Не стоит обижать стариков

Эта история произошла в самом заурядном городе и с самыми обычными людьми. Но всё гениальное, как водится, просто и наши герои совершенно просто и гениально попали в эту удивительную историю.

А дело было так. Моя знакомая, практически подруга детства, волею судьбы давно уехала из нашего провинциального города и появлялась здесь крайне редко. Её престарелая мать жила в нашем подъезде, этажом ниже. Это была тихая интеллигентная старушка, обходительная и вежливая. Она частенько прогуливалась во дворе или сидела на скамейке, наблюдая за играющими на площадке детьми, болтающими мамашами и дерзкими дворовыми кошками. Наш двор напоминал зелёный и тихий одесский дворик, где каждый друг друга знал, надеюсь, искренне радовался успехам соседей и приходил на помощь в трудную минуту. В таком дворике, какая ни будь тётя Саломея выходила из подъезда с миской пирожков или печенья и несла эту свежеиспечённую вкуснотищу на детскую площадку. Принесённую стряпню в миг разбирала бегающая детвора, угощались мамаши и между ними завязывался оживленный разговор о домашней выпечке, новых рецептах и мудрых советах бывалых хозяек. И вот такая тётя Саломея, пышногрудая и обаятельная дама, лет пятидесяти, часто угощала вкусненьким соседей и в нашем дворе. К слову сказать, имя нашей соседки действительно было Саломея.

 

– Та я вас умоляю! – частенько говорила она, – вы только подумайте, шо вы говорите! Как я могу кушать мои булочки? Во мне и так еле уживаются девяносто килограмм чистого обаяния. И шо мне с этим обаянием прикажете делать? А стряпать я страсть, как люблю, таки кушайте вы всё это на ваше здоровье!

 

И так пару раз в неделю на неё нападала страсть, в результате которой рождался очередной сдобный шедевр. Саломея никогда не проходила мимо сидящей на скамеечке старушки и всегда вручала ей самую вкусную, по её словам, булочку или пирожок. Надежда Аркадьевна, так звали старушку, с благодарностью принимала угощение.

– Добрая ты, Саломея! – повторяла старушка – мало таких людей сейчас, другие всё норовят к своим рукам прибрать, а ты вот, раздаёшь.

 

– Та я вас умоляю, шо ж мне прибирать, Надежда Аркадьевна, оно мне надо? Всё у меня есть, а лишнего да чужого, уверяю вас, моя дорогая, мне не нужно. Берите ещё пирожок, стройная вы моя, горяченький пока. А то остынет же, шо с него будет. Берите, не стесняйтесь!

– Спасибо, хватит мне одного – отвечала старушка.

– Та не боже мой! Вы такая худенькая, вам же ж целый таз можно за раз съесть, это вот мне некуда – улыбалась Саломея и похлопывала себя по пышным формам. – Вот представьте, пеку, не ем, а поправляюсь! И шо со мной не так, а Надежда Аркадьевна? – спрашивала Саломея и заливалась своим открытым мелодичным смехом.
 

Как однажды очень тонко подметил, живущий в Иерусалиме поэт Александр Верник, «При определённых обстоятельствах любое слово может стать еврейской фамилией». Саломея Монтьевна Кицис была женщина одинокая. В силу устоев своей семьи, она вынуждена была, не смотря на свой уже далеко не юный возраст, жить с родителями. Жили они в достатке. Папа был профессор, мама профессорской женой и ни дня в своей жизни не работала. Зато в доме регулярно работали кухарка Лидочка и домработница Машенька. Саломея росла девочкой послушной и отлично училась, играла на скрипке и вообще была примерным ребёнком. Шли годы и почтенное семейство благополучно и мирно проживало у нас по соседству. Но десять лет назад Монтий Абрамович умер, они остались вдвоём с мамой Бертой Самуиловной. Саломея взрослела, с отличием окончила медицинский институт, устроилась на работу, но никак не могла найти себе мужа, вернее это Берта Самуиловна никак не могла выбрать себе достойного зятя. По поводу замужества дочери она частенько говорила: «Зять – это инородное тело в доме! И не морочьте мне то место, где спина заканчивает своё благородное название. Я себе знаю, за кого ей выходить замуж, а вы себе думайте, что хотите!» В конечном итоге, не одобрив ни одного претендента, Берта Самуиловна отошла в мир иной, оставив своё чадо в гордом одиночестве. Так не очень красивая и не слишком фигуристая, но безусловно умная и добрая девушка осталась жить в родительской квартире, ежедневно ходить на работу, а в свободное время с удовольствием выпекать сладости и угощать ими соседей. Сначала она грустила и комплектовала по поводу своего одиночества и за то, что к её порогу не выстраивается толпа пылких поклонников «за предложить ей руку и сердце», но потом привыкла и утратила всякий интерес к так долго мучавшей её проблеме. Зато бесспорно, все соседи её любили и уважали.  Как же, интеллигентный человек, врач. Всем всегда поможет, ни в чём никому не откажет. То у Петьки с третьего этажа лоб потрогает, то у Дуняши из четвёртой квартиры в горло заглянет, то с разбитыми носами и коленками детвора бежит, как в медпункт. Всегда и до всего ей было дело.  Конечно, кухарку и домработницу она давно отпустила, к чему ей весь этот парадный персонал? Совершенно не было в ней маминых барских замашек.

 

Каждый раз, проходя мимо двери Надежды Аркадьевны, обязательно заходила к ней:

– Соседка, я в магазин, что надо купить? Я вас умоляю, не надо писать, говорите, я запомню. Не надо мне ваши деньги, шо вы себе думаете, я вам за хлеб деньги брать буду? И шо, как же без молока, молоко до хлеба комплект. А маслице, это же страшно подумать, как можно есть хлеб без масла. А колбаска, Надежда Аркадьевна, что без неё за бутерброд?!

