В АКТОВОМ ЗАЛЕ.
Отряд мятежников занял позицию у двух входов в актовый зал. Василий вошёл в него и посмотрел, что там происходит. На сцене находились капитан, старпом и зампал. Они вели между собою предвыборные дебаты.
- Ну почему вы так упрямо не желаете понять, Константин Борисович?- горячо обращался к капитану старпом, - Если жизненно необходимые перемены власть сверху не проводит организованно и планомерно, то низы эти перемены делают как умеют – хаотично и разрушительно. Поэтому, не важно, кто в итоге станет у штурвала подводного галеаса, реформаторской деятельности победителю не избежать.
- Вы преувеличиваете масштабы проблем, Оскар Владимирович, - возражал Матроцкому Иленин. – Не понимаю, что надо менять, когда всем всего хватает? Пусть мы не живём пока как миллионеры, но всё необходимое у нас есть, войны нет – и за это спасибо нашему руководству.
- Вы спрятались от реальности, от насущных проблем и чаяний широких масс за стеною номенклатурного благополучия. Вам, сидя на золотом унитазе в своей люксовской каюте не понять проблемы низового состава.
- И кто мне в отрыве от народа бросает упрёки, второй человек на борту?! Вы сами-то как живёте? У вас нет морального права обвинять меня в тех недостатках, которых не лишены и вы в силу одинакового со мною социального статуса.
- Но эти недостатки, всё-таки есть. И с ними надо вести борьбу. И в отличии от вас, товарищ пока ещё капитан, я на них глаза не закрываю и не делаю вид, что всё хорошо в лучшем из миров.
- Бросьте вашу демагогию, товарищ навсегда старпом! Эти либералы во власти напридумывали всякой политической карнавальщины от большого ума и нас сюда втянуть пытаются. Моё мнение, что вообще замполит зря затеял тут этот спектакль с выборами. Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что пора прекращать этот балаган.
- Подумайте тогда о своём авторитете. среди подчинённых, если вы хотите показательно проигнорировать свой рейтинг среди них.
И в таком духе перепалка между капитаном и его замом, метившим на должность своего шефа, неизвестно сколько ещё продолжалась бы, если б в актовый зал не завалила бы рок-группа, обратившая на себя всеобщее внимание. Народ оживился, многие расценили музыкантов как агитбригаду за одного из кандидатов. Рокеры прямиком поднялись на сцену. Их было трое – два парня и девушка. Два гитариста и клавишница с кейтаром. Одеты были все в косухи с заклёпками и шипами и кожаные штаны, а на девице была кожаная юбка и ажурные колготы. Волосы всклокочены, выкрашены в яркие цвета и налакированы. Глаза обведены чёрною тушью. Им помогли занести колонки, ускоритель, эквалайзер и микрофон несколько мятежников. Остальные, в том числе и Василий, заняли проходы, установив контроль над залом.
Сказать, что вся командирская рать на сцене была сильно удивлена музыкальным десантом, означало бы ничего не сказать. Первая их реакция была – шок. Все молча наблюдали с отвисшими челюстями как их важное политическое мероприятие принимает совершенно неожиданный для всех оборот. Первым подал голос капитан:
- Вы кто такие и кто вас сюда позвал?
Ему ответил один из гитаристов.
- А теперь по просьбе дружного коллектива подводного галеаса ГШ-11 торжественная часть собрания, посвящённого церемониалу передачи власти, объявляется закрытой. Дальше согласно программе – культурное мероприятие.
- Чего? Какой, нахрен, закрыто? Это кто так решил? – вмешался зампал.
- Я. Я так решил,- с довольной улыбкой ответил гитарист.
- А ты, кто такой? – спросил Иленин.
- Да это же доктор! Левитин. Размалёванный до неузнаваемости и оделся как панк какой-то. Совсем на своих наркотиках с ума сбрендил, - подключился старпом.
- Так это ты, что ли, Львович? – спросил капитан.
- Это я, Константин Борисович, - подтвердил Левитин.
- Ты чё творишь? Захотел на минус первый переехать? – закипал капитан.
- Значит так, товарищи ответственные лица, вам придётся перебраться на места для дорогих гостей – в зал на первый ряд. А мы уже без вас продолжим развлекаться. Надеюсь, братва не против, - спросил Левитин у зала.
- Не-ет, - заорали ему в ответ.
- Ты что себе позволяешь, гад? – разгневанный капитан было подскочил к Левитину врезать тому прилюдно по уху, но его остановил пистолет в руке доктора, направленный на него. Затем опешивший Иленин обвёл взглядом зал и увидел там сообщников Левитина с оружием. До него дошла суть происходящего! Он едва не брызжа слюнною от злости и сверля глазами Левитина, выдавил:
- Ты хоть понимаешь, идиот, во что ты сейчас вляпался? Да я тебя за это под трибунал отдам. Арестовать его! - проревел Иленин непонятно кому.
Но никто не сделал даже попытки выполнить капитанский приказ. Неизвестно, что даже послужило большим для этого препятствием – стволы автоматов мятежников или отношение подчинённых к своему капитану и его свите. Левитин в наступившей тишине подождал пару минут и, видя свою беззащитность перед бандитами, решил, что в сложившейся ситуации будет более благоразумно подчиниться вооружённому узурпатору.
- Ну-ну, - только и плюнул он в глаза Левитину, уходя со сцены.
Левитин в ответ скривил презрительную усмешку.
Но зампал и старпом не спешили последовать примеру старшего по званию товарища.
- А вам, что, надо особое приглашение? – обратился к ним Левитин.
- Чего вы добиваетесь, Рувим Львович? – спросил Матроцкий.
В ответ Левитин показал на большую звезду золотого цвета на заднем красном фоне.
- Чтобы всё соответствовало своему символу. Ничего личного, Оскар Владимирович.
- То есть? Я не понимаю ваши загадки.
- А какие тут загадки? Наоборот – разгадки. Наш символ звезда - пентаграмма Нубиса, древнеегипетского бога мёртвых. А мы где? Правильно – ниже линии горизонта. А вы себя ведёте как будто наш символ – свастика, символ жизни. Или нам надо сменить символ, или образ жизни. Ведь мы кто? Мы – несущие смерть. Мы – отрицание. Поэтому наш символ – пентаграмма бога мёртвых. Вот я вас, местную власть, и минусану.
А вообще не правильно как-то, что в актовом зале штаба дивизии есть в оформлении сцены барельефы наших вождей, а здесь нет – недоработка персонально политрука Топилина и капитана Иленина. Может, мы сейчас прямо и исправим это упущение?
- Что вы хотите предложить, Левитин? - с недоумением спросил зампал.
- Тебя забыли спросить, товарищ Айболит, - огрызнулся Иленин.
В ответ Левитин многозначительно улыбнулся и сказал:
- А почему бы нам не канонизировать вас, наши вожди?
- В смысле? – спросил Матроцкий.
- Это и есть твоё «минусану»? – прорычал капитан.
- Не переживайте, всё будет хорошо. Вам предоставляется уникальная возможность быть канонизированными при жизни
Он махнул рукою своим помощникам и три человека под дулами автоматов надели наручники на капитана, старпома и зампала. Затем человек десять занесли на сцену множество надувных шаров и, хотя все трое страшно ругались и возмущались, к каждому привязали по несколько десятков шаров и все трое взлетели под самый потолок над сценой под общий хохот и одобрительные восклицания зала.
- Страшно далеки вы от народа!- крикнул мятежный доктор парящему комсоставу.
- Нет-нет! Я боюсь высоты! – визжал перепуганный Топилин. – Верните меня обратно! Я очень боюсь высоты. Поэтому я выбрал подводный флот. Пожалуйста!
Левитин, мило улыбаясь зампалу помахал ему рукой и прокричал в ответ;
- Рождённый плавать иногда всё-же может летать. Сегодня день чудес, товарищ замполит.
Несколько бойцов Левитина по приказу своего непосредственного командира star-лея Василия Иволги заняли промежуток между сценой и зрительским залом для контроля первых рядов. Василий был среди них и оказался спиною к доктору. Левитин, увидев перед собою внизу спину Иволги обратился к нему:
- Василий, а чего ты там стоишь как неродной? Поднимайся к нам сейчас зажжём все вместе.
И далее уже к залу:
- Товарищи! Братья! Какой у нас впереди скоро месяц?
- Октябрь,- ему ответили несколько голосов в разнобой.
- Вот! И вновь продолжается! И юный октябрь впереди! – скандировал доктор.- Так что революцию на броненосце «Потёмкин»… Извиняюсь, оговорился, - и, улыбаясь, подмигнул. – Конечно же на подводном галеасе ГШ-11. Революция на ГШ-11 – совершается! А теперь праздничный концерт для участников собрания, посвящённого встречи локомотива истории, то есть нашей революции! Специально для вас, дорогие друзья сегодня играет рок-группа «Красный Октябрь». К сожалению у нас нет настоящей ударной установки, но ударную секцию нам обеспечит наша несравненная Клара Тыывяу на кейтаре. Клара, подойди сюда, покажись ребяткам. Вот она – красавица. Кларачка, покажи братве свои прелести – порадуй народ.
И Клара разделась по пояс, обнажив свой пышный бюст под восторженные вопли и овации зала.
Несколько мятежников пустили по рядам коробки со шприцами и папиросы, набитые коноплёй. Другие вкатили в зал тележки с водкой и пивом. Народ радостно реагировал на появление веселящих средств. Многие, успев повысить своё настроение славили Левитина и выкрикивали ему , чего они хотят.
Потом он опять обратился к залу:
- Мы дарим вам, братья, веселье и наши песни. Давайте вместе зажжём под водою. Сколько той жизни? Сдвигайте кресла под стены и оттянитесь по полной.
Жестом Левитин подозвал к себе Цимбалюка и дал ему какие-то указания. Тот, слушая шефа, всё время кивал головою, а потом взял под козырёк и вышел с тремя мятежникам из зала.
Левитин пробежался по струнам и соло-ритм-гитара под его рукою проснулась и запела. Остальные участники группы подхватили сопровождение песни. Левитин рычащим голосом запел:
- Я не имею недостатков,
я - воплощение порока:
я жизнь не пью водичкой сладкой,
а выпиваю водкой горькой.
Моя мораль – мое желанье,
мои наряды – ощущенья.
Во мне все боги оживают,
ища со мною приключенья.
Я, роль масштабную играя,
намерением преисполнен:
переселить блаженство рая
в апартаменты преисподней.
Что сочеталось, что отдельно -
не угадает отраженье.
Очаровательно паденье
листа его цветным круженьем.
Толпа в зале, уже изрядно окосев и охмелев, танцевала пол музыку, матросы от избытка эмоций рвали на груди тельняшки, били офицеров и братались с офицерами, выпивая на брудершафт. В зал Цимбалюк с товарищами из столовой, в которой завпроизводством работала его Оксана, притянул картонные коробки со всяческой закуской и деликатесами из офицерского кафе. На концерт сбежалось много женщин, на скорую руку наведя лоск. Они практически сразу, пройдя в зал, разбирались разгорячёнными матросами и офицерами.
Левитин запел другую весёленькую песню:
- Берег родной за горизонтом,
а впереди то, что справа и слева.
Покинув свой дом, стал жертвой аборта,
и море качает девственной плевой.
Чего же себе пожелать бы в походе?
Не лишним попутный здесь ветер,
а если попутным быть ветер не хочет,
то пусть не кончается вектор;
семь фунтов под килем
да море на брата!
А также, чтобы кого ты покинул,
во сне принимали б обратно.
Не стоит спешить возвращаться,
пока не увиден край света.
Ведь можно повсюду с планетой вращаться
от рассвета к рассвету.
Всё лишнее за борт - c мозгов и карманов -
что не было дома нарочно забыто.
Оставить лишь красок холодных нирвану,
в себе растворивших корыто.
Сделав несколько глотков минералки, Левитин продолжал концерт. Тыывяу на кейтаре изобразила удары барабана, Левитин прорычал ритм-секций и заорал в микрофон:
- Песня ярла Рюрика.
Я не помню о том, что было раньше,
Я не знаю того, что будет дальше.
Я слышу лишь сердца громкую песню -
Пой, моё сердце, и радостно бейся!
По телу гоняй кровь и силу -
Я её посвящаю свой милой!
Я иду к тебе, моя юная леди.
Я буду первым и буду последним.
Актовый зал, где ранее проходили партийные, комсомольские и профсоюзные собрания, превратился в древнегреческий симпосий, то есть попросту, оргию. Матросы и офицеры пили, ели, пели, били и любили – валялись с женщинами с разной степенью обнажённости. Гремела рок-музыка. Левитин со своей группой играл забойную инструменталку, проявив ранее у него не наблюдаемый музыкальный талант.
Когда музыка стихла, раздался крик Матроцкого:
- Есть идея! Есть идея! Левитин, спусти меня!
Доктор глянул вверх на орущего старпома и спросил:
- Что-то важное?
- Да!
- Хорошо, - ответил Левитин и выстрелил из пистолета по нескольким шарам. Матроцкий быстро но плавно опустился обратно на сцену.
- Чего там у тебя, Оскар Владимирович? Если какая-нибудь хрень, то обратно уже ногами вверх поднимем.
- Что же это вы, товарищ майор медицинской службы, забыли пригласить сюда на свой праздник гребцов?
- Это тех Адамов? – уточнил доктор.
- Их самых. Пусть тоже вкусят радости жизни.
- А чего ты о них так печёшься, Матроцкий?
- А тебе что, жалко позвать?
- Думаешь, они вам тут помогут?
- Я не о себе думаю, о людях.
- Ну хорошо. Я сегодня добрый. Заодно и этих шлюх, Ев, позовём.
Левитин подозвал Иволгу и дал ему распоряжение:
- Приведи сюда пару десятков Адамов. Кто более других сюда захочет. Могут и не захотеть – эти такие. И их Ев. А так же сюда приведи и жену капитана. Пусть увидет бесславный конец своего супруга. Начни с Адамов и Ев.
- Есть! – коротко ответил Иволга и, отдав честь, взял с собою пять мятежников и отправился в трюм.
Матроцкому Левитин предложил присоединиться к гулянке, но тот брезгливо отказался.
