Я верю, я надеюсь, я люблю...

А.КОТЛЯР.

Я ВЕРЮ, Я НАДЕЮСЬ, Я ЛЮБЛЮ...

Драматическая комедия.

Действующие лица:

Дарья – 17 лет, начинающий драматург.
Василий Палыч – бизнесмен, 50 лет и папа Дарьи.
Ксения – секретарша, 25 лет и подруга Дарьи.
Варвара Андреевна – жена бизнесмена, 45 лет и мама Дарьи.
Костик – любовник жены бизнесмена, 35 лет и сосед сверху, врач.
Маша – санитарка и соседка, жена Сергея.
Сергей – раненый боец и сосед.
Царица Екатерина – бабушка  Дарьи
Мишаня – верноподданный царицы и старший брат Дарьи.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Кабинет бизнесмена. Секретарша Ксения сидит за большим рабочим столом и    печатает быстро и сосредоточенно. Диван. На авансцене в углу круглый маленький столик и кресло для автора. На столике кипа бумаг. Телефонный звонок. Ксения поднимает трубку телефона. Её лицо меняется. Оно становится мечтательным и кокетливым.
К с е н и я. Да Василий Палыч!.. Работаю, Василий Палыч... Конечно, в поте лица... Оторваться? Могу, Василий Палыч... Кофеёк сделать?.. Хи-хи-хи...  Сначала десертик? Ну, Василий Палыч, вы даёте! Жду!
Кладёт трубку. Достаёт зеркальце, критически осматривает себя. Улыбается своему отражению. Делает декольте ещё больше. Звонок.
К с е н и я. Да, Василий... Ах, это ты! Да нет, жду своего козла... Только не тебе читать мне морали... Да ты  мне завидуешь, Алька! И место у меня хлебное, и работа – не у станка, как говорится, не пыльная. А что до секса с начальником – ну при всём том, что я имею, могут быть и какие-то мелкие неудобства... Да нет, стол большой... Диван? Это ты со своим  Георгием-победоносцем на диване. А я, как истиная секретарша, на своём, так сказать рабочем месте: на столе! (Смеётся.) Конечно, банально, но его фантазии только на стол и хватает. Насмотрелся дешёвых фильмов... Я женщина свободная и независимая. И красивая, к тому же. Нужно всё что можно выжать из того, что у меня в наличии.
Дверь открывается. Входит Василий Палыч. Он оглядывается.
К с е н и я. Да, я вам обязательно перезвоню, как только Василий Палыч освободится.
В а с и л и й   П а л ы ч. Кто звонил? Что-то срочное?
К с е н и я. Василий Палыч! У нас здесь всё всегда срочное. Подождёт ваше срочное! (Присматривается к Василию.) Боже! Что это?
В а с и л и й   П а л ы ч (испуганно). Что?
К с е н и я. Что с вами сегодня?
В а с и л и й   П а л ы ч. А что со мной сегодня? Работал... Много... А что?
К с е н и я. Да вы помолодели лет на восемь! А этот пиджак! Какой цвет! А галстук? А ну-ка, давайте снимем галстучек, а то вы задохнётесь от жары! Вам не кажется, что кондиционер сломался, а Василий Палыч?
В а с и л и й   П а л ы ч (облизываясь). Жарко! Ох, как жарко! (Ксения расстёгивает пуговичку.) Сумасшедшая! Хочу! Сейчас! Здесь! Быстрее!
Накидывается на Ксению.
К с е н и я. Дверь!
Василий отскакивает от Ксении и с ужасом оглядывается на дверь,
В а с и л и й   П а л ы ч. Что дверь?
К с е н и я (тихо). Закрыть забыли. Вдруг кто войдёт?
Василий закрывает дверь, приносит ключи, показывает их Ксении и кладёт на стол. Расчищает пространство, приглашая Ксению лечь на стол.
К с е н и я. Может диван?
Василий отрицательно  и уверенно кивает головой. Указывает на стол.
К с е н и я. Ой, да вы – шалунишка... И такой выдумщик! И такой развратник!
В а с и л и й   П а л ы ч (приближаясь к Ксении) Ещё!
К с е н и я. Очаровашка! Пупсик! Милашка... Кто там ещё... А Зайчик! Козлик!
Василий останавливается.
К с е н и я. В смысле козлик, а не то, что вы подумали...
Василий продолжает надвигаться на Ксению, сбрасывая пиджак и срывая галстук.
В а с и л и й   П а л ы ч. Ещё...
К с е н и я. Шиншила...
В а с и л и й   П а л ы ч. Это ещё что?
К с е н и я. Это шуба. Шуба из шиншилы. Милые такие зверьки. То ли белочка, то ли крыса. Хочу... Шубку хочу...
Ксения начинает томно дышать. Василий Палыч никак не может расстегнуть ширинку.
К с е н и я. Ну что там, милый, я вся горю!
В а с и л и й   П а л ы ч. Да ширинка заела. Что-то с замком!
К с е н и я. Боже, как это романтично! Ягуар!
В а с и л и й  П а л ы ч. Сейчас порву!
К с е н и я. Порви меня, зверь, зверюга!
В а с и л и й   П а л ы ч. Штаны порву! Никак...
Входит Дарья. Смотрит на происходящее, смеётся и громко аплодирует.
Д а р ь я. Браво! Брависсимо!
Василий Павлович мрачнеет на глазах. Поворачивается к Дарье.
В а с и л и й   П а л ы ч. Опять ты! Господи, это когда-нибудь закончится или нет?
К с е н и я (встаёт). Я же просила тебя не входить без стука!
Д а р ь я. Я ещё буду вас спрашивать, входить мне со стуком или без. Или, может, прикажете мне ждать там, за закрытой дверью? 
В а с и л и й   П а л ы ч. Ну что вам жаль, что-ли, на минутку отвлечься, закрыть глаза и допустить нас, наконец, к главному, так сказать, предназначению мужчины и женщины!
Д а р ь я. Не могу, многоуважаемый Василий Палыч. Слушайте, а, может, я буду называть вас как-то иначе?  Василий Палыч должен быть очень порядочным человеком. Будете, например, Афиногеном Поликарповичем...
В а с и л и й   П а л ы ч. Не смейте! Я уже привык к Василию Палычу !