Не прекращая свою продуктовую тираду и не смотря на свои пышные формы, она лихо спускалась по ступенькам и мчалась в магазин, аптеку, химчистку, часовую мастерскую, неслась на рынок за свежей сметанкой и зеленью, одним словом шла, как она говорила, «Делать базар». Возвращаясь, она таким же макаром стучала в дверь соседки, вручала пакет с продуктами и быстро удалялась, чтобы старушка не начала извиняться и предлагать ей деньги. Она всегда была готова помочь всем и каждому, при любых обстоятельствах никогда не могла пройти мимо чужого горя, одиночества и беспомощности.

– Саломея! – кричала ей в след соседка, когда Саломея приносила ей пакет с продуктами – Вы лишнее положили, тут колбаса и масло, и молоко 2 бутылки.

– Это не лишнее – отвечала она – И шо это за хлеб, я вас спрашиваю, если рядом нет масла, колбасы или молока. Он даже цимус свой хлебный теряет. Кушайте на здоровье, и не делайте мне нервы, Надежда Аркадьевна! Тоже мне придумали «лишнее положила», это что вы себе думаете, соседка вам за «лишним» в магазин ходила?

– Спасибо, а деньги то, деньги возьмите! – не успокаивалась старушка.

– Моя дорогая, вы как моя мама, а шо я маму должна за деньги кормить? Та шо вы себе обо мне подумали? Не заставляйте меня густо краснеть за счастье быть полезной вам.

– Спасибо, детка... – говорила старушка и тихонько закрывала дверь.

Что творилось у старушки на душе в такие минуты, кто знает? Надежда Аркадьевна была человеком замкнутым и осторожным, не заводила знакомств с кем попало, избегала бабулек–сплетниц, перемывающих косточки всем жителям двора, в независимости от возраста. И дружбы ни с кем не водила.  Жила тихо, не доставляя никому неудобств и неприятностей. Ходили слухи, что она очень обеспеченная женщина, что дочь ей ежемесячно присылает приличные деньги и бабулька ни в чём не нуждается. Большая квартира, дорогой ремонт, антикварная мебель, ценные картины и украшения... Чего только не придумывали люди, но в гости к Надежде Аркадьевне никто не ходил, она не приглашала.

Из любопытства расспрашивали Саломею, что там, да как, но та только возмущалась:

– Удивляюсь я на вас уважаемые, как любите вы чужой достаток пересчитывать. Оно вам надо? Богаче от чужого добра станете? Или поговорить уже не о чем? Нет, ну, шо за народ, ей богу! Идите по домам и там порядки наводите, да обед мужикам своим приготовьте, сидите тут – язык без костей! Да за сорванцами смотрите, чей это там уже на дереве отдыхает? Я себе не представляю, шо за люди!


 

Так и оставался лавочный народ, вне ведения, сочиняя про достаток соседки новые истории. Вот уже несколько дней не видела Саломея старушку соседку на опустевшей лавочке и забеспокоилась. Угостив соседей свежей выпечкой, она поднялась на этаж, где жила Надежда Аркадьевна и позвонила в дверь. За дверью было тихо. Она снова нажала до упора кнопку тоненько дилинькающего звонка, тишина. Тогда она начала интенсивно стучать кулаками в дверь. За дверью послышалась возня, в замке лязгнул ключ и дверь открылась. На пороге стояла молодая девица в коротеньком домашнем халатике.

– Так, и шо тут происходит? – громко спросила Саломея, резко отодвинув щупленькое тело от дверного проёма и войдя в квартиру. – Надежда Аркадьевна, голуба моя, вы где? – громко скандировала она, проходя дальше по коридору.

Ей на встречу вышла здоровая и невредимая старушка, и улыбаясь, радушно пригласила Саломею на очень вкусный и только что заваренный чай.

– Мы тут с Риточкой чай пить собираемся, проходите, моя дорогая – улыбалась старушка.

– И кто такая эта Раечка? Я извиняюсь, и шо это за птица в наших пенатах, позвольте вас спросить, Надежда Аркадьевна? Почему воздухом не выходим дышать, пирожки мои не кушаем? И шо тут у вас происходит, а? – воинственно поставив руки в боки и смерив строгим колючим взглядом девушку, спросила Саломея Монтьевна.

– Это не Раечка, а Риточка, моя квартирантка, моя помощница, очень хорошая девочка, знакомьтесь, Саломея. А это, Саломея Монтьевна, соседка моя, чудный кулинар, – добавила добродушная хозяйка квартиры, представив дам друг другу.

– Как это понимать? Какая ещё квартирантка? У вас финансовые проблемы, а мы не в курсе? Таки мы вам поможем, шо же это, зачем же вам жильё, я извиняюсь, кому не попадя сдавать то? И шо вы удумали, моя дорогая? Вы своим исчезновением натянули мои бедные нервы, как парусные канаты! – запричитала Саломея, продолжая буравить ненавистную самозванку-квартирантку своим въедливым непреклонным взглядом.

– Не в деньгах дело, с ними у меня всё в порядке... Ну, что мы тут стоим, заходите, Саломея, будем пить чай, Риточка пирог испекла. – сказала старушка и повела соседку за руку в светлую просторную гостиную, где Саломея ещё ни разу не была. Дальше прихожей никогда и не заходила, зачем быть навязчивой, да и старушка никогда к себе не приглашала.
Взгляду Соломеи предстала огромная светлая гостиная. Посреди просторной и дорого обставленной комнаты стоял большой круглый стол из красного дерева, накрытый белой скатертью, сервированный на две персоны чайным голубым сервизом.

– Рита, принесите нашей гостье чайную пару – обратилась старушка к квартирантке. – и присела на один из восьми стульев, стоящих вокруг стола.

