Каждый сам себе велосипед

Обычное осеннее утро. После чашки кофе с кусочком торта вышел покурить на лоджию. Кайф от созерцания осенних листвы и утренней сигареты прервал звонок. Звонил один давний знакомый. Когда-то мы пересекались по службе. Всякий раз его звонок сводился к его желанию рассказать, что помешало ему стал генералом. Мол, злой рок вмешался, а генерал – для него предел мечтаний. 
Неизвестно почему он звонил на этот раз, но еще минут десять я слушал его причитания о том, как несправедливо с ним обошлась судьба. Его всхлипы и причитания можно слушать до бесконечности и потому прервал его монолог сказав, что жена просит вынести мусор. Ещё пообещал, что обязательно перезвоню. Понятно, что солгал и про мусор, и про перезвоню. Никогда ему не звонил и не буду. Ненавижу нытиков, которые во всем винят злой рок, судьбу и всякие напасти. Никогда не верил этим басням о судьбе. Каждый сам выбирает свою дорогу!
После 60-ти пора бы уже поумнеть и прекратить винить во всем превратности судьбы. Хватит верить басням, что у каждого заранее расписана судьба. Аж, до гробовой доски. Не верю.
Твоя жизнь – это только твой выбор. Каждый изредка оказывается на распутье и куда идти дальше решает сам. Именно этот случай определит твою дальнейшую судьбу.   
Первый раз на распутье я оказался перед окончанием военного училища. За полгода до выпуска подружился с однокурсником из взвода, где готовили офицеров для службы в ВДВ. Мы родились в один майский день. Накануне того памятного дня рождения решили после обеда, вместо самоподготовки, сорваться на пляж. Там познакомились с симпатичными девчонками, которые пригласили нас в гости. Будущие офицеры, а ещё и холостяки были тогда желанными гостями у всех девушек СССР. Каждая мечтала выйти замуж за будущего генерала. А ещё вдруг повезет пожить за границей? 
Весь вечер мой друг «пел соловьем о славных ВДВ». Девчонки слушали, разинув рты, а меня стали одолевать сомнения в правильности выбора будущей офицерской карьеры. Дело в том, что меня, после доскональной проверки, отобрали для назначения адъютантом заместителя командующего одной из групп войск за границей. На четвертом курсе я уже был членом КПСС и шел на диплом с отличием. Единственной проблемой был английский. Моё детство прошло в ГДР, где дети офицеров быстро учились «шпрехать». Однако мама решила сделать из меня полиглота и настояла, чтобы с пятого класса я учил английский. Из немецкого у меня голове остались только помесь немецкого с матерным – «****охен шварц» и «аллех махен ****ец цузамен», а с английским были серьезные проблемы. Преподаватель английского в училище всегда корила меня за нерадивость и говорила: Ты из английского знаешь только фейсом об тэйбл!
Но особисты решили - порочащих связей нет, с дисциплиной в норме, красный диплом будет, родственников за границей нет и потому достоин стать «адъютантом его превосходительства».
Тем вечером, в перерывах между разговорами, выпивкой и сексом, подумал, что будущее адъютантство – это начало жизни, которая известно, как пройдет и чем закончится. Если не сбегу в ФРГ или не случиться войны, то понятен дальнейший расклад. Года через три – старлей и жена – дочь или внучка одного из генералов. Затем академия и служба, как тогда шутили, в «Арбатском военном округе». Потом полковник, а то и генерал. Машина, квартира в Москве и т.д. Важный, пузатый и чванливый. Ближе к пенсии долгоногая блондинка любовница. Ну и? А как же подвиги? Ведь, офицер – профессия героическая. Не моё. Точка.
Наутро, несмотря на настоятельные просьбы подружек остаться, помчались в училище. На утренний развод не опоздали. Все шло как обычно. После ряда указаний комбат представил батальону полковника из штаба ВДВ, который объявил, что для службы в ВДВ нужно ещё 8 выпускников.  Гвардии полковник вышел на середину строя и сказал: «Кто из вас товарищи курсанты желает проходить службы в прославленных Воздушно-десантных войсках прошу поднять руку!». Я поднял руку не задумываясь!
Мой комроты был ошарашен, когда я вышел из строя после команды гвардии полковника. Ну, никак не ожидал, что я откажусь от будущей блестящей карьеры. На собеседовании полковник предложили мне на выбор Витебскую и Ферганскую воздушно-десантные дивизии. Выбрал Ферганскую и никогда об этом не пожалел. Те, кто выбрал Витебскую снисходительно смотрели на меня, мол, простофиля. Не ждали, что встретимся в 1980 году в Афгане.
В тот год мне снова предстояло ещё раз решать, что будет дальше. Годом ранее я написал рапорт о поступлении в академию. Рапорт подписали, а в конце 1979 мы вошли в Афган. Я уже и забыл про академию, но как-то меня вызывает командир нашей десантно-штурмовой бригады. Примчался, а он улыбаясь вручает мне предписание о том, что я должен убыть в академию для сдачи вступительных экзаменов.