- Ну как знаешь, Оскар Владимирович. Было бы предложено. Но я тебя не понимаю, - рассуждал Левитин. – То ты за других печёшься, чтобы праздник мимо твоих Адамов не прошёл, то ты себя демонстративно противопоставляешь освобождённым массам. Где же логика? А?
- Просто я не из массовки. Я самостоятельный персонаж, - изобразив подобие улыбки, ответил старпом.
- Что ж, я тебя понимаю и даже уважаю твои принципы, старпом. Тогда поскучай в сторонке пока не наступит твой выход, самостоятельный ты наш персонаж, - с улыбкой сказал Левитин.
Зампалу под потолком от страха перед высотой и жаркого воздуха, насыщенного табачным дымом и алкогольными парами, стало дурно и он блеванул вниз прямо на обнажённый торс Клары Тыывяу. Медсестра сразу не поняла, что это было. Но вскоре до неё дошло, что её обрыгал, кто-то из двоих, оставшихся висеть под потолком. От резко переполнившей её злости она громко завизжала, обратив на себя внимание рядом стоящих людей. Вперемешку с эстонскими гневными фразами она обильно выкрикивала и наиболее эмоционально заряженные русские слова. Левитин, увидев эту сцену на сцене, брызнул смехом и скривился, проронив короткое «Фу!».
- Кто-о, кто-о из фас это сде-лаал, тфа-рии? ****ь! Всех перебью! – орала Тыывяу, наставив вверх свой АКСУ.
- Это, наверняка Топилин тебя облевал, Клара,- поделился своею догадкой Левитин. – Он правда честно предупредил меня, что не переносит высоты. Но я решил, что он хитрит. Оказалось, что он не врал.
- То-опилин? Хана тебе, То-опилин, выкрикнула Клара и начала палить по нему. К счастью, пули попали не в зампала, а в шарики и Топилин громко и больно рухнул на сцены с десятиметровой высоты. Клара подбежала к не у и стала его лупить нагами в берцах. Доктор схватил её за руку и оттянул от зампала.
- Стоп, стоп! Успокойся, девочка! Он хоть живой? – и нагнулся проверить его дыхание и пульс.
Топилин застонал, а потом открыл глаза и снова громко простонал.
- Ты цел, политрук? – спросил доктор.
- Кажется да, - страдальческим голосом ответил зампал.
- Встать сможешь?
- Не знаю, попробую. Помоги.
Левитин его, взяв под мышки, поставил на ноги, но зампал, вскрикнув, схватился за коленку, обратно опустился на пол. Левитин отстегнул от него наручники и пощупал правую коленку. Затем резко дёрнул ногу и предложил Топилину пока посидеть так на полу, чтобы нога успокоилась. Но не успокаивалась Клара. – Что?! Что, мне делать, доктор? – вопрошала она.
- А что тебе делать? Бери эту полит-бомбу, - Левитин показал на зампала. – И тяни его в медпункт. Там окажешь ему необходимую помощь. А заодно и себя в порядок приведешь. Как медработник, ты должна спокойно относиться к содержимому наших тел. А ты, Топилин, как честный человек, просто таки обязан теперь жениться на Кларе. Кто после того, как ты её сейчас так публично опозорил, захочет взять её в жёны?
- Я…Я же не нарочно – само вырвалось. Мне очень жаль что так получилось, Клара. Правда. Примите мои искренние извинения.
- За-асунь себе в жо-пу сфои из-вене-ния, - огрызнулась Тыывяу.
- Но я не могу на вас жениться. Ведь я же уже женат. -возражал зампал.
- Ну так ты где женат? Ты на берегу женат. А здесь властью данной мне мною я тебя объявляю свободным человеком. Ты пойми, ведь я же сегодня вас всех освободил от любых уз и оков, чтобы вести к новому счастью. Вот и бери своё счастье, тобою обрыганное, - какое заслужил,- внушал Топилину Левитин. – Бери его, Кларочка, в охапку и тяни в койку. Совет вам и любовь.
Клара положила себе на плечи руку зампала и повела его в медпункт.
«Что ж, - подумал Левитин, глядя как Тыывяу, крепко обхватив ковыляющего зампала, тянула его сквозь тусящую толпу. – эта ненасытная чухонка прикончит Топилина сегодня вместо меня».
Оставался висеть только Иленин в одиночестве. Левитин глянул на него и решил, что пусть он там ещё повесит пока не начнёт у доктора просить сжалиться над ним и не признает его власть.
Вскоре под общие радостные восклицания в актовом зале появились голые мужчины – Адамы и в длинных глянцевых ботфортах нагие женщины – Евы. Они с испугом и удивлением осматривались вокруг себя, видя совершенно непонятную и ужасающую своею невозможностью реальность. Во-первых, Адамы были ещё вчера очень изумлены приказом командования подводного галеаса прекратить греблю уже на подходе к пункту назначения. Во-вторых картина оргии в актовом зале и парящий под потолком капитан их просто шокировали. Гребцы ничего хорошего не видели ни в происходящих событиях, ни в том, что их позвали принять участие в разгуле низменных страстей. В зал явились не самые жаждущие разгула Адамы. Адамы в принципе не могли жаждать разгула. Адамы вообще ничего не жаждали. Они сюда были делегированы своими товарищами, чтобы собственными глазами всё повидать и разузнать, что же там – наверху - происходит и какие перемены в их жизни это сулит. Поэтому принимать участие в оргии-симпосиуме никак не входило в их планы. Короткий визит вежливости – не более того.
- А, ребятушки! – приветствовал гостей праздника Левитин. – А мы тут решили немножко пошалить, как видите, и устроить праздник непослушания. Очень рад, что и вы согласились к нам присоединиться. Проходите сюда на сцену.
Адамы и Евы поднялись к Левитину.
- Вы, может, не откажитесь выпить и закусить вместе с нами? – спросил их доктор.
Адамы молча только головами мотали в знак отказа.
- А, может, тогда ваши очаровательные дамы не откажутся составить нам свою компанию? – с наружной галантностью Левитин обратился к Евам.
Девушки в ответ мило улыбались, показывая этим, что их, в отличии от скучных Адамов, ничего не сдерживает и они очень даже не против предаться радостям жизни.
- Да? – переспросил Левитин.
Евы закивали головами. Но Левитина более интересовали Адамы, нежели простые смазливые шлюхи. Адам – это кладезь чистой энергии, а Ева – просто тело.
Левитин продолжал обрабатывать Адамов:
- Друзья, я буду несказанно рад, когда в ваших умах и чистых сердцах найду понимание моих намерений, которые также чисты и благородны как и вы тоже.
Один из Адамов, мускулистый брюнет лет тридцати пяти с недельной давности седоватой щетиной на красивом лице южанина, выразил общее и для остальных Адамов недоумение:
- И в чём же благородство ваших помыслов, Левитин? В организации этой вакханалии на нашем подводном галеасе? В нашем бессмысленном бездействии?
- В вашем бездействии нет моей вины. Это распоряжение капитана. Я только сегодня взял власть. Уже после этой команды. И не в последнюю очередь и из-за вашего простоя тоже. А что касательно народного гуляния, то что плохого во всеобщем счастье?
- А что вы называете счастьем? Пьянство, наркоманский кайф, обжорство, разврат? Удовлетворение самых примитивных потребностей, к которым вы низвели действительно благородное воинское служение экипажа? И ради чего? Ответьте.
- Ваш обличительный панегирик, мой друже, достоин недалёкого ханжи, коим, несомненно, вы не являетесь. Я дал людям то, чего им всегда по-настоящему хотелось и чего им не позволяли. Почему? Кто вправе за них делать выбор. Я никого насильно сюда не загонял. Загоняло командование. Я людям предложил только. Дал им возможность самим решать свою судьбу. Пусть их решение вам не кажется заслуживающим одобрение, но это их решение. А вы такие по своей воле? Или вас принудили стать такими? Вас по одному шаблону переделали. Что в вас осталось от личности? Ответьте. Вы такие хорошие и правильные не благодаря своему пониманию добра и зла. Да и сама система ценностей вам вживлена в голову другими.
- Ну и что? – ответил спокойно Левитину Адам.- Нам своя воля не нужна. Мы исполняем волю свыше.
- Да? И отлично! Просто достойно всяческих похвал. А не ответите мне на один вопрос: чья воля для вас есть высшая воля? -
в голосе Левитина прозвучала нотка коварства.
- Командование судна.
- Хорошо. Идём далее. А кто сейчас,- доктор сделал акцент именно на этом слове. – командование судна?
Адамы растерянно молчали.
- Не знаете? Так мы вам подскажем. Эй, братва, - Левитин по микрофону обратился к тусовке. – кто для вас капитан?
- Ты наш капитан!– проорали вразнобой ему в ответ десятки голосов.
- Слышали? Это команда вам ответила. Народ. А глас народа – глас Божий! Вы же не против своего народа, плоть от плоти, которого вы являетесь, и которому должны служить? Души прекрасные порывы посвящать.
- Подступники в минус первом этаже тоже народ? Преступники в тюрьмах тоже народ?
- В известном смысле – да.
- А знаете, доктор, в чём разница между вами и командованием?
- Ну, хорошо – озвучьте свою версию, - с иронической усмешкой сказал Левитин.
- Командование, пусть и насильно, но возвышало нас, делая нас из, подступников, Адамов. А вы делаете из нормальных людей, посвятивших себя служению и защите, скот. Вы их сталкиваете в бездну. Поднять из бездны очень тяжело и надо много сил приложить. А низвергнуть гораздо легче. И падать гораздо легче и приятнее, чем карабкаться, срывая себе ногти, но только вот итог очень разный – в одном случае спасение и жизнь, в другом страшный смертельный удар как расплата за несколько секунд иллюзии полёта. Полёт прекрасен, когда взмываешь свободно вверх, а для этого надо иметь или мощные крылья, или быть легче воздуха, духом бесплотным.
И далее этот Адам, размашисто жестикулируя руками, продекламировал:
Я заболел интересной падучей – падаю, будто споткнувшись, на тучи.
Руки раскину и соколом рину
прямо на белые в небе перины.
Эх, весело жить и на выбор резвиться,
то человеком, то вольною птицей!
Левитин терпеливо выслушал тираду красивого Адама и самым дружелюбным тоном ответил:
- Ах, как я вас прекрасно понимаю мой друг. Но есть такое выражение – каждому своё. Я готов и могу вам, всем Адамам, помочь на пути духовного восхождения.
- Интересно, каким же образом и что вы можете знать о духовном прогрессе? – спросил доктора красивый Адам.
- Я знаю точно одно: прежнее командование подводного галеаса, следуя инструкциям свыше от командования всего глубинно-подсознательного флота, специально лишь до определенного, не самого высокого уровня духовной эволюции, вас поднимало. На то у них были свои расчёты. Но есть ли и у вас желание самосовершенствоваться? Если есть, никто теперь вам не воспрепятствует. А с моей стороны только помощь обретёте.
- Желание-то, разумеется, есть. Но какую вы можете нам предложить помощь?
- Пройти испытание своей духовной закалки. Легко быть праведником в изоляции от искушения. А вы сквозь грязь пройдите, не замаравшись. Что, слабо вам?
- Горе искусителям, сказано,- ответил ему красивый Адам.
- Постой, брат, - вмешался в разговор Адам чуть постарше красивого и не такой красивый – невысокого роста с водянистыми глазами и прямыми жиденькими почти бесцветными волосами. – Вообще-то, доктор, не так уж не прав. Эти Евы нам примелькались да и мы были уставшие всё время. Теперь уже второй день отдыхаем, хорошо нас накормили. Новые женщины, наркотики, алкоголь. Могут нас сбить с пути? Вот мы и выясним, кто чего стоит?
- Совершенно верно, - поддержал некрасивого Адама Левитин. – Но только вначале, как ваш судовой врач я обязан осмотреть ваши ногти. Покажите мне свои пальцы, пожалуйста.
Адамы смущённые таким странным предложением, вперёд растопырили свои пальцы для осмотра.
- Ага, - сказал доктор. – Так я и думал. Ногти пора остричь.
И он велел одному из своих подручных принести срочно тазик и ножницы, уже заранее заготовленные по распоряжению Левитина.
- В этот тазик стригите свои ногти, - строго приказал Адамам доктор.
Адамы разобрав ножницы, которых на всех не хватило, остригали свои ногти в тазик, потом передавали ножницы другим. Заметив как кто-то небрежно ногти ронял мимо тазика, доктор с недовольной гримасой их тут же не гнушался осторожно подбирать, как крупицы золотого песка старатель, и клал в остальным ногтям в тазик. Затем Левитин подозвал к себе того же самого подручного и передал ему тазик с ногтями и ножницами, при этом кое-что шепнув тому на ухо. В ответ мятежник, взглянув на доктора, деловито кивнул и удалился.
Левитин опять обратился к Адамам.
- Друзья мои, но с чего вы взяли, что я предлагаю вам присоединиться к гулянью личного состава? Нет, конечно, если, кто-то хочет, то пожалуйста. Но, повторюсь ещё раз, у каждого свой путь. И потом, эти ребята просто сегодня по-полной празднуют торжество свободы, а завтра-послезавтра уже все вернутся к исполнению своих прямых обязанностей, коих никто с них не снимал. Потехе-час, а делу-время. Между прочем, и вам тоже, дорогие мои, предстоит вернуться за вёсла. В этом походе ваша задача – двигать наш подводный галеас.
Адамы с усмешками переглянулись между собой.
- Вам, на данный момент хочу предложить поучаствовать в празднике таким образом, который вы найдёте соответствующим вашему духовному уровню. Например, можете показать нам какой-нибудь худоственный номер. Танец или спеть хором песню. Вот я со своей группой дал маленький концерт. Подумайте и решите.