– Присаживайтесь, милая – сказала она, указав на стул возле себя.
Саломея молча села. Она впервые была в квартире своей соседки и была поражена обстановке и необыкновенно красивым вещам, наполнявшими комнату. У её родителей обстановка тоже была не так чтобы скромная. Семья владела и кое-каким антиквариатом, отец приобретал в лучшие времена. Хотя мать никогда не приветствовала его это увлечение:

– Моня, я имею тебе кое-что сказать! – строго говорила она, когда муж приносил в дом очередную старинную вещицу – умоляю, не делай мне нервы! Я смотрю ты всеми силами жаждешь, чтобы представители наших доблестных органов как можно скорее пришли в наш честный дом описывать имущество? И разве я, как всегда, не права?

 

– Берточка, пожалуйста, говори тише! Ты так кричишь, что я уже пол часа не могу понять, в чём именно ты абсолютно права?  – пытался вступить в диалог Моня, но Берточке был не интересен диалог с мужем, она упивалась своим монологом.

 

– Ты спросишь почему? – продолжала Берта Самуиловна – Несчастный, ты забыл, как твоя фамилия? Зачем ты притащил в наш интеллигентный дом это мещанство, эту безвкусицу? И то, что ты немножечко профессор и слегка интеллигентный человек, и даже с учётом всех обстоятельств твоей, я извиняюсь, не запятнанной биографии, всё это вместе совершенно не дает тебе право на неприкасаемость! – муж только удивлённо поднял брови, не в силах возразить.

 

– Ша, Моня, ты глубоко заблуждаешься, что тебя не могут вдруг взять и обвинить в чём угодно! Продай этот убогий антиквариат твоему родственнику дяде Фиме, чтоб он был здоров! И пусть у него будет эта головная боль, а у нас кругленькая сумма наличными. Уж наличие в доме денег, как-то ещё можно объяснить - ты таки профессор! Моня, у тебя есть таки деньги, чтобы так себя вести? А совесть так бессовестно их тратить? Хотя, боже ж мой, Моня, какие это деньги, это слёзы Моисея, честное слово!»

 

Обычно в ответ Монтий Абрамович томно вздыхал, внимательно разглядывал своё новое приобретение и не произнося больше ни единого слова, манерно сложив на выдающемся животике пухлые ручки, выходил из комнаты. Берта Самуиловна, не заметив, как супруг выскользнув из-под её контроля, уходил спать в кресле библиотеки, продолжала и продолжала свою речь. Когда его секрет был раскрыт, а она находила его мирно спящим, то со всей силы бросала на пол самую толстую книгу. Это было очень громко. Супруг вздрагивал, просыпался и не понимая, что происходит, с удивлением смотрел на недовольное лицо своей дорогой половинки. «Моня, ты режешь мои нервы маленьким ножичком!», с горестью произносила она и тут же покидала комнату, громко хлопнув дверью. Этим она говорила, что крайне обижена и на какое-то время в их разговоре поставлена жирная точка. Но проходило это «какое-то время», Монтий снова приобретал антикварную штуковину и всё начиналось сначала:

 

– Моня, ты снова делаешь мне нервы!

 

– Таки-да, Берточка, и не смей мне возражать! Завяжи свою беременную голову и не мешай мне впечатляться за новое приобретение!

 

– Так я и не возражаю. Я молчу.

 

– Тогда убери мнение со своего лица, Берточка!

 

Саломея настолько погрузилась в свои воспоминания, что забыла зачем она здесь находится. Но, тем не менее, с нескрываемым любопытством рассматривала все детали интерьера, пока Надежда Аркадьевна сама снова не заговорила с ней.

– Нравится? – тихонько спросила она Саломею, наклонившись к самому её уху.

– Шо вы говорите? – не шевелясь спросила Саломея и снова задумалась.

– Нравится комната? – так же тихо спросила старушка и мило улыбнулась соседке.

– Ой, ущипните меня, что-то я задумалась! Вы мне лучше скажите, и кто это такая? – выйдя из воспоминаний и перейдя на шёпот заговорила Саломея – И шо эта, с позволения сказать, Рая, делает во всём в этом вашем царском великолепии? Зачем вы вообще пустили к себе эту худосочную пройдоху? Не верю я таким милым девицам ни на секунду и вам не советую!

 

– Я вам уже объяснила, моя квартирантка, помощница, компаньонка, если хотите. Я совершенно одна, дочь моя давно живёт во Франции и крайне редко приезжает, что мне прикажете делать, моя дорогая, тихо однажды умереть в пустой квартире?

– Нет, моя дорогая, лучше вас громко грохнут! – сердито ответила соседка – Где вы её откапали? Вы взяли чужого человека с улицы и пустили в свой дом, как вы могли проявить такую потрясающую беспечность? Мой мозг таки отказывается воспринимать такую сумасшедшую информацию! Дорогая моя, не надо мне делать нервы, их есть кому портить!

– Милая моя, что вы так беспокоитесь? Она хорошая девочка, студентка факультета искусств, будущий искусствовед. Рита очень умная девочка, мы беседуем об искусстве, литературе, истории. Она прекрасный собеседник, к тому же навела мне необыкновенный порядок, мне совершенно не на что жаловаться. Опять же, деточка, она и еду готовит, и доктора в случае чего пригласит. Разве плохо? Я всегда теперь всегда под присмотром. И дочери моей гораздо спокойнее, она в курсе, между прочим.

 

– Да... Это бесспорно замечательно, а если подушкой придушит во сне или яду накапает вот в такой вот чай свежезаваренный и очень ароматный? Вы видите эту – понизив голос до шёпота, спросила Саломея и уставилась на старушку, выпучив глаза.

– Бог с вами, Саломея! Ну, что вы ещё такое придумали? – засмеялась Надежда Аркадьевна – Рита, вы несёте чайную пару гостье? – крикнула старушка.