«Так солдат, два дня на сдачу должности и счастливого пути», - приказал комбриг. «А подумать?», - спросил я. «О чем тут думать? Ты что ёбнутый? - возмутился комбриг. - Никаких разговоров. Марш сдавать дела и должность. Замену себе до прибытия сменщика сам подбирай».
Прихожу в штаб батальона и показываю комбату предписание. «Поздравляю! Вечером накрываем «поляну», - улыбаясь сказал комбат. – Пригласим ротных с замами и наших друзей вертолетчиков, чтобы было чем обмыть твой отъезд и поступление».
Так и было. Тосты, поздравления, пожелания. Все утверждают, что я классный офицер и что со мной каждый пойдет хоть к черту на рога. В конце застолья комбат дает мне слово. Помню, все притихли, хотя выпили уже изрядно. «Буду краток, - начал я. – Спасибо за сказанное. Я думаю, что академия никуда не денется. Поступлю после замены!». (Замена офицеров шла через два года службы в Афгане, если остался жив или не получил тяжелое ранение). Народ притих. Тогда я приказал: «Встать! За нас! Залпом – огонь!». Выпили. Шум, гам, а кто-то даже достал пистолет, чтобы устроить салют. Тут встает комбат и говорит: «Все - завтра повтор за то, что остался». Окрестности потрясло громогласное ура!
Наутро пришел к комбригу и доложил о своем решении. Он внимательно посмотрел на меня и сказал: «Нет ты конченный долбоёб! А если не дай Бог чего? Ладно тебе решать». Усадив за стол разлил по стаканам водку и встав сказал: «Да, солдат, не ожидал. Горжусь! Давай за тебя!». Увы, но академия для меня накрылась «медным тазом» летом того же года. Тяжелое ранение поставило жирную точку на дальней офицерской карьере.
Конечно тогда сильно переживал, что не быть мне даже полковником, а не то что генералом. Прошли годы и понимаю, что мне просто повезло. Согласившись поехать в академию, точно бы к началу первой чеченской был бы как минимум полковником. И точно снова был на войне. И не факт, что снова отделался только ранением. Многие из моих сослуживцев по бригаде сложили там головы. А потом была ещё вторая чеченская. 
В середине 80-х меня списали из ВДВ в пехоту. Служба там – полный контраст со службой в ВДВ. В десанте солдат учат воевать, а в пехоте обучают ходить строем, а ещё умелому обращению с метлой, лопатой и другими шанцевыми инструментами. Стрельбы из личного оружия для солдат - праздник, но только два раза в год перед проверкой. В общем, полный абзац.
Так бы и коптил небо лет до сорока пяти, но судьба подарила ещё один шанс сделать верный выбор. В марте 1990 года командующий округом решил провести торжественное собрание, посвященное годовщине вывода войск из Афганистана. Поэтому приказал отправить в штаб округа по два офицера-афганца от каждого гарнизона. Мои отцы-командиры знали, что за словом я карман не лезу, но всё равно решили отправить меня. За что им большое человеческое спасибо!
Приехал накануне. Поселили в ведомственной гостинице, а там все такие как я. Понятно, что начали выяснять, когда и где кто был в Афгане. Накрыли стол. Вначале пили за то, что живы, потом поминали погибших. Несмотря на немереное количество выпитого утром мы все были в Доме офицеров.
Слово взял командующий округом. С его слов выходило, что всех ветеранов той войны ждет прекрасная служебная перспектива. Ещё о том, как ценен наш опыт боевых действий для обучения подчиненных. В общем, всё как всегда на любом мероприятии для галочки. В конце он пожелал нам успехов в личной жизни и службе. Затем встал генерал-полковник - Член Военного Совета округа. Кто не знает, поясню – это главный «политбатрак» округа, который отвечал за воспитание личного состава. Для него главное, чтобы каждый солдат не пил водку и не бегал в самоволки, а ещё регулярно читал классиков марксизма-ленинизма.
Он обратился к залу с вопросом: «Кто желает выступить?». Ясно, что были готовы выступающие, которые бы сказали, то что положено, но я поднял руку. ЧВС посмотрел в мою сторону и сказал: «Подождите товарищ майор». Я продолжал держать руку. Он снова: «Подождите товарищ майор!».
Тут командующий говорит: «Ну дайте майору выступить». Видимо, полководец не учел, что страх перед начальниками у офицера, прошедшего Афган, пропал ещё там.
Вышел на трибуну, представился и продолжил: «Товарищ командующий, товарищи члены военного совета, боевые друзья! Предлагаю помянуть минутой молчания всех погибших в Афганистане». Всем пришлось встать! Командующий и его заместители обалдели от наглости какого-то майора!   Выждав какое-то время, сказал: «Прошу садится». Даже те, кто вчера перебрал на нашем застолье, проснулись. Мельком заметил, как помрачнели лица генералов и решил, что надо высказать то, о чем тогда мы вели разговоры только на кухнях. В тесном кругу тех, кому верили, как себе.
