Глава 7. Зачистка леса ротой арестантов

Зачистка леса ротой "арестантов"
или
БОИ ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ ГОРОДА ШВЕЦ


Судя по действиям полулегально сформированной сводной роты, вскоре задействованной для зачистки лесов, расположенных в непосредственном тылу 76-й гвардейской дивизии, можно сделать вывод, что восьмого февраля в Обер-Гручно, в зоне перемещения войск 49-й армии, особисты-гвардейцы из 65-й армии могли действовать не совсем законно с юридической точки зрения, но совершенно оправданной – с военной.

В силу сложившихся обстоятельств 76-я гвардейская дивизия вынуждена была распылять свои силы на «два фронта». К тому же, часть её войск всё ещё находилась на восточном берегу Вислы. Командир 237-го гвардейского полка к этому времени ввёл в бой все свои резервы, вплоть до тылов и офицеров-штабистов. Даже сапожников и прачек поставил под ружьё. А немцы всё пёрли и пёрли из Торна! Причём, тысячами…

В такой ситуации поневоле будешь делать всё возможное и невозможное для того, чтобы заткнуть прорехи в наступлении на передовой и залатать бреши в обороне тыла. Вот и прогулялись особисты в ближайшую «горячую точку» массового передвижения наших войск. Где без особого труда «отсеяли» целую роту отставших бойцов. Набралось таких «попаданцев» человек сорок. Для задыхавшейся от кадрового голода дивизии такое «подспорье» было весьма ощутимым.

Всех солдат, передвигавшихся вне походной колонны без заверенной соответствующим образом сопроводительной бумаги, особисты немедленно задерживали. Небольшие группы солдат и одиночек, отставших от своих частей, они без долгих разговоров отправляли во временный фильтрационный пункт, организованный в ближайшем дворе. Здесь «арестантов» переписывали, включая названия частей, в которой они служили, довооружали и формировали из них три взвода сводной роты. Но по сути, получалось, что они формировали что-то наподобие штрафной роты.

И вот теперь ефрейтор Цымбалюк от души позлорадствовал из-за глупой промашки своего командира отделения младшего сержанта Сабирова! И злился на него за то, что тот после боя на мосту возле Вильгельмсмарка всех немцев отдал разведчикам из 69-й дивизии. Он несколько раз повторил свою фразу об «истребителях»:
- Да они практически не участвовали бою. А мы ни одного пленного не взяли! Хотя бы того, раненого Уваровым. Глядишь, и отмазались бы от этих, – зубной бормашиной зудел он, кивая головой в сторону малиновых околышей.

Серёга морщился от его слов, как под рукой эскулапа. Из-за этого Толян Уваров не выдержал и пребольно ткнул вредничавшего ефрейтора под рёбра:
- Заткнись, зануда. И без тебя тошно.
Сергей нехотя заступился за Сеню:
- Он прав, а я виноват.
Но от признания командира отделения никому из его подчинённых легче не стало …

Вскоре вновь сформированную сводную роту пешим маршем перебросили под Гросс Дойч Конопат, где недавно закончился бой. Сразу за мостом, на котором два часа назад наши разведчики вели бой, сводная рота свернула в уже виденный с моста лес. И до темноты «арестанты» прочёсывали его, зачищая от мелких групп немцев, укрывшихся здесь после боя в Конопате и дожидавшихся темноты, чтобы уйти ещё дальше на север.

По наущению всё того же неугомонного Сени они решили прощупать возможность побега из сводной роты к своим. Но оказалось, что с западной стороны лес был надёжно оцеплен группами охранения по два-три человека, расставленными друг от друга в пределах прямой видимости. Хорошо, что «бегуны» не сразу ломанулись из леса, а стали присматриваться к местности на его опушке. Алексей первым заметил колыхнувшуюся веточку куста краснотала, показал Сергею в ту сторону и шепнул:
- Там сидит кто-то.

Вскоре они увидели выглянувшего поверх куста бойца в фуражке с малиновым околышем. Он осмотрелся вокруг, снова присел и что-то загудел приглушённым басом. Этого нашим несостоявшимся беглецам вполне хватило для того, чтобы их кожа стала гусиной от оторопи. Они благоразумно развернулись и продолжили методичное прочёсывание леса.

По показаниям полноватого и в годах горнострелкового унтер-офицера, обер-егеря Швертера, внезапным броском со спины захваченного в плен и связанного рядовым Удаловым из третьего взвода сводной роты, в лесу скрываются остатки боевой группы, пробивающейся из Торна.

Он говорил, что офицерская группа сопротивления была сформирована при Торнской школе унтер-офицеров, в которой он служил преподавателем тактики ведения боевых действий в горной и лесистой местности. Она комплектовалась из кадровых офицеров школы, курсантов и добровольцев из гражданского населения с опытом ведения боевых действий. Её состав – около тысячи двухсот человек. Руководителем являлся начальник школы полковник фон Раде.

