Вертикальный горизонт

— Бывает же такое. Бедный человек... Представляю, что он сейчас чувствует. Вот так жил, жил... И дожился. Как же жаль, как же жаль... Упаси, Господь, такое ненастье встретить... Да...


Я и не заметил, как тихо, монотонно разговариваю вслух. Я был опечален, все мои мысли занимали события, произошедшие вчера вечером, когда я по сложившемуся обычаю, забрав детей с детского сада, пришел к своему старшему товарищу - отставному полковнику, бывшему командиру батальона стрелковой пехоты девятой дивизии.
Мы часто вместе коротали долгие зимние вечера за чашечкой гoрячего шоколада, не переставая находить всё новые и новые темы для беседы. Два моих "хвостика" - Анюта и Машуля - шли в соседнюю комнату играть в нарды или монополию, дабы не мешать нам вести беседу за столом около камина.

Так было всегда, но вчера... Вчера мы с детворой по обыкновению поднялись на восьмой этаж многоэтажного блочного дома, и вместо приветливо улыбающегося отставника в дверях квартиры мы застали людей в белых халатах с алюминиевыми чемоданчиками в руках, семенящих к выходу.
Почуяв неладное, я с замиранием сердца спросил, что случилось. В ответ посыпалась череда ничего мне не говорящих терминов и названий болезней, из которых, однако, я понял одно - моего товарища парализовало.

От услышанного у меня потемнело в глазах, и мне пришлось присесть на корточки, дабы не грохнуться в обморок.
— Папа, папа, - забеспокоившись, задергали ворот моего зимнего плаща мои маленькие непоседы.

Отказавшись от предложенного учтивыми выездными нашатырного спирта, я, собравшись с силами, поднялся и последовал в комнату, где в углу возле стенки на боку в постели лежал мой товарищ.
— Михаил Иванович, как же так?

Посмотрев грустными глазами в мою сторону, он, не ответив, устремил свой взор в другую сторону. Я проследил за его взглядом. В противоположной стороне комнаты выделялось своей прозрачностью незашторенное окно, сквозь которое отчетливо можно было рассмотреть каждую летящую вниз белую снежинку, несмотря на то, что зимний вечер окутал город почти сразу после обеда.

— Завтра приезжает мой сын, - услышал я его тихий, слабо исходящий из гортани голос, и не узнал его. — Тебе лучше больше не приходить.

Я еще раз бросил взгляд в окно. Белым ковром на улице лежал поздний снег, четко выделяя границу между небом и землей. Теперь я понял, какими видит вещи мой старший товарищ. Лежа на боку и не в силах привстать, весь мир перед ним предстал перевернутым, и всю оставшуюся жизнь изменения во внешнем мире он будет наблюдать исключительно через прямоугольный вырез на стене его комнаты.

— Ступай, ступай, - прошептал отставник, закрыв глаза.

Мое сердце сжалось от тоски и сочувствия, навернулись слезы. Взяв себя в руки и взяв руки дочерей, я направился к выходу с тем, чтобы больше не возвращаться, последний раз посмотрев на моего старшего друга.

Весь вчерaшний и последующий, сегодняшний, день я ходил, как сам не свой. Мне было жаль его как человека, было обидно терять хорошего друга, и неприятно было осознавать, что он не хочет больше меня видеть. Так и не узнав причину, я смирился с этой мыслью, но сейчас я горел лишь одним желанием - наведать своего друга.

Отвёв детей домой, я отправился утихомиривать свои потребности - пошел к отставнику в гости.
На пороге меня встретил его сын и, выслушав мои объяснения, впустил меня в квартиру, изначально предостерёгши, что с Михаилом Ивановичем не все в порядке.

Войдя в комнату, я застал там отставника в том же положении, в котором я его видел последний раз, - сутки назад. Я нагнулся, чтоб посмотреть ему в открытые глаза, - и отшатнулся.
Бессмысленный взгляд его был устремлен в сторону окна, покосившаяся гримаса на его сером лице выдавала признаки мучительной боли, редкие волосы стояли дыбом.
— Он... Он умер?! - воскликнул я в ужасе.

Подбежавший в мгновенье сын нагнулся над телом отца, проверил что-то, застыл на секунду... - и его сгорбившаяся фигура медленно сползла вниз, содрогаясь в рыданиях.

— Жив... Окоченение рассудка... - выдавил он.

Постояв секунду у двери, я молча вышел на улицу. На душе было паршиво, и я решил не идти домой, дабы не омрачать своим настроением домочадцев.

...Задумался. Бедный мой друг, его мозг не выдержал вмиг свалившуюся на голову отставника напасть, и дал сбой. Это уже не тот человек, не тот... Но и этот, другой, человек не сможет встать, не вдохнет свежий воздух улицы, воздух жизни... Он обречен на вечные для него муки...

Сделав для себя кое-какие выводы, я отправился домой. Судьба моего старшего товарища, отставного полковника, бывшего командира батальона стрелковой пехоты девятой дивизии Михаила Ивановича так и осталась для меня неизвестной.