Бремя желаний. Глава 8

      Глава 8. ТЕПЕРЬ ВЖИВУЮ


      Отряхнув снег с воротника и рукавов дорогого пальто, мужчина толкнул дверь, вошёл и дружелюбно улыбнулся.

      — Не предполагал, что могу быть так основательно занесён, оставив машину лишь в двадцати метрах от входа.

      — Здравствуйте! — расплылся в ответной улыбке хозяин ателье. — Чем можем быть вам полезны?

      — Любой каприз за наши деньги? — задался незнакомец риторическим вопросом. — Мне нужны всего лишь фотографии для паспорта. Говорят, их можно сделать и в пунктах сдачи документов для замены, но лучше всё-таки прийти уже с готовыми, чтобы не было проволочек.

      Бесспорно, пространное объяснение потребовалось незнакомцу, шатену приятной наружности, чтобы цепким взглядом окинуть помещение. Хозяин фотоателье, приземистый толстячок, стоял в центре; на подоконнике полувитрины-полуокна, широком и низком, сидел Дани и скучающим взглядом смотрел на пляску снежных вихрей. Вьюга ставила под большой вопрос назначенную встречу с очередной поклонницей фабрикации жизни на широкую ногу; зимний сезон по прыжкам на лыжах с трамплина начался, как и положено, в последней декаде ноября; как и заведено, первый этап стартовал в четверг и затрагивал из выходных только субботу. Свен Готтвальд появился, как обычно, в качестве комментатора, и ничто на его лице не указывало на хотя бы намёки на воспоминание о той ночи, которую ему с Дани суждено было провести вместе. Дани уже успел просмотреть его страничку в сети — увы! — экс-звезда позировала в новостях с очередной избранницей. По звонкам в электросервис Дани определил номер телефона Свена, но связываться с ним, предающимся по ночам гетерорадостям, было бессмысленно. Зима предстояла долгая, настроение было ей под стать, жизнь представала бесцельной и такой же беспроглядной, как пейзаж за окном. От тоскливых мыслей Дани отвлёк незнакомец, уже отснявшийся, оплативший заказ и пошедший было к выходу, но остановившийся, как будто только что завидя Дани и поразившись.

      — Тысячу извинений, вы ведь… Даниил Страхов? — Шатен тактично оставил между собой и парнем пару метров.

      Дани нехотя повернул голову.

      — Да.

      — И не будете спрашивать, откуда я могу вас знать. Примите моё восхищение: я вижу, что ни к каким ухищрениям и ретушированию фотографий вы не прибегали.

      — Спасибо! Но я не совсем понимаю, по какой причине вы мной заинтересовались. На коллекционера автографов провалившихся кандидатов в топ-модели вы совсем не похожи.

      — Вы правы. А дело у меня вот какое. Давайте отойдём в уголок.

      Владелец ателье буднично заполнял какие-то бумаги, проверял кассу и не обращал на начавших разговор мужчин ни малейшего внимания, а потом и вовсе начал возиться с чайником, решив разнообразить безалкогольным возлиянием начинавшийся вечер, народу в ателье в этот час не было — таким образом, завязавшим беседу никто не мешал.

      — Так вот какой у меня к вам интерес. Я Владимир Соколов, владею центром изучения экзотических сексуальных практик и ознакомления интересующихся с ними.

      — Надеюсь, вы не хотите предложить мне работу моделью в вашем хозяйстве?

      — Совершенно наоборот, я предлагаю не созидание, а потребление. Вот пригласительный билет, вы можете посетить наш центр в любое удобное вам время, мой телефон там напечатан. Разумеется, всё совершенно бесплатно.

      — Я не понимаю причину вашей ээ… благотворительности.

      — А причина проста, как стёклышко. Вы из шоу-бизнеса, именно такие люди нам нужны.

      — Для дальнейшего оповещения и рекламы? Мне кажется, предоставляемые вашей компанией услуги не из числа тех, о которых многие захотят распространяться, даже если пройдут через это и останутся довольны.

