Старые наброски к неоконченному роману

Когда солнце, оставив свою облачную свиту где-то на той стороне Земли, высунулось из-за самых дальних крыш, и один из его лучей упал прямо на веко мистера Уиллоби, он немедленно чихнул, поморщился, потом снова чихнул и рассеянно уставился в потолок. Мысли рассеянно блуждали вокруг Погодного Департамента, в котором мистер Уиллоби исправно трудился уже пять с небольшим лет. Последние десять дней он наслаждался вполне заслуженным отпуском, но сегодня должен был явиться на рабочее место, чтобы подготовить кое-какие отчеты по весенним паводкам. Нельзя было представить занятия скучнее, чем скрупулезное переписывание цифр из одного толстого журнала в другой и рисование однотипных графиков. Немудрено, что Уиллоби заметно приуныл. Однако с делами нужно было разбираться, поэтому он потянулся, нащупал ногами тапочки и побрел в ванную совершать утренний туалет. Краковски, к щеке которого прилипло несколько марок, все еще крепко спал, мерно дыша – его жизнь не была отягощена регулярной службой. Государство выплачивало ему небольшую пенсию за кое-какие заслуги в колониальных делах, – этих денег хватало на скромный стол и покупку недорогих почтовых марок, коллекционирование которых Краковски почитал за самое приятное занятие на свете.
Позавтракав двумя перепелиными яичками, сырным рогаликом и чаем с черносмородиновым джемом, Уиллоби вытащил из шкафа закинутый туда перед отпуском портфель, почистил ботинки и вышел на улицу. Вчерашних мотыльков словно волной смыло, напоминала о них одна небольшая заметка в утренней газете, привлекающая внимание лишь своим интригующим заголовком, где в слове "поденки" рассеянный работник типографии перепутал одну букву (таким образом, название статьи к неудовольствию мэра гласило: «Городом правят подонки!»).
- Желаете ехать? – хрипло гаркнул небритый извозчик, не отрывая пристального взгляда от большого пальца ноги, выглядывающего из его дырявого башмака.
- Желаю, - мистер Уиллоби, убрав газету подмышку, забрался в экипаж, но извозчик не пошевелился. Некоторое время подождав, Дик прокашлялся и произнес:
- Мне нужно в Погодный Департамент… хотя бы до обеда…
- Слыхала, холера?! – опять гаркнул детина, - шагай, куда велено!
Лошадь, как показалось мистеру Уиллоби, неприязненно покосилась на него через плечо и с усилием поковыляла вдоль по улице, волоча за собой скрипящий экипаж. Возница некоторое время молчал, затем громко почесал спину лихо заломленной назад рукой и протяжно вздохнул.
- Вот вы, к примеру, человек ученый, - сказал он, не поворачиваясь, - у вас вона и носовой платок имеется. Вот скажите – отчего башмак может свистеть?
- Что, простите?
- Я говорю, башмак у меня свистит по ночам. Как поставлю его к печке, начинает посвистывать. Тихо так, будто птичка какая. Уберу от печки – перестает свистеть.
- И давно свистит?
- Дык вот как дырка появилась, так и началось… Может в ней все дело?
- Гм… Вопрос не из легких… Я то больше погодой занимаюсь, знаете ли – дожди, паводки.
- Жаль… - детина искренне расстроился.
- Вы к сапожнику сходите, он в этих делах более меня смыслит.
- Был я у сапожника. Говорит, зашивать дыру надо, а я то не хочу. Привык уже к этой ерунде. Бывало, свистнет он так жалобно-жалобно, и сразу задумаешься – может не так как-то живешь, не тем… Стой, пагуба окаянная!
Последние слова были адресованы лошади, которая, воспользовавшись меланхоличным настроем хозяина, свернула не на ту улицу и залезла головой в окно небольшой харчевни, откуда доносился пряный запах горячей квашеной капусты. Заседавшая там еще с прошлого вечера компания джентльменов ничуть не расстроилась, и с громким хохотом принялась потчевать неожиданную гостью остатками своего разнузданного пиршества. Хозяин заведения общего восторга не разделял: выскочив из кухни с тряпкой, он ринулся на улицу ругаться с извозчиком, и был так неумерен в выражениях, что тот сорвал с ноги свой необычный ботинок и поклялся, что проломит трактирщику голову. Мистер Уиллоби, не желая оставаться безучастным, робко вмешался в перебранку и предложил разгоряченным сторонам решить вопрос без излишнего кровопролития.
- А это что еще за пижон? – трактирщик, злой и невыспавшийся, упер руки в бока и фыркнул.