Д а р ь я (обращаясь к Ксении). А ты, дорогуша, лицемерка! Когда я брала тебя на работу, ты была совсем приличной девочкой. Правда, бедной. Практически, нищей. Приехала из какой-то глухомани судьбу свою строить. (С сарказмом.) Построила...
К с е н и я. Я, может быть, всю жизнь мечтала работать где-нибудь на ферме, дояркой например, если бы не ты. Или на заводе, у станка, например. Я бы пользу государству приносила! Так нет же! Кабинет, начальник козёл, короткая юбка и чашечка вашего вонючего кофе...
В а с и л и й   П а л ы ч. Дашенька, ты же говорила козлик, а не то, что я услышал!
К с е н и я.  Да какая разница: козлик или козёл. Суть одна! (Обращаясь к Дарье.) Это ты во всём виновата: привела меня сюда, сделала падшей женщиной, а теперь здра-а-а-сти! Мне что сейчас делать прикажешь?
Д а р ь я. Лежи пока. (Ксения послушно ложится на стол.) Зрители любят клубничку. Без секса  ни один приличный современный режиссёр не возьмётся за пьесу.
В а с и л и й  П а л ы ч. Вы откуда это знаете?
Д а р ь я. В интернете пьесы современных авторов читала. Один секс. И мат ещё...
К с е н и я. Ну что, мне ругнуться?
Д а р ь я. Только посмей, вычеркну... Да! Чуть не забыла, сейчас сюда придёт ваша жена, Василий Палыч! Она уже приближается. Она практически открывает дверь.
В а с и л и й   П а л ы ч. А фиг вам! Дверь заперта!  (Победоносно показывает Даше ключ.)
Д а р ь я. Это ни о чём не говорит. Я сейчас напишу, что вы забыли запереть дверь, или жена ваша, например, дубликат сделала, что вы на это скажете?
К с е н и я (лёжа на столе). Мне можно встать?

Д а р ь я. Можно. Приведи себя в порядок. И давайте ещё раз с самого начала. (Листает бумаги с текстом.) Читаю:  «Василий Палыч приближается к столу, на котором лежит Ксения и в этот миг раздаются шаги».
За сценой слышны громкие шаги.
В а с и л и й  П а л ы ч (с ужасом). В а р я!
Быстро набрасывает пиджак, ныряет головой в галстук, Ксения поправляет причёску, садится за компьютер, быстро наводит на столе порядоки начинает печатать.
В а с и л и й   П а л ы ч (к Дарье). Так дверь закрыта?
Д а р ь я. Открыта!
В а с и л и й   П а л ы ч (диктует). "Уважаемый господин Егоров!» Точка. Нет восклицательный знак. Дай посмотрю...

