была зажата фигурка морской звезды. Она не грела мне ладони и не обжигала ее холодом. Я вовсе не чувствовал ее, как и собственных пальцев. Лишь смотрел на ее ледяные металлические грани, столь острые, что при неаккуратном обращении можно изранить всю руку. Забытый молчал.
– Что я должен был сделать?
В этот момент в дверь постучали. Я знал, что это был Туз. Не догадывался, а отчетливо знал это, будто был способен видеть сквозь стены и двери. Мой первенец прибыл, исполнив мою последнюю волю.
Как только они все, Колода, отбыли с Гибраса, а здесь началась эта проклятая война, я не раз представлял себе этот момент. Представлял, что Туз вернется. Знал, что они выполнят свою последнюю миссию без сучка без задоринки. И вот, он войдет в мой кабинет, а я…
Представлял, что сдержу свои эмоции. Смогу вновь стать тем властным и сдержанным, в некоторой степени холодным, командиром, что был столь долгое время. Представлял, что поблагодарю его и сделаю то, что должен был сделать. Хотел показать своему первенцу, что не слаб. Хотел показать, что внутри меня бушует пламя, способное изменить весь мир.
Но что он увидит сейчас, когда войдет внутрь? Умирающего старика, не способного даже встать без чьей-либо помощи? Что он подумает обо мне? Что он решит, понимая, что именно моя рука должна положить конец его жизни? Мое сердце обливалось кровью. Я пытался сказать ему: «Войдите!»; но мне не хватило сил произнести даже эти слова.
Дверь открылась, и он зашел внутрь. Встал напротив меня. Его лицо не выдавало эмоций, но я почувствовал его личную скорбь, его боль и сожаление. И он улыбнулся мне, а после аккуратно положил на стол четыре фигурки животных. Сначала появился сверчок, что принадлежал Валету. Чуть в стороне от него, выкладывая все фигурки в ряд, появилась птичка колибри, которую я однажды подарил Даме. Следом бык, добытый Королем. И напоследок, с небольшой задержкой, будто Туз и сам прощался с фигуркой, на стол лег носорог, что уже был в руках туза при его рождении. Четыре фигурки – четыре человека. Колода была собрана.
– Зеркало отдано, – произнес он сухим голосом. – Колода… почти что уничтожена.
Я устало кивнул, сдерживая боль. Пытался не показать ему свои страдания, попытался казаться сильным, но понимал, что у меня это не получалось. Туз отчетливо видел меня и понимал о моем состоянии. Но он не испытывал отвращения при виде меня, скорее почтение и… любовь к своему отцу.
– Наше последнее дело завершено, – сказал Туз, а после небольшой паузы улыбнулся и закончил свою мысль: – И я готов уйти.
Он так легко об этом говорил, будто не шел на виселицу, а просил у меня разрешения отправиться навстречу приключениям и поискам своей новой прекрасной жизни. И я мог лишь гордиться им. Я и гордился Тузом. Но и не только Тузом. Также и Королев, и Дамой, и, конечно же, Валетом. Все они – мои дети, перенявшие от меня часть меня самого, ставшие со мной единым целым. Я кивнул ему, а по моему лицу текли слезы.
Туз положил на стол свой пистолет, что ловко достал из кобуры на поясе. Повернул его рукоятью ко мне, направив дуло в свою сторону.
– Я не могу, – устало замотал я головой, понимая, что и вправду не смогу поднять пистолет и сделать последний штрих в истории собственных детей. Не смогу поставить точку в их судьбах.
– Вы должны, – улыбнулся Туз. – Все, что имеет начало – имеет и конец.
Он вновь берет пистолет и вкладывает его в мои руки, понимая, что я вряд ли смогу удержать их. Но все же отпускает и отходит на один шаг от стола
– Вы должны, – вновь произносит он. – Не ради себя, но ради нас…
Трясущимися руками я поднимаю пистолет и направляю его на Туза. Меня одолевает буря эмоций. Смотрю на него и лишь вижу молодого парнишку, что однажды помог мне справиться со всеми тяжестями, что на меня свалились. Он улыбается.
– Я благодарен тебе за все, – говорю я еле слышно, но он слышит меня. – И прости меня за все, что я натворил.
Закрываю глаза и медленно нажимаю на курок.