– Уже несу – ответила ей из кухни Рита и в скором времени явилась с подносом, где стояли блюдце с чашкой и несколько вазочек с вареньем и конфетами. Рита ловко всё разместила на столе, после принесла ещё тёплый душистый пирог с капустой, разлила в чашки чай и по-свойски, совершенно бесцеремонно плюхнулась на антикварный стул.

– Вот, угощайтесь! – сказала Рита и откусила большой кусок пирога – Мммм, вкусно получилось! – сказала девушка и закрыла глаза от удовольствия.

– Нет уж, благодарю! – ответила ей Саломея. Её возмущение зашкаливало за все допустимые границы вежливости, и она поспешила удалиться. – Во-первых, не ем я пироги. Во-вторых, вас, Надежда Аркадьевна, я предупредила, не плачьте потом. Впрочем, если я таки права, то плакать за ваше состояние уже будут другие. Вот вы шо хотите там себе думайте, а мне не спокойно. А в-третьих и четвёртых, вас, Раечка, предупреждаю, если хоть один волос упадёт с головы нашей дорогой Надежды Аркадьевны, пеняйте на себя, деточка, ответите за всё, понятно? Вам таки понятно, я спрашиваю? Иначе я вам сделаю скандал и вам будет весело! – понизив голос, строго спросила Саломея, глядя в испуганные глаза Риточки.

– Да – едва не подавившись ещё не дожёванным пирогом ответила Рита.

– Вот то-то же! – стукнув крепким кулачком по белой скатерти заявила Саломея Монтьевна и поправив выбившийся из прически локон, направилась к выходу. Она резко повернулась к женщинам и поймав удивлённый взгляд Надежды Аркадьевны мило улыбнулась – Не провожайте меня, отдыхайте. Я ещё пока знаю, где тут выход, приятного вам!

– Это кто? – спросила удивлённая Рита, когда за Монтьевной захлопнулась дверь.

– Я вам уже говорила, соседка. Саломея Монтьевна, она живёт этажом выше. – ответила старушка, продолжая отхлёбывать уже совсем остывший чай.

– А что это она сейчас такое говорила, я не совсем, вернее сказать вообще ничего не поняла.

– Она хотела сказать, что, если надумаете ускорить мою смерть, она вас посадит, деточка – серьёзным голосом сказала Надежда Аркадьевна, снова сделала глоток из чашки и поморщилась. – Фу, гадость какая! Он совсем холодный, Раечка, давайте сделаем его горячим.

– Я Рита… Подождите, как? Как посадит? Я решительно ничего не понимаю.

– А вы что и впрямь решили меня убить? – так же серьёзно спросила старушка.

– Я? Я?! Я… Что вы такое говорите? Господи, да конечно же нет! – заикалась Рита

– Так да или нет? Смотрите... – уже не в силах сдерживать смех, спросила Надежда Аркадьевна.

– Вы смеётесь надо мной? – приняла её игру Рита.

–  Она просто переживает за меня. Саломея Монтьевна у нас человек с очень добрым сердцем.

– Понятно. С очень добрым, а глаза то злые, чуть не сгорела под её взглядом. Чего она так прицепилась ко мне? – ответила компаньонка и отхлебнув холодный чай, тоже поморщилась – Действительно гадость, пойду поставлю чайник. Пришла тут, соседка, всё чаепитие нам испортила. Чего припёрлась со своими угрозами, странная тётка!


Тем временем, странная тётка сидела перед телевизором, но сериал ей сейчас был не интересен, другие мысли теснились в голове, шумели и спорили: «Как же мне не понравилась эта Раечка - Риточка, откуда только берутся такие разумницы?», думала Саломея. Казалось бы, радоваться только за соседку, помощница есть, теперь можно с кем–то поговорить, не в одиночестве проводить время, да и мало ли плохо станет, а она рядом, поможет. Хорошо же! Но что-то непонятное не давало ей покоя, и на сердце было тревожно. Риточка – Раечка периодически попадалась на глаза Саломее, но старалась проползти незаметной тенью и уж тем более избежать любых с ней разговоров.

 

 – Раечка, вы шо, спешите скорее, чем я? – крикнула как-то Саломея убегающей прочь и широко улыбающейся Рите. – Ну да, ну да, улыбайтесь, моя дорогая… Завтра будет ещё хуже… – крикнула ей в след сердитая Саломея Монтьевна.

Пролетали дни, всё реже выходила Надежда Аркадьевна во двор на свою любимую скамейку. «Зима, холодно, успокаивала себя Саломея, на лавочке уже не посидишь, а ходить старушке тоже тяжело». Потом старушка и вовсе перестала выходить. Вот уже ровно неделю никто не видел её. Наконец, Саломея, наплевав на приличия, не выдержала и решила зайти к Надежде Аркадьевне без приглашения, по-соседски. Испекла пирог и пошла к соседке, проведать. Дверь открыла Рита и ногой преградила путь Саломее, не дав ей войти даже в коридор. Но целеустремлённой Саломее было плевать на эту преграду.

– Надежда Аркадьевна отдыхает – нагло объявила девица.

– Здрасьте, девушка! И шо, давно отдыхает? Буди, будем чай пить, кружки давай! – скомандовала она и отстранила всем своим телом лёгкую фигурку ненавистной Ритки.

Монтьевна прошла в гостиную. В просторной комнате было всё так же прибрано и светло. И только она собралась открыть рот, чтобы спросить эту нахалку, где хозяйка квартиры, как из соседней комнаты послышался тяжёлый стон. Саломея ринулась, как пантера в спальню, распахнула дверь и увидела лежащее на огромной высокой кровати крохотное тело старушки. Она тяжело дышала и её лицо было какого–то непонятного цвета.

– Але, скорая? Срочно приезжайте! И шо вы задаёте мне свои идиётские вопросы про возраст? Мчитесь уже по адресу, человек умирает! – четко командовала Саломея, мгновенно набрав спасительные цифры вызова кареты скорой медицинской помощи.