      — А нам и не нужна такая реклама. Знаете, она ведь может быть и не такой явной. Кто-то где-то когда-то упомянет вскользь, кто-то прибавит: «Да, я слышал, рассказывают уникальные истории», кому-то это западёт, кто-то решится на поход.

      — Слухи по всей Руси великой? Возможно, в этом есть какой-то смысл, только я не испытываю желания знакомиться с… в общем, «экзотические» звучит как-то экстравагантно.

      — Я понимаю, доли предубеждения не избежать. Хочу только заметить, что отсутствие желания обусловлено исключительно незнанием того, от чего вы отказываетесь. И прибавлю ещё: несмотря на то, что наши услуги довольно дороги, разочарованных практически не остаётся. В сеть анонимно выкладываются впечатления, в пригласительном есть ссылки и на наши ресурсы в интернете — вы можете убедиться в правоте наших слов.

      — У вас столько обоснований...

      — Конечно. Например, вы получите незабываемые ощущения — те, что раньше вам не приходилось изведывать. Если у вас партнёр — мужчина, вы можете разделить эти эмоции и с ним, он будет вам очень благодарен за доставленные ощущения.

      «Свен, — предательски полыхнуло в мозгу Дани. — Теперь у меня есть повод для звонка». Но разговор ему удалось продолжить в невозмутимом тоне: парень, будто бы удерживая зевок, лениво ответил, а потом осведомился:

      — Это верно только для тех, кто преимущественно выбирает мужчин. И что, такая реклама вам помогла?

      — Конечно, слухи как круги на воде — я уже подумываю о том, чтобы открыть филиал.

      — Желаю вам успеха. А как отнеслись к вашему предложению те, которым вы раньше предлагали эту акцию?

      — Прекрасно, не осталось ни одного недовольного, а больше всех пребывали под впечатлением и продолжают наведываться к нам и по сей день упрямившиеся поначалу сильнее. — Тут Владимир решил, что надо тонко и в то же время мирно улыбнуться, что он и сделал.

      — Рад за вас. Но насчёт посещения и вовлечения ничего обещать не могу: из всех видов отдыха я предпочитаю самый пассивный — вверх животом на диване.

      — Эта позиция и у нас самая распространённая, — улыбка Владимира стала откровенно игривой. — Ни в коем случае не хочу на вас давить, но всё же замечу: зима — дело долгое, холодное и скучное, к тому же начавшееся в этом году очень рано, — по помрачневшему лицу собеседника стало ясно, что аргумент был убедительным, стрела попала в цель. — Тоску нагоняет — взбадриваться необходимо. Разнообразьте свои будни, а потом вскользь вбросьте случайно втреченным или знакомым — больше мне не надо. Возьмите, вкусите, обслуживание оставит вас довольным, время выбирайте сами, найдёте окно в своих занятиях — созвонимся. — Шатен решил, что давить и убеждать далее не стоит. — Всего хорошего!

      — До свидания, — взяв приглашение, коротко попрощался Дани.

      А Владимир, выйдя из ателье, отыскал свою машину, сел в неё и достал айфон.

      — Я всё сделал, но стопроцентного результата нет. Он очень инфантилен и не показался мне склонным к авантюрам — остаётся надеяться на то, что тоска заест.

      — Ну что ж, — выдохнул Роберт на другом конце, — подождём.


      Дани вернулся домой часа через два после описанных событий. Первые наблюдения Роберта разочаровали: парень выложил «пригласительный» на стол и, больше не обращая на него внимания, будто совсем забыв, занялся готовкой. Телевизор он включил и прибавил громкость, чтобы, возясь на кухне, слышать, что именно передают. Г-н Авасов уже знал, что Дани любит смотреть трансляции зимних видов спорта, выбирая из них прыжки на лыжах с трамплина.

      Роберт рассчитывал на то, что стремление Дани к наслаждению через некоторое количество боли, этот зачаток мазохизма, желание растянуть акт и обострить оргазм, как и долгая зима, наводящая депрессию лично на него, сиятельного миллиардера, и неизбежно должная повлиять так же на скромного электрика, всё-таки подтолкнут его возлюбленного на посещение уголка райского наслаждения. Это пока ему внове, это пока он устал и не обращает внимания на этот «пригласительный», но время идёт — сначала он свыкнется, потом проснётся любопытство, переходящее в интерес — и… «Да мало ли через какие перепады настроений проходит двадцатипятилетний парень — не может быть, чтобы что-нибудь из них не сыграло в мою пользу», — думал г-н Авасов.