– Вам не за что просить прощения, отец, – слышу я его последние слова и звучит выстрел.
Когда я открываю глаза Туза больше нет. Лишь в том месте, где он находился прямо в воздухе витает взвесь из золотой пыли, плавно оседающей на пол, растворяющейся и исчезающей. По моим щекам бегут слезы, а пистолет выпадает из моих рук и с глухим звуком ударяется об пол, отскакивает куда-то под стол. Я закрываю лицо руками.
– Прости меня…
Голос, раскатистый и отдающийся эхом, проносится в моей голове, отзываясь нестерпимой болью:
– Ответ… на твой вопрос… уже близко… предначертанное… должно… свершиться…


Стук в дверь. Он прошел внутрь и остановился, так как его взгляд был прикован к уже почти исчезнувшей взвеси из золотых песчинок. За время, пока он отвлекся, я нашел в себе силы откинуться в кресло, протерев лицо от слез, и пытаясь принять достойный Главы Консорциума вид. У меня вряд ли это получилось, но, как мне показалось, его вовсе не волновало, как я выгляжу. Он даже посмотрел на меня, николь не удивившись, что перед ним сидит не человек, а Арк. Сделал несколько неловких шагов в мою сторону, вовсе разгоняя остатки золотой пыли, и присел в кресло напротив меня. Он видел перед собой старика с дряблой прозрачной кожей, покрытой морщинами и пигментными пятнами и не мог понять, какую эмоцию должен был выразить. Нет, он не был в замешательстве, не был удивлен, но на его лице явно отражалась нерешительность заговорить первым, чувство смятения, но не передо мной, а перед самой ситуацией в целом.
– Здравствуйте, Люцифер, – произнес он, выкладывая передо мной на стол, к остальным фигуркам Колоды, серебристого наутилуса. – Сурок говорит мне, что для нашего разговора, наутилус вам пригодится.
Я взглянул на юношу, а после на наутилуса, но протянул свою слабую руку у фигурке, прикоснулся к ней и ощутил небывалый прилив сил. Боль в одно мгновение ушла. Поднял фигурку и сжал ее в кулаке. По моему телу пробежали волны тепла и спокойствия, я ощутил подступающую эйфорию.
– Благодарю, Мортимер, – ответил я, приходя в себя.
– Рад, что вам полегчало, – искренне произнес он, улыбнулся. Это была неловкая улыбка, но он не смог сдержать ее.
– Можно я задам вопрос, прежде чем мы заговорим о нашем деле?
Мортимер кивнул, и улыбка пропала с его лица.
– Когда ты зашел, ты не удивился увидев меня.
– Почему? – перебил он. Замялся, пожевывая нижнюю губу, будто обдумывал вопрос. – Я знаю вашу историю. Я знаю ваше настоящее имя. Люцифер.
Я усмехнулся. И вправду. Сам не заметил, как он в первых же своих словах обратился ко мне по имени.
– Не буду спрашивать откуда ты узнал это. Сейчас это уже не важно.
Лицо Мортимера побледнело, но он держался стоически. И только сейчас я понял, что фигурка наутилуса нужна была ему так же сильно, как и мне самому. Я вновь взглянул на фигурку в моей ладони.
– Эта фигурка, как наркотик, как я полагаю, – прозвучали мои слова. – От нее тяжело отказаться, когда нуждаешься в ней.
Мортимер нервно сглотнул.
– Не бойся, я возьму от нее лишь столько, сколько будет нужно для нашего разговора и тут же отдам ее тебе. Мое время подходит к концу, и я благодарен, что ты дал мне эту небольшую отсрочку.
Он кивнул, успокоившись. Но я чувствовал исходящее из него напряжение.
– Простите меня за это, – сказал он.
– За что именно?
– За эту ненужную никому войну. Мне очень жаль, что это произошло. Столько людей погибло, – он замолчал. Тяжело вздохнул и продолжил: – Но вы должны понимать, что я должен был это сделать. Мне жаль, что пришлось принести столь большую жертву ради наших разногласий.
