Судьба

Все юношеские и зрелые годы жизни были связаны с природой нашего неповторимого по красоте Северного уголка Коми республики, в частности Печорского края. Охота и рыбалка мало кого оставляла в этих краях равнодушными.

Эта участь не обошла и меня, я стал не просто охотником, а стал страстным и заядлым. Все годы, куда -  то старался забраться, где никто, как казалось, до тебя не был и дичь там просто руками ловить можно, птицу видел в изобилии, но руками ловить не пришлось.

 Так и в этот раз на предложение своего товарища по охотам, слетать на вертолёте на три дня в охотничью избушку к дяде Коле, живущего там практически весь год, я не мог позволить себе отказаться.

 Боровой дичи было там действительно много, а избушка, вернее всего настоящий дом, с кирпичной печью и тремя металлическими кроватями были на удивление в такой глуши и казался чем-то сказочным после нескольких дней ходьбы по лесу.

От избушки до первого населённого пункта было тридцать километров, обратную дорогу пришлось выходить на лыжах по тайге и болотам. Обрисовал нам дорогу и указал направление дядя Коля - хозяин этой избы. Как он говорил - В молодые годы по этому пути, он на лыжах, вытаскивал за один раз лося.

В декабре месяце очень короткий световой день. Снега уже много, но он ещё не улежался, пухлый и не плотный. Охотник на лыжах глубоко проваливается, снег не держит и как говорят у нас, тяжёлый снег для ходьбы на лыжах.

С большими перипетиями мы всё -  таки преодолели тридцати километровый путь, и вышли в населённый пункт и добрались домой. Затравив своими рассказами своих друзей, решаем на следующий год попытаться найти избу и пожить там недельку.

Дядя Коля ему уже за семьдесят, у него  куча болезней , что не позволяет ему уже покидать цивилизованный мир, где есть скорая помощь. Из уважения к старому человеку, мы просим  разрешение пожить в избе, получаем все нужные инструкции, где что взять , куда ,что потом положить и уходим туда на семь дней.

 Как дался этот тридцати километровый путь, у меня в отдельном рассказе. Но мы нашли эту избу и проторили для себя дорогу. Но была одна большая проблема, выйдя по карте, примерно в район избы на речку где она стояла, мы не знали, куда идти вверх или вниз по реке.

 Река, заросшая  по берегам ивняками и березняками, была однообразной картиной и невообразимо извилистой. Пересекая её поперёк, с берега на берег, можно было пройти через неё  несколько раз, А избу можно было найти только опытным путём, а это ноги и время.

 А два дня ходьбы, по рыхлому снегу с тридцатикилограммовым грузом на плечах, почти не оставляли сил для этих опытов.   Но молодость брала своё и на следующий год мы повторяли эти походы.

 В этот год у нашего товарища заболел ребёнок, и супруга его не отпустила и мы решаем идти вдвоём. Двух дневная дорога  с болотами, перелесками, гривками леса, обрывистыми берегами речушек, ночёвка в маленькой избушке на небольшом озерке, это почти половина нашего пути, нам уже знакома и  на второй день, около десяти часов ночи выходим на нашу речку.

 Декабрь месяц, мороз минус двадцать семь градусов. Десять часов ночи. Снег, на низких  заливных берегах, с ивовыми зарослями, кажется, просто висит, а не лежит на земле. Поэтому вместе с лыжами проваливаешься в снег по колено и вытащить ноги с  лыжами из-под снега, после двенадцати часового перехода кажется почти немыслимо.

Идём вперёд, только ориентируясь стрелкой компаса. И  мы всё -  таки пересекаем эту шестисот метровую полосу препятствий, спускаемся на речку, в надежде, что тут идти будет легче, и падаем без сил.

 Изба где - то рядом, а где она? Идти вверх, или вниз? Развести костёр и попить чайку это только мечта, в этом ивняке, да ещё ночью это просто бессмысленно. А выйти, куда - то на сосновый бор, просто не хватит сил.