– Всё будет хорошо, моя дорогая! – говорила Саломея, когда скорая везла их с заболевшей соседкой в ближайшую городскую больницу. Врачи сказали, что доставили её вовремя и самое плохое уже позади, но ввиду возраста и изношенности организма ей лучше ещё некоторое время полежать в больнице. К тому же и причины внезапного ухудшения здоровья далеко не так однозначны, чтобы списать это всё на возраст и пустить всё это на самотёк. И проведя ряд лабораторных исследований врачи вынесли вердикт – отравление токсином растительного происхождения и сообщили об этой находке в полицию. Дескать, пусть теперь правоохранительные органы разбираются сама старушка чего-то там приняла или помог кто. А они, Гиппократы, своё благородное дело сделали по спасению жизни отдельно взятой гражданки уже сделали и ей в стенах лечебного учреждения ничего не грозит.

Каждый раз проведывая старушку в палате, Саломея внимательно всматривалась в её лицо. «Кажется ей лучше», говорила она самой себе. Старушке и в правду было лучше. Спасибо врачам и давним знакомствам госпожи Кицис, ведь именно она никак не унималась и настояла на взятии крови у больной для экспертизы. И действительно, в крови обнаружили приличную дозу энантотоксина. Саломея не была сильна в токсикологии и получила подробную консультацию у знакомого специалиста. Он рассказал, что это вещество содержится в растении омежник шафранный, который своим видом, ароматом и вкусом очень схож с петрушкой или сельдереем. При отравлении этим веществом развивается ряд неприятных симптомов как головная боль, рвота, боли в животе, озноб, в тяжелых случаях слюнотечение и клинико-токсические судороги, в конечном итоге смерть в результате остановки дыхания. По предположению специалиста старушку травили постепенно, подмешивая эту траву небольшими порциями в еду. Вкус приятный и привычный, поэтому ничего не могло вызвать подозрений. К тому же отравитель не совсем понимал, как правильно рассчитать дозу, чтобы получить нужный эффект. Следовательно, отравитель дилетант в области изготовления и применения ядов.
«Вот тебе и здрасьте!», подумала Саломея после этой беседы. «Сразу не понравилась мне эта Райка, тьфу, Ритка, вот так и знала, что какой-то бедой всё закончится!»

У госпожи Кицис были обширные связи не только в медицине, торговле, но и в милиции. Её давний поклонник служил во внутренних органах и тут же откликнулся на сигнал столь прекрасной и такой желанной его сердцу дамы.
Поклонник незамедлительно отреагировал на просьбу дамы сердца и прислал сотрудника для разбирательства по этому делу. Надежда Аркадьевна была удивлена, когда вместе с Саломеей к ней в палату вошёл молодой человек с черной папкой в руках и улыбнувшись, представился:

– Свиридов Роман Андреевич. – и протянул старушке раскрытую красную корочку.

– Оперуполномоченный отдела... – прочитала, надев очки, Надежда Аркадьевна. – Здравствуйте, майор, а что случилось? Почему вы здесь, в моей палате, молодой человек?

– Я хочу ознакомить вас с очень важным документом – сказал он и протянул Надежде Аркадьевне заключение криминалистической экспертизы.
Она внимательно прочитала документ, несколько раз перечитав отдельные его строки и спросила:

– Ознакомилась с содержанием этого интересного документа. И что всё это означает, молодой человек? Не понимаю, Саломея, может быть вы объясните, что происходит?

– Только то, что вас намерено кто–то травил. Как вы думаете, кто мог желать вашей смерти? – прервал её оперуполномоченный и взяв стоящий у стены стул и спросил – Разрешите?

– Да, конечно, товарищ майор, Свиридов Роман Андреевич, присаживайтесь!

– Я должен задать вам несколько вопросов и нам необходимо с вами поговорить об очень важном деле – продолжил Свиридов и достал из папки чистые листы и ручку – Вы готовы со мной откровенно обо всём поговорить, Надежда Аркадьевна?

– Да, конечно, давайте поговорим… – грустно ответила старушка.

Она посмотрела на Саломею, та стояла с торжествующим видом, который просто кричал на всю палату: «Ну, что, дорогая моя Надежда Аркадьевна, я же вас предупреждала?! И что вы теперь себе думаете на этот счет?». Из всего этого напрашивался вывод - Рита, больше некому. Но, она не могла, как же можно? Но факты говорили обратное. Ведь кроме самой Саломеи и теперь Риты к ней никто не приходил, ничем не угощал. «А Саломея, она не могла? Она же врач, яды для неё… Нет, это вообще какой-то бред!», отмахнулась от своих мыслей старушка. Разговор получился длинным и тяжёлым. Ей хотелось, чтобы этот Свиридов поскорее ушёл, но он всё задавал какие–то вопросы и бередил ей душу. После он наконец-то попрощался, сказав, что ещё вернётся, если появятся новые обстоятельства дела. Добавил, что всё же открывает уголовное дело по факту покушения, а Надежда Аркадьевна после их ухода отвернулась к стене и так пролежала до глубокой ночи. Сон не шёл, мысли терзали и душу, и голову, не давая уснуть и забыть весь этот день.