КАРТИНА ВТОРАЯ

Врывается Варвара Андреевна. Оглядывается, застаёт вполне приличную картину. Замечает Дарью. Василий Палыч беззвучно диктует, Ксения беззвучно печатает.
В а р в а р а   А н д р е е в н а (Даше). Здравствуй! И ты тут?
Д а р ь я. Я, в отличии от вас, Вавара Андреевна, всегда тут!
В а р в а р а  А н д р е е в н а. А почему это я вместе с тобой, милочка,  всегда должна быть тут, не подскажешь? У женщины могут быть свои, так сказать, дела. Личные. Ты тут, случайно, ничего не заметила?
Д а р ь я. А что я должна была заметить?
В а р в а р а  А н д р е е в н а. Не прикидывайся. Ты им разврат  устроила или я, всё-таки, успела?
Д а р ь я. Нет. Ничего не было.
В а р в а р а  А н д р е е в н а. Не верю.

Д а р ь я (вздохнула). Я бы может и устроила, только вот...
В а р в а р а  А н д р е е в н а. Чистенькой остаться хочешь? Не получится. Все современные драматурги о сексе, наркотиках, изменах пишут... А ваши нафталиновые пьески так и останутся нечитанными великими режиссёрами.
Д а р ь я (садится за стол. Задумчиво смотрит в зал. Обращается к зрителям).
Здравствуйте, мои дорогие!  Вы уже понимаете, что я не героиня этого романа, я его автор. Я – драматург. Несмотря на то, что я молода, у меня уже есть имя.  Мои пьесы ставятся в самых имзвестных театрах самыми известными режиссёрами, что бы там не говорила во мне Варвара Андреевна. Пишу комедии, трагедии, буффонады и драмы... Сейчас у меня не самый лучший период в жизни и поэтому пьесы даются мне с большим трудом. Кризис жанра. Это раньше, стоило мне только подумать, и я попадала в параллельный мир: мои герои оживали, как вы только что видели, и сами вели меня к концу непридуманной мной истории. Мне нужно было только прислушаться к ним и увидеть их. А сейчас у меня хандра. Эту хандру бабушка  называет «дЭпрессией». Депрессия проходит со временем, но ведь мои герои не могут ждать. Они приходят и уходят. Одна пьеса сменяет другую... Целая вереница сюжетов в голове... Ой, я забыла, они же ждут! Послушайте, дорогие мои зрители! Вам хочется, чтобы у них было… Это? Только честно скажите, хочется? Вам интересно смотреть на чужие, совершенно банальные семейные разборки? Ну хорошо, давайте предположим такой вариант сценария: жена застаёт мужа – босса на его же секретарше. (Обращаясь к героям.) Ну, ягуар, действуй! Только быстро! Ложитесь на неё, Василий Палыч!   
В а с и л и й   П а л ы ч. А как же брюки? Замок заел. Напиши, что замок в порядке.
Д а р ь я. Хорошо. (Садится, пишет.) Теперь становитесь рядом с Ксенией. Готовьтесь. Варвара Андреевна, врывайтесь (Обращаясь к зрителям.) А вот дальше они сами... Впрочем как обычно...
В а р в а р а (театрально). Ах ты, неверный! Я тебе сейчас устрою! А тебе, гадина, я глазки выцарапаю, волосики повыдергиваю...

К с е н и я. Не виноватая я, он сам ко мне пришёл...
Д а р ь я. Стоп! Это уже было! Это плагиат.
В а с и л и й   П а л ы ч. Да уж, да уж. «Бриллиантовая рука», с вашего позволения. И потом, насколько я знаю жизнь, Варвара должна метать громы и молнии. Сцена ревности обязательно должна быть в каждой порядочной пьесе.
Д а р ь я. Мечите, Варвара. Вам нужны классические разборки ? Вперёд!
Варвара перешла в наступление. Она кидается к бедной Ксении, но тут слышится гром. Герои вздрагивают. Взрываются снаряды. Свистят пули. Крики, шум. Звук движения танков...
В а с и л и й   П а л ы ч. Это что такое?
В а р в а р а. Это где?
Д а р ь я. Это? А, это другая пьеса! Патриотическая. Прячтесь, милые, накроет!
Взрыв. Герои разбегаются.
Д а р ь я (к зрителям). Так тоже бывает, когда в голове несколько сюжетов вертятся одновременно.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Санитарка Маша тащит раненного бойца.
С е р г е й (умирающим, слабым голосом). Оставь меня, Маша!
М а ш а. Вот ещё! Сейчас найду воронку, там и перевяжу тебя! Ты только потерпи, Серёженька, очень тебя прошу! Отвечай мне... Ты меня слышишь, милый?
С е р г е й. Слышу...Только твой голос и слышу...
Маша вытаскивает Сергея на авансцену.

