Повесть Солдаты ДОТа 205. Глава 8

Глава восьмая

На родине Степанова. Паника на Соловьёвской переправе. На плотах через Днепр.

К утру, когда солнце выбросило первые лучи из-за горизонта, отряд Щербакова проходил в районе станции Голынки.

– Вот, товарищи, родина нашего Алёши Степанова, – обратился к солдатам командир. – Как-то он там, поправился ли?

Вокруг простирались огромные массивы торфяных болот с множеством небольших озёр. В районе посёлка Голынки был крупный торфяной завод.

На берегу одного водоёма среди густого кустарника расположились на отдых.

– До Смоленска рукой подать, – сказал Щербаков. – Отдыхайте, ночью предстоит большой и трудный переход.

– Смоленск бомбят, – произнёс Орехов. – Видите, какие стаи стервятников носятся? Не жалеет изверг бомб на наш старинный город.

В воздухе стоял беспрерывный гул – не то от бомб, не то от артиллерийских обстрелов.

Где-то невдалеке послышалось лошадиное ржание. «Откуда здесь лошади?» – подумал Щербаков. Он взял с собой Ахмеда и Фомина, и они пошли в ту сторону, откуда услышали звук. Вскоре в небольшом лесу они увидели людей с повозками, наполненными домашним скарбом.

Крестьяне рассказали, что немцы стали забирать колхозников с лошадьми в обозы для доставки грузов на передовые позиции. Посылают туда, где заминировано и опасно проходить немецким машинам. Вот и спасаются крестьяне теперь в лесах от немецкой обозной повинности.

Щербаков спросил, не знают ли они Степановых, которые живут где-то около станции Голынки. Один старик ответил, что есть Степановы в соседней деревне. Командир попросил передать им, что Алексея Степанова, раненного в ногу, оставили у деда Лукьяна по фамилии Протосеня в деревне Малая Берёзовка около города Полоцк.

Спустились сумерки. Щербаков повёл своих боевых товарищей к железной дороге, вдоль которой они пошли дальше.

Пройдя несколько километров, они заметили, что со стороны станции Голынки катится какой-то огонёк.

– Что же это такое? – заинтересовался Ахмед.

– Может, кто с фонарём идёт, – предположил командир.

Он приказал Орехову вести солдат дальше, а сам с Ахмедом и Фоминым, прихватив автоматы, лапу и, ставший уже привычным «холодным оружием» железнодорожный ключ, улеглись на откосе дороги и стали ждать. Вскоре послышался треск мотора, похожий на звуки мотоцикла. Это шла дрезина, на которой ехали трое немцев. Дрезина часто останавливалась, немцы слезали и, светя фонарём, осматривали стыки рельсов.

– Это путевые обходчики проверяют путь, – высказал догадку Ахмед. – Видимо, скоро пойдёт поезд.

– Что будем делать, товарищ командир? – спросил Фомин. – Пропустим или спишем в расход?

– Попались на наши зубы, будем перемалывать.

Когда дрезина медленно приблизилась, раздались автоматные очереди. Сражённые ими немцы попадали. Дрезина, освободившись от пассажиров, ускорила свой ход. Фомин погнался за ней и остановил. Затем сбросил её с полотна дороги и оттащил в кусты. Щербаков и Ахмед тем временем убрали подальше от дороги убитых немцев. На путях вновь наступила тишина.

– Дело сделано, но этого мало, – сказал командир. – Давайте на повороте разберём пару звеньев. Авось завалим поезд.

Ахмед и Фомин, пригнувшись, стали дружно работать, то и дело отбрасывая в стороны гайки и костыли. Опыт был, и на этот раз всего через несколько минут рельсы были освобождены от крепёжного материала и сдвинуты.

Утром разведчики Щербакова, зайдя в железнодорожную будку, узнали у стрелочника, что восточнее Голынок в двадцать три часа произошло крушение товарного поезда с военной техникой и что погибло много немецких солдат. Выходит, не зря потрудились.