Адамы сгрудились в кучку и посовещались. Евы всё это время откровенно скучали, оставленные без внимания всеми. Они с тоской поглядывали на вакханалию в зале. Но один из Адамов отделился от пришедшей к единому решению группы и подошёл к девушкам. Он сообщил им о решении показать танец «Сиртаки», в котором предложил принять участие и Евам. Этот танец никто из них ранее не разучивал, но видели все и движения его были достаточно просты, чтобы их попробовать с претензией на успех коллективно изобразить. Девушки радостно согласились – лишь бы не чахнуть от скуки. Адамы Левитину сообщили о своём решении. Он его поддержал и предложил бас-гитаристу быстренько подобрать мелодию. Доктор подозвал к себе подручного с ладанками и попросил Адамов их надеть, объясняя это тем, что пусть их тела хоть что-то прикрывает. Уже через пять минут Левитин в микрофон просил у публики минуточку внимания и объявлял им новый номер. Он заиграл на своей гитаре мелодию, ставшую визитной карточкой Эллады и на сцене, выстроившись в ряд, Адамы в обнимку с Евами стали танцевать «Сиртаки». Голая нога Адама, чёрный глянец длинного ботфорта Евы, нога Адама, ботфорт Евы, Адам-Ева, Адам, Ева. Трясущийся член и яйца, бритый лобок и вагина, член/вагина. Туда-взмах, сюда взмах. Гитара всё ускоряет ритм, ускоряются и синхронные движения танцоров. Левитин играет, расплывшись в довольной улыбке. Он при этом не упускает возможности и поимпровизировать, не искажая мелодии темы. Евы грохотом каблуков ботфортов отбивают так вместо барабана. Левитин специально увеличивает продолжительность танца, виртуозно вплетая всё новые и новые импровизационные отступления от темы.
Матроцкий всё это время за происходящим на сцене наблюдал, находясь в сторонке – в заднем углу, продолжая оставаться в наручниках. И, глядя на дорогих ему сердцу Адамов, точнее на ряд их голых задов, он исполнялся тревогой и печалью за них, предвидя коварные планы Левитина.
Но не только старпом наблюдал за танцем гребцов, но и Василий с женой капитана, Юрой Шатуновым (приёмным сыном Иленина) и его наставник Олежик. Олежик и Юра сразу стали фотографировать всё вокруг происходящее, будучи поражённые увиденным. «Тот случай, когда затруднительно даже определить, что объект, а что фон – настолько всё притягивает к себе внимание. Особенно эти голые бабы!» От обилия обнажённых женщин Юра сильно возбудился – у него появилась дрожь в руках и лихорадочный блеск в глазах. Олежик сразу обратил на это внимание. И как его наставник сказал Иволге:
- Пусть ребёнок покинет зал – рано ему такое видеть.
Василий не возражал, так как Левитин дал ему указание только относительно жены капитана, а Шатунову он сам предложил принять участие в концерте, зная о его вокальном таланте.
Когда танец под общие овации закончился, Иволга подвёл к сцене жену Иленина и Олежека. Левитин их жестом позвал на сцену. Капитан увидев жену, закричал ей:
- Марина, зачем ты сюда пришла? Спасайся!
Марина, увидев зависшего под потолком на надувных шариках своего мужа, вскрикнула от испуга:
- Костя! – а затем, увидев безучастно стоящего в сторонке старпома, накинулась на него. – Что вы с ним творите? Как вы смеете так обращаться со своим капитаном?
Матроцкий страдальчески взглянув на Марину Иленину, ответил:
- Поверь мне, Марина, я сам ещё совсем недавно рядом с ним висел вот так же,- и в качестве доказательства показал ей наручники.
- Что же здесь происходит? Кто за это ответит? – вопрошала жена Иленина.
Старпом ей кивнул на Левитина. Марина обратилась к нему:
- Что здесь происходит, доктор?
- Всего лишь маленький праздник непослушания, мадам, - с улыбкой ей ответил Левитин.
- Немедленно верните оттуда Костю! – разгорячённо потребовала капитанская жена. – Слышите?!
- Мадам, не вам мною командовать. Я здесь вершитель судеб. Но я сегодня добрый. Поэтому готов пойти вам навстречу, но при одном условии.
- Каком таком ещё условии?
- Вы мне взамен тоже окажите услугу.
- Какую? – с напряжением в голосе спросила Марина, предчувствуя какую-то мерзость со стороны Левитина.
- Для начало ответьте мне на такой вопрос: насколько сильно вы любите своего мужа?
- А вам какое дело? Кто дал вам право вмешиваться в нашу семью? – возмутилась капитанская жена.
- Если я вам задал вопрос, то, значит, дело мне есть. Хочу понять, нужен ли он вам, лишённый власти и привилегий?
- А кто его может здесь разжаловать? И выборы-то не прошли ещё.
- Я. Я, мадам, его низвергнул, возвысив над всеми, - ответил Левитин, показав на капитана.
- Вы узурпатор, Левитин. Ваша власть нелегитимна и преступна. По возвращению на базу вас арестуют и осудят, - с презрением в голосе сказала Марина.
- Только один нюанс, мадам: в Североледовинск мы уже не вернёмся.
- Как так?
- Вот так, Марина. Вот так! Так что я здесь теперь верховная власть. Второй после Бога. А ваш Костя - никто, просто балласт, как, впрочем и вы, мадам.
- Что вы этим хотите сказать?
- Вам необходимо стать полезной единицей экипажа.
- Трудоустроиться?
- Что-то типа того. Предлагаю вам вакантное место Евы.
- Вы с ума сошли, доктор! Я замужем.
- Как хотите. Тогда нам придётся вас с вашим мужем высадить с подлодки. Посудите сами: вы не член экипажа, не жена члена экипажа – ваш муж теперь выведен из штата команды, вы и не пассажир – у вас нет билета, а безбилетников высаживают.
- А кроме Евы нет больше вакансий?
- Нет, штат везде укомплектован. Могу предложить только Еву.
- У меня есть время подумать?
- Есть. Минута на размышление. Время пошло.
Марина, ещё раз взглянув на мужа, ответила:
- Что ж выбора у меня нет, а, значит, и вины на мне не будет. Я согласна. И что мне теперь делать?
- Сейчас вас введу в круг ваших обязанностей.- И Левитин подозвал к себе некрасивого Адама.
- Раздевайся прямо тут, стань перед ним на колени и сделай ему минет, - приказал он Марине.
Жена капитана просто опешила от такого поворота и стояла молча и неподвижно с минуту. Тогда Левитин решил её подогнать и извлёк своего Стечкина.
- Смотри, я сейчас стреляю или по нескольким шарам, чтобы твой Костя плавно приземлился, или по Косте - тебе решать. Ты начинаешь выполнять мои условия, я выполняю твои.
Марина также молча сняла с себя всю свою одежду, обнажив красивое молодое тело и, став на колени перед некрасивым Адамом, стала ему делать минет. Некрасивый Адам изо всех своих моральных сил старался не чувствовать нарастающего щемящего удовольствия в пенисе и не кончить в рот девушке. На него с ухмылкой смотрел Левитин и с осуждением на Левитина и с сочувствием на своего собрата смотрели остальные Адамы. В момент оргазма некрасивого Адама раздался салютом плотского момента счастья выстрел из пистолета Левитина. Потом ещё два и капитан плавно опустился вниз.
Марина сплюнула с отвращением сперму Адама на пол, а доктор ей сказал:
- Вот, Мариночка, твой суженный. Как и обещал – цел и невредим. Можешь его на радостях обнять. Чего же ты застыла, или не рада?
Марина стояла, прикрывая своё обнажённое тело своими тряпками и потупив ниц взор. Иленин тоже стоял молча, глядя куда-то в пустоту. За ними с торжеством на размалёванном лице наблюдал Левитин. Молчание прервал Иленин, он с нескрываемой злостью в голосе произнёс:
- Левитин, ты или убей меня сейчас, или я тебя убью сам при первой возможности. Нам двоим не жить. Я за свою жизнь, слава Богу, ещё ни разу никого не хотел убить и не убил. Но ты первый…Мразь!
- Костя! – с мольбою в голосе сквозь слёзы обратилась к супругу Марина.
Левитин подошёл к Марине и фамильярно обнял её за плечи.
- Вот видите, Мариночка как ваш муж всё хочет испортить. Я пошёл вам навстречу – предоставил вам вакансию на судне, сохранил вам жизнь и довольствие. Нет, я, конечно, понимаю, что не всякий труд может быть по нраву и приносить моральное удовлетворение. Но что ж поделать? В жизни часто приходиться делать неприятные, но нужные вещи. Думаете, мне нравиться делать иной раз клизмы, ковыряться в анализах кала, осматривать анусы и половые органы? Но такая уж у меня работа. А что ваш муж? Он грозится меня убить, как будто я придумал эту систему Адам-Ева. Значит, когда простая штатная Ева делает иной раз то, что сделали давеча вы, это он, как куратор этой системы на судне, вполне считает нормальным явлением. Но когда это сделали вы…Я полагаю, что устрой я вас уборщицей, то он меня бы и за это хотел бы порешить. Сколько же у вас ещё осталось номенклатурного чванства, товарищ каперанг!- с деланным пафосом произнёс Левитин глядя в глаза Иленина.
Капитана просто трясло от злости и он двумя руками, скованными наручниками, врезал наотмашь доктору что было силы. Тот улетел со сцены вниз прямо на руки Цимбалюка, успевшему среагировать и вовремя поймать шефа.
- Рувим Львовичу, вы як, цили? – заботливо спросил мичман.
Левитина сильный удар на минуту лишил сознания и рассёк ему губу. Марина от испуга сжалась, предвидя ответные действия разгневанного доктора.
- А? Что? Чёйт я? – Левитин с удивлением обнаружил себя в заботливых объятиях Цимбалюка, а не на сцене. Разбитая губа болела и кровоточила, заполняя кровью рот. Он вспомнил, что с ним произошло и с неприятным чувством обнаружил, что его обидчик стоит жив и невредим.
- Вот это, нахрен, у меня охрана! – с возмущением проорал Левитин. – Охренительная охрана! Так вы своего вождя охраняете? Что значит матросы глубинно-подсознательного флота! Другие бы бойцы уже быстро этого дебошира или в капусту покрошили бы, или все рёбра ему переломали, а эти ждут моего приказа.
- Если б это был не глубинно-подсознательный флот, а военно-морской, вас, всех мятежников, мы бы уже в мешках в море топили бы, - парировал ему Иленин.
- Ты погляди – он ещё имеет наглость огрызаться! Нет, как вам это нравится? Пора наводить порядок и показательно продемонстрировать силу. – говорил Левитин, сплёвывая кровь и поднимаясь на сцену.
Он подошёл к Марине Илениной.
- Ева-Марина, вы можете спускаться в трюм, где теперь ваше рабочее место. Там получите экипировку, станете на довольствие и вас введут в круг ваших обязанностей. К вам лично у меня претензий нет и наша договорённость с вами остаётся в силе.
- А как же мой супруг? Костя, - с тревогой в голосе спросила Ева-Марина.
- Во-первых, поскольку вы теперь Ева, то у вас только Адам ваш мужчина. Это как актриса, играющая на сцене жену. Пока она в роли, её супруг - актёр, играющий её мужа. Пока вы Ева у вас нет прежнего мужа, то есть Константина Иленина.
- Но я же об этом ничего не знала, - пролепетала расстроенная Ева-Марина.
- Вы, может быть, нет, а вот ваш Костя, ранее капитан этого галеаса, знал наверняка ибо он отвечал за соблюдение порядка в трюме, где трудятся Евы и Адамы. Так что к нему всё претензии адресуйте.
А-во вторых, к Иленину у нас накопилось несколько вопросов. Он сам всё испортил. Придётся с ним разобраться. Но вам лучше о нём вообще забыть.
- Костя! – со слезами на глазах Ева-Марина смотрела на своего мужа прощальным взглядом.
- Мариночка, тебе действительно лучше уйти отсюда поскорее. Обо мне не беспокойся. Я свою офицерскую честь не уроню. И прости за всё.
- Нет-нет! Так нельзя! Так нельзя! – плача, повторяла Марина, глазами отчаянно ища помощи или поддержки кого-нибудь из находящихся на сцене.
Она увидела одиноко стоящего в углу старпома и взглядом вопросила о помощи. Матроцкий несколько секунд глядя в переполненные горем и слезами глаза жены своего капитана, пытался для себя найти оправдание своего бездействия. И ничего, кроме как необходимости курировать нейтрализацией реактора тёмной материи в Северной Полмире, он не находил. Важность задачи стоявшей перед ним, несомненно, трудно было переоценить. Это было подвигом миссионерского масштаба. Даже неизвестно, что более грандиозным было бы – победа над нацизмом в сорок пятом или избавление человечества от угрозы порабощения тёмной материей. Слишком велик был кон, чтобы им можно было сейчас рисковать, оборвав нить, связующую подводный галеас с «Ледяной Розой» в Северной Полмире. Этой нитью был Левитин. Нет, конечно можно было его и сейчас нейтрализовать, не лишая его жизни. Но как потом ему объяснить его счастливое освобождение? Чей-либо изменой? Но единственный человек, который мог Левитина сейчас вывести на время из игры был Иволга. И с ним же связывались надежды по проникновению в центр через Левитина. Поэтому оставался только один вариант поведения, пока были шансы осуществить миссию: самому оставаться живым, Василию – не потерять доверие Левитина, стало быть, доктору предоставить простор для действий, пока он не станет представлять реально опасен для участников миссии, без которых она неосуществима. Поэтому эмоции, веления сердца должны уступить холодному расчёту и голосу разума. Порою без жертв не обойтись. Величие задачи не в последнюю очередь определяется и ценой, уплаченной за её решение. К примеру, победа над Рейхом в Великую Отечественную не была бы такой значимой, если б не миллионы жертв и масштабы разрушений в той войне. И одна загубленная человеческая жизнь – трагедия и невосполнимая утрата, но что легко даётся, то мало ценится, как бы эта истина не выглядела циничной. И в этой ситуации Матроцкому было жаль не Иленина, а Марину. Но ей ничего серьезного не угрожало.
Старпом увидел обращённые с немым вопросом к нему и глаза Василия, тоже находившегося на сцене и готового хоть сию секунду вступиться за Марину и капитана. Но едва заметным движением головы и строгим взглядом старпом запретил ему пороть горячку. Иволга с явной досадой отвернулся от Матроцкого.
- Ева-Марина, вы заставляете себя слишком долго ждать ваше руководство – это плохое начало вашей карьеры, - раздражённо заявил Левитин.
