Закат Шенгена 2

глава 2.  Разнополярный магнит

          Приятно подъезжать к Парижу вечером.  На автобане потихоньку вырастают почти московские пробки, а у самой периферик - вообще кошмар.  Вдалеке  вырастает  пылающий свечкой  Монмартр   и по обочинам начинают все чаще возникать чернокожие аборигены с задумчивым выражением лицо - ну че мы тут забыли? Как  бы их тут не трудоустраивали- все одно места себе путного во Франции найти не могут.
           В  самом  Париже пробок нет -  такое же фазное движение, как и в Москве с той  лишь разницей - что все утром  из переполненного Парижа выезжают, а вечером поток идет назад. На перекрестках  тормозят пять - семь машин обычно дряхлых, но  французских. На джипах въезд категорически запрещен. Иногда мелькнет  редкая вуатюрьетка -  компактная  автоблоха на две персоны, с мотором в семь- десять сил. В Париже  их немного - больше  стало в Риме.  Из  тарахтящего стада уличной техники  выделяются сенегальцы на  своих  разноцветных мощных байках. Красивые ребята - все время газуют туда сюда в любую погоду.

Париж город отвязанный во всем - тут и ездят и ходят на красный свет. Проламываются по чужим плечам в метро. Отрывают с руками мобильники и  трясут карманы в транспорте  не хуже римских специалистов - щипачей.
Поэтому желательно оседать В Париже в приличном районе недалеко от  метро.
  Гостинниц в Париже много и не все они премиальные или бюджетные. Есть и откровенные ночлежки возле вокзалов с криминалом и полицейскими рейдами  по ночам.

         А вот  в летнем Париже можно ночевать и без крыши. Тепло по ночам и кое где вполне безопасно.  Дикое количество бомжей набегает в город еще ранней весной и растворяется в огромном городе . Можно найти свободную лавку в Булонском лесу и даже на подходе  к лесу на просторной авеню Фош, напоминающей  захудалую  деревенскую улицу   цветниками, огородами и  могилами местых жителей. Можно найти лавку возле  мемориала невинно убиенным   за Мадленой,  правда там по ночам заезжают копы , как никак - близость  Елисейского дворца. Можно  приткнуться за в кустах за башней Эйфеля. Там разрешают установить табор чер-те кому до холодов - стихийный бидонвиль табора  тянется почти до плаца Военной школы. Как они решают там вопросы гигиены, Шрамов  не выяснял. Нельзя устроиться в Люксембурге - постоянно  топают патрули - сенат. Но зато в Париже, как и во Франции почему-то   слабореагируют на самозахват чужих квартир. Если холода, так и не помогут вам силой выкинуть  незванных гостей.  Для цивилизованного ночлега готовьте, господа, сто евро за ночь. Скидки в центре получить сложно. Париж  всегда переполнен.

       Насчет кладбищ Шрамов не пробовал - не ночевал -не довелось.  Хотя на Пер-Лашез, наверно можно, там полно зелени, скамейек и просторных склепов. А вот на Монпарнасе один голый мрамор не спрячешься. Хотя по причине крайнего фанатизма такое возможно - Париж город упертых фанатов. Может кто иногда и ночует на могиле  певца  Сержа Генсбура-   его могила  номер 1. Генсбур -   культовая личность - почти французский  Высоцкий . В молодости  Шрамову попался его ехидный  клип - на тему  великой революции . Серж изображал больного Марата  и нагишом раскатывал в  механизированном корыте  под Марсельезу. А его жена Биркин - Шарлотту Корде. Завидев  красотку с ножом, отважный  Марат встал в полный рост и, очарованная его причиндалами, Биркин забыла свой злой умысел  и залезла в ванну. 

Могут вполне обосноваться на кладбищах  знаменитые парижские клошары - люди без национальности и рода деятельности, но с хорошим аппетитом и наглостью. Особенно их полно было у входов в Храмы - одно время правда Олан их разогнал, но не надолго. Местопроживание  клошаров не под мостами чаще всего - метро, там они с удовольствием ночуют и размножаются.