- Все, сейчас будет убийство, - как-то неожиданно спокойно заявил извозчик, нацепил башмак на ногу и стал деловито засучивать рукава, насколько позволяла это сделать его драная куртка, - я, между прочим, в приюте рос, одним ударом кабана могу свалить!
- Я тоже приютский, - его противник разминал руки и вертел жилистой шеей, - так что ты меня не пугай. У нас в приюте я на обе лопатки любого клал!
- Ну давай, подходи, есть у меня для тебя пару приемчиков! – извозчик весь ссутулился, растопырился, как паук и стал устрашающе поводить головой. Трактирщик, отбросив в сторону тряпку, ринулся вперед, и соперники сцепились, кряхтя от натуги.
Шум на улице заставил выбежать наружу всех посетителей харчевни, которые, свистя и улюлюкая, присоединились к случайным зевакам и образовали вокруг дерущихся плотное кольцо. Однако дальнейшему развитию событий помешал щуплый картавый полицейский, пробившийся через толпу и оглушительно дунувший в медный свисток.
- Это что у нас тут за гьеко-гимская богьба? В участок захотели? Ты, котогый с гошадью, выезжай отсюда! Остальные гасходимся!
- Эх, жаль! Нечасто тут драку увидишь, - с искренним сожалением заметил джентльмен, обладающий на редкость багровым и мясистым лицом.
- Дгаку им подавай! Дам, понимаете ли, напугали с детьми! Давайте все в тгактиг и там бузите на здоговье! Давайте, все внутгь, все внутгь!
Возбужденно рокоча, толпа повалила обратно в трактир, увлекая за собой его хозяина, а возница, забыв о пассажире, разворачивал свою повозку обратно на широкую улицу. Мистер Уиллоби хотел уж было напомнить ему о себе, но тут его окликнули. Это был коллега по работе, маленький толстый мистер Тунс, занимающий в Департаменте должность весьма экзотическую – он числился заведующим шаровыми молниями, хотя ни разу в жизни их не видел и жутко боялся грозы, ловко скрывая это от начальства. Впрочем, помимо грозы мистер Тунс боялся и многих других вещей, особенно болезней. Он объяснял эту мнительность тем, что в отроческом возрасте слишком часто листал медицинскую энциклопедию. «Бабка моя, мир ее праху, не имея возможности отказать мне хоть сколько-нибудь приличное состояние, завещала лишь стопку книг, да давно пришедший в негодность стетоскоп. Переслушав этим стетоскопом все, что мог еще в детстве, я взялся за книги, - и вот результат! Стоит в моем несчастном организме хоть чему-нибудь булькнуть, память услужливо предлагает с десяток самых смертельных диагнозов".
Память у мистера Тунса и взаправду была отменная, так как одно его имя приводило в отчаяние местных эскулапов, к которым он обращался по малейшему поводу и доводил до исступления своей настырностью. Все они, считал он, либо чересчур невнимательны к его жалобам на здоровье, либо по каким-то скрытым причинам желают ему, мистеру Тунсу, преждевременного увядания и смерти. Что касаемо последнего предположения, то здесь он, возможно, был и прав, так как его личный терапевт Додкинс в приватной беседе со своей женой упомянул как-то, что иной раз не прочь прибить мнительного Тунса кочергой, чтобы избавить от страданий и самого себя, и всех своих многострадальных коллег.
- Тунс, а вы-то что здесь делаете? – удивился Уиллоби.
- Вчера у нас случилось экстренное заседание, - промолвил Тунс, отирая лоб носовым платком, столь же огромным, сколь и грязным, - проклятые удильщики снова обставили наш клуб. Вы не поверите, но они…
- Стоп, стоп, стоп! – запротестовал Уиллоби, - мне сегодня подавать четыре отчета! Я должен успеть в Департамент хотя бы до трех часов!
- Позавтракайте со мной и отравимся туда вместе! Полчаса… клянусь! Я должен сообщить вам кое-какие новости!
- Но только полчаса, не больше!
- За кого вы меня принимаете! – Тунс схватил его за локоть и поволок в харчевню, - съедим по жалкому клочку капусты и поймаем извозчика! Плачу я!
Усевшись за один из дубовых столов, коротышка махнул рукой кому-то в глубине зала, и через минуту ему принесли тарелку капусты. Дик от своей порции отказался, попросив принести себе пару маленьких лепешек в сахарной пудре и чай.
- Так что у вас там вышло с Удильщиками? – поинтересовался он у Тунса, глядя, как тот всасывает в себя капустные комки.