Марина, по-прежнему прижимая к себе свою одежду, убежала со сцены и из зала.
Левитин оглядел всех присутствовавших.
- Ах, Василий! Вам предоставляется случай доказать вашу преданность делу освобождения человечества. Французы казнили Людовика XVI и его жену - Марию-Антуанетту, русские - царя и всю его семейку, итальянцы - Муссолини и его жену. М-да. У нас всё наоборот – диктатора подвесили было, но головою вверх и жену его не тронули. Ну какая же это революция тогда? Революция в белых перчатках не делается….Я достаточно ясно излагаю свои мысли?
- Если честно то не очень, - слукавил Иволга, конечно же, понимая на что намекает этот распоясавшийся докторишка.
- Я врач, сударь мой. А врачам не привыкать пускать кому-то кровь,- Левитин усмехнулся. – Врачи – единственная категория граждан, которым дозволяется резать людей. И более того, за это их уважают и хорошо им платят. Но сегодня я не врач. Сегодня я вершитель судеб. Второй после Бога. А посему право пустить кому-то, кому я скажу, кровь предоставляю вам, star-лей.
- То есть вы меня палачом назначаете, говоря без лишних слов? – хмуро спросил Василий.
- Это как назвать эту важную функцию. Я бы назвал эту должность Серафимом. Ведь не зря эти ангелы, согласно писанию, наиболее приближённые к Богу. Они – карающая длань Всевышнего. Что есть Бог без кары? Такого не то что бояться, любить не станут. Так что, Иволга, действуй!
- А кого и за что карать, я ж не знаю? – спросил Василий.
- Не корректно ставишь вопрос, stаr-лей. Не за что, а для чего? Для полной победы восстания. Так-то здесь, вроде как, и казнить некого – все более-менее нормальные люди. Иленин – не самый худший капитан и человек, но если не его, то кого? Вот назови мне любого на твой выбор и, возможно, Иленина я прощу и помилую. Адамы не в счёт – они стратегический запас подлодки и её движущая сила.
Василий сильно замялся и не был готов кого-то произвольно лишить жизни для одному Левитину понятной цели. И вдруг он увидел стоявшую перед сценой Аллу и одетую Марину рядом с нею. Марина, как нормальная женщина, а тем более первая леди подводного галеаса ГШ-11, будучи в курсе всех амурных сплетен команды, немного знала о взаимоотношениях Василия и Аллы от врача офицерского лазарета, к которому Марина обращалась по поводу своего низкого давления. Поэтому она и привела сюда Аллу в надежде, что при ней Иволга постесняется вести себя неблагородно. Василий же показался Марине человеком вполне порядочным и не лишённым склонности к гуманизму, когда он её и Юру позвал и привёл в актовый зал. Обращался он с ними вежливо и даже предупредительно и никакой агрессии к ним не проявлял. По крайней мере это была, хоть слабая, но единственная надежда, тоньше соломинки, спасти её мужа, которому она в душе оставалась по-прежнему верна.
Присутствие невесты Василия окончательно сбило с толку. Он растерялся и не знал, что ему делать: слепо повиноваться преступным приказам Левитина или сыграть роль благородного рыцаря и ликвидировать своего босса, спася чужие жизни?
Левитин, однако, тоже заметил, как присутствие дамы сердца Василия, так и эффект, оказанный Аллой на него и был этому даже рад – интереснее получится игра.
- Что, альтернативы, значит, нет? – подчёркнуто чётко выговаривая каждое слово, задал вопрос Левитин.
- Есть,- ответил Василий. – Проявить своё великодушие и никого не убивать. А вас за это будут только больше уважать.
- Дурак! – парировал Левитин. – Или ты со мной, или против меня. Вот тебе ещё одна дилемма: или твоя Алла, или Марина, которая так и не стала Евой, а пошла против её благодетеля, то есть меня. Так вот и делай людям добро – отвечают коварством…Что, Василий, не готов сделать выбор?
- Я с женщинами не воюю, - мрачно ответил Иволга.
- Я не об этом. На одной чаше жизни двух милых дам, а на другой капитан. На размышление – пять секунд.
- А причём здесь Алла? – возмутился Василий.
- Хорошо, оставим одну Марину. Твоей Алле я дарую жизнь. Так, кто?
В это момент, понимая, что более тянуть нельзя, Алла приёмом боевого самбо, которому обучались все подводные плавчихи-диверсантки, выхватила у близ стоявшего мятежника АКСУ и направила его на Левитина. Василий увидел это и мгновенно среагировал, заслонив собою доктора. В автомате был только один патрон. Раздался одиночный выстрел и пуля насквозь прошила грудь Василия справа и вошла в левое плечо Левитина. Иволгу откинула на доктора и они оба грохнулись на пол. Мятежники накинулись на Аллу, чтобы её обезоружить и заломить. Но она, тренированная спортсменка, легко раскидала наркоманов, начинавших уже испытывать ломку. Другие мятежники стрелять в неё не решались по двум причинам: кого-то убивать они не были морально готовы вообще и боялись, что могут легко зацепить и других. Алла же заломила руку одному из напавших на неё матросов и к его голове приставила автомат. К ней на помощь ринулся и всё время находившейся около сцены вице-мичман Виктор. Он тоже выхватил автомат у другого мятежника и дал несколько выстрелов в потолок, чтобы охладить пыл мятежников и заявить о серьёзности своих намерений. Иленин, видя такое дело, сразу спрыгнул и присоединился к ним, тоже отобрав автомат у мятежника.
- Старпом, ты с нами? – спросил капитан Матроцкого.
Но он отрицательно мотнул головою и кинулся к раненному Василию.
Вся группа повстанцев с заложником из мятежников осторожно проследовала к выходу, где отпустили заложника. Капитан предложил всем укрыться в его апартаментах, оснащённых бронированной дверью с затвором изнутри. К тому же в там холодильник был забит продуктами и самое главное – весь золотой запас галеаса был накануне вечером по приказу предусмотрительного Иленина перенесён из камеры хранения туда. И хотя личная охрана капитана была обезоружена мятежниками и спущена на минус первый этаж, можно было вполне успешно держать осаду и самим. Им бы сначала себя обезопасить, а потом уже будет видно, какие действия предпринимать дальше.
Левитин с помощью своих подручных встал на ноги и увидел лежащего в луже крови Василия и склонившегося над ним старпома.
- Его в грудь навылет, - констатировал доктор и спросил у Матроцкого.– Пульс есть?
- Да, есть, но теряет много крови, - ответил старпом.
Левитин сказал рядом с ним стоявшему Цимбалюку:
- Мичман, вы назначаетесь здесь старшим. Всех разгоняйте по своим местам. Адамов в трюм. Комендантский час. Мы в офицерский лазарет – штопать Василия и извлекать из меня пулю.
- Так! Слухаюсь! Всэ будэ зроблено. Вам усим – скорийшого одуження, дохтор! – ответил Цимбалюк.
Василий был в сознании и испытывал сильную боль в ране. Но при этом он остался доволен, что этот день обошёлся без жертв. А Алла его в очередной раз приятно удивила – настоящая русская женщина, которую воспел Некрасов. Быть такой достойным – непростое дело. Но другая ему и не нужна. Но что же теперь с ней будет? Надо сделать всё возможное и невозможное, чтобы её спасти и вернуть как можно скорее на базу. Вот только как?
Василий, теряя кровь слабел, голова его тяжела и мысли путались. Левитин сделал ему анестезию метамфетамином и он вообще вырубился.
По просьбе старпома с него сняли наручники и он помог Василия донести до лазарета. Там Левитин глядя в глаза Матроцкому, сказал ему слабеющим голосом :
- Оскар Владимирович, идите отдыхать. День получился тяжёлым. Но только без глупостей – Василий остаётся здесь. С ним будет всё в порядке. Завтра сможете навестить.
Матроцкий ушёл к себе в каюту. Принял горячий душ, выпил стакан водки, закусил яблоком и завалился спать сном глубоким и тяжёлым, усилием воли не дав своим мыслям о пережитом завладеть собой целиком. Надо было отоспаться, чтобы завтрашний день встретить с новыми силами и ясной головой. Новый день, скорее всего, тоже будет полон сюрпризов, а поэтому строить планы сейчас было напрасной тратой времени и сил. Утро вечера мудренее.
В ЛАЗАРЕТЕ С ДОКТОРОМ.
Когда Василий открыл глаза, первое, что он увидел – табло электронных часов на бледно-желтого цвета стене напротив. Часы показывали 11-40. Раненное плечо беспокоило глухой болью, но стоило только пошевелить хотя бы слегка рукой или корпусом тела, резкая боль прошибала прямо в мозг. Иволга застонал. К нему подошла в белом халате Тыывяу и вопросительно на него посмотрела, а потом проверила его повязку.
- Клара, где я, в санчасте?
- Не-ет, ф ласа-реете. Здесь усло-овия лучше.
- А что с Левитиным?
В ответ Клара взглянула на койку, находящуюся через одну от Иволгиной.
- Опьят спи-ит, послэ опера-ации,- ответила Тыывяу.
Через минуту в палату с бумажным пакетом апельсинов и в накинутом на плече халате вошёл Матроцкий. Он поздоровался со всеми, положил апельсины на тумбочку возле Василия и сел на соседнюю пустую койку. Внимательно осмотрев раненного , он тихо, чтобы не разбудить Левитина, спросил Иволгу:
- Ну, ты как, Вася?
- Да так, ничего – жить буду, - ответил Василий, попытавшись изобразить подобие улыбки.
- Ну это самое главное – надо жить во чтобы-то не стало. Мы себе не принадлежим – наши жизни нужны всему прогрессивному человечеству,- с важным выражением лица сказал старпом.
- Ну, так уж и всему? – иронично спросил Василий.
- По крайней мере, его лучшим представителям – нашим любимым и близким,- с улыбкой ответил Матроцкий.
- А что с Аллой? – спросил Иволга.
- Да всё нормально с ней. Жива и здорова твоя Алла, одним выстрелом подстрелившая сразу двух таких зайцев, - попытался шутливо ответить старпом, но увидев злость на лице Тыывяу при упоминании Аллы, замолчал, но через минуту сказал. – Ну, ладно я пойду – мне пора, а ты поправляйся и набирайся сил. Я завтра тебя опять, наверное навещу.
На этом Матроцкий встал и вышел.
Василий предложил Кларе угоститься апельсинами. Потом несколько минут, глядя в белёный потолок, думал о происшедшем вчера, пытался всё вспомнить в деталях и понять, как могло такое случиться вообще? Затем опять уснул крепким сном. Проснулся он, судя по табло на часах, уже в пять часов на следующее утро. Левитин тоже уже не спал и читал свежий номер газеты «Известия». Услышав как ёрзает проснувшийся Иволга, доктор взглянул на него и сказал:
- Вот, как вам это нравится, Василий Алексеевич? Уже о нас статейку тиснули – «Новый локальный конфликт подо льдами». Безобразие просто! Ведь мы же, наша подлодка, особо секретный проект. А они о нас на весь мир.
- Что, и обо мне написали? – настороженно поинтересовался Иволга, которому не хотелось прославиться именно таким образом.
- А? О вас? Не, о вас ничего. Здесь вообще говорится, что на борт к нам проникла группа натовских диверсантов и они попытались захватить судно, но благодаря мужественным и слаженным действиям команды, террористы были нейтрализованы.
- Бред какой-то! – возмутился Василий.
- Именно, что бред. Совершенно с вами согласен,- сказал Левитин.
- А может, это не про нас. Может, это другую подлодку пытались захватить? – спросил Иволга. – Ведь там же номер нашего галеаса не указан?
- Нет, конечно. Ведь это государственная тайна.
- Ну вот, видите. Значит, что это ещё ничего не значит.
- Да, может быть, - согласился доктор. – Понапишут сейчас всякое. Ну а вы как?
- Спасибо. Уже получше. Рана не так болит и, вроде, нет уже такой слабости.
- Ну это хорошо. Значит, идёте на поправку. Клара! – позвал доктор Тыывяу. – Кларочка, какая температура у Иволги?
- Трид-цать сеймь и трыы,- ответила медсестра.
- Вот и хорошо. Значит, нагноения нет. А у меня как?
- …сеймь и тфа,- ответила Клара.
- Так, Кларочка нам кашку манную принеси и творожка каждому свеженького. За молочком и творожком пошли к дояркам кого-нибудь из наших. А потом нам сменишь повязки.
Когда Клара удалилась организовывать раненным завтрак, Василий спросил Левитина:
- Рувим Львович, а что с капитаном и его женой?
Доктор в ответ зло сверкнул глазами и сказал:
- Я так понимаю что вас больше интересует судьба вашей подруги, нежели четы Илениных?
- Лукавить не стану, вы правы. И мне очень жаль, что так всё получилось.
- М-да. Нехорошо получилось. Надеюсь, теперь-то уж вы извлекли для себя урок, что мягкотелость и нерешительность наказуемы? Но в любом случае, я вам, Василий Алексеевич, безмерно благодарен. Я у вас в неоплатном долгу. Если б тогда не вы, возможно, я бы уже рыб кормил.
- Не стоит, Рувим Львович. Это всего лишь мой долг был – защитить нашего вожака,- изобразил скромность Василий.
- Стоит-стоит. А я умею быть благодарным и я ценю мне преданных людей. А вы свою преданность доказали мне своей кровью… С приятною формальностью разобрались, а теперь, что касаемо вашей Аллы… М-да, геройская девка, надо признать. Мне б таких с десяток в команду и все наши противники сами бы с подлодки разбежались, - отхлебнув томатного сока, стоявшего рядом на тумбочке, Левитин продолжал. – Всё в порядке с вашей дамой и её сообщниками. Насколько мне известно они заперлись в капитанских апартаментах, а там – все условия, чтобы автономно пережить ядерную зиму. Надо сказать, что наш подводный галеас так и задумывался – как место укрытия партийных лидеров на случай ядерной катастрофы. Но разрядка сделала эту функцию судна неактуальной – теперь здесь исправительно-трудовой лагерь Адамов. А в капитанских апартаментах – там всяческих запасов более, чем на год. И что хуже всего, как выяснилось, и всё золотишко туда этот гад, Иленин, стянул. А без золота нам нельзя в Полмиру. Понимаешь, star-лей, никак нельзя.