Перейдя вброд небольшую речку, на рассвете отряд догнал какое-то артиллерийское подразделение. Артиллеристы были крайне измученные, оборванные. Кони их, исхудалые, потные, покрытые пеной, еле тащили трёхдюймовые орудия и ящики со снарядами.

– Вот так чудо! Неужели мы уже у своих?! – воскликнул Щербаков и побежал к офицеру, идущему впереди. – Здорово, браток! Что, отступаем?

– Как видишь, лейтенант, – угрюмо ответил тот. – Из-под Витебска тащимся. А вы откуда?

– Мы из-под Полоцка, из ДОТа № 205. Не слыхал, небось, о таком?

– Где там услышишь?! Ну и что же ваши ДОТы? Немец обошёл их и вот гонит нас прямо в Днепр.

Километрах в сорока от Смоленска, на берегу Днепра, было большое скопление наших солдат, беженцев и военной техники.

Соловьёвская переправа на Днепре… Кто побывал на ней и остался живым, тот до конца дней своих не забудет того, что творилось там.

24 июля 1941 года. Ясный солнечный день. В воздухе ревут немецкие самолёты, беспрерывно бомбят и обстреливают наши понтоны*. Они разваливаются, тонут в волнах Днепра. Артиллерийские тяжёлые снаряды и мины врага бьют по нашим скопившимся войскам. Дым, пыль, огонь...



* – понтон – звено временного плавучего моста


Обезумевшие лошади с оборванными постромками носятся в страхе по скопищу людей, калеча солдат и офицеров. Шум, грохот, крики раненых заглушают команды. Никто никого не слушается, никто никому не подчиняется.

Люди бросаются в Днепр, плывут, друг за друга хватаются, друг друга топят. Вода Днепра окрашена человеческой кровью. Кто с доской, кто с палками, кто с пучком хвороста, обёрнутого шинелью или рубахой, плывут солдаты по воде, а фашистские лётчики на бреющем полёте бьют по ним пулемётным огнём.

…Нет на войне страшнее болезни, чем паника. Она ломает, крушит, косит всё живое.

Эту ужасную картину и увидели солдаты ДОТа № 205, подойдя к Днепру. Щербаков решил уходить из этого ада.

– За мной! – махнул он рукой, и группа солдат отделилась от толпы, охваченной паникой, и побежала по редкому кустарнику вслед за своим командиром.

– Ложись! – крикнул кто-то сзади.

Щербаков обернулся и увидел летящую в воздухе немецкую «раму»*. Все попадали на жёлтый песок. Лейтенант лежал лицом вверх. Он видел, как вертятся пропеллеры, видел лицо лётчика. Страшно стало ему, и дрожь пробежала по телу. «Рама» прошла над ними, развернулась и опять пошла к Соловьёвской переправе.



* – «рама» – двухмоторный разведывательный самолёт немецкой армии


– Разведку ведёт. Огонь своей артиллерии корректирует, – произнёс Щербаков.

Солдаты поднялись и начали отряхивать песок.

– Вот бы её, стерву, из автомата прямо в брюхо! – сказал Чуев. – Так низко шла. Пулями её в два счёта достали бы.

– Конечно, достали бы, – согласился с ним Лазаренко. – Но видишь, у неё брюхо пустое, а бока бронированные, пулей не пробьёшь.

– Её можно только зенитным снарядом снять, – уверенно пояснил бывший артиллерист Фомин.

– Я хотел было полоснуть её из автомата, – вставил Ахмед. – Еле удержался.

– Хорошо, что не стрелял, – ответил ему Щербаков. – Стал бы стрелять, лётчик заметил бы нас и покосил из пулемётов.

Солдаты пошли дальше берегом Днепра, приглядывая, где бы лучше переправиться.

– А рыбки тут, ребята, видимо-невидимо, – заметил Фролов. – Вот бы к ужину уху сварить!