 

Всю ночь Надежда Аркадьевна не сомкнула глаз. Лишь под утро, задремав, вновь увидела перед собой грузную фигуру Саломеи. Она подняла в торжествующем жесте вверх правую руку и громко, словно в рупор, прокричала низким голосом: «Я же вас предупреждала, Надежда Аркадьевна!». Старушка резко открыла глаза и увидев, что находится в палате и рядом нет громогласной Саломеи, машинально перекрестилась.  Она не могла поверить, что такое возможно, чтобы Рита желала ей зла. «Как же это? Я же к этой девочке со всей душой, всем сердцем. Я же не её обижала, относилась, как к родной. Как людям теперь верить? А если это действительно она замыслила преступление, её теперь посадят в тюрьму, такую молодую, такую милую девочку… Господи Иисусе, она же чья-то дочка, чья-то внучка… Просто не укладывается в голове, какой-то ужас…»

Шли дни, Надежда Аркадьевна каждый день думала об этом деле. Майор часто заходил в больницу, они много беседовали. Пришло время, Надежда Аркадьевна выписалась из больницы. Саломея привезла её домой и завела в квартиру. Риты дома не оказалось.

– Это к лучшему, моя дорогая! – сказала Саломея, раскладывая больничные вещи и лекарства старушки. – Вы хорошо помните всё, что вам сказали?

– Конечно, я сделаю так, как просил товарищ Свиридов. – ответила Надежда Аркадьевна.

– Вот и умница! Чуть позже принесу вам настоящий еврейский ужин, мне готовила его мама, когда я умудрялась заболеть. Не грустите! – сказала Саломея и поспешила к себе домой, готовить свежий и вкусный ужин для своей подопечной.
Не прошло и пол часа, как лёгкая диетическая и полезная еда для соседки была готова и Саломея снова спустилась к ней. Когда она позвонила в дверь, ей открыла Рита.

– Здравствуйте, Саломея Монтьевна! – защебетала ненавистная ей Ритка.

– Вот ещё новости! Ещё чего? Шо это тут такое сказочное происходит, шо мне эта девочка говорит: «Здравствуйте, Саломея Монтьевна!»? – грубо спросила Саломея.

– Рада вас видеть, Саломея Монтьевна! Проходите пожалуйста. – улыбаясь и не реагируя на грубость сказала Рита, закрывая за Соломеей входную дверь.

– Не может быть, шо я такое слышу! Я смотрю, тебе всё равно, лишь бы - да! – засмеялась Саломея, поражаясь не искренности этой мелкой пакостницы.

Отпихнув собой, маячившую перед входом в гостиную, Риту, она вошла в комнату.

– Как же вы нас всех напугали, как вы сейчас имеете своё здоровье, моя милая? – спросила она у Надежды Аркадьевны и подмигнула, та за улыбнулась и накрыла лицо покрывалом, которое периодически подрагивало, но старушка не плакала, она не могла сдержать смеха, видя заговорчески кривляющееся серьёзное лицо Саломеи Монтьевны. Потом она успокоилась и наконец-то смогла ответить соседке, но смотреть на неё она не могла, потому отвернулась к стене, чем только добавила трагизма ко всей этой театральности.

 

– Вашими стараниями, но говоря вашим языком, сейчас скорее оно меня имеет! – ответила старушка и негромко засмеялась, приподнимаясь с неудобных больничных подушек.

– Я вам ужин принесла. Лечебный, свежий, вкусный. Проголодались уже? И о чём, стесняюсь я вас спросить, думают наши врачи? Они таки постарались и уморили вас голодом. Похудели как, одно лечим, другое калечим! Скажите мне, разве можно после всего, что мы там увидели, доверять этим внебрачным детям Гиппократа, за то, что они так грубо обращаются с бедными пациентами? А что они сделали с вашим желудком?

– А что у вас с желудком? – спросила любопытная Рита.

– Шо надо, то и с желудком, тебе какая забота? Иди, не мельтеши, дай мне голодного человека поставить на крепкие ноги. Что же вы такое скушать то могли? Еле спасли вас. Смотрите, не будете соблюдать диету, всё, конец вам, моя милая. Так что вы сейчас скажете за ваше здоровье?

 

– Я просто спросила. Давайте я чай заварю свежий, чай же можно? – уточнила Рита.

– Почему нет, когда да? – ответила Саломея, не оборачиваясь к Рите и продолжая кормить больную – только не крепкий и не горячий, у неё сильное отравление. Но сладкий сегодня очень даже нужно и можно, смотри какие кости домой вернули! Нет, ну что это за современная медицина, каменный век, а не лечение. Я вас умоляю, человека загубить так можно, они что там все, с мозгами поссорились? Так пусть себе ссорятся с ними у себя дома, зачем тащить весь этот хлам ещё и на свою работу? Разве я не права?

– Хорошо, я мигом! – обрадовалась Рита и убежала на кухню.

– Ну, беги, беги! – крикнула ей в след Саломея. – Как говорила покойная тётя Соня: «Сложно быть дурой! Слишком много конкуренток…» Поели? Всё, мне пора. Будьте умницей. Ничего больше в рот не тащите! – сказала она соседке, подмигнула и вышла из комнаты.

Старушка осталась одна и её терзали смутные чувства. Так противно было на душе. Но, она человек сильный, она всё сделает правильно, она всё сможет.

– А вот и чай, дамы! – сказала Рита, входя в комнату с подносом. – А где Саломея Монтьевна? Я на неё тоже чашечку принесла и печенье, ей же можно? – удивилась Рита.

– Она пошла домой. Ей некогда тут с нами рассиживаться, кажется на работу надо собираться, дежурит. – ответила Рите уставшая старушка и закрыла глаза рукой.

– А как же чай? Вам побольше сахарку? – не дожидаясь ответа защебетала девушка и быстрыми движениями стала добавлять в чашку сахар ложку за ложкой.

– Побольше, побольше... – задумчиво ответила ей Надежда Аркадьевна.

– Хорошо, побольше, так побольше – улыбнулась Рита и тщательно перемешав сахар в чае, подала его старушке. Пробуйте, как на ваш вкус, не сильно сладко?

Женщина взяла у Риты чашку, поднесла к губам, замерла на мгновение, а потом снова поставила чашку на блюдце. Она внимательно посмотрела на Риту.

– Себе сахарку тоже положи, с сахаром чай вкуснее.