 Пить хочется страшно, но мы съедаем по кусочку сахара, заедая снегом. Ориентируясь больше  интуицией, решаем идти вверх по реке. Ночевать в такой мороз без костра, просто можно не дождаться рассвета, мы поднимаемся, одеваем, неподъёмные рюкзаки и идём последний отрезок пути.

Я  иду первым, идти по речке гораздо легче, но не успел обрадоваться, как лыжи проваливаются, под снегом вода. Лыжи моментально замерзают, надо снимать, ножом соскабливать лёд, Это повторяется через каждые сто, двести метров радости поубавилось, а идти надо.

 И вот в одном месте я попадаю в промоину, чуть замёрзшую и засыпанную снегом, проваливаюсь по пояс, кромка льда на которую лёг грудью, держит меня. Кое -  как скидываю ружьё, закинутое за плечи, затем снимаю рюкзак, и товарищ меня вместе с лыжами вытаскивает из полыньи.

Я понимаю, что для полного счастья, нам только этого и не хватало. Развести костёр среди этого мелкого, сырого ивняка и берёзок, без сухих дров почти бессмысленно, а подняться в сосновый бор, по такому снегу нет просто сил.

 А там, на высоком  берегу чистый, белый ягельный сосновый бор, без пилы и топора там делать нечего, да и подняться  по такому снегу, больше нет сил.

Принимаем единственное правильное решение, Александр мой товарищ, раздевается, отдаёт мне своё теплое нижнее бельё, ему в рюкзаке находим запасное, переодеваемся. Носки шерстяные можно ещё выкрутить, а валенки одеваю, какие есть, только вылили воду. Всё надо срочно двигаться, на небе посветлело, вышли звёзды, значить мороз усиливается, днём было минус двадцать семь, а ночью мороз крепчает.

Тело уже пробивает озноб. Для согрева Александр наливает пол кружки водки.  Я выпиваю, но холодная водка ощущения тепла не даёт, да и что выпил спиртное, пока не чувствуется.  Мы продолжаем свой путь.

 Я опять иду первым. Кто-то должен быть сухим! Ощущение что изба рядом, придаёт силы, но где она? Пройдя какое-то время, начал согреваться, в голове зашумело, настроение улучшилось.

Начал напарника подбадривать, что уже почти пришли, но неожиданно для себя вновь оказался в полынье. В этот раз положение было гораздо хуже. Каша из ломаного льда, держала меня на плаву, но подойти ко мне близко нельзя, к кромке льда подобраться я тоже не могу, на ногах лыжи.

 Достаю нож, бросаю товарищу, прощу срезать хоть что – то, чтобы можно было меня вытащить. Но на таком морозе у него это не получается. С большим трудом снимаю ружье, перекинутое за спину, отстёгиваю с одной стороны ремень бросаю ему, он тоже самое делает со своим, ремни соединяет.

Верёвочка спасения у меня в руках, но вытащить меня на лёд не получается. На ногах лыжи, а они с этой ледяной каши не хотят выходить. Кое-как снял рюкзак, затем лёг на спину, поднял лыжи и товарищ вытащил меня на лёд.

 В голове роились мысли, что делать? Как быть? Раздеваться на таком морозе бессмысленно, переодеваться не во что, единственное решение, идти вперёд к избе, чувство, что она рядом не покидает. Хотя понимаю, что сил почти нет, и времени на таком морозе осталось всего минут тридцать, сорок, всё внутри бунтует против такого окончания жизненной истории.

 Я прошу налить в кружку водки, выпиваю - рюкзак я уже не могу одеть,верхняя одежда замерзает на лету. Беру ружьё и иду вперёд. Мысли, что изба не здесь, отгоняю прочь. Иду, уговариваю себя, что вот за этим, а затем за следующим, поворотом обязательно  будет ориентир на избу.