      Однако, помимо этих надежд, пока неосуществлённых, ещё одно тревожило Роберта. В последнее время с Дани что-то творилось: он часто закусывал губу, глаза смотрели пасмурнее обычного, лоб то и дело прорезала лёгкая морщинка — ясно было, что парня что-то мучит. Так что же? — и на этот вопрос не было ответа. Наружное наблюдение ничего не давало, Дани по-прежнему ни с кем не встречался, уходил только на работу, на которой всё шло своим чередом: вездесущий г-н Авасов, опять-таки через свою гвардию, разведал, что увольнение его сладкому мальчику не грозит, — и Роберт махнул отбой круглосуточной слежке, оставив под своим бдительным взглядом только квартиру. Ясно было, что настроение Дани зависит от чего-то, не связанного с работой или деньгами. Может быть, он вспомнил свой оборванный взлёт? Может быть, кто-то, к кому Дани питал личную неприязнь, в отличие от него самого, Дани, преуспел и преуспел незаслуженно? Может быть, вышла замуж какая-то девчонка, в которую он был влюблён в ветхозаветные времена — когда-то в восьмом или одиннадцатом классе, — и он, узнав об этом, вспомнил давние романтические встречи, накрутил себя и вообразил, что страдает? Или просто скучает один? Хочет славы, счастья, лёгкой жизни, состояния?

      Ответа по-прежнему не было — и Роберт испытывал не только плотское вожделение, но и страстное желание докопаться до тайного, ввинтиться под черепную коробку Дани, выпотрошить её, вытащить наружу всё её содержимое, разложить все извилины на столе и составить ясную картину, простодушно забывая о том, что и сам владелец этих извилин далеко не всегда может разобраться в том, что с ними делать. Тем не менее г-ну Авасову уже всего было мало — начав с плоти, кареглазый красавец завладел и всем остальным, всем тем человеческим, что ещё оставалось в сознании опытного и успешного, не кровожадного, но далеко и не беззубого сорокашестилетнего бизнесмена. Ещё не отдавая себе в этом отчёт, Роберт, возможно, уже любил.

      Как бы то ни было, но по истечении недели долготерпение миллиардера было вознаграждено: вконец измотавшись от пренебрежения Свена и созерцания его новой пассии, вконец пресытившись в разных ателье глупыми девицами, строившими пирамиды своей фиктивной значимости, и, ко всему этому, просто уставший от работы и вечно пасмурного дня Дани философски пожал плечами и пробормотал: «А почему бы нет?» Свен его ни во что не ставит и даже не вспоминает — преданный им Дани найдёт себе в другом месте большее наслаждение. А там… Возможно, и позвонит неверному и предложит то, чего он ещё не вкушал, если это самое вкушённое и вправду окажется сильнодействующим (надо только придумать несколько язвительно-уничижительных фраз на случай гордого отказа экс-звезды международного спорта). А возможно, и не позвонит — тогда Дани будет наслаждаться этим вот так — втайне, вот так — один, вот так — назло. Ведь потом пройдёт время и всё излечит: как-то где-то Дани слышал, что время стирает всё. Поскорее бы…

      «В конце концов, — рассудил Дани, — этот… как его… Владимир прав: зима долгая и суровая, грязный снег, тьма и слякоть за окном кого угодно вгонят в депрессию, рвущиеся к фикции девицы отупляют, и верх глупости — провести ближайшие месяцы, травя себе душу созерцанием очередной красотки герра Готтвальда. И угораздило же министерство спорта натурализовать в гражданина России это некогда чудо. Легионер, чёрт дери!..»

      И Дани снял трубку.

      — Добрый день! Я решил принять ваше предложение.