– О, нет, спасибо, Надежда Аркадьевна, я лучше с конфеткой, не люблю сладкий чай. – ответила квартирантка и посмотрев на остатки салата, принесенного Саломеей, добавила – А хотите, я вам в салатик зелени нарежу? Как вы его едите, фу, всё отварное, перетёртое, пресное, гадость какая! Так же совершенно не вкусно! Давайте, а?

– Конечно, давайте... – задумчиво ответила старушка.

– Так я мигом – обрадовалась Рита и упорхнула резать зелень.

Буквально через мгновение она явилась с пиалой нарубленной зелени, от души положила в диетический салат несколько больших ложек и тщательно перемешала.

– Вот теперь будет вкусно. А ну-ка, попробуйте! – и она поднесла тарелку с салатом к лежащей на пышных белых подушках такой-же бледной Надежде Аркадьевне.

– Спасибо, пахнет аппетитно. Только аппетит что–то пропал. – сказала старушка и отвернулась к большому окну, уставленному горшками с пышными зелёными и цветущими растениями.

– Нет, нет! – не унималась Рита – вам обязательно надо доесть салатик, это же витамины, очень надо поддерживать организм витаминами, особенно после болезни, к тому же ваша соседка так старалась, не обижайте её. Так что же с вами произошло? – снова поинтересовалась Рита, пытаясь пристроить тарелку с салатом в руки своей подопечной слабенькой старушки.

 

Но старушка, приподнявшись, но не глядя на свою компаньонку, продолжала играть роль, чётко прописанную и утверждённую полицейскими начальниками.

– Не надо меня травить, Рита. Вылей этот чай, выброси свой ядовитый салат, не бери греха на душу. Неси документы, отпишу тебе квартиру – тихо сказала старушка – Ты мне помогаешь, родственники мои давно позабыли обо мне. Неси, всё подпишу. Только с условием.

– Какие документы? Что вы такое говорите, я никого... при чём тут чай? – громко, по театральному, поднеся руки к лицу, возмутилась Рита.

– Конечно не сам чай, а сахар, который ты так не любишь! И свежую полезную зелень, которую ты мне постоянно во всё добавляешь. Неси документы, нет сил тебе объяснять. Спать хочу, устала. Подпишу и ты оставишь меня в покое.

 

Рита немного помолчала, потом по-хозяйски положила руки на стол, постучала о него пальцами какую-то дробь, откинулась на спинку стула, прищурив глаза, затем резко и грубо, в несвойственной ей ранее манере, с любопытством спросила:

– Что ещё за условие такое? Что ты ещё придумала, старая дура?

– А ты думала я тебе вот так просто всё отдам? Условие досмотреть меня, похоронить по-человечески. Деньги есть, ты знаешь. А за это после моей естественной, повторяю - естественной смерти и посмертной экспертизы достанется тебе моя квартира. Если экспертиза будет чистой и не выявит лишних веществ в моём организме. Согласна? – спросила Надежда Аркадьевна, испугавшись тона своей компаньонки, но не подавши виду.

– Согласна! – не раздумывая ответила Рита. – только документик то сейчас подпишите.

– Подпишу сейчас, но условие моё в него впишу, сама понимаешь, не доверяю я тебе, как раньше. Если честно, побаиваюсь даже. Не хочу мучительно умирать. Мне сказали врачи, что меня травили чем-то. Разве это не ты? Только нет у меня никого и выбора другого у меня нет. После больницы совсем слаба, не знаю, поднимусь ли ещё. Соседям я тоже не доверяю, даже этой Саломее, хотя очень давно знаю, что она за человек.

– Договорились! – ответила Рита, проигнорировав обвинения в её адрес и положила перед старушкой бумагу и ручку, а сама, напевая, начала собирать посуду со стола. – Пишите, пишите. Больно надо травить вас. Вот ведь фантазия, господи!

– Присядь, успеешь собрать. – остановила её Надежда Аркадьевна, надела очки и принялась выводить своё непременное требование на составленном нотариусом документе. Когда подпись была собственнолично поставлена, она протянула документ Рите.

– На, держи! Подавиться бы тебе, пользуешься моим состоянием.

Рита схватила документ и только принялась читать требование, дописанное старушкой, как из коридора послышался какой–то шум. Она обернулась и в комнату вошёл Свиридов, следом за ним Саломея, двое мужчин в штатском и соседи из двенадцатой квартиры, приглашённые майором понятые - муж и жена Шерстнёвы.

– Гражданка Дорофеева? – обратился Свиридов к Рите.

– Да... а что, собственно, происходит? Вы как сюда вошли? – удивилась девушка.

– Скажу банальность, но через дверь. Присаживайтесь, гражданочка. Разрешите полюбопытствовать? – спросил капитан и потянул за край документа в руках Риты.

Она разжала пальцы, недоумевая, что произошло, что все эти люди делают в почти уже её благоустроенной квартире и нехотя отпустила документ.

– Вы кто? Я вас сюда не приглашала! – возмутилась Рита.

– Я разве не представился? Исправляю свою оплошность. Капитан Свиридов оперуполномоченный Ленинского УВД, а это мои сотрудники, прошу вас – и он сунул под нос Рите раскрытое удостоверение и долго держал перед ней, пока она его изучала.

– Что вы здесь делаете? Что вообще происходит? – недоумевала Рита.

 

Но когда она увидела, как один из оперативников достал маленькую камеру из цветочного горшка, рухнула в отчаянии на почти ставшим её красивый антикварный стул. Она закрыла лицо руками и только повторяла «Я не хотела… меня заставили… это всё он придумал…» Но никто не обращал внимания на эти откровения.

 

– Так что тут у нас? Дарственная...– прочитал капитан. – Я Надежда Аркадьевна... числа... года... передаю в дар свою квартиру... по адресу... Вы это подписали, Надежда Аркадьевна?