 И вот когда я уже понял, что силы кончились, и я уже дальше идти не могу, я  сел на корточки. Перед глазами  плыли круги. Все вокруг качалось. Все мышцы дрожали и не хотели уже подчиняться - пятнадцать часов топтания в снегу на лыжах,  давали о себе знать.

 Есть не хотелось, перед глазами стояла кружка горячего чая. По всей видимости, выпитое спиртное, поначалу давшее силы организму, сейчас забрало последние.

Немного посидев, я понял, что замерзаю. Страха никакого не было. Знал, что надо хоть как то шевелится. И Я, собрав последние силы  пошатываясь встал.

 Поднял голову и увидел то, что хотел увидеть -  чёрное пятно в середине крупной ели стоящей на самом берегу. Это шалаш засидка, в которой охотники караулили  лосей, во время их перехода по реке на зимние отстойники. Как мне казалось, что я заорал диким голосом -  «Что пришли»!

Отсюда до избы всего триста метров, но как их преодолеть? Я уже похож на водолаза, мокрая одежда сверху замёрзла плотной коркой, движения ограничены. А надо штурмовать, два подъёма, пяти метровый с речки и второй за старицей высотой метров пятнадцать.

 Но это южные склоны и занесены они глубоким снегом. На лыжах уже туда мне не забраться. Я их бросаю и как по зыбучим пескам, как бы ты не старался лезть вверх, а катишься вниз, но всё равно ору, кричу, ругаюсь благим матом, но потихоньку на четверёньках лезу вверх по этим склонам.

И вот я возле избы, которая стоит в лунном свете, почти занесённая снегом. Отгребаю снег, от дверей «предбанника», кое - как залажу, дверь в избу приоткрыта, захожу.

Обвожу взглядом помещение, на одной стене висит одежда.  На своей одежде рву пуговицы, чтобы хоть как то снять, раздеть, скинуть этот замёрзший панцирь, который возможно и спас меня, не дав замёрзнуть нижнему мокрому шерстяному белью.

Раздеваюсь, и уже ничего не чувствуя, одеваю, холодную, но сухую одежду, бросаю на кровать, висящий матрац, подушку закрываюсь двумя одеялами, сверху ложу на себя матрац, закрываюсь с головой, и дышу - дышу, пытаясь согреться дыханием. Но голова кружится  и Я, куда то уплываю.

 Просыпаюсь днём, светло, изба жарко натоплена, откидываю одеяла, матрац на полу. Александр, сидит на кровати, прислонившись к стенке, дремлет. Я встаю, он открывает глаза, вижу на печке чайник, спрашиваю  - «Чай есть», он кивает головой.

 Наливаю в кружку, сажусь за стол пью. И тут мой товарищ взрывается словами - он всю ночь топил печь, не спал, переживал, волновался, за моё самочувствие, а "этот" проснулся, как ни в чем не бывало, даже насморка нет.

 Я потом задавал себе вопрос, почему можно подхватить насморк у открытой форточки окна. А купание в полынье в тридцати градусный мороз, обошлось без последствий. 
 
Говорят, водка в мороз усугубляет положение пострадавшего, но в моём положении это был последний катализатор давший организму приток сил. Вообще конечно, если бы  не вышли в тот момент к избе, кто его знает, как бы оно всё закончилось. 

Видимо в возрасте двадцать пять лет запас прочности у организма - не беспределен, но очень большой.

Накрываем стол, садимся кушать, ведь с последнего обеда прошло почти двое суток. Наливаем по сто граммов за благополучное прибытие - так уж у охотников заведено.

Сегодня у нас хозяйственный день, в лес пойдём завтра.

 Неделя охот пролетела как один день, удовольствия и впечатлений хватило сполна.

Охота в этих местах незабываема. Домой добрались без всяких приключений. На следующий год пойдём обязательно,  но уже втроём.