– И мне жаль, Мортимер, – произнес я и мы замолчали. – Но, если честно, я не могу понять твоих мотивов. Ты не работаешь на свою мать, мне это известно. А потому я не могу понять истинной причины, почему ты сделал все это. Нет, я не злюсь на тебя, хотя стоило бы. Я слишком устал, чтобы злиться. Но прежде чем ты покинешь Гибрас, выйдя из этого кабинета победителем, я хочу услышать причину этого безрассудства.
– Я лишь хотел справедливости, – честно ответил юноша. – Я был одним из вас, хоть и понимаю, что по прихоти матери. Я нашел среди охотников друзей и близких. И в один момент потерял их…
– Это не справедливость, Мортимер, – произнес я устало, кладя на стол фигурку наутилуса и подталкивая ее к нему. – Это месть. Месть, Мортимер, ослепившая тебя и заставившая сделать то, из-за чего ты и потерял друзей и близких. Ты ведь понимаешь это?
– Понимаю, – отвечает он. – Но понимаю и то, что судьбу нельзя изменить. Вам ли это не знать?
Я усмехнулся, срываясь на кашель. Мортимер же взял в этот момент фигурку наутилуса, и его бледная кожа на лице вновь приобрела живой румянец. Он с облегчением вздохнул.
– Предначертанное не изменить, – я произнес эти слова на выдохе, будто говорил их не юноше, а самому себе. Мы сидели друг перед другом, не находя нужных слов. Война закончилась и обе стороны разбиты. Но он все же уйдет от сюда на своих ногах и у него еще будет продолжение истории, когда моя жизнь почти что подошла к концу. – Что ты будешь делать дальше?
– Не знаю. Наверное, попытаюсь добраться до матери. Нужно довести начатое до конца.
Я опять усмехаюсь и пододвигаю к нему фигурку морской звезды.
– Как найдешь ее, передай ей морскую звезду. Она так долго ждала ее.
Но Мортимер не спешит забрать фигурку. Лишь взглянул на нее и будто забыл про нее, будто ее и не существует вовсе.
– А можно и я задам вам вопрос?
– Можно.
– Для чего все это было? Для чего был создан Консорциум? Какую цель вы преследовали? Собрать все фигурки в мире в одном месте? Но чтобы тогда это дало? Или… вы хотели избавить людей от их вмешательства?
– Фигурки – лишь способ достижения цели, ты и сам это прекрасно знаешь. Но всю свою жизнь я охотился не за ними. Вернее, я посвятил свою жизнь лишь поиску одной фигурки.
– Какой?
– Той, с которой все началось. Самого первого артефакта, самого могущественного, способного управлять всеми остальными фигурками. Это фигурка человека.
– И вы нашли ее?
Глаза Мортимера горели искренним любопытством, он даже подался ближе ко мне, будто боялся прослышать самые главные слова в своей жизни. И я не мог не удовлетворить его любопытство, хоть и понимал, что смогу лишь разочаровать его.
– Всю свою жизнь я посвятил ее поискам. Мне пришлось совершать много ужасных поступков, сделанные не моими руками. Но попутно с этим я пытался вмешаться в вашу историю, чтобы выправить ее на правильный путь. Не уверен, получилось ли это у меня, но я всегда давал человечеству новый шанс на спасение. Кажется, ему лишь осталось сделать правильный выбор и совершить верный поступок, без моей помощи. А что же до фигурки человека. Все мои поиски оказались тщетны. Сколько бы информации я ни находил, ничего не могло дать мне той самой ниточки, что привела меня к первому артефакту этого мира. Если она и существовала, то исчезла без следа.
Я усмехнулся и почувствовал, как боль сжимает мое сердце. В глазах потемнело на мгновение. Мортимер видел мою боль, и я чувствовал, что он сожалеет об этом, но он был не в силах мне помочь. Наутилус может и дал бы мне больше времени, но не смог бы вдохнуть жизнь в мертвое тело.
– Все, что я делал, оказалось напрасно, Мортимер. Все эти люди погибли напрасно. Дело всей моей жизни оказалось миражем, за которым я так неистово гнался.
– А что, если я смогу отыскать ее?
– Не стоит, – уверенно произнес я. – Если у меня с моими возможностями это не получилось, то, наверное, никому и не стоит даже начинать ее поиски. Фигурка человека не должна выплыть на свет. Окажись она в плохих руках, все, что мы знали – исчезнет. Так почему бы ей не исчезнуть навсегда? Даже мысли о ней должны быть уничтожены. Это лишь миф, Мортимер. Легенда, что и должна остаться легендой.