М а ш а. Ну вот. (Вытирает пот с лица, дорстаёт из сумки пакет с марлями , бинтами, перевязывает голову Сергею.) Ты тут полежи, миленький, а мне дальше нужно!
С е р г е й. Не уходи, Машенька! Пожалуйста! Ой, как больно! Прости меня, Маша!
М а ш а. За что, Серёжа?
С е р г е й. За то, что не до тебя, порой, было... За то, что был груб... Это война проклятая. Я до войны, знаешь, каким был! Нежным романтичным мальчиком! Всё у меня было: мама с папой – физики, в школе преподавали, сестра – врач... Нет, не врач... (Обращаясь к Дарье.) А кто сестра-то?
Д а р ь я. Пусть будет врач.
С е р г е й. Хорошо. Сестра – врач. Любили меня все, и я всех любил. Я, знаешь, как любить умею...
М а ш а. Знаю, Серёжа, только не время сейчас. Слышишь что твориться? (Взрывы, пули, танки).
С е р г е й (обращаясь к Дарье). Пожалуйста, сделайте затишье, поговорить нужно!
Д а р ь е. Делаю. (Шум резко смолкает.)
М а ш а. Тишина-то какая. Ты умеешь слушать тишину, Серёжа? Слышишь, кукушка кукует? (Звук кукующей кукушки.) Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? Раз, два, три… (Кукушка смолкает.Маша спрашивает у Дарьи.)Три года?
Д а р ь я. Ну да. А вообще я не знаю. Может, три месяца.
С е р ё ж а. Маша, обещай мне, что вырвешься из этого ада и жить будешь, за нас двоих! Обещай, Машенька!
М а ш а. За троих, Серёженька! (Гладит свой живот.) Только я без тебя отсюда не уйду! Вот вытащу тебя сейчас, в тыл тебя отправят, а потом ты найдёшь меня. Обязательно найдёшь...

С е р ё  ж а. Не найду... Жена у меня...
М а ш а. Какая жена? А как же любовь? Ты же клялся мне, Серёжа! (Обращаясь к  Дарье.) Я что-то не понимаю! Что-то не сходится у меня: никакой жены  не было!
Д а р ь я. Так трагичнее, понимаешь, Маша! И не спорь: кто из нас драматург: я или ты?
М а ш а. Тогда на фиг он мне нужен такой: контуженный, да ещё с женой? Я пойду другого вытаскивать. (Приготовилась ползти.)
Д а р ь я. Стоять! Ну-ка, быстренько, в ямку вползла и припала к нему в прощальном поцелуе. Он должен умереть с улыбкой на устах!
М а ш а. Да не буду я его целовать! Пусть его жена целует.
Д а р ь я. Но ты же беременна, Маша!
М а ш а. Не его это ребёнок.
Д а р ь я. Как не его. Подожди – ка... (Просматривает записи). Ну вот, тут описывается ночь, полная страсти, а ты говоришь не его!
М а ш а. У меня до него роман с комвзвода был. Убило его, помните? Вот от него  и понесла...
Д а р ь я. Всё равно целуй! Зрители плакать должны от жалости к тебе, к нему и ко всему, что тебе предстоит пережить с ребёнком на руках и без мужа. Он умрёт сейчас. Целуй давай...
С е р г е й. Ну так я ещё не умер пока! Мало того, что рогатый, так ещё и мёртвый! Не пойдёт! Или одно, или другое. Я предпочитаю рога, если здесь кого-то интересует моё мнение!
Д а р ь я. Всё, не нужно спорить! Что напишу, то и будет! Немного романтики перед смертью не помешает!