Шрамова поселили в привычном  сетевом Ибице, за орлеанскими воротами  парижского переферик- кольца.  Не лучший и не худший вариант для  опытного туриста, он выставил свой и чужой чемоданы в шкаф и забыл про них.  В этой Ибице Шрамов уже бывал - тут внизу два зала - один для западных туристов, второй для России и прочего востока. Да еще и карточки выдают - знать русские их тут облапошивали за милую душу.  Сервировкой шведского стола занималась объемная неповоротливая африканка, сильно жлобистая на  мягкие сыры и ветчину, проплаченных по путевке. Поэтому Шрамов с утра выдувал из автомата пару кружек кофе и начинал скандалить, еще не вставая к раздаче :"Жабон, мадам, фромаж, силь ву пле !" Помогало. А  ледяные  апельсиновые и персиковые компоты бавил кипятком   и смахивал от пуза. Нас не проведешь! До обеда хватало, если таскаться по Парижу в автобусе. А коли экскурсии кончались - тогда приходится поджирать через пару часов регулярно.Иначе и Париж и не Париж - когда ноги не шевелятся.   

Вообще поесть дешево в Париже проблема.  Многие парижане согласны на уличную еду и бюджетные   супермаркеты.  Но в   Париже не столь много бюджетных сетей  типо  Казино или Радар, где можно найти сытную еду со скидками .
 
 Самая мерзкая рыгаловка для бюджетников  на Риволи чуть дальше Лувра - можно уложиться в пятнадцать евро - полное самобслуживание. Как то раз Шрамов забыл там очки и люто возненавидел этот трактир.  В Лувре   пристроен  более приличный фудкорт  внизу ,  на цокольном этаже, не доходя Львиных ворот. Есть еще едальни в  крупных универмагах наверху,но лучшая  общепитовская самообслуга - на Ваграме  недалеко от Звезды - "Монте -Карло".  А вот   у Северного вокзала спряталась вполне пристойная  столовка "Ше Мишель" , куда мусульмане  не ходят  из принципа - там сплошной вепрь и свинина по деревенски в чугунках с хлебом и картошкой. Явно для голодных и невзыскательных поляков и немцев - с дальних поездов. Россияне там не столуются. Но какой там буйябес - король европейских супов! Его традиционно выделывают из трех сортов рыбы с   венгерским или нормандским соусом - есть там и едкая паприка и вино и желтки. Объяденье! Не глотнув Буйябеса - не поймешь  кулинарную Францию.

     Французы при случае любят поиздеваться над американцами за их равнодушие к гастрономии - хот доги и бигмаки, хоть и давно  закрепились в Париже, но негативную отбивку не делают. Только любимая французская поговорка - "Способ пропитания определяет судьбу народа"- в случае с американцами не срабатывает. Неизощеренные в еде и сне американцы  построили успешное общество и могучую державу.  Два вокзала  - как не крути - чисто индусский район - пакистанцы , сикхи. тамилы.  Здесь на удивление тихо и спокойно; нет таких перестрелок. поножевщины и мордобоев как в восточном Париже - улицах Рокет и Буле,   окружающих  величественное  кладбище Пер Лашез. Южнее вокзалов    прописались иудеи-  синагог в Париже прорва с давних времен.

     Там же  напротив  "Мишеля" пристроилось  -"О вье бистро". Шрамову сказали, что это и впрямь  самое  древнее бистро в Париже   Еще с нашествия казаков - они были грубые и голодные; они прибыли сюда через всю Европу,  увы, не на экспрессе.  Память о восточных варварах осталась накрепко и как не метался Александр первый по  Парижу, сгладить негатив от казацких биваков - до конца не удалось.  С той поры французы пустили в Париж только германцев на танках.
Шрамов редко совался  в "О вье бистро" - одном из самых бюджетных забегаловок Парижа.  Тут долго ждать не приходится; кормят быстрее всего в Париже- мощный поток обслуги из цветных пригородов с севера и востока вкатывается    в Париж и   требует жрачки.  Для    них  всегда пожалуйста - утка под маринадом,и   стейки в грибном соусе и  телятина в  сливках - стоя у брутальной  цинковой стойки. Порции умеренные и цены тоже. Главное  -публика  голодная мрачная,  сплошь азиаты. Свинины  здесь не бывает никогда .