- И что теперь делать? – спросил Василий.
- Надо с ними как-то договариваться. Парламентёра к ним засылать. Пойдёшь?
- Что ж, если надо, пойду. А когда?
- Когда достаточно окрепнешь.
- Понял,- помолчав с минуту, Иволга спросил. – Товарищ майор медицинской службы, Рувим Львович, хочу вас спросить, обязательно было позавчера дело до крайности доводить?
Левитин не сразу ответил, несколько минут собираясь с мыслями.
- Ведь вы же совсем не жестокий человек, насколько я могу о вас судить, - добавил Иволга.
- Слепая жестокость – признак недалёкого ума, а я склонен считать себя человеком неглупым,- согласился с Василием Левитин. – А в актовом зале я действовал для толпы и на толпу в расчёте. Там, да, было шоу, а шоу диктует свою логику. Понимаете, Иволга? Толпе нужны страсти, доведённые до крайности. Шекспировский накал! Если конфликт, то реки крови. Если примирение, то реки радостных слёз. Толпа живёт подсознанием. И кто умеет держать внимание толпы, тот может её за собой повести. Толпа, как женщина, любит интересных личностей.
- Вот кровь и пролилась в результате,- мрачно констатировал Василий.
- Да, нелепо получилось, но во многом, как я уже говорил, по вашей же вине, - сказал Левитин. – А ещё кровь – это дань уже сложившейся традиции, как я тогда всем говорил. Тогда тоже публично специально казнили, давая тем самым толпе возможность насладиться сильным зрелищем. Убийство – это всегда интересно и страшно, страшно интересно.
- Но ведь было бы за что человека жизни лишить, а так - ради прикола..
- А жизнь, сударь мой, и должна прожиться ради прикола, иначе – это рабство необходимости. И вопрос жизни и смерти, экзистенциальные вопросы, и определяют степень свободы. Легко расставаться со своею жизнью, и легко других лишать жизни – высшая степень свободы.
- Не согласен,- мрачно возразил Иволга. – Не согласен сердцем и умом…
- Да-а? Ну-ну,- раздражённо подзадорил его Левитин.
- Свою жизнь – ладно. Вот сам же её чуть было не пожертвовал, не задумываясь. Чужую – если только смертельного врага. Но и то, врага лучше побеждать умом.
- Эх, одно слово - глубинно-подсознательный флот. Но вы же торпедист – для вас норма одной в цель пущенной торпедой лишать жизни сотни и тысячи людей.
- Торпедист не то, что людей, он корабля не видит по которому торпеду пускает. А тут вы требовали чтобы я глядя человеку в лицо, не врагу чужому, а своему товарищу из своего же экипажа, да ещё капитану, всадил в него пулю… На роль палача я, извините, не гожусь.
- На роль Серафима,- поправил Иволгу Левитин.- Ну нет, так нет. Но вы всё равно большой молодец – очень существенно нам помогли и уверен ещё принесёте пользу нашему общему делу. Главная ваша задача сейчас – идти на поправку, чтобы поскорее вернуться в строй.
В это время в палату тележку для раздачи еды вкатила Тыывяу. На ней было всё что заказывал доктор. Предстоял завтрак и длинный день лежачих больных.
В КАПИТАНСКИХ АПАРТАМЕНТАХ.
Когда весь отважный квартет – Алла, Марина, Иленин и вице-мичман Виктор – заперлись в капитанских апартаментах, они какое-то короткие время, упав на диван и кресла, просто молча сидели, переводя дух и собираясь с мыслями. Первым тишину нарушил капитан:
- Вице-мичман, сможете с меня снять наручники? – спросил он у Виктора.
- Могу только их разорвать из автомата.
- Хоть так, пока ключ не найдётся.
- Я могу, заколка нужна, - вызвалась Алла. – Нас в кружке диверсантов-подводников во Дворце пионеров научили наручники так размыкать на всякий случай, если вдруг в плен возьмут. А так наручники расстегнул и в воду с борта катера или корабля.
- Да? Ну давай, покажи своё умение нам. Марина, найди Алле что-то подходящее.
Марина одолжила Алле свою заколку и она быстро отомкнула наручники. Иленин удивлённо и довольно хмыкнул, потирая запястье. И, встав, пожал Алле руку. Затем он сказал:
- Мариночка, на правах хозяйки займись нашими гостями. Предложи им душ и что-то сменное. Потом мы помоемся и поужинаем. Мы здесь застрянем, похоже, надолго. Поэтому, ребята, располагайтесь с комфортом как дома.
Когда освежившись и приведя себя в порядок все собрались за накрытым хозяевами столом, Алла увидев разносолы на столе, обратив внимание на изысканный барочный интерьер каюты, вдохнув аромат одеколона Иленина и французских духов Марины, разрыдалась. С побега из актового зала и до настоящего момента она действовала всё время машинально, находясь в душевном оцепенении. Но горячий душ и атмосфера семейного благополучия Илениных её вернули к острому переживанию происшедшего в зале.
- Я убила его! – заорала она, сидя в халате Марины из китайского шёлка на югославском мягком диване, обхватив руками опущенную голову.
Иленин посмотрел на жену, предлагая взглядом ей взглядом взять шефство над Аллой. Можно было, конечно, накапать девушки успокоительных капель, но Марина решила действовать более результативно и налила Алле целый фужер армянского конька «Арарат».
- На, пей! – тоном, не терпящем возражение приказала она Алле.
Алла взглянула на то, что ей давала Марина, не очень понимая, что вокруг неё происходит и не зная, надо ли выпить или отказаться, и безвольно подчинилась команде капитанши – скорее из равнодушия к себе, нежели не желая противоречить Марине. Спусти пару минут к ней постепенно начались возвращаться ощущения реальности и какие-то мысли.
- Я попозже обязательно позвоню в лазарет и выясню, что с Василием. А заодно узнаю как и Левитин,- сказал капитан. – А сейчас попрошу всех наполнить свои фужеры.
Затем он встал с фужером коньяка в руке и сказал, глядя на Аллу:
- Алла, я прекрасно понимаю, что вам сейчас приходится переживать, но прошу посмотреть на происшедшее и с другой стороны. Вы сегодня спасли мне жизнь. Жизнь капитана этого большого подводного галеаса, а может быть, и не только мою. Ведь этот обезумевший Левитин готов был убить любого из здесь присутствующих ради удовлетворения своих больных амбиций. Да, Василий, пострадал, но не по вашей вине. Уверен, вы в него стрелять не стали бы – таково было его и только его мгновенное решение: заслонить собой Левитина. Возникает вопрос: зачем? Но, возможно, вы и Василию не дали стать убийцей из прихоти его нового босса. В общем, Аллочка я и моя Маринка – мы ваши должники по гроб жизни.
- Довольно уже сегодня про гробы,- вмешалась Марина.
- Да, виноват. Надо было сказать, что мы в неоплатном долгу. Спасибо вам, Алла, огромное человеческое спасибо.
Алла взглянула на Иленина и Марину, тяжело вздохнула и выпила залпом ещё один фужер. Остальные последовали её примеру. Потом Алла сказала:
- Не стоит благодарностей, Константин Борисович. Я ведь туда прибежала не вас спасать, а Васю от непоправимой ошибки.
- Значит, вы не были в нём уверены? – спросил Виктор.
- Не знаю. Когда мне Марина рассказала, что там происходит и что Василий в этом принимает активное участие, я вначале даже не поверила ей. Подумала, что надо самой вначале убедиться. Но если это и правда, то или спасти Василия смогу, или разглядеть в нём скрытую личность. Значит, он со мною был не очень открыт. Может, я в нём и ошиблась. Мало ведь его ещё знаю по-сути… Увидела – да, он с Левитиным, но не слепо ему подчинялся. Колебался. Меня увидел – совсем растерялся. Значит, не безразлично ему, что я о нём подумаю…Сложно. Сложно это всё для меня…Одного только сейчас я хочу по-настоящему, чтобы он выжил. Иначе…
- Да выживет он, если ему окажут правильный уход. – успокаивал Аллу Виктор. – Судя по тому, что и Левитин был ранее этой же пулей, то у Василия сквозное ранение. Верхняя часть правой груди – там нет никаких жизненно важных органов. Поэтому самое опасное, что может грозить Иволге – потеря большого количества крови, ну и заражение.
- Нет, у нас прекрасный лазарет, с большим банком крови всех групп. И врачи там служат великолепные. Главврач лазарета даже в Военно-медицинской академии преподавал. – ещё больше успокоил Аллу капитан.
- Да-да, я знаю, я там же все последние дни лежала. Надеюсь, и с ним будет всё хорошо, – и Алла на Иленина взглянула умоляющим глазами, будто от него зависело, чтобы с Василием всё было хорошо.
- Аллочка, в другой ситуации я сам бы лично проконтролировал всё, но сейчас – сами понимаете, моё вмешательство может только навредить Василию. Поэтому самое разумное, что мы можем сейчас сделать – это набраться терпения и выждать какое-то время, пока там всё не прояснится, а потом я осторожно стану названивать кое-кому, чтобы проинформироваться. Хорошо?
- Да, конечно,- безропотно согласилась Алла.
- Ну а теперь давайте все есть. Прошу вас, друзья, берите всё, что глаз радует. Нам надо есть, чтобы подкрепить свои силы, а они нам ещё ой-как пригодятся. – заохочивал компанию Иленин.
Все ели, выпивали. Потом мужчины закурили, а Марина и захотевшая ей помочь Алла убирали со стола и мыли посуду. Ближе к десяти часам вечера капитан позвонил в лазарет дежурному врачу и выяснил ситуацию. После разговора по телефону Иленин всем сообщил:
- Значит так – все живы и их жизням ничего не угрожает. У Василия действительно сквозное ранение. У него ничего жизненно важного не задето. Ему оказали необходимую первую помощь в полном объёме. А из плеча Левитина извлекли пулю и он тоже сейчас под наркозом после операции.
- А жаль! – произнесла Марина. – Жаль, что эта мразь жива. Лучшее, что он мог бы сделать сегодня для всех – так это сдохнуть!
- Марина, успокойся дорогая,- попытался сдержать супругу Иленин и подойдя к её креслу, положил ей на плечо руку. Но Марина её движением плеча стряхнула.
- Не надо, Костя. Не ужели ты не понимаешь, что эта гадина сегодня нас растоптал. Мы только с виду живы и здоровы. Но он нас там уничтожил! Ты думаешь, что после всего ты сможешь и дальше командовать галеасом? – со слезами на глазах почти прокричала Марина.
Иленин отвернулся от жены и ответил ей:
- Ты ошибаешься, Марина. Я понимаю даже больше того, что ты можешь представить. Но я реалист, а не максималист. Я трезво оцениваю ситуацию. Я прогнозирую вероятность самых худших исходов событий и радуюсь тому, что они не сбылись и мы живы. И это главное, а значит, сражение продолжается. И сегодня мы, благодаря тебе, и Алле не потерпели полный разгром и доктор в итоге даже в более худшем положении, чем мы. А ответный ход за нами. И мы его сделаем. И это будет бросок кобры – только так.
- Марина, Константин Борисович прав, - заступилась за капитана Алла. – Что он мог тогда сделать в условиях всеобщей или активной поддержки Левитина экипажем, или пассивного сочувствия мятежу. Он бы почти один против всех.
- Я тоже всё понимаю. Просто мне за себя противно – какая же я была наивная дура! Пыталась хоть малейший шанс на спасение у этого подонка получить. На спасение мужа даже ценой собственного достоинства,- уже без надрыва, но с отвращением в голосе сказала Марина.
- Марина, я ещё раз повторяю, что Левитин за всё ответит. В этом у меня нет никаких сомнений. Если его завтра-послезавтра сама команда не скинет и не растерзает как обманщика ( всё золото-то ведь здесь!), то его или в Северной Полмире арестуют, или мы его здесь раньше арестуем. Это дело недолгого времени. Другое дело – старпом.
- Да-да, я сама обратила ещё там внимание, что он как-то странно устранился и даже не пытался мне помочь, - согласилась с мужем Марина.
- Мне Василий сегодня рано утром, когда я ещё спала в лазарете, странную записку оставил. Написал в ней, что на опасное задание идёт. А раньше он мне много рассказывал об этом старпоме, о том что он Василия готовит к какой-то ответственной миссии. Может, это всё как-то связано? – спросила капитана Алла.
- Может быть. Дело в том, что Матроцкий вёл какую-то свою не совсем мне понятную игру. И вот на выборах хотел меня в самом деле сместить. Топилин – тот, ладно. Тот - приспособленец. А вот Оскар Владимирович – личность очень неординарная. Очень недоволен слишком малым полем своей деятельности – ему подавай задачи вселенского масштаба. У него если план какой-то интрижки созреет, то это многоходовая комбинация, которую так сходу и не разберёшь.
- Вы полагаете, что Василий оказался в этой банде скорее из-за Матроцкого, а не Левитин его втянул? – спросила Алла.
- До сегодняшнего дня Иволгу и Левитина практически ничего не связывало. Это были два параллельных мира. А вот старпом сразу взял над ним шефство и пойти на кардинальные шаги без согласования с ним, Василий вряд ли бы смог. Возможно, это и было задание Матроцкого Василию – внедриться в доверие к Левитину.
- А зачем?
- Точно сейчас не знаю. Возможно, это связано с его заявлением по Северной Полмире. Он может вывести нас на более крупных игроков, чем он. Но, повторюсь, сейчас это только мои догадки. И непроизвольно вы, Алла, сегодня увеличили доверие доктора к Иволге. Он теперь Василию обязан своим спасением. Я вам, а он ему – вот. Вы оба – спасатели,- смеясь, сказал Иленин.
- А давайте уже спать. Я так чудовищно устала, что немножко и свалюсь прямо здесь замертво! – предложила Марина тихим вялым голоском.
- Да-да, всем отдыхать,- скомандовал капитан.
Все легли, кто где, но все легли порознь. Марина не захотела эту ночь провести в одной постели с мужем. У неё во рту до сих пор был вкус спермы некрасивого Адама.