Сергей принимает прежнюю позу умирающего. Маша склоняется над ним, желая его поцеловать.
С е р г е й. Слышишь музыку, родная?
М а ш а. Нет, Серёжа, не слышу...
С е р г е й. А я слышу... Давай потанцуем напоследок!
М а ш а. Да как же это? Где?
С е р г е й. А прямо здесь! Помоги мне встать.
Маша с трудом помогает Сергею подняться, они медленно и трудно вальсируют.
Д а р ь я. Ну кто так танцует?
М а ш а. Как можем, так и танцуем: я – беременная, а он – умирающий!
Д а р ь я. Подождите.
Встаёт, направляется к Сергею, обнимает его и медленно начинает двигаться. Потом быстрее... И вот они кружатся вихрем в вальсе по сцене...
М а ш а. Так не бывает! Перед смертью не танцуют. 
Д а р ь я. Ещё как бывает! Танец этот у него в голове, понимаешь? Это когда двигаться не можешь, танцуешь мысленно: паришь над землёй и ничто не может тебя остановить в этом парении: ни война, ни смерть....
На сцене появляется Костик. Костик современно одет, в руке кейс, с мобильным телефоном.
М а ш а  и   С е р ё ж а (хором). Ты кто?
К о с т и к. Простите, Дарья Васильевна, я к вам!

Д а р ь я. Не время, Костик! Видишь, эти ещё здесь. Сейчас он умрёт, тогда пожалуйста.
К о с т и к (шёпотом). Я не могу ждать, Дарья Васильевна. У меня срочное дело. Насчёт Варвары Андреевны.
Даша берёт его за руку, выводит на авансцену.
Д а р ь я. Знаю я ваше срочное с Варварой Андреевной дело. И вообще, Костик, мне твой персонаж очень несимпатичен. Спишь с женой своего босса, секреты его на сторону продаёшь, деньги воруешь... Как это ты у меня такой  получился, а?
К о с т и к. Я, Дарья Васильевна, плод вашего больного воображения.
Взрыв. Снаряды , танки... Дарья хватается за голову.
Д а р ь я (обращаясь к Маше и Сергею). Всё. Достаточно. Дайте подумать. Идите пока....
М а ш а. Вот ещё. Мне нужно определиться, либо я этого вытаскиваю, если он живой, конечно, либо дальше ползу.
Д а р ь я. Ладно, Бог с вами. Пока живой. Тащи.
М а ш а. Ага. Почему пока? Мне нужны гарантии. А вдруг я его вытащу, а он всё равно помрёт?
Д а р ь я. Я тебе сейчас устрою гарантии. Сменю персонаж и не будет тебя, понимаешь? Может, кукушка тебе три минуты накуковала?
М а ш а. Ухожу, Дарья Васильевна, уползаю. Серёженька, потерпи, милый, я спасу тебя...
Сергей стонет, они выползают со сцены.
Д а р ь я (обращаясь к зрителям). Вот такие муки творчества! Это сейчас смешно, пока пишется. Такое в голову лезет – пишу и смеюсь... Или плачу... А пьеса будет хорошая. Я знаю. А все эти муки творчества останутся вот здесь... (Показывает на голову.) Нужно с этим Костиком что-то делать. Не люблю я его, скользкий он какой-то, фальшивый... А, впрочем, я сама его таким сделала. Для интриги. Ну, что там у тебя, Костик?
К о с т и к. Я про Варвару Андреевну... Не нравится она мне. Грубая, взбалмошная баба. Я, как человек интеллигентный и утончённый, не могу себе позволить увлечься этой истеричкой. Ладно бы я изображал платонические чувства... Вы меня понимаете?
Д а р ь я. Костик, не морочь мне голову. Что в тебе хорошего? Дай мне хоть одну зацепку, почему я должна тебе помочь?.
К о с т и к. Я – из очень бедной семьи. Папа – алкоголик. Мама – больная женщина, вырастившая одна троих детей. Всего добился сам: учился на отлично, университет, опять же, закончил с красным дипломом...
Д а р ь я. Не дави на жалость. Мне нужна интрига, так что иди и спи с Варварой.
К о с т и к. Не буду. И никакая сила вашей мысли не заставит меня лечь с этой, простите, немолодой и вульгарной женщиной!
Д а р ь я. Я начинаю тебя уважать, Костик. В последний раз. А потом ты ей скажешь, что между вами всё кончено. Ты не можешь обманывать её мужа, человека, который дал тебе всё!
К о с т и к. Не логично, как-то, Дарья Васильевна. То, что я сплю с его женой – самый маленький из всех моих грехов по отношению к Боссу.
Д а р ь я. Тогда иди и спи с ней со спокойной совестью. И делай это красиво! Как в кино!
К о с т и к. Вам то это зачем? Дешёвый трюк! Думаете, зритель на это поведётся? Да ни за что! Зритель не дурнее нас с вами, дорогой мой драматург.
Д а р ь я. Ты уже начинаешь мне нравиться, Костик. Так. Варвара идёт. Сам решай, как тебе быть. Не буду вам мешать.