         
           Шрамов побегал натощак по городу и пришел к  выводу , что из всего многообразия парижского  общепита  "Якобинец"  -  самое французское бистро Парижа. По кухне и посетителям одновременно.   Меню - крайне разнообразное - от фуа гра и  окорочков  лягущек до улиток и  стейков. На любой вкус - рядом дом гениального изобретателя  самого демократичного инструмента революции  скромного доктора  Гильотине .  Из вин Шрамов предпочитал Бордо и Ша Шене с кривым горлышком - такой цимес! Но покупал в Париже  исключительно испанское винище - потому как твердо усвоил благородные  законы  ВТО: продавай   свое дороже -чужое дешевле. Чаще всего  завозная бутылка идет дешевле одного евро. Полезная привычка туриста - экономить на бухле.
 Набив пузо,  можно было и поглазеть на  необозримые сокровища Лувра.
Шрамов был в Париже не  раз и знал, что в  Лувр еще надо попасть -даже если обойти  вечную очередь из китайцев вокруг стеклянной пирамиды и проскочить через львиные ворота мимо обратной пирамиды к кассам все одно быстро не получится. Лучше  сразу пройтись по  крылу Ришелье - через роскошные покои Наполеона третьего. Там в конце крыла в бывших аппартаментах министерства финансов квартируют любопытные музеи рекламы, декора  и моды, куда Шрамов обязал себя заявиться. 

           Там  же рядом со двором Марли - экспозицией надгробных скульптур, затаились  небольшие  помещения для событийных выставок. На экспозицию, где выставили штук тридцать скульптурных бюстов австрийского Мессершмидта - одна голова - тридцать эмоций. Щрамов машинально проскочил  и остолбенел;  Оппа!- элитный  пикничок .  Народ был на этом фуршете абсолютно  медийный - французская элита:  политика, эстрада, кино.  Издали было видно пузатого Депардье и суетливого Ваню Атталя. С каким-то патлатым хиппи болтала сильно постаревшая Патриция Каас.  Устроилась в углу там и совсем старая вдова Гензбура Биркин ;  никаких секьюрити и рамок. Гарсоны разносили  розовое шампанское в длинных узких фужерах.   Предложили и Шрамову - наверно с кем-то перепутали. Щрамов тяпнул шампанского на холяву и благоразумно вернулся в двор Марли, уставленный беломраморными шедеврами.  Там обычно задумчиво  сиживают с рисунками молодые нимфетки из национальной школы изящных искусств функционирующей на улице Бонапарта, близ  набережной Сены в старом монастыре.Эта школа и сама, как нормальный музей, набитый в эпоху революции  добром, разграбленным в домах аристократов  революционной чернью.

            Наглядевшись на длинноногих нимфеток, Шрамов  забрался по привычке  и в  громадный персональный  зал  Рубенса - с пышными открытыми ласке обнаженными  спелыми наядами, бородатыми мускулистыми сатирами с похотливыми взорами и  классическими пейзажами европейской буколики. Отменно  владел  Рубенс  раскрепощенными сюжетами   и сочностью красок. Плоть и природа -от Рубенса  крепко подкупали своим жизнелюбием через долгие века . Там же    в картинах  развешана развеселая жизнь хозяйки Лувра Марии  Медичи от Флоренции до Парижа, тоже  от Рубенса. Как же шикарно   передала кисть духоподъемные эмоции сквозь   средневековье нищеты и усобиц Европы!

  Еще большее впечатление  у Шрамова  всегда набегало  от сокровищ крыла Денон со знаменитыми итальянцами во главе с Джокондой. Там  в огромном зале постоянно толчется , испепеляющая глазами Мону Лизу,  китайская публика, хотя вокруг  полно, изысканной итальянской  живописи  самых прославленных мастеров. И все таки - эта любимая картина Франциска и Наполеона первых,  не впускавших ее из своих спален. Легендарное полотно  охраняют  как   президента - много раз на нее покушались и похищали и портили. Там  и расположена Великая картинная галерея Лувра. Затягивали  внимание туристов и многочисленные холсты Королевской академии слева от двора Пюже.  А вот  в стороне притаились ранние фламандцы с  изощеренной техникой. На них глазели только  эстеты.Темные тона, скромные сюжеты, унылые голодные лица - не вдохновляют.  И к мумиям и амфорам Шрамова никак не тянуло.

              После  Лувра Шрамов  решил, наконец, сгулять по историческим местам в края отважных мушкетеров на Вожирар и к якобинцам. Шрамов потоптался  вдоль  северной ограды Люксембургского сада по  улице Вожирар . Атос, Портос и Арамис   -кумиры благородства и рыцарства из  счастливого пионерского детства. Переименовали давно улицу Могильщиков - но остались другие, хрестоматийные,   да и дома старого Парижа  тут  на месте. А вот  змеиное гнездо якобинцев находилось в двух шагах от площади Вандам . Там и заседала  их кровожадная секция, с  Робеспьером. По этим  переулкам мелькали и Дантон и Сент Жюст и прочие  палачи  гильотинированного короля.