      Судьбоносный для себя разговор Роберт в прямом эфире не поймал, потому что по естественым надобностям покинул свой наблюдательный пост, а потом на пару минут заглянул к детям. Словил он только звонок Владимира, видно, решившего примерить лавры Цезаря — по крайней мере, в плане краткости:

      — Позвонил, договорились, завтра.

      На другом конце г-н Авасов, который в важные моменты своей жизни вспоминал старые фильмы, облегчённо выдохнул:

      — Значитца, так тому и быть, — и, повалившись в кресло, расслабился до того, что не сразу схватился за сигарету и только спустя десять минут стал просматривать записанный камерами разговор Дани с Владимиром, чувствуя, как от предвкушения замирает сердце и в вожделении растёт эрекция.

      Конечно, Дани как мог прошерстил сеть на предмет скандалов или каких-нибудь скабрезных историй, связанных с райским уголком, но, к своему успокоению, ничего подозрительного не нашёл. Да, и потом, чем он рисковал? Ни семьи, ни репутации, ни состояния — кто мог шантажировать его, чем, почему? «Зубов бояться — в рот не давать», — хмыкнула неудавшаяся топ-модель почерпнутым в том же кладезе анекдотом и отправилась ловить в неизведанном обещанную благодать.



      На следующий день к назначенному часу в квартире Владимира заканчивались последние приготовления. Роберт занял своё место в уже знакомом ему укромном уголке; скрепя сердце, он согласился на то, чтобы предстоявшим действом руководил Соколов: г-н Авасов не хотел делить наслаждение Дани ни с кем, но именно директор центра экзотических утех со своим огромным опытом и способностью по малейшему движению мимических мышц считывать всю подноготную эмоционального состояния своих клиентов, был капиталисту нужен. В свою очередь, и Владимир мог быть не очень доволен ущемлением своей власти в своих собственных владениях, потому что за креслом, из которого он должен был командовать парадом, маячил Анатолий, но г-н Соколов понимал, для чего главу СБ г-на Авасова к нему приставили. Анатолий Свиридов смог убедить Роберта в необходимости своего присутствия, чтобы ни единого бита информации о способе расслабления его патрона не попало в сеть. Владимир с этим мирился и больше жалел о том, что любвеобильный бизнесмен настолько увлёкся скромным электриком, что не будет впредь посещать его центр: г-н Авасов оплачивал услуги тех, в ком нуждался, весьма щедро, и дело г-на Соколова могло бы процветать, обслуживая одного мясокомбинатовладельца.

      Итак, троица заняла свои места, минутная стрелка добежала до восьми вечера, раздался стук в дверь, ему ответило ставшее биться сильнее сердце Роберта.

      Дани вошёл, огляделся, протянул свой «пригласительный» вышедшему в прихожую Владимиру и слегка натянуто поздоровался. Всё это директору центра экзотических сексуальных практик было хорошо знакомо. Натянутость, смущение, скованность — Владимиру предстояло загнать всё это на задворки сознания, выкристаллизовать из него одно-единственное желание острого экстраординарного наслаждения и повести гостя к обещанному блаженству.

      Мужчины прошли в комнату, которая для одного из них должна была в скором времени превратиться в райские кущи.

      — Располагайтесь! Надеюсь, вы просмотрели в сети отзывы о работе моего центра и уверены в том, что всё, что здесь произойдёт, останется похороненным в этих стенах, кроме…

      — Слов одобрения, вброшенных, когда этот центр в моём присутствии будет упомянут, я помню этот уговор, а в остальном полагаюсь на вашу порядочность.

      — И правильно делаете. Я исчезаю, теперь только мои подсказки и ваши действия в соответствии с ними будут вести вас к цели.

      Сердце Роберта продолжало выбивать частую барабанную дробь: он впервые видел Дани вживую, не с экрана дисплея, — настоящей плотью, настоящим телом, истиной, от которой его отделяло только стекло.

      Дани разделся в свойственной ему манере: медленно, с природной грацией, чуть томно — видно было, что он постепенно освобождается от скованности первых мгновений.

      — Ложитесь. Справа от вас…

      Всё шло по заранее обговорённому плану, отличавшемуся от обычного только тем, что электровтулка в дело не пошла.