Начал с того, что командуют нами те, что пороха не нюхали. Те, кто свои погоны и должности получили благодаря «одаренным» родителям – генералам или маршалам, или из-за удачной женитьбы на дочери кого-то из тех же. Затем о том, что стрельбы для солдат праздник и про «умелое обращение с лопатой и метлой», а не со штатным вооружением. Потом обратился к командующему: «Товарищ командующий, разрешите задать боевым друзьям один вопрос?». Он кивнул. «Коллеги, боевые друзья, кто из вас в ближайшее время собирается писать рапорт об увольнении в запас? – спросил я. В зале было около ста ветеранов Афгана, а руки подняли человек сорок. «Товарищ командующий, майор Гаврилов доклад закончил, - доложил я и добавил. - Это к вашим словам, товарищ командующий, о наших славных служебных перспективах».
Пока шел на своё место объявили перерыв. Вышел покурить на крыльцо Дома офицеров. Закурил, а тут подбегает полковник, мол, вас ЧВС вызывает. Подошел к генерал-полковнику и представился. Он мне: «Ты что себе майор позволяешь?».
Тут же вплыл в памяти случай встречи с ещё одним генерал-полковником. 1980 год Афган. Батальон перебросили под Файзабад для совместной операции с полком прикрытия госграницы против душманов. Одет по-походному. Их маскхалата гвардейцы сшили костюм, с брюками под солдатский ремень, на ногах чешские кроссовки, а на голове жеванная солдатская панама. За спиной маленькая радиостанция и ларинг на ухе. Шел проверять посты и тут выходит на связь комбат и говорит, что прилетели вертолетчики представиться по случае получения наград. Мол, бегом, кто тосты будет говорить! Срезаю путь и мчусь мимо палатки, которую поставили для генерал-полковника, который прилетел в Афган получит орден «за умелое руководство по ликвидации бандформирования». Я мчусь, чтобы «шило» (спирт, который заправляли разные системы вертолетов) не нагрелся, а тут генерала вынесло из палатки. Он: «Стоять! Кто такой?». Я представился, а он: «Где знаки различия? Что за форма одежды?». Я ему в ответ: «А мы что на парад собираемся? Или мне обязательно надо быть в фуражке и погонах, чтобы сразу убили?». Кстати, на нем тоже была не обычная форма, а форма военного советника без знаков различия. Генерал махнул рукой и заорал: «Да я! Тебя!». Я изобразил строевую стойку и четко ответил: «К замене в СССР готов!». Генерал, мягко говоря, обалдел от такой наглости гвардейского старлея. Он разинул пасть, но мазнул рукой и скрылся в палатке. Я помчался дальше, предвкушая предстоящую обмывку орденов вертолетчиков.   
Поэтому и на этот раз я сказал генералу: «А, ты что себе позволяешь генерал-полковник? В уставе Советской армии написано, что военнослужащие обращаются друг к другу только на - ВЫ!». Наблюдая как его лицо приобретает цвет пачки «Примы», решил, что лучше уйти, чтобы не видеть, как его хватит «кандратий».
В это время командующий округом куда-то срочно свалил. Ну, а дальше были речи записных выступающих. Фуршета в Доме офицеров не было, но мы снова организовали стол в гостинице. Пьем, ржем вспоминая рожи генералов. Мне говорят, что десантура лучшая, но это я и без них знаю. Вдруг появляется полковник. На рукаве повязка – Оперативный дежурный.
- Кто майор Гаврилов? - спрашивает он. Встал. – Вам завтра утром быть у командира дивизии, - продолжил полковник. – Вертолет заказали? – спрашиваю у него. – Какой вертолет? – А я на чем к нему завтра утром попаду? - Я приказ передал, - сказал полковник и ушел.
И снова смех и любимая команда: – Наливай за ВДВ!
К комдиву я попал через сутки. Он без долгих предисловий заявил, что решили меня уволить по сокращению штатов. Мол, у тебя выслуга есть и будешь получать пенсию. - Пиши рапорт, - сказал он в итоге. – Товарищ генерал я ещё машину не купил! - А ты в очереди стоишь? - Стою, но какой не знаю. Он поднял телефонную трубку и приказал соединить его с заместителем по тылу. - Майор Гаврилов в очереди стоит? – спросил он, когда ему ответил зампотылу.  – Какой? Пиши первый, - сказал комдив и положил трубку. - Слышал? – Слышал. Но я даже жене через раз верю, - ответил я. - Пошел на ***! - Есть!
Через неделю звонит комдив и говорит, чтобы ехал в Хабаровск за машиной. Потом ко мне рапорт писать!
«Восьмерку» купил, рапорт написал. Несмотря на то что тогда старших офицеров увольняли по полгода, меня уволили за три месяца. Избавилась советская армии от меня с опережением графика.
И кто после этого будет утверждать, что нашу жизнь определяет какая-то судьба? Каждый сам себе велосипед. Куда повернул, туда и приехал!
29.09.2019