На следующее утро около восьми часов всех разбудил телефонный звонок – звонил старпом. Матроцкий решил отрапортовать капитану о состоянии дел на борту подводного галеаса ГШ-11. Но Иленин, перебив старпома, сразу спросил о Василии.
- С ним всё в порядке – сквозное ранение, ничего серьезного, рану обработали, кровь перелили, сейчас должно быть ещё спит. Попозже зайду к нему - проведаю, - ответил Матроцкий.
Иленин Алле показал жестом, что всё нормально – как, собственно, он и предполагал.
- А что с Левитиным?
- У него ранено левое плечо. Пулю извлекли, но есть раздробление костей - придётся доктору поваляться и остыть, - резюмировал Матроцкий.
- Это хорошо, время играет не на него, - сказал капитан. – Ты не видел, под моими апартаментами нет никого?
- Конечно видел: целый блок-пост человек пять из шайки Иленина дежурят. Сидят с автоматами в карты режутся, - ответил старпом.
- Понятно. Значит, пока посидим в осаде, - сказал Иленин. – А что остальная команда, как они настроены?
- Через час состоится офицерское собрание, там и обсудим ситуацию. Спросил Топилина, собирается ли он проводить партсобрание для обсуждения антипартийного поведения и действий Левитина. Но он теперь сильно зависит от своей новой жены – Тыывяу, а она, как вы знаете, с Левитиным заодно. Говорит, что надо бы подождать решения центра, а там по ситуации.
- Понятно. Спасибо за информацию. После собрания обязательно позвони – расскажешь, что да как.
- Будет сделано, товарищ капитан, - ответил старпом.
- Да, вот, что ещё. Не знаете, что мой Юра, как он? Всё с ним в порядке? А то, когда мы сюда пришли его здесь не было.
- Точно сказать сейчас, к сожалению, ничего не могу, но каких-либо оперативных данных по вашему Юре у меня нет. Если хотите, могу выяснить, что с ним. Скорее всего, он в каюте фотографа Олега.
- Буду вам признателен, Оскар Владимирович, - сказал капитан.
- Хорошо, тогда не прощаюсь с вами, - закруглил беседу старпом.
- Жду вашего звонка.
Иленин весело посмотрел на Аллу и сказал:
- Ну вот, видите, всё как будто обошлось. Жив ваш Василий. Скоро, возможно, его сами увидите.
- Спасибо вам, Константин Борисович. А нельзя ли мне сейчас к нему пойти?
- Сейчас это невозможно. Под дверью караулят бандиты Левитина. Они, как только мы откроем вам дверь, тотчас же попытаются нас всех поубивать. Да и к тому же ваш Василий рядом с Левитиным, а там его, наверняка, охраняют. Вы для них на данный момент чуть ли не поболее меня враг. Будут рады вам отомстить за своих. То, что их главарь временно выведен из строя, ещё не означает, что враг повержен или сдался. Наоборот, сейчас они всё ещё сильны и обозлены. Так что от них можно ожидать любой провокации. И мы до сих пор не знаем, на чьей стороне офицеры и матросы. Более того, кроме слов Матроцкого у нас нет других данных. А старпом – источник в этой ситуации может быть не очень надёжным. Он, как мы уже это вчера обсуждали, самостоятельный игрок. Не заклятый враг как Левитин, но и не безусловный союзник.
- Себе на уме, - с ухмылкой сказал Виктор.
- Именно,- подтвердил капитан.
- Понятно, ну что ж, придётся подождать,- грустно сказала Алла.
- Так, девочки, может будем завтракать, - спросил Иленин.
- Да, давайте по очереди в душ и завтракать, - на правах хозяйки распорядилась Марина.
Виктор, ещё вчера попав в капитанский санузел, с удивлением увидел там тот самый скандально известный золотой унитаз. Но кроме него там рядом стояло и золотое биде, переделанное из второго золотого унитаза. Золотыми там были ещё и смеситель на биде, умывальнике и для ванны да и сама ванна. Столько золото сразу Виктор ещё не видел. Он поначалу даже боялся прикасаться к этой сантехнике, но волей-неволей пришлось, ибо организм берёт своё.
Ближе к полдню старпом позвонил опять и отчитался.
- В общем дела такие. Прежде всего о вашем пасынке. С ним всё в порядке. Он, как я и предполагал, с Олегом. Передаёт вам привет и выражает вам свою поддержку.
- Очень хорошо! Огромное вам спасибо, Оскар Владимирович, - радостно поблагодарил старпома капитан.
- Не стоит благодарности. Теперь об экипаже. Радист ещё вчера ночью самостоятельно дал информацию на базу о произошедшем. Сегодня наш вопрос уже поднимался на совещании у министра обороны Язова. Там поставили перед нами категорическую задачу: восстановить порядок на подлодке в кратчайшие сроки.
- Как они себе это представляют, интересно? – спросил капитан.
- Вот я об этом. На офицерском собрании все офицеры высказались против Левитина. Особенно против него штурман Ёлкин. Он твёрдо заявил, что будет выполнять приказы только законного командования. Но попросили вам передать, по человечески, не для протокола, что вам лучше пока побыть в изоляции.
- Не понимаю, почему?
- Во-первых, для вас всё ещё актуальны риски. Во-вторых, среди команды ваш авторитет подорван. Сами понимаете, чем и как. Некоторые офицеры поговаривают, что на вашем месте лучше вообще застрелиться, чтобы смыть с себя пятно позора.
-Не дождутся. Пусть сами стреляются гады! Это на них позор – не смогли встать на защиту законной власти, а ударились в разврат и загул вместе с мятежниками.
- Да, конечно. Но именно поэтому вам лучше предоставить мне командование на подлодке и наведение порядка. Напишите там своё распоряжение по этому вопросу и пусть оно себе полежит.
- И когда намерены восстановить порядок, товарищ старпом?
- Хотелось бы избежать кровопролития среди экипажа. Возможно, именно на это провоцирует нас Левитин. Если сейчас начнём друг друга мочить, то ситуация вообще может выйти из-под контроля и иметь непредвиденные последствия для всей команды. Так что надо будет действовать крайне осторожно.
- Скажите, Оскар Владимирович, вы со мною честны? – с недоверием в голосе спросил капитан.
- Да, разумеется, - ответил Матроцкий, ничуть не смутившись вопросом. – А почему вы меня об этом спрашиваете?
- У меня создаётся впечатление, что вы пытаетесь из ситуации извлечь для себя максимум выгоды, - поделился своими сомнениями Иленин.
- Я, Константин Борисович, в своих соображениях исхожу исключительно из пользы дела. Всеобщего дела.
- Да? Это хорошо, если так, - примирительным тоном сказал капитан. – Ну вы на меня не сердитесь за мой вопрос. Просто я сейчас в таком положении понимаете ли, что мне мерещатся враги повсюду. Скоро себе сам доверять перестану.
- Это нервы, Константин Борисович, вам надо просто успокоиться и перестать думать о плохом. Всё постепенно наладится. Просто надо набраться нам всем терпения и мудрости.
- Да, пожалуй, вы правы, Оскар Владимирович, - согласился с ним капитан, в душе понимая, что старпом с ним лукавит и играет свою игру.
Иленин сообщил узникам своих апартаментов, что всем придётся друг друга здесь потерпеть ещё некоторое время, но скоро всё должно благополучно закончится. А пока всё, что нужно гостям для того, чтобы они чувствовали себя комфортно, в их распоряжении: еда, напитки, библиотека, видеомагнитофон с коллекций блокбастеров и настольные игры.
ЛЕВИТИН.
Левитин узнал о положении дел в команде подводного галеаса от Тыывяу, а Тыывяу от Топилина, а уж он-то будучи политруком экипажа всегда всё про всех знал. А также с доктором новостями поделился и Цимбалюк, которые узнал от своей Оксаны, в офицерской столовой от её посетителей получавшей вместе с талончиками на питание и много интересной информации о жизни экипажа и жизни вообще. Левитин от всех ему сообщённых новостей не на шутку встревожился. Плохо, что офицерский корпус его не поддерживает - на одной матросне работу экипажа не организуешь - это раз. Но и матросов нужно было мотивировать – это два. Для чего необходимо было завладеть золотом. К тому же на него охоту объявил центр. Ну центр для Левитина – это такое, потерянный берег. Главное, чтобы в Северной Полмире остались довольны. А время поджимало. Времени было в обрез. Нужно было что-то срочно предпринять – валятся было некогда.
Эта рана была очень не к стати. Хотя, можно подумать было, что ранение когда-нибудь бывает к стати. Необходимо, что-то делать с разной. Как-то её заживлять. Вот только как? На борту таких чудо препаратов не было. Вряд ли они вообще где-нибудь были – медицина ещё не достигла такого уровня. А жаль!
Левитин своими огорчениями поделился с верной соратницей – Тыывяу. Клара, молча подумав пару минут, предложила Левитину попробовать воздействие теле-магов Алана Чумака или Кашпировского. Благодаря перестройке, миллионы людей получили возможность исцеляться их чудодейственным даром.
- Я что-то о таких даже и не слышал, Кларочка.
- Но фы же те-ле-виизор нэ смо-отрыте. Откуда фам их зна-ать? – ответила медсестра.
- Да, верно – не смотрю. А что, у нас здесь Москву берёт? Как я их здесь посмотрю? – проявлял скепсис доктор.
- Та не про-блеема. Есть же на видиока-ссетах запись.
- Да? Чёрт его знает – может и стоит от безысходности попробовать? – размышлял вслух доктор. - Ну а тебе эти шаманы хоть раз помогли?
- Та, хра-апеть во снэ пере-стаала и боро-давка пропала, - с довольным видом сказала Тыывяу.
- Ну, храпеть-то ты, положим, не перестала, уж мне поверь. А бородавка от раны типа моей доложу тебе отличается, это я тебе как медик медику тайну открою.
Клара улыбнулась и сказала:
- Я сна-ю. Ру-увим Льво-ович, попитка – не пи-итка. Попро-оубуйте. Тенех с фас за это не во-озмьму.
- А, ладно! Чёрт с тобою, Тыывяу. А вдруг и впрямь чудеса ещё остались? Тогда давай и Иволгу подключим к сеансу дистанционного исцеления. Проводят же космонавты в космосе эксперименты над собой. А мы, подводники, проведём под водою на глубине около четырёх тысяч метров да ещё под трёхметровою толщею льда возле магнитного полюса. По крайней мере науку обогатим или отрицательным результатом, или положительным. Главврача лазарета ты не посвящай в курс этого дела. А то она меня перестанет уважать как своего коллегу. Пусть это останется нашим большим секретом для маленькой компании. Не хочу, чтобы она потом на моём материале свою докторскую защитила. Хорошо?
- Та, Ру-увим Льфо-фич, - заговорщицким тоном ответила Тыывяу.
Перед красного цвета телевизором «Silelis», подключённого к видеоплееру «Funaj», собрались трое – Тыывяу, Левитин и Иволга. Клара перед телевизором положила зубную пасту, детский крем и тюбик с вишнёвым джемом. Левитин даже не отважился её спрашивать, для чего это, чтобы не подвергать свою медсестру остракизмам. На кассете первой была запись Аллана Чумака, сделанная с его передачи на Центральном телевидении. Перед камерой сидел красивый мужчина старше пятидесяти лет. Аллан являл своею внешностью вариант Алена Делона, ставшего вместо актёра профессором филологии – с пышными седыми волосами и большими очками. Левитин в сочетании его внешности и манеры речи разглядел опытным взглядом военврача в Чумаке стареющего сибарита и сластолюбца. Аллан говорил голосом, удивительно похожим на голос Горбачёва. «Конечно же, а каким ещё другим голосом надо сразу всю страну исцелять? У него даже магические пассы похожи на горбачёвскую жестикуляцию. Оба делают одно и тоже дело – морочат другим голову. Две мессии эпохи перестройки.» - подумал доктор.
- Сегодня будут устранены болезненные ощущения, вызванные расстройствами желудочно-кишечного тракта, заболеваниями органов дыхательного пути и опорно-двигательной системы. Но это не значит, что другим людям, страдающим другими недугами, эти сеансы принимать не нужно. Каждый сеанс можно принимать всем, независимо от недуга, от возраста, от той необходимости, которую испытывает тот или иной человек. Всем будет оказана помощь. Будет проведена коррекция всех функций организма. Каждый знает, что можно поставить воду, кремы, зубную пасту. То есть всё то, что обычно так или иначе соприкасается с вами в течении дня. Всё это будет заряжено и всё это будет вам помогать. И так располагайтесь поудобнее, положите руки на коленки ладонями вверх. Закройте глаза. Через глаза мы воспринимаем огромный объём информации и она заглушает наш контакт, установленный во время этого сеанса. И так приготовились, расслабились и почувствуйте то, что с вами будет происходить. И так, начали».
Чумак стал делать магические пассы наподобие тех, что делала сотрудница горкома с бабеттой и пышными грудями на капитанской свадьбе. У Василия даже возникла догадка, что, возможно, и та дама, и этот Чумак, и даже сам Горбачёв проходили подготовку в одном засекреченном центре по изменению массового сознания. А что, если этот центр расположен в Северной Полмире? Скорее всего. Было бы вполне логично, если верить всему, что ему о том городе понарассказывал старпом. Он хотел, было поделиться сейчас же свежею мыслью с Левитиным, но увидел, что доктор, закрыв глаза, или весь отдался приёму сеанса, или задремал. Иволга тогда тоже решил расслабиться и утонуть в экстрасенсорных волнах.
Сеанс продлился минут пятнадцать и Василий уже начал было дремать как вновь услышал генсековский голос.
- На этом сегодняшний сеанс закончен. Я очень хочу, чтобы вам стало легче, чтобы вы чувствовали себя хорошо. Начатые сегодня процессы исцеления пойдут вглубь организма и охватят его ширее. И в конечном итоге приведут весь ваш организм к перестройке. Вы в это должны твёрдо верить, потому что альтернативы перестройке нет . На этом я с вами прощаюсь и желаю вам не хворать.»
Клара поставила видеоплеер на паузу и спросила парней:
- Ну как? Помогло? Есть эффект?