Он согласился со мной. Не сказал ни слова, но согласился. Протянул ладонь и забрал фигурку морской звезды.
– Я отдам ее матери. Возможно, она и вправду ей может оказаться более полезной, нежели мне.
– Забери и их, – произнес я, указывая на фигурки своих детей. – Я хочу, чтобы они не расставались с морской звездой. Ты можешь это сделать для меня?
– Сделаю, – улыбнулся Мортимер, сгребая в ладонь и остальные фигурки, а после пряча их в небольшой кармашек куртки, накинутой на свитер. – Обещаю.
И в этот момент, я будто услышал чье-то пение. Нежное, теплое, ласкающее ухо. Я смотрел на этого юношу, допустившего столько же ошибок, если не больше, чем я сам. И в тоже время помимо всей той тьмы, что засела в его душе, я видел и слепящий чистый свет. Я увидел в нем ту искру, что наделяет людей силой. Не только эмоции, как хорошие, так и плохие, но нечто особенное. Я увидел блеск, способный обжигать холодом и морозить тело теплом. Увидел острую грань, по которой ступает весь его вид, весь его народ, вся его раса.
Я улыбался так, будто был ребенком. Чистая и искренняя радость. Вот оно – мое предназначение. Я нашел то, что так долго искал. Фигурка человека не имела одной цельной металлической формы, как и остальные зооморфные артефакты. Эта фигурка была расколота на мириады осколков, буквально в пыль, чтобы стать частью каждого из них. Их эмоции, их мечты, их боль и страдания, их душа. Фигурка человека всегда была передо мной, в каждом из них, а я был так слеп, что не увидел ее. Все они – на самом деле, единое целое.
– Ты… нашел ее… Хранитель…
Забытый шептал своим холодным голосом в моей голове, но я слышал в этом голосе радость. Чувствовал в его голосе похвалу.
И я понял, что теперь могу поставить точку в своей истории. Понял, что моя жизнь подошла к концу. Но прежде чем я вновь вернусь в пустоту из которой родился, я должен был закончить начатое.
– Почему вы улыбаетесь?
– Потому что я счастлив, Мортимер, – мое тело жгло от боли, но теперь я ее будто не замечал. – Я вижу в тебе того, кто сможет все исправить. Ты способен распорядиться своей жизнью, как пожелаешь, но запомни мои слова, Мортимер. Судьбу… можно изменить! И тебе это по силам!
Он смотрел на меня удивленно, не понимая истинного смысла моих слов. Но время еще не пришло. Момент придет, и он все поймет.
– А теперь, тебе пора идти, Мортимер, – произнес я, улыбаясь. – Я верю, что ты сможешь все исправить. Прощай. Я благодарен тебе за то знание, что ты мне принес. И теперь я могу найти свой покой.
Юноша, продолжая не понимать, что только что произошло, встал со своего кресла, попрощавшись со мной навсегда и вышел из моего кабинета. Нам было больше не суждено встретиться, но это было бы ни к чему. Его путь еще продолжится, а мой подошел к концу.
Я прекрасно знал, что все это время Мортимера вело не чувство мести, и даже не силы, которые пробудила Регина, пытаясь натравить собственного сына на меня. Ее я ни в чем не винил. Она лишь хотела спасения своему народу. Мортимера вела более могущественная сила, что однажды дала и мне возможность двигаться дальше, дала предназначение.
Возможно, наши судьбы и вправду где-то прописаны, и мы не в силах противостоять этой неведомой могущественной силе, но сейчас я отчетливо знал, что в каждом неприступном законе, пусть и того же мироздания, существуют лазы, которыми можно воспользоваться. Забытый специально закроет глаза на такой проступок, понимая, что время от времени такие поступки нужны. Понимая, что иначе мир погибнет, так и не родившись.
Мои глаза сомкнулись, и я перестал ощущать собственное тело. Меня наполнило чувство легкости и свободы. Я знал, что там впереди меня еще ждут новые встречи, но прежде чем это произойдет, и я попаду в новый виток круга перерождений, мне суждено окунуться в пустоту.
Раствориться в пустоте, из которой был рожден. Чтобы однажды родиться вновь…