 Сам виноват  горе король - помогал   бунтарям американцам  строить революцию.  Послал своих  солдат  назло  британцам и получил   сполна. И главное, охранял его в Версале генерал Лафайет, которого он и командировал поучиться вольнодумству в Америке. Теперь уже никто и не помнит, что тогда владения Франции были в десяток раз больше  британских. Огромнейшая Луизиана простиралась от  крокодильей Флориды до волчьего Квебека.И обошлась янки  всего в несколько миллионов долларов - подарок от Наполеона.

  Эмиграции русской постреволюционной в Париже уже практически не ощущается нигде. Разве,  что Марина Влади, Роже Вадим,  да и писатель Роман Гари. Помнят здесь и безрукого генерала Пешкова - приемного сына пролетарского писателя Горького, дослужившегося до шефа фрацузской разведки.

          В пятницу гид сообщил Шрамову, что завтра в Париж опять нагрянут желые жилеты и туда соваться не стоит. Их с утра вывезут на Луару потоптаться по замкам.  Скопище луарских Замков - один из главных  магнитов туристической Франции. Утром их довезли до Амбуаза - потом Шрамов посетил  троглодитов, которые до сих пор квартировали в обустроенных пещерах под замковой скалой.  Он заглянул в одну из "Квартир", обменялся улыбками с местным жителем - старичком и подумал, что это уже не люди, а экспонаты французской коллекции раритетов. Дальше  гуляние по замкам  пошло по списку - Фужер, Шенонсо, Валансе и обязательный Шамбор. Обратно вернулись поздно ночью - улицы предместья были пустынны. 

  Туристы поплелись по номерам, а Шрамов отоспался в автобусе и  решил прошвырнуться.  Когда  он вышел - перед отелем протопала толпа уставших пенсионеров в зеленоватых накидках. Они свернули направо по улице Иностранного легиона к мосту через  переферик;  Шрамов подождал и двинул за ними . За углом он увидел, что "жилеты" скопились на мосту и переговариваются с теми активистами, которые блокируют  внизу транспортное кольцо. Вокруг было совсем пусто- только напротив у "Каррефура", в ряду припаркованных  машин копошились какие то фигуры. Потом одну из машин выкатили  из ряда,  развернули  к мосту и толкнули под горку в сторону  памятника Леклерка   . Раздался звон, машина вспыхнула и покатилась на  толпу жилетов. А  поджигатели рванули бегом через площадь прямо  на Шрамова.

           Когда они  пробежали мимо, он увидел, что это обычные арабчата лет семнадцати. Но было что-то странное- потом он понял, что   хулиганье не пряталось  в обычных капюшонах, как обычно, а напротив,  щеголяло в прикиде парижских апашей прошлого века .   Крепко запомнились тогда  Парижу  -апаши; местная шпана переигравшая в индейцев . За полсотни лет они выработали свой неповторимый стиль; распахнутый ворот, повязанный платок  и непременная кепка. Был и свой арсенал из кастетов, финок и пугачей . И трепали они парижские нервы до первой мировой - пока их всех чохом не отправили под Марну пушечным мясом - мало кто оттуда вернулся. 

 Буза в Париже   обязательна - бузу в Париже уважают. Еще со времен капетингов в Париже были дворы чудес, оттуда можно было и не выйти даже с оружие  в руке.-А как выручали от  горбуна Квазимодо прекрасную Эсмеральду! Всем Парижем.  Про парижскую коммуну слышали все со школы - по кровожадного Тьера, штурмовавшего Монмартр и расстрелявшего коммунаров на Пер Лашез тоже. И  про воздушный шар, который Домбровский отправлял с   пламенными призывами в  провинцию.

Когда  Париж переполнился приезжими, бузить стали уже африканцы - начиная с времен эвакуации Алжирского филиала Франции с миллионами поселенцев и примкнувших аборигенов. Сразу конфликты,  ограничения - и  пошли погромы полицейских участков. Только ввели коменданский час и африканцы решил смести фрнцузскую власть .Пошли колоннами  тысяч тридцать   от Северного и Восточного вокзалов по Севастопольскому проспекту к префектуре. Пути к Елисейскому дворцу охраняли броневики с армией.