- Мне нихрена не помогло, судя по ощущениям – ответил Левитин. – А вот у тебя явно перемены наблюдаются.
- Интересно, какие? – спросила Тыывяу, убирая заряженные Чумаком воду и крем от телевизора.
В ответ Левитин и Василий дружно рассмеялись.
- Не поняла, мальчики, отчего вам так весело? – искренне недоумевала Клара.
- А разве ж ты сама не замечаешь, что у тебя исчез твой неподражаемый акцент? – спросил доктор. – Ты же теперь говоришь на чистом русском языке, не искажая его своим эстонским шармом? Тебя ж теперь не отличить от уроженки Смоленска или Магадана.
- Хм, да – действительно. Чудеса да и только,- удивилась Тыывяу.
- А вы сейчас можете, что-нибудь на эстонском мне сказать? – попросил Василий.
- А что?
- Ну хотя бы «мойте руки перед едой».
Клара открыла рот и застыла так. Потом в её глазах появилась тревога и лицо исказилось в расстроенной гримасе.
- Господи, я не могу вспомнить. Ничего не помню. Я забыла свой родной язык! – в панике закричала Клара.
- Успокойся ты, пожалуйста – приказал ей доктор. – Это временная амнезия, вызванная твоими упорными попытками самовнушения. Подкорка не любит насилия над собой. Пройдёт.. у тебя есть какая-нибудь литература на эстонском?
- Да, есть – у меня в каюте. Хотя нет - есть же письмо из дома, от сестры, в кармане халата. - И Клара достала из бокового левого кармана сложенный вдвое листок из ученической тетради, исписанный мелким почерком зелёною пастой.
Тыывяу развернула его и долго на него глядела.
- Ну что там сестра пишет? – спросил доктор.
Клара взглянула на него и у неё потекли слёзы.
- Я не понимаю этот текст. Вот читаю:
- Tere kallis ;de. Я просто помню, с чего начиналось письмо – с приветствия. « Привет, дорогая сестра»- Ирма всегда так начинает свои письма ко мне. Целый первый абзац у её всегда одинаков…
- Ладно, Клара, это не смертельно. – утешил Тыывяу Левитин. – Нельзя забывать о главной задаче – попытке нашего с Васей исцеления. Хотя, я после этого Чувака уже сильно сомневаюсь в успехе твоей авантюры, Кларочка.
- Чумака, - поправила Тыывяу обиженным тоном. – Вы же не можете отрицать очевидное:
я стала типично русской, у меня ранее пропали бородавки, я перестала храпеть. И это всё благодаря сеансам Аллана Чумака.
- Ваш мозг, Клара, делал постоянно усилия по овладению русским языком – одним из самых сложных языков. Причём, нагрузка на него усиливалась ещё и специфической медицинской лексикой. И, смею предположить, что сильный эстонский акцент вызывал у вас определённые комплексы, связанные с некоторым барьером в установлении контакта с окружающими вас русскоязычными людьми. С одной стороны – вам не хватало родной языковой среды, а с другой вы не хотели быть белой вороной и чем-либо отличаться от других сослуживцев. Вот ваш мозг и сделал своё решение в момент проникновения в него постороннего мозга. Как защитную реакцию с одной стороны, а с другой стороны снизил на себя нагрузку.
- И что же мне теперь делать? – спросила Тыывяу.
- Ничего, жить и получать те плюсы, которые вам несомненно даст ваше новое состояние – уверенно ответил Иволга.
- Я понял, что делал Чувак, - сказал Левитин.
- Чумак! – опять поправила Тыывяу.
- Пусть Чумак – сути не меняет. Вы обратили внимание на сходство его голоса с голосом Горбачёва? И что жесты генсека смахивают на пассы этого экстрасенса?
- Да, я тоже заметил эту параллель, - согласился Василий.
- Вот в чём моя догадка, - Левитин на несколько секунд сделал паузу, как бы собираясь с мыслями для более точной формулировки. – Эти люди из «Ледяной Розы» в Северной Полмире.
- Откуда такая уверенность? – спросил Василий.
- Выступления Горбачёва – это сеансы наподобие того Чумака, только он свои жесты-пасы для отвода глаз обволакивает словесное тканью. Настоящий эффект измения подсознания аудитории достигается именно негласной генерацией волн тёмной энергии определённых частот.
- Вы полагаете, что Чумак и Горбачёв использую тёмную энергию?- спросил Иволга.
- Практически уверен в этом! Любое исцеление не словом Божьим, энергией Света, использует тёмную энергию.
- Хм, во как! – удивился Василий. – А на свадьбе Иленина сотрудница горкома, что минералку в шампанское преобразовывала, тоже в Северной Полмире прошла подготовку?
- Очень даже может быть.
- А в других горкомах ещё есть подобного уровня специалисты?
- Конечно, чем горком Североледовинска особенен?
- Офигеть! – вырвалось у Василия.
- Более детально я вас посвящу в эту тему по прибытию на место, Василий Алексеевич, - сказал Левитин. – Сейчас приоритетным является вопрос о нашем скорейшем исцелении. Чумак оказался просто некачественным генератором тёмной энергии. Нужен качественный мощный генератор. Вот где его взять? Кто бы им мог быть?
- Может быть, посмотрим ещё одну запись? – спросила Тыывяу. – Следующий – Кашпировский.
В ответ Левитин и Иволга дружно рассмеялись. Клара удивилась такой реакции на её вопрос.
- Кларочка, душенька, а ты не боишься, что после того Кашпировского ты вообще дар речи можешь потерять? Ведь у тебя очень непредсказуемая реакция на эти сеансы,- иронично спросил доктор.
- Да ну вас. Не хотите, так и скажите. Чего надсмехаетесь?
- Не обижайся, солнце моё, - ласково сказал Левитин. – Просто только ты проявляешь пусть и неожиданную, и странную, но всё-таки реакцию на эти сеансы. У меня ничего. И у Василия тоже.. Как, Вася, я прав? Или осмотрим тебя?
- Увы, похоже, вы правы Рувим Львович. Я чувствую, что резких изменений к лучшему не наступило.
- Тут возникает один принципиальный вопрос: может ли тёмная энергия быть использована во благо - в созидательных и целительных целях или только на разрушение?
Василий и Тыывяу молча и с нескрываемым интересом смотрели на Левитина, как смотрят на фокусника, который что-то должен извлечь из чёрного цилиндра.
- С другой стороны плоть и тело – это проявление концентрации материи, в том числе и тёмной. Логично предположить, что рана – это деструкция материи, исцеление – это восстановление структуры – реконструкция, - продолжал рассуждать Левитин.
- Ой, Рувим Львович, вы такой умный! – с восхищением сказала Клара, поедая глазами своего шефа. – Хотя, я почти ничего не поняла из ваших слов. Наверно, потому, что куда мне, дуре, до вас.
- Тихо, Кларочка, не перебивай меня, пожалуйста, - мягким тоном попросил Левитин.- Так вот продолжу прерванную мысль. Надо заставить тёмную материю в наших телах срезонировать с тёмной энергией. Для этого тёмная материя должна воспринимать тёмную энергию как информацию о структуре! – Последнее предложение Левитин произнёс с небольшим возбуждением, глядя куда-то в невидимую другим даль.
- Рувим Львович, а почему нам нельзя обратиться за помощью к источникам светлой энергии, как вы говорите, к слову Божьему? – спросил Василий.
- А где тут христианские праведники? Это раз. Мы, Василий, партнёры тёмной энергии – более мощной и эффективной, нежели светлая. Только с этой мощью надо осторожно. Но чудо-целитель нам нужен и не только для нас двоих и этим целителем без вариантов быть мне.
- Вам? Как? - удивилась Клара.
Глаза Левитина в прищуре азартно блеснули и губы подёрнула демоническая ухмылка.
- Всё имеет цену! И за тёмную энергию надо обязательно платить. Это только светлая энергия раздариваться может, тёмная только продаётся,- зловеще произнёс доктор.
И Василий опять увидел перед собою Левитина в ипостаси голливудского злодея из плохого кино типа про Джеймса Бонда или примитивных индийских фильмов.
- Вот что, Кларочка, а где твой молодой муж, Топилин, или он взял твою фамилию и теперь он Тыывяу тоже?
- Нет, не взял. Топилин так и остался. А где он, я не знаю. Наверное, в своём кабинете работает.
- Приведи мне его. Соскучился я за нашим зампалом.
Через полчаса в лазарете появился Топилин, приглашённый Тыывяу.
- Привет, дорогой наш комиссар в пыльном шлеме! – с напускной радушностью сказал Левитин.
- Здравия желаю, Рувим Львович. Только почему в пыльном шлеме? – с улыбочкой спросил зампал.
- Песня такая есть, кажется, у Окуджавы – «И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной».
- А-а. Да-да, слышал,- вспомнил Топилин.
- Ну рассказывай, Виталий Иванович, как поживаешь с новой женой? Как медовый месяц проходит? А? – продолжал куражиться Левитин.
Топилин смутился вопросу доктора.
- Что вы с нею сделали?—тихим заговорщицким голосом спросил зампал. – У неё исчез её акцент.
- А она тебе ничего не рассказывала сама?- спросил доктор, взглянув на Тыывяу.
- Нет, - ответил Топилин, тоже взглянув на неё. Клара демонстративно отвернулась от мужчин и, подойдя к зеркалу, стала поправлять свои волосы.
- Это мой тебе подарок на свадьбу, - с улыбкой сказал Левитин. И наобум сморозил. – Интегральная коррекция фонемы.
- А-а! Понятно. Так а зачем меня звали-то, Рувим Львович?
- Ну поделись свежими новостями. Что и как на борту?
- Да так всяко-разно. Неспокойно в общем, понимаете, почему.
- Понимаю, дорогой, понимаю. Вот мы их и успокоим. И ты их успокоишь тоже.
- Как?
- О, в двух словах я тебе сейчас не расскажу. Проще показать. Что у тебя есть из самой главной партийной литературы?
- Есть «Манифест коммунстической партии», « Устав КПСС».
- Так, хорошо. А что ещё?
Топилин на несколько секунд задумался и добавил:
- Да много чего. Материалы двух последних съездов, партконференции да полное собрание сочинений Ленина, « Капитал» Карла Маркса, « Анти-Дюринг» Энгельса.
- Хорошо, достаточно. А партийный билет у тебя, конечно же есть?
- Ну а как же, конечно, есть. А зачем это вам?
- Скоро всё узнаешь. Давай тощи сюда устав, манифест, Дюринга, партбилет, какой-нибудь томик Ленина.
- Решили во время лечения заняться партийным самообразованием? – с ухмылкой спросил зампал.
- Типа того. А ты сам-то это всё прочитал?
- Ну так, кое-что. А что?
- Понятно. Да так ничего. Ну, давай – неси. Да, и вот что, разыщи и приведи мне капитанского пасынка – Юрку Шатунова.
- Простите, зачем?
- Значит нужен. Не задавай лишних вопросов.
- Хорошо, будет сделано, - бодро ответил зампал, желая заслужить благосклонность нового начальства в лице Левитина. Ибо не известно, как сложится будущее.
Через час Топилин с Шатуновым и книгами появился в палате Левитина.
- Юрочка, здравствуй! – с фальшивым радушием встретил Шатунова доктор.
- Здравствуйте, Рувим Львович, - сдержано из-за недоверия к врагу его отчима ответил Юра.
- Я вот чего тебя позвал-то, - сразу перешёл к делу Левитин, видя напряжённость в мальчишке. – Есть для тебя ответственное дело. У тебя какая группа крови, не знаешь?
- Вторая положительная, - ответил Юра, смущённый таким вопросом.
- О! Как раз такая нам и нужна – вот твоему другу Василию надо, а то он много крови потерял. Мы для него банк крови формируем – понемногу у разных доноров берём, у кого группа подходит. Ты не возражаешь, если немного и у тебя возьмём, не более ста миллилитров?
- Да, конечно, если надо. Я согласен, - с энтузиазмом ответил Шатунов.
- Вот молодец – настоящий пионер! Всегда готов оказать помощь своему родному флоту, - похвалил Юру Левитин. – Клара у нас в санчасти возьмите у Юры сто миллилитров крови и обязательно потом его хорошо покормите в столовой.
- Есть! Будет сделано,- ответила Тыывяу и увела с собою пионера.
Левитин глянул на стоявшего в сторонке Топилина и на принесённые им книги.
- Партбилет принёс? – спросил зампала доктор.
- Да, а зачем он вам?
- Сейчас узнаешь, давай его, - приказал Левитин.
Топилин с опаской нехотя протянул свой партбилет доктору и тот внимательно его пролистал, потом вернул обратно.
- Хорошо, а теперь пройдёшь в соседнюю комнату, в лабораторию, и под вытяжкой сожжёшь свою макулатуру, - тоном нетерпящим возражения приказал Левитин.
Зампал ошарашенно выпятился на доктора. Потом, обретя дар речи, сдавленным голосом лаконично спросил:
- Нахуя?
- Выполняй приказ! Потом узнаешь!
- Пардон, Львович, но ведь если я спалю свой партбилет каким же тогда партработником я буду?
- Перестроившимся.
- Но я же потеряю место, - продолжал Топилин приводить свои доводы против команды Левитина.
- Скажи мне честно, Иваныч. Тебе лично дороги коммунистические идеи отцов-основателей и твой партбилет?
Зампал был несколько застигнут врасплох таким вопросом, что не сразу нашёлся с ответом.
- Я всегда был искренен и честен перед своими соратниками, - ответил он с таким
торжественным видом и пафосом в голосе, будто приносил клятву при вступлении в пионерскую организацию им. В.И. Ленина.
- Вот будь добр и сейчас быть честным со мною. Ты пойми, что я требую от тебя сжечь эти книги не из лютого антикоммунизма. А преследую свою строго определённую цель, в которую я тебя уже в ближайшее будущее посвящу. Понял?
Топилин молча смотрел на доктора с минуту, а потом сказал:
- Флот и партия – в этом моя жизнь прошла, а теперь вы всё рушите. Я не знаю, как буду жить без этого всего.
Левитин с серьёзным видом выслушал откровение то и пропел:
- Вот новый поворот. Что он нам несёт – омут или взлёт. И не разберёшь, пока не повернёшь за поворот.