– Да, подписала. Там всё написано, читайте. – с грустью в голосе ответила старушка, так и не повернувшись почему-то лицом к вошедшим в её дом людям.

– Ну, ладно. Подписали, так подписали. Я изымаю документ для подтверждения его подлинности, эксперты сейчас возьмут пробы продуктов со стола, а вам, гражданочка, придется ответить на некоторые мои вопросы. – обратился он к Рите.

– Что за вопросы? Какие пробы? При чём здесь я? Этот салат соседка принесла, вот эта, Саломея Монтьевна – возмутилась Рита, указав пальцем на Саломею.

– Разберёмся! – ответил Свиридов – А при чём тут салат? Почему именно салат? А, Маргарита Петровна? Почему не печенье, чай, сахар, наконец? Что тут у вас ещё есть продуктовое?

– Какой салат? – разочарованно захлопала глазами Рита и снова плюхнулась на стул, когда на её нежных тоненьких запястьях защелкнулись крепкие наручники.

Саломея Монтьевна ликовала, когда, завершив все свои оперативные дела, погрузив Риту в машину и пожелав старушке крепкого здоровья, опергруппа с понятыми удалились.

 

– Как же я от них устала, а вы, моя дорогая? – спросила она у Соломеи, та улыбнулась и только слегка повела своими пышными плечами.
 

Но удивительная и детективная история на этом не закончилась.
Когда оперативники изучали документ, изъятый у подозреваемой при аресте, их просто трясло от смеха. Документ, который Рита дала ей подписать, составленную нотариусом дарственную на квартиру, старушка завизировала просто удивительной подписью. В графе «подпись, Ф.И.О. подписавшего» она каллиграфическим почерком вывела «Шишвам Н.А.» и украсила придуманную подпись привычными вензелями, как свою оригинальную к фамилии Шишкова. Рита даже не подозревала, что её, аферистку со стажем, облапошит какая–то старуха. Ведь она была безмерно рада, что старушка испугалась, так легко сдалась и даже необходимость травить её отпала сама собой.

А это старушка, божий одуванчик, была тот ещё, крепкий орешек, который оказался не по зубам молодой и хладнокровной, но крайне глупой и совсем не дальновидной аферистке.

– Кто старость обидит, тот дня не проживёт! – радостно сообщила Саломея полковнику Решетникову, когда он пришёл с цветами и тортом к нашим героиням. – Это Надежда Аркадьевна всё придумала. Я ж ей разные детективы покупаю, она их запоем читает. Я-то, думала ерунда, а вот оно и пригодилось. Она у нас, как мисс Марпл, всё расследовала и предотвратила преступление и вывела-таки эту злыдню Ритку на чистую воду. Да как хладнокровно и артистично, я бы так не смогла! Боже ж мой, дин на один с убийцей! Удивительная вы женщина, Надежда Аркадьевна! У меня до сих пор сердце трепыхается.

 

– Не трепыхайтесь, уважаемая Саломея Монтьевна, ваши обидчики не скоро выйдут на свободу, но очень надеюсь, что с чистой совестью.


– Ну, Надежда Аркадьевна, смелая вы женщина, да и фантазия у вас, скажу я вам, на высшем уровне! Пришли поблагодарить вас за содействие следствию. – декламировал Свиридов, ставя на белоснежную скатерть принесённый торт в яркой большой коробке.

– Спасибо, товарищ капитан, я и для себя старалась. – ответила старушка – И потом, надо же было применить полученные от прочтения детективов знания!

– Да, моя дорогая мисс Марпл, никого теперь к вам не подпущу. Иш, чего удумала, травить стариков! Нонсенс! Дочка ваша уже совсем скоро приедет! А мы с вами тут пока детективное агентство откроем и назовём... Как мы его назовём, а? – задумчиво спросила Саломея, потирая руки в предвкушении интересных событий в их с соседкой однообразной жизни.

– «Надежда Саломеи»! или ещё как-то пафосно – ответила соседка.

– Вот это название! – засмеялся Свиридов – С таким название вы точно преступность победите!

– Чего ты зубоскалишь? – возмутилась Саломея. – Преступность вы с вашим полковником Решетниковым побеждайте, а мы будем людям помогать и давать надежду на справедливость. Да, коллега? – просила она у Надежды Аркадьевны и подмигнула ей.

– Конечно! – улыбнулась старушка – в Англии была одна мисс Марпл, а у нас будет две.

– Тогда за справедливость я совершенно спокоен! – сказал капитан. – в дело то возьмёте?

– В дело? – улыбнулась Саломея и подмигнула капитану – В дело то возьмём!

Женщины переглянулись, громко и от души расхохотались.
Свиридов был поражён отчаянным поступком Надежды Аркадьевны.

– Надо же такое придумать! – не переставая смеяться сказал Сверидов, – Шишвам!

 

Во так и закончилась эта история. Вину Риты и её подельника легко доказали. Доказательством в суде были результаты экспертизы крови потерпевшей, салата, сахара, частиц с рук обвиняемой и ножа, которым резала зелень Маргарита. Везде присутствовало одно о тоже вещество растительного происхождения энантотоксин. Плюс её признание, вернее разговор с хозяйкой квартиры, записанный на видео. К тому же, как оказалось в процесс следствия, это был не первый подобный эпизод в жизни Риты. Два первых со своим другом, который работал нотариусом, они провернули вполне себе успешно. Теперь отбываю срок в колонии. Справедливо? Конечно!

 

Я так думаю, справедливое возмездие неотвратимо. Оно только может запаздывать, но состоится непременно, чтобы не случилось!

 

Мы часто с подругой вспоминали эту историю, её героев и знаете, что примечательно? У этой истории было продолжение, но это уже совсем другая история. История про детективное агентство. Как оно называется? А я пока еще не знаю, но обязательно подумаю над этим.