По ходу продвижения в северо-западном направлении на Данциг, группа по радио получала из штаба 2-й армии указания для дальнейшего следования. Но уже три дня она не имеет никакой связи, орудий и автотранспорта тоже нет. А после недавнего боя в Гросс Дойч Конопат, по предположению обер-егеря Швертера, в лесу должно было действовать не менее четырёхсот солдат и офицеров, разделившихся на мелкие группы. Задача у всех была одна: пробиться через линию фронта для соединения со своими регулярными войсками.

Алексей вынужденно присутствовал во время допроса толстого обер-егеря в качестве «виновника торжества» и охранника, поскольку допрос производился прямо в лесу. А переводчик, младший лейтенант – невысокий и худощавый брюнет с шикарными будёновскими усами, всё время почему-то улыбался.

Пока капитан Болговской составлял какую-то сопроводительную записку, Алексей перекурил вместе с младшим лейтенантом. Тот назвался Борисом Регенкампфом.
- Немец? – невольно удивился Алексей.
- Да, из советских, – с улыбкой гордо ответил переводчик и расправил плечи.
- Извини, –¬ тут же смутился Удалов и не удержался от вопроса: – А почему ты всё время улыбался во время допроса?
Борис просмеялся и только потом ответил:
- Понимаешь, его фамилия переводится как меч. А должность у него какая-то лесная. И учил молодых тактике ведения лесного боя. Но сам так глупо попался. А ещё он такой толстый, что никак не соответствует его фамилии. Вот и улыбался поневоле. Но умом немец остёр, точно меч. Отвечал чётко, кратко, по существу.
Беседу их прервал капитан. Он подозвал Алексея, вручил записку с поручением передать её вместе с пленным в руки представителей штаба дивизии. И объяснил, где следует искать штабную машину.

*   *   *
По лесам и перелескам, раскинувшимся на довольно большой территории, заключённой между прямым как тетива лука шоссе из Щёнау на Гручно и участком железной дорогой между станциями Поледно (Poledno) и Тересполь (Terespol Pomorski), разведкой 76-й гвардейской дивизии было замечено движение нескольких групп немцев. Численность их определили примерно в сто пятьдесят – двести человек каждая. А по данным разведки 237-го гвардейского полка, в этих лесных массивах скрывалось не менее тысячи немцев. И всех их нужно было либо уничтожить, либо пленить.

Сводная «штрафная» рота получила новое задание: прочесать западную половину протянувшегося с юго-востока на северо-запад леса, перемещаясь от северной окраины хутора Барвальде (был расположен южнее станции Поледно, в наши дни не существует) вдоль железной дороги в направлении Дроздово до станцим Тересполь. Взаимодействовать нужно было с ротой стрелков 237-го гвардейского полка справа.

Во время зачистки этого леса завязался упорный бой, продлившийся три часа. Одно время Алексею казалось, что выстрелы из немецких и наших винтовок, автоматов и пулеметов, разрывы мин и гранат раздавались со всех сторон! Но вскоре некоторые немцы с поднятыми руками то целыми группами, то поодиночке стали выходить на поляны и просеки.
Сводная рота взяла в плен около полутора сотен добровольно сдавшихся солдат и офицеров.

Ещё тринадцать немцев были взяты в плен силой. Но таким образом пленять немцев никто не стремился. Обычно, пленение с боем происходило в рукопашных схватках, избежать которых не представлялось возможности. Как правило, сопротивлявшихся немцев уничтожали без никакого сожаления. Благо, патронов хватало.

Но некоторые немногочисленные группы продолжали ожесточенно сопротивляться. Как выяснилось позднее, подстрекателей сдаваться русским в плен расстреливали немецкие офицеры. А солдатам, поднимавшим руки для сдачи в плен, они стреляли в спины. Поэтому, как и в случае боя на мосту возле Вильгельмсмарка, солдаты вынуждены были оказывать бессмысленное сопротивление. К вечеру пленных отвели в Конопат, где сводная рота расположилась на ночлег в двух больших сараях, стоявших у шоссе на открытом месте и слегка на отшибе.

Чтобы уставшие бойцы сводной роты спали спокойным сном, и чтобы их зря не беспокоили смутные мысли о разбежавшихся немцах или о собственном побеге, перед отбоем после довольно позднего ужина всех предупредили, что усиленно охранять их будет спецподразделение дивизии. Что это за подразделение, и так всем было ясно: с малиновыми околышами. Поэтому даже Цымбалюк не стал никого подстрекать: убежать попросту невозможно было. Да и в сон все вмиг провалились, как по команде, потому что за день вымотались, как гончие собаки на затяжной охоте.

А поутру они узнали, что эти бараки ранее использовались немцами в виде пересыльного пункта своих штрафников и для временного содержания военнопленных. Территория вокруг бараков действительно была огорожена сеткой-рабицей с колючей проволокой поверху и понизу. В нескольких местах забор был повален техникой и повреждён близкими разрывами снарядов.
- То-то я всю ночь чувствовал себя узником, – не преминул съязвить на этот счёт Цымбалюк.
Чёрный его юмор никто не поддержал, зато на забор многие посмотрели весьма угрюмо.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2020/05/02/1736