      «Чёрт побери! А я ещё выжидал, воротил нос, когда это так…» — додумать Дани не успел, потому что возбуждение не изведанной ранее силы накрыло его с головой, всё его тело плыло в волнах, кругами расходившихся от средоточия его мужского начала и топило в себе остатки разума; кожа, казалось, стала сверхчувствительной и реагировала так, будто нервы были обнажены, на любое случайное прикосновение рук, и пальцы, в первый раз касавшиеся щёк, губ, груди, живота, внутренней поверхности бёдер ненамеренно, после повиновались желанию повторить это уже нарочно и вознести ещё на одну ступень сладостное напряжение.

      Владимир, отслеживавший малейшее изменение в состоянии Дани, понял, что момент настал, и вбросил предложение, ради которого Роберт здесь дежурил:

      — Вы хотите увеличить возбуждение ещё больше?

      — Как? — Раскрывшиеся в вожделении пересохшие губы Дани были так соблазнительны, белые зубы за ними поблёскивали так чарующе, что Роберт с огромным трудом сдержал рвавшийся из груди стон.

      — Вы ещё не задействовали простату. Я могу вам предложить электровтулку, которая воспроизведёт нужную вибрацию, но…

      — Но…

      — Но, я думаю, что вы уже поняли: я знаю то, о чём говорю, — поэтому я посоветую вам использовать живую плоть.

      — Это… как? — думать Дани определённо было трудно.

      — В прямом смысле. Контакт тела с телом.

      — Это… — Дани пытался найти остатки благоразумия в своей голове, но получалось это плохо. — Это разве возможно и входит в… перечень… этот… список… Я не помню…

      — Да, там это указано. Правда, в несколько завуалированном виде, я потом укажу место, на которое вы не обратили внимания. Чтобы вас успокоить, скажу, что это буду не я. И не таящийся сладострастник. Вы наденете маску, которая лежит справа от вас. Вас никто не увидит и не опознает в будущем, у вашего партнёра та же гарантия в отношении самого себя. Вы можете представить на месте этого человека кого угодно: мужчину ваших грёз, любовь, мечту, тигра… потерянного друга. С одной стороны, для вас это инкогнито, просто фантом. С другой, вы получите острейшее наслаждение. Если до сего времени мои советы вам помогали, то последуйте ещё одному и сейчас.

      Размеренная речь, вкрадчивые и доверительные интонации, сознание несомненной правоты своих слов, умудрённость многолетнего опыта делали своё дело — убеждали и склоняли. Во Владимире, несомненно, жил талантливый манипулятор, возможно, даже гипнотизёр.

      «А, в конце концов, я упьюсь изменой Свену. Вот тебе, ты сам меня к этому вынудил», — спорность вывода Дани была очевидной, но в том состоянии, в котором он пребывал, ждать объективности не приходилось.

      — Да, я согласен.

      Дани надел маску, из-под которой ничего нельзя было разглядеть, СБ г-на Авасова в этом, конечно, заранее убедилась; Роберт не удержался, рыкнул, прикрыв рот рукой, и помчался навстречу своей любви; Анатолий развернул кресло, в котором сидел Владимир, на сто восемьдесят градусов и показал бумажку, на которой крупными буквами было выведено «вам на это смотреть не нужно». Г-н Соколов понимающе кивнул, и пара друг друга стоящих субъектов спокойно закурила.

      Роберт, остановившийся на пороге комнаты, в которой томился его возлюбленный, и торопливо сбрасывавший с себя одежду, конечно, готов был сожрать Дани вместе с потрохами, его сдержанность стоила ему огромных усилий, и только далеко идущие планы заставляли его ограничивать себя относительно умеренными рамками и не набрасываться на предмет своей страсти, как лев на антилопу.