На сцену выбегает плачущая Варвара. Она видит Костика и с плачем кидается ему на грудь.
К о с т и к. Варя, что случилось? Да не реви ты так!
В а р в а р а. Он изменяет мне. Ты представляешь себе, он спит со своей секретаршей.
К о с т и к. Откуда ты знаешь?
В а р в а р а. Она сказала. (Показывает на Дашу.)
Д а р ь я. Вот уж неправда! И вообще, меня здесь нет. Действуйте!
К о с т и к (оглядываясь на Дарью). Мне нужно серьёзно с тобой поговорить, Варвара.
В а р в а р а(моментально успокаиваясь). О чём, Косточка?
К о с т и к. Сколько раз я тебя просил не называй меня Косточкой.
В а р в а р а. Она пишет, я называю. Хорошо, Костик, не буду. Милый! Я так по тебе соскучилась. (Театрально заламывая руки.) Сижу в этой золотой клетке, всё есть, а счастья нет...
Д а р ь я. Боже мой, как это  банально... (Бьёт себя по рукам.) Не пиши дрянь! Не пиши гадость! Муж не должен изменять своей жене, а жена да убоится мужа своего! (Встала, заметалась по сцене.) Не могу больше. Не хочу. Мне противен сам факт измены, понимаете вы меня? Я вас спрашиваю!
В а р в а р а (испуганно). Понимаем. Но зритель именно за этим сюда и идёт: расслабиться и получить удовольствие! Особенно, если кто-то из нас прямо сейчас начнёт раздеваться...
Д а р ь я. Какой удовольствие, когда рушатся устои в нашем с вами современном обществе? Вам муж изменяет, вы изменяете мужу, кому это интересно? Всем же плохо от этих измен!

К о с т и к. Разрешите Вам заметить, что людям обычно бывает хорошо, если кому-то плохо. Так что если нам, героям вашей пьесы, плохо, зрители, наверняка, уйдут довольные! Потому, что всё познаётся в сравнении: чем хуже нам, тем больше зритель будет думать, что у него не так всё плохо. Так что я готов спать с этой мымрой!
Д а р ь я. Умный, на мою больную голову. Ладно. Хочешь спать – спи. Ухожу.
Костик продводит Варвару к дивану, они начинают обниматься и целоваться. Даша  садится за свой столик, отворачивается.
Д а р ь я. Какая гадость... Я не хочу больше про вас писать.
К о с т и к. Поздно. Мы уже существуем. Мы уже, практически, живые. Терпите!
Д а р ь я. А я петь буду, чтоб вам мешать. (Поёт). Ла-ла-ла. Нет! А давайте-ка вот так!

КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ

На сцену входит царица. За ней  семенит Мишаня.
М и ш а н я. Будет сделано, ваше Величество!
Ц а р и ц а. И, смотри мне, Мишаня, надумаешь воровать – шкуру с тебя спущу!
М и ш а н я. Да помилуйте, Матушка! Я ж только ради обшего блага, всё для блага государства Всероссийского.
Царица приглядывается к происходящей возне не диване.
Ц а р и ц а. А это что, поди глянь!
Мишаня подбежал к дивану, посмотрел, хихикнул, подбежал к Царице.
Ц а р и ц а. Ну, что там?
М и ш а н я.  Прелюбодеяние, матушка!
Ц а р и ц а. Как понял, холоп?