Потом посмотрел на зампала холодным взглядом человека, обрекающего другого на разлуку и одиночество только потому, что его общество уже невыносимо.
- Иди и сделай это, но только принесёшь мне обязательно золу. Всю! – затем позвал одного из своих охранников и приказал ему проследить за политруком, чтобы тот честно сжёг все его бумаги.
- Ладно, как скажешь, - ответил зампал безучастным голосом, обречённого на гибель и вышел.
Василий сразу накинулся на Левитина с вопросами:
- Рувим Львович, буду вам очень признателен, если объясните мне, что происходит? Я начинаю за вас бояться. Зачем мне кровь этого мальчика, когда у меня первая группа крови?
- Сейчас всё объясню по порядку. Относительно забора крови у Юры. Я, может быть под твоим влиянием, может быть из-за воздействия на меня обезболивающих препаратов, стал более гуманен и поэтому ограничился только кровью невинного юноши. Подростковые поллюции и, возможно, мастурбации - не в счёт. Главное он душою ещё чист. Было бы более эффективно принести его целиком в жертву, но, боюсь, что и мне после этого долго не прожить. А если и проживу, то в муках совести и с ночными кошмарами – кровавые мальчики будут мне сниться. В общем, цена вопроса меня не устраивает. Вот и ограничился его жизненным соком. И то в минимально допустимом объёме.
- А что вы будете делать с этой кровью?
- Увидишь. Скоро и твоё любопытство будет удовлетворено.
- Ладно, а зачем зампалу сжигать свой партбилет и книги?
- О! Это очень интересный вопрос, Василий Алексеевич. И я вам на него с удовольствием отвечу. Но для начала вы мне ответьте на мой вопрос: вы читали Евангелие от Иоанна? Самое позднее из всех канонических.
- Нет, не приходилось.
- Жаль, а то б знали его начало: « В начале было слово. И слово было Бог». Слово – Логос. Это и есть Свет. Ученье - свет, а неученье –тьма. Это и есть Слово, Логос. Поэтому поскольку у нас нет сейчас никакого другого ученья кроме марксистского, пропагандирующего во многом христианские ценности, и никакого другого служителя культа, кроме политрука, то ему и выпала миссия превратить Логос в тёмную материю.
- А дальше что?
- А дальше, мой дорогой друг, будет таинство магии. Ведь мы, лекари, ведём свою родословную ещё от магов Шумеры. Да-да, они и египетские жрецы знали толк в использовании тёмной энергии. Но беда в том, что сознание, рассудок, не способен вступить в контакт с тёмной энергией и постичь её. Такою способностью обладает только бессознательное начало в человеке. Магия – это мостик от сознания, от нашего мира, к бессознательному, миру тёмной энергии. Аполлон всегда милее Гефеста, но Гефест могущественнее Аполлона. Христине – наследники аполлонического культа, а магия – это не дионисическая традиция, а от Гефеста – бога, трудившегося скрытно, под землёю. В Египте был Нун – первозданный океан. А мы несём службу в океане, сокрытом от света под толщею льда. Сама стихия нас обращает к тёмной энергии, - Левитин свой спич сопровождал размашистой жестикуляцией и возбуждённым дыханием.
- Рувим Львович, а какое обезболивающее вам вкалывают? Или это ваш метамфетамин? – с иронией в голосе спросил Иволга.
- Нет, Василий, это озарение снизу.
Тут в палату вернулись Тыывяу с Юрой. Клара несла в большой пробирке кровь.
- Всё нормально? – Спросил Левитин.
- Да, - ответила Клара.
- Большое тебе спасибо, Юрочка. Ты здорово нас выручил! – поблагодарил доктор и вынул из кармана штанов пижамы десятирублёвую купюру, и протянул её мальцу. – Вот, возьми, пожалуйста. Это в знак благодарности.
- Нет, спасибо, не надо. Я же не ради денег согласился помочь, - ответил Юра.
- Я знаю, Юра. Поэтому мы тебе вдвойне благодарны. Возьми, говорю, а то обидишь старика.
Юра, пожав плечами, взял деньги и поблагодарил.
- Это тебе, дружочек, спасибо,- сказал доктор. – Ну, ступай – купи себе чего-нибудь вкусненького в кафешке.
Но Юра мялся и не спешил уходить. Левитин заметил, что мальчик не решается его, о чём-то спросить.
- Ты что-то мне хочешь сказать?
- Да, Рувим Львович, а вы моему отчиму не станете ничего плохого делать?
- А я вообще никому зла не желаю, Юрочка, но врачи иногда делают людям больно для ихней же пользы. И твоему отчиму я зла не желаю, но хочу, чтобы и он мне добра желал. Думаю, что всё будет хорошо. Понял? Ну, иди же. Нам надо лечиться.
Юра, попрощавшись со всеми, вышел. Через минут пять в палату зашёл зампал с тазиком пепла, немного разлетавшегося от потока воздуха на входе. Лицо его было мертвенно бледно, а глаза пусты.
- Больше искры, Иваныч! Из искры возгорелось пламя, - куражился над Топилиным Левитин. – Сделал дело, получай смело!
Доктор взял бумагу и написал расписку в том, что обязуется как и.о. капитана подводного галеаса ГШ-11, обеспечить бортового жреца храма Нуна капитана второго ранга Топилина Виталия Ивановича золотым унитазом из запасов капитана первого ранга Иленина. Дата. Подпись. И протянул эту бумагу зампалу. Тот её прочитал два раза, после задумчиво посмотрел на Левитина и спросил:
- Я теперь жрец?
- Да!
- А кто такой этот Нун?
- В Древнем Египте бог первичного океана, отец самого Ра, бога солнца.
- Типа Посейдона?
- Типа.
И есть приказ о назначении меня на эту должность?
- Сегодня напишу
- А-а. И золотой унитаз мне светит?
- Да. Сегодня-завтра с Илениным договорюсь. И он твой.
- Понятно. А что теперь мне делать? – спросил зампал.
- Иди в библиотеку и читай о мифологии древнего Египта. Можешь расценить это как направление на курсы повышения квалификации по своему профилю.
- Понятно. Есть читать о Египте, - ответил зампал и, спрятав расписку во внутренний карман мундира, развернулся на каблуках и вышел.
В палате остались Тыывяу, Василий и доктор. Василий спросил Левитина:
- Рувим Львович, если не секрет, что вы написали там Топилину?
- Да, мне тоже это интересно. Ведь как ни как он теперь мой муж, - подключилась Клара.
- Я обязался в этой расписке выделить ему золотой унитаз и произвёл его в жрецы храма Нуна. Вот, ты теперь будешь, Кларочка, жрица, типа попадьи.
- Ужас! – вырвалось у Тыывяу.
- Ну почему ужас сразу? В Древнем Египте жрецы были самой привилегированной кастой.
- Рувим Львович, мне нетерпиться узнать, что дальше вы намерены делать? – спросил Иволга.
- Клара, принеси из моего кабинета ту хрустальную конфетницу, в которой благодаря тебе не осталось уже конфет.
Тыывяу улыбнулась и вышла.
Минут через пятнадцать она вернулась с конфетницей, в которую Левитин высыпал золу и вылили туда кровь из пробирки.
- Эх, надо было бы проверить её на гепатит вначале, но да ладно, - сказал доктор, а потом произнёс над конфетницей заклинание: - Тёмная энергия покинь эту субстанцию и перейди в меня и дай мне силу исцелиться и исцелять.
И под пристальным вниманием Тыывяу и Иволги съел им приготовленную кашу. Все продолжали ожидающе смотреть на Левитина. Он добросовестно вылизал остатки смеси и, поморщившись, сказал:
- Ну, теперь у меня два пути отсюда: или на Олимп, или в дурдом – в конце двадцатого века советский военврач на подлодке ест сожжённую политруком партлитературу и аки вурдалак пьёт детскую кровь при двух свидетелях.
Клара было улыбнулась, но не была уверена, что последняя фраза, сказанная доктором, была шуткой. На всякий случай глянула на Иволгу, но тот был серьёзен.
« Вот оно что, этот старый плут пути к отступлению готовит – когда понял, что ситуация сильно осложнилась и выходит из-под его контроля под психа решил закосить. Не удивлюсь, если это шут сейчас начнёт в конвульсиях дёргаться.»
И Левитин точно будто прочитал мысли Василия и впрямь стал судорожно трястись, сидя на кровати, потом скрючился как от приступа острой боли в желудке, потом подскочил, воздел кверху руки, потом грохнулся на пол и стал извиваться и дёргаться, словно эпилептик
- Рувим Львович! Что с вами? – крикнула Клара и ринулась было на помощь к доктору, но Иволга её остановил.
Через минуту конвульсии у доктора прекратились и он воспарил над полом и кроватями под всеобщее чрезвычайное удивление очевидным, но невероятным фактом левитации Левитиным.
- Нихуя себе! – вырвалось у Иволги.
Левитина развернуло на сто восемьдесят градусов и он аккуратно совершил посадку на свою же кровать.
Василий и Клара не решались сразу подойти к доктору, не зная, что он может выкинуть в любой момент – а вдруг взорвётся как граната или накинется на присутствовавших в безумном исступлении. Но ничего страшного с Левитиным не произошло. Он встал с койки и как ни в чём не бывало огляделся вокруг и снял с себя пижаму, затем попросил Клару снять повязку с его плеча. Тыывяу помогла доктору, когда бинты были размотаны и тампон аккуратно снят, она удивлённо выпучила глаза и радостного произнесла:
- Нет раны – совсем ничего нет! Даже и следа, как будто ничего и не было.
- И вправду – ничего! – подтвердил Василий.
- Ну что ж, теперь осталось подтвердить ещё одно мое предположение . Василий, стань предо мной на колени.
- Зачем это? – смутился таким распоряжением Иволга.
- Затем, что я тебя исцелить намерен рукоположением.
- А-а. Типа грехи отпускать будете? – пошутил Василий.
- Запускать. – с лёгким раздражением парировал Левтин. – Хватит болтать. Делай, что велю тебе.
Василий стал на колени и опустил голову. Левитин подошёл к нему и, положил правую руку на его рану. Левой рукой погладил Иволгу по голове, словно отец своего дитя. Затем сказал тихим голосом:
- Дарую тебе здоровье и исцеление, силу телесную и крепость духовную. Отныне ты под моим покровительством. Где бы ни был ты, где бы ни был я длань моя над тобою всегда распростёрта…Встань и служи!
Василий внезапно почувствовал резкие изменения в самочувствие к лучшему: болевые ощущения в раненной груди исчезли, температура снизилась до нормы, вялость сменилась приливом сил и энергии. Он попросил и у него снять повязку. Василий удивился, а Левитин воспринял как должное, что рана зажила. Иволга пошевелил руками, шеей и никаких болей, вызываемых движением суставов он не чувствовал.
- Ух ты! Здорово! – пришёл в неподдельный восторг Василий и пожал руку доктору. – Слава, слава докторам! Спасибо вам, Рувим Львович! Вы теперь настоящий маг!
- Право же, не стоит благодарностей, Василий. Это был мой долг перед моим спасителем. Я рад, что и я смог быть вам полезен.
- Я вначале, если честно, сомневался в вашей затее, но теперь вижу, что напрасно. И слава Богу!
- Только вот теперь категорическая к вам просьба, Василий: в подобных случаях говорите более конкретно – скажем, «слава тёмной энергии !» или же можно просто « слава Тёмному!» Не сложно будет? Договорились?
- А почему это так важно?
- Потому что исцелившись посредством тёмной энергии, не справедливо за это благодарить светлую. Ведь даже непроизвольно, вы под словом Бог, подразумеваете библейского Бога. Он же Свет. А вы теперь должник тёмной энергии. Сами знаете как в той же Библии именуется её олицетворение. Да и к тому же « Не упоминай имя Господа всуе».
- Знаете, Рувим Львович, для меня это тёмный лес, - сказал Василий и рассмеялся над своею же фразой. – Я простой советский технарь, комсомолец, и нет дела до всех этих поповских штучек. Всё это от непонимания законов природы, движущих нашу вселенную. Молния, гром – это гнев Божий! Неурожай или эпидемия – наказание свыше.
- Ну а как вы тогда объясните здесь произошедшее на ваших глазах да и с вами самим? Какие законы физики, биологии – описывают эти явления?
- А вдруг нам вкололи какой-то мощный препарат, заживляющий раны – вы об этом, конечно же, знали, но подвели под это дело весь этот спектакль? Что вы на это можете возразить?
- Бред! Нельзя же быть таким упоротым скептиком. Мне что вам специально сделать рану, чтобы потом её и заживить?
- Лучше не надо, а вдруг не получится.
- Спросите тогда, Фома неверующий, у нашего общего врача, назначал ли он нам что-либо подобное тому, что вы предположили. Да, заодно и удивите его своим исцелением. Ну же, вперёд! – и Левитин указал рукою на дверь.
Василий, слегка пораздумав, пожал плечами и вышел. Вернулся минут через десять вдвоём с лечащим врачом, который осмотрел и Левитина. Потом в самой комплементарной форме выразил своё удивление и восхищение перед чудесным и искусством своего коллеги. Но надо бы ещё пройти обследование, чтобы окончательно убедиться в полном исцелении.
- Не надо. Я и так наверняка это знаю. Я сейчас здоровее любого Ваала, - ответил Левитин и обратился к Василию и Тыывяу. – Товарищи, более находится нам в лазарете нет необходимости. Поэтому пора перебираться в свои апартаменты – в санчасть. Хотя бы тебе, Кларочка. Там уже наверняка целый митинг наших постоянных посетителей за дозой кайфа. Нельзя их психику так долго подвергать стрессу. Иди, обслужи бедолаг.
- Хорошо, Рувим Львович. А вы?
- А я с моим верным партнёром прогуляемся по галеасу. Посмотрим, что да как. А потом и я подтянусь на свой врачебный пост. Тем более, что слава о моём чудесном даре целителя разлетится по экипажу мгновенно.
Двадцать третье ля-ля-ля. 3
© Copyright: Юра Ра, 2020
Свидетельство о публикации №220050201417
Свидетельство о публикации №220050201417
Рецензии