      Дани слегка вздрогнул, когда его плеч коснулись лёгкие пальцы и, то и дело срываясь на трепет, начали оглаживать их, а потом развернули парня к незнакомому телу. Объятия его были горячи, крепки и в то же время ласковы. Возможно, неизвестный не был красавцем, но воображение для того и дано человеку, чтобы дорисовывать сокрытое от него в угодную ему сторону и расцвечивать серое радугой; в том же состоянии, в котором Дани находился, вопрос, насколько пристроившийся к его спине похож на Свена, занимал его в последнюю очередь. Волны возбуждения продолжали накатывать кипящей лавой, нанесённая на сфинктер смазка прогрелась мгновенно, и парень подался назад, ощутив ягодицами эрекцию стоявшего сзади.

      — Давай уже…

      Роберт вошёл — осторожно и медленно, на это его соображения, рассыпавшегося снопами искр, ещё хватило. Дани ещё раз вздрогнул и ещё раз подал назад, уже насаживаясь на плоть. Оба выдохнули одновременно и вместе отправились к пику наслаждения. Первым взлетел Дани; держа изгибавшееся в оргазме тело, Роберт нагнал его и сдавленно вскрикнул.

      Через несколько мгновений, ещё не отойдя, ещё сливаясь в объятиях, ещё держа Дани в их кольце, капиталист отнял свою руку, развернул запрокинутую голову Дани к себе, нежно поцеловал в приоткрытые губы и бережно сложил его на кушетку, прошептав на прощание «ты мой хороший».

      Г-н Авасов ликовал: он наконец-то вкусил, он наконец-то познал свою лапочку и вместе с нею побывал в раю! Как и мечтал, он взял Дани в те минуты, когда в парне не осталось ничего, кроме желания, когда он всецело принадлежал возбуждению.

      Роберт собрал свою одежду, мимоходом порадовавшись тому, что ковёр заглушает его суетливые движения, и отправился приходить в себя в уже хорошо обжитой закуток; Дани лежал, ещё тяжело переводя дух, весь во власти и под впечатлением изведанного только что; Анатолий развернул Владимира в кресле, когда его шеф скрылся в укромном уголке, — «теперь можно».

      Минут через пятнадцать, приняв душ и слегка успокоившись, Дани выразил своё искреннее восхищение г-ну Соколову, поблагодарил его за полученное блаженство и растворился в ночи, полностью уверовав в то, что Свен — школяр и ничтожество; Роберт, выкуривший пару сигарет и прикончивший банку кока-колы (от вина и коньяка он благоразумно отказался), вылез на свет божий, полез в карман и по своему обыкновению щедро рассчитался с Владимиром.

      — Помните: полная конфиденциальность! — добавил Анатолий.

      Владимир вытянул руки ладонями вперёд и ограничился одним словом:

      — Могила!

      Троица распрощалась в самых изысканных выражениях, донельзя довольная друг другом. Анатолий передал флешку с записью великолепного спектакля Роберту уже в машине.

      — Я всё проверил, Роберт Давидович. Чисто, следов нет — можете быть спокойны.

      — Анатолий, это было потрясающе! — расчувствовавшийся капиталист пустился в откровенность. — Он сказал мне «давай уже» — представляешь? — в первый раз он со мной говорил!

      — Представляю, Роберт Давидович.

      — Моё солнышко… А сам, небось, подглядывал?

      — Зачем? — Анатолий равнодушно пожал плечами. — Я убеждённый гетеросексуал, остальное меня не интересует. Разве что… Почему вам надо было надевать на него маску?

      — А, ты не догадался! — торжествующе изрёк г-н Авасов и самодовольно улыбнулся. — Я всё рассчитал. Я не первой молодости и не первой внешности…

      — Ну, не надо скромничать — очень даже ничего.

      — Не льсти, не льсти, я относительно Дани беру. Возрастом и наружностью мне его не взять, одними деньгами — значит, просто купить, а я так не хочу. Пусть привяжется ко мне телом и получаемыми удовольствиями, так к ним привыкнет, что не сможет от них отказаться, — и тогда пусть сбрасывает маску и разглядывает меня. Каким бы ни было впечатление, уже не откажется.

      — Возможно, вы и правы. Я так и знал, что продолжение последует.

      — И бразды правления я вручаю тебе. Готовь вторую часть Мерлезонского балета.