Тогда все закончилось просто - префект  Морис Папон подогнал человек пятьсот десантуры и скинул  сильно упертых   алжирцев в Сену. На левый берег их не пустили. Погнали обратно  по переулкам к окраине . Погибло человек триста в основном в реке. Стрельбы как таковой не было, хотя утверждали, что отбирали ружья  и пистолеты из разоренных полицейских участков. Потом все надолго утихло - бузили в основном студенты . Последний писк недовольных    -это расстрел Шарли Эбдо - картинки оскорбили.  Потихоньку  опасными  стали  не столько северные- Пигаль, Клиши, Порт Клиньянкур и Барбес , а  уже и восточные районы Парижа - не только  улицы   Рокет,  Буллет за кладбищем Пер- Лашез, а еще и улицы  Гранад и Марсельезы.  Как не странно, но  самые многочисленные приезжие это  не кондовая Африка - а португальцы, итальянцы, поляки и албанцы. Но мощный революционный дух в отличии от выдержанных голландцев и германцев тут ощутим.  Странные эти французы -мало им  возни с эмигрантами, так еще и собственная социалка достает. Главная  проблема для всех - это пенсионая реформа.  Желтые жилеты - это самая настоящая реальность  столицы.   

          Утром Шрамов отправился на правый берег. Прогулялся по большим бульварам,уворачиваясь от разных сборщиков пожертвований.  Постоял у памятника  барону Осману, оригинально перекроившему Париж . В храме Августина Шрамов попал на инагурацию юнкеров  в старинной форме с эполетами и тяжелыми палашами. Да и родня, набежавшаяся в церковь не уступала в прикиде - дамы в широкополых шлапах и вуалях, мужчины во фраках. Ритуал проходил по всем правилам  парижского этикета с фанфарами и Марсельезой. Наглядевшись всласть на   живописное  представление,  Шрамов отправился на пустынную  пляс Пигаль и далее к Монмартру. 
   
 На Монмартре Шрамов застал оригинальную распродажу. Дело было к вечеру  и пара  экстравагантных художников в длинных хламидах  от скуки расторговывали свою темперу на картонах А2. Там на пятачке площади Тертр, за храмом, столпилось человек сорок приезжих китайцев и художники решили провести голландский аукцион: начали с трехсот евро за картон и опускали цену вниз. Были они крепко навеселе, толи от кальвадоса, то ли от абсента и явно куражились. Но восточные туристы никак не реагировали - на картонах был изрядный ню, а группа была  провинциальная и дамская - все явно стеснялись и хихикали. Может японцы бы и клюнули -а деревенский Китай никак не решался.  Дойдя до ста евро и не разогрев публику,  художники сменили тактику аукциона и стали продавать  картоны парами, и скоро  дошли до семи  картонов за стольник . Было видно, что ребята зарвались, протрезвеют и скоро тормознут эту щедрость с такой отстойной публикой.

 Шрамов неожиданно вылез из толпы , сунул последние сто евро и забрал молча покупку.  Работы были приличные с подписью. На пяти картонах было по две-три фигуры явной лесбятины, на двух , явно  другого цикла, полуголые танцовщицы  в духе  Дега, но топлесс .  Уже в отеле он подумал, а зачем он хапнул враз  столько изо? Разве, что из спортивного ажиотажа. И  что  с ним делать - в Москву везти было незачем - он тут же собирался возвращаться сюда. Да еще и  придется декларировать на границах . Но и здесь оставлять было негде и некому. Провались он пропадом этот Париж - сносит чердак  на пустом месте!    И денег на балет у Шрамова  уже не осталось.

    Девица из самолета быстро нагулявшись , снова замелькала в отеле - то ли у  местных Гастонов кончились деньги, то ли спрос на нее в Париже резко рухнул. Она стала даже заговаривать с Шрамовым, но у него были свои проблемы. Шрамов долго не мог решить, что делать с чужим чемоданом. Открывать его не стал - кода замков не знал . Попутчик так и не появился, гид группы к нему не обращался , а самому заявлять - пойдут неприятные  вопросы  - но и тащить чемодан назад  в Москву Шрамов не решился.   Он вставил купленную темперу в  боковой карман чужого чемодана, потом завез  багаж в  ячейку на вокзале  Аустерлиц и забыл про него.

По приезде в Москву оказалось, что риелтер все таки нашел приличную воронежскую семью на аренду, правда, платить сразу за полгода вперед  они категорически отказались. Шрамов подумал и согласился  взять зе четыре месяца - недельку он пожил в  отремонтированной квартире, прошелся напоследок по врачам, а потом рванул обратно в Шенген на "Стриже".