– Полно тебе, Сашка, болтать про уху, – одёрнул его Фомин. – Не до ухи сейчас. Надо думать, как через Днепр перебраться.

– А что тут плохого, что про уху заговорил? Который день горячей пищи не ели. Вот пойдём лесом – я и о грибах заговорю. Ты знаешь, Пашка, как я грибы собирал? Приду в лес, понюхаю воздух и сразу узнаю, где грибы растут. Часа не пройдёт – корзина полная. Никто в деревне лучше меня не умел собирать грибы.

– Стой! – послышался голос Щербакова. – Здесь будем переправляться.

На крутом повороте реки была заводь, в которой скопилось много брёвен, досок, брезента и обрывков канатов от разбитых понтонов.

– Вот нам и материал! Сделаем плоты и переплывём.

Солдаты, разбившись на две группы, стали подтаскивать к берегу брёвна и доски и связывать их верёвками и лозой. Вскоре они связали два плота и стали на них переправляться. Всем, кто умел плавать, командир велел положить одежду на плоты и перебираться вплавь. Тем, кто плавал неважно, разрешил плыть, держась за плоты. А кто не умел плавать, те, лёжа на плоту, гребли – кто доской, кто шестом, кто просто руками.

– Эй, там, на плотах! – послышался чей-то хриплый голос из-за реки. – Плоты привяжите! Они и нам пригодятся! Сейчас пловцов за ними пришлю.

– Хорошо, приятель! – ответил Щербаков. – Желаем удачной переправы!

Плоты причалили к левому берегу, и солдаты, забрав одежду и оружие, вышли на берег. Они почувствовали под собой твёрдую родную землю.

Поднявшись на крутой берег, бойцы пошли дальше на восток. Они оживлённо разговаривали, смеялись. Здесь и воздух казался более чистым, и ветер более живым и приветливым.

– Считайте, хлопцы, что вы уже дома, – сказал Фомин. – Теперь-то мы за тебя постоим, матушка-Русь!

– Тишина-то какая здесь, – вторил ему Фролов. – А там ох как полыхает да громыхает, – показал он в сторону Соловьёвской переправы. – Докуда же мы будем отступать? Ведь за Смоленском-то и Москва недалеко.

– До Москвы ещё не один сухарь сгрызёшь. Фашист проклятый нас как из-за угла ударил. Вот оглядимся, развернём плечи, и он попятится назад.

Вскоре стали встречаться воинские подразделения со штабами, с кухнями и медсанбатами.

– Видишь, Пашка, что делается вокруг! – радостно воскликнул Лазаренко. – Теперь мы не пропадём. Такая силища идёт! От танков и артиллерии земля гудит. Берегись, немец! Выбьем из тебя и пух, и дух.

Настроение солдат поднялось. Они, прошедшие столь длительный путь, вновь расправили плечи и, гордо подняв головы, запели:

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой тёмною,
С проклятою ордой.

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна.
Идёт война народная,
Священная война.

– Скорее бы пристать к какой-нибудь части и оформиться на довольствие, – мечтательно сказал Фролов. – Я сразу съел бы борща котелка два, а то и три.
Все рассмеялись. Лазаренко ответил ему:

– Живот может лопнуть с голодухи. Нам привыкать к пище надо понемногу.

– Вот будем устраиваться на ночлег, я и пойду на кухню за борщом, – не унимался Фролов,

– Дадут ли ещё тебе, – усомнился Лазаренко.

– У повара всегда излишки найдутся.

– А во что брать будешь? В пилотку? Котелков-то у нас нет.

– Что за разговор, ребята? – перебил их Ахмед. – Теперь мы, считайте, как у родной матери, которая и приголубит, и накормит.

К вечеру отряд Щербакова, прошагав с какой-то пехотной частью несколько километров, расположился на ночлег в большой деревне. Здесь впервые за время войны обогретые и накормленные солдаты ДОТа № 205 спали сладким, спокойным сном.