М и ш а н я. Так по всем признакам прелюбодеяния, ваше величество: во-первых, их двое: мужчина и женщина. Во- вторых они одни в запертом помещении. И, наконец, в-третьих они, как бы это, чтобы не оскорбить ваше целомудрие...
Ц а р и ц а. Давай проще.
М и ш а н я. Они целуются.
Ц а р и  ц а. А может они муж да жена?
М и ш а н я. Муж да жена, матушка, это одна сатана. А тут две сатаны. Значит не муж и жена.
Ц а р и ц а. Ох и непорядок это, Мишаня. Это если каждый в моём государстве на измену супружескую пойдёт, что это с государством станет? Повелеваю! (Мишаня приготовился записывать.) Пиши, Мишаня, указ за моей подписью.
М и ш а н я: Пишу, матушка.
Ц а р и ц а: Гей, духовные, миряне, иудеи, христиане,
Без затей и без прикрас, царский слушайте Указ!
Есть такое повеленье:
Все отбросить прегрешенья!
Блуд интриги и разврат
Приведут вас прямо в Ад!
Запретить измены, страсти,
Ну и прочие напасти.
                Тех, кто грешен же, без слов
Бить кнутом, сослать в Азов.
Мужиков подвесить сразу,
Чтоб не сеяли заразу
Женщин просто пожурить.
Можно даже и не бить!
М и  ш а н я. Дискриминация матушка!
Ц а р и ц а. Что за слова такие молвишь? Дис...кри...
М и ш а н я. Это не я молвлю, это она пишет. (Показывает на Дарью.) Эпохи попутала, бес её возьми!
Д а р ь я. Стоп. Нет меня здесь.
Ц а р и ц а (обращаясь к Дарье.) А стихами пошто заголосила?
К о с т и к. Чем бездарные стихи писать, лучше уж прозой выражаться, да, Дарья Васильевна?
Дарья села за столик, обхватила голову руками. Герои смотрят на неё с ожиданием.
Ц а р и ц а. И долго стоять будем?
М и ш а н я. Покуда мысль умная нашей писательнице в башку не влезет, матушка, а там уж как получится.
Дарья сидит неподвижно.
К о с т и к. Заснула, что ли?
Царица подходит к Дарье. Протягивает руку, трогает лоб.
Ц а р и ц а. Жара нет и ладно. А то как жар у неё, такую галиматью писать начинает. Хорошая девка, да жаль, бесталанная.
Д а ш а (поднимает голову). Сами вы бездари! Стоит мне мозги отключить, вам и заняться нечем. Давайте, спорьте! Выводите друг друга на чистую воду! Варвара Андреевна, что вы там, на диванчике, прикорнули, а? Надоели! Все надоели! Пошли вон! Вон я вам сказала! Никого не хочу видеть.
В а р в а р а. Не больно и нужно! Тоже мне, пьесы она пишет! Всех развратниками сделала, даже на святое посягнула! Что ты про войну-то знаешь, а? Я тебя спрашиваю! Бездарь – она и в Африке бездарь.
Дарья вскочила, заметалась по сцене. Потом подбежала к столику, схватила бумаги и стала их рвать.
Д а р ь я. Вот вам, вот так я с вами!
Ц а р и ц а. Ну, бумаги порвала, дальше что? Мы ж у тебя не только на бумагах. Мы же в твоём больном воображении, понимаешь?
М и ш а н я. Писательница хренова! Пошли отсюдова! Неча нам тут делать. Пойдём других авторов искать!
К о с т и к. Совет хотите, Дарья Васильевна?
Дарья затыкает уши руками.
К о с т и к. А я всё равно скажу: главное, Дарья Васильевна, любить своих персонажей: сирых, убогих, грешных, алкоголиков и учёных-зануд... Потому, что если их любит автор, их будут любить актёры, а значит, их примут и зрители. И благодарный, чуткий, талантливый зритель почувствует себя соучастником происходящего на сцене. Он будет сопереживать и плакать, смеяться и ненавидеть... Он будет чувствовать, а это, я считаю, главное предназначение театрального искуства: здесь и сейчас заставить человека раскрыть свою душу...  И мы для этого здесь...
Ц а р и ц а. Исписалась, сударыня. 
М и ш а н я. Пойдём, матушка. И вы двое собирайтесь. Отдохнуть вам, ваше величество не мешает, устали вы с сиростью да убогостью бороться! Надо бы таланты взращивать да дорогу им прокладывать, а вы тут время своё драгоценное тратите!
Все уходят.

Д а р ь я.  Василий Палыч! Ксюша! Вы где?
Входят Василий Палыч. За ним идёт Ксения, поправляя на ходу одежду.
Д а р ь я. Вы где ходите? Я же не дописала ещё!
В а с и л и й  П а л ы ч. Да мы уж сами тут, как-нибудь, разберёмся! Возьму вот и женюсь на Ксюше. И что ты мне сделаешь?
Д а р ь я. И правильно! И женитесь! Всё лучше, чем жену обманывать! Я тоже так думаю, лучше честно: любишь – женись!
Василий Палыч и Ксения начинают смеяться. Они смеются долго, до слёз.
В а с и л и й  П а л ы ч. А ещё писательница! Жизни не знаешь! Пороху не нюхала! Да если каждый начальник  на всех своих секретаршах жениться будет, знаешь что получится?
К с е н и я. Гарем, Дарья Васильевна! А я на это не подписывалась. Мне один единственный нужен. Мой.
Д а р ь я (захлёбываясь). Да вы... Да это же я вас выдумала, понимаете? Вы что себе позволяете?
В а с и л и й  П а л ы ч. Это что ты себе позволяешь?  Писала бы пьесы, в которых босс – не развратник, секретарша – не проститутка, жена – порядочная мать большого и дружного семейства, а тебя куда несёт?
К с е н и я. Вы как хотите, а я обратно в деревню. Захочешь написать пьесу про ферму – чур меня в доярки!  Пока, писательница! Пойдёмте, Василий Палыч!
В а с и л и й  П а л ы ч. До свиданьица, «талантливая» вы наша!
Уходят.
Даша остановилась на авансцене как вкопаная. Огляделась. Тихонько позвала.
Д а р ь я. Маша, Серёжа! Вы здесь?