Здесь, прежде чем мы услышим ответ достопочтенного специалиста по шаровым молниям, нам снова придется отвлечься от повествования и выяснить, кто такие эти загадочные Удильщики и что за экстренное заседание заставило мистера Тунса всю ночь пребывать не в своей вечно смятой постели, но среди звенящих стаканов и винных паров.
Все дело в том, что мистер Тунс состоял в Клубе Королевских Рыболовов, который с полным правом можно было назвать Клубом Пламенеющих Носов, ибо его члены уделяли гораздо большее внимание пуншу, чем рыболовным крючкам. Основатель Клуба, Джеральд Тиггерли, когда-то написал брошюру «К вопросу об уклейках и личинках соснового короеда», которая покрыла его столь бессмертной славой, что больше на уклейку он не выезжал, целиком и полностью отдав себя организаторской работе. Его сподвижники тоже не особенно стремились ощетиниваться удочками и предпочитали без конца заседать в разных сомнительного рода заведениях. В один прекрасный день в организации, как это часто бывает, назрел раскол, и отщепенцы в атмосфере необычайной торжественности провозгласили себя «Ассоциацией Королевских Удильщиков». С той поры между двумя обществами рыболовов началась долгая (но, к счастью, бескровная) война. Сначала они соревновались, кто чаще и длительнее будет заседать, но после того, как однажды в трактир заявились их разъяренные жены с палками и выбивалками для ковров, внимание соперников перекинулось на издание тематических брошюр. «Рыболовы» специализировались на уклейке, «Удильщики» в качестве «тотема племени» предпочли красноперку, что привлекло в их ряды даже члена какой-то крохотной социалистической ячейки.
Некоторое время соперные стороны шли наравне, но теперь «Удильщики» взялись издавать ежемесячный журнал для "джентльменов, неравнодушных к ужению" и назвали его «Красный плавник». Естественно, для «Рыболовов» это было настоящим ударом. Созвав экстренное заседание и проторчав всю ночь в трактире, они приняли решение создать газету «Новости от уклейки», но, увлекшись горячительными напитками, концепцию издания так и не разработали, предпочтя до самого рассвета распевать веселые песни. Неудивительно, что хозяин трактира, проходивший всю ночь с тряпочной чалмой на голове, к утру был готов убить и самого Папу Римского, засунь тот голову в окно его заведения.
Но вернемся к нашему рассказу.
Мистер Тунс, прекратив глотать капусту, откинулся на спинку стула и тяжело задышал.
- Черт с ними, с этими удильщиками. Мне кажется, у меня что-то с легкими, - пожаловался он, - я начинаю жутко задыхаться после еды. А проклятый Додкинс на две недели закрыл практику и уехал ловить каких-то раков. Никогда не думал, что в моей гибели будут повинны эти мерзкие усатые крокодилы.
- Может, это как-то связано с желудком? – осторожно предположил Уиллоби, - или с нервным перенапряжением?
- Не знаю… Не знаю, дорогой мой Уиллоби! – Тунс внезапно обмяк на стуле и жалобно проблеял, - мне кажется, я умираю… Я чувствую опахало смерти…
- Не отчаивайтесь, мой друг! Додкинс вернется и несомненно вылечит вас, как он делал это уже много раз. Вспомните, как в прошлом году вы умирали от грудной жабы, а потом выяснилось, что все дело было в застуженной лопатке.
- Додкинс… - неожиданно ворчливо буркнул страдалец, - он первый бросит ком земли на мой гроб, я это знаю. Что еще можно ожидать от врача, который, ни с того ни с сего, уезжает на две недели.
- Вы же, вроде, были у него на осмотре прямо перед отъездом, – припомнил вдруг Уиллоби, нащупывая в кармане часы, - и он не обнаружил у вас ничего подозрительного.
Тунс крякнул.
- Хех! За две недели болезнь может пожрать человека целиком! Особенно такого, как я! Если бы вы видели те иллюстрации, что на сто пятьдесят четвертой странице…
- Что там с вашими шаровыми молниями? – поспешно перевел разговор на другую тему Уиллоби, - есть какие-нибудь сигналы?
- Ничего нового. Пишет одна только сумасшедшая старуха из Кленовой долины – мол, шаровая молния преследует ее каждый раз, когда она посещает уборную на улице. Еще пять-шесть таких писем, – и мне придется тащиться за двести миль, а такое путешествие попросту меня убьет. Пока каждый поезд не будет сопровождать квалифицированный доктор, железная дорога не заработает на мне ни гроша!
- У нас совсем мало времени, - Дик захлопнул часы, - давайте немножко поторопимся, прошу вас!
Рассчитавшись, они вышли на улицу