Маша входит с завёрнутым младенцем на руках.
Д а ш а. А где Серёжа?
М а ш а: Так умер же, как вы и хотели! Война всё – таки!  Я его как с поля боя вынесла на себе, так он и умер. А я вот одна теперь, с младенцем на руках.
Д а р ь я. Машенька, а хочешь, я оживлю его, отцом твоего ребёнка сделаю, через всю войну проведу, хочешь?
М а ш а. Да теперь уж и не важно это. (Садится на Дашино место.) Про жизнь свою я тебе сама сейчас рассказать всё могу. Война окончилась, денег на проживание не было, родных тоже. Я дочку в детдом сдала, подкинула, значит... Сама же стала женщиной продажной. Пила. Много пила. И сдохла под забором, как паршивая собака....
Д а р ь я. А ты не вини меня, Маша! Это не я. Мне такое и в голову бы не пришло. Война же, а на войне все умирают. Не ты одна любимого потеряла...
М а ш а. Не я одна. Но это же не реальность. Что тебе стоило оставить Серёжу в живых? Это же твоя пьеса, Даша! И зритель, между прочим, очень даже «хэппи энды» любит!
Д а р ь я. Водевили и сказки пусть другие пишут. А я пишу то, что пишу! И не смей спорить со мной!  Все ушли, и ты, Маша иди. Не судьба, видимо....
М а ш а. Судьба, не судьба... Можно писать о высоком и чистом, а можно как ты, из санитарки, которая на себе не одну сотню бойцов вынесла, сделать продажную тварь, бросившую на произвол судьбы собственного ребёнка...
Д а р ь я. Да неужели же ты не знаешь, что таких поломаных судеб сколько угодно было, да и есть! Неужели пьеса со свадьбой в конце это то, чего зрители ждут от автора? Они и боль чужую видеть должны, сочувствовать героям, плакать и смеяться... А поставить на сцене Ангелочка с крылышками, и чтобы все им восхищались – невелик труд души писательской...

М а ш а. Пойду я. Захочешь пьесу приличную написать – зови. Приду, так и быть...
Маша уходит укачивая ребёнка, который плачет.
Д а р ь я (растерянно выдходит на авансцену). Я – бездарь? Нет, вы это слышали? Вы что, тоже так думаете? Не думайте так, пожалуйста! Я очень вас прошу! Просто  у меня кризис жанра: куча сюжетов и масса сомнений. Вы же понимаете, что это не они со мной спорят, это я с собой не в ладу. Может быть я просто устала? Да.... Устала... Пойду лягу... Может быть, завтра я проснусь другой! И мои герои вернутся, но уже другими... До завтра, дорогие мои...
Дарья уходит.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Г о л о с  Д а р ь и. Баба Катя, куда ты меня везёшь? Мне на кухню нужно!
Б а б а   К а т я (она же Царица, вывозит Дарью на инвалидном кресле). А вот сейчас мы записи твои возьмём и прочитаем, что наша Дашенька вчера написала. Я с утречка хотела, но  замоталась что-то. (Видит разорваные бумаги.) Даша, что это?  Ты опять порвала? Ты зачем это сделала, девочка моя?  (Собирает клочки, вчитывается).
Д а р ь я. Бабуля, не читай и выкинь в мусорное ведро. Я – бездарь.
Б а б а   К а т я. Да кто же тебе это сказал, а? Неужели, Мишка посмел?
Д а р ь я. Нет, бабушка, Мишка не причём. Это они мне сказали. (Показывает на листки.) Они живые, бабушка. Чувствуют, спорят, танцуют... Я тоже танцевала вчера... Это так замечательно, кружиться в вальсе...
Б а б а  К а т я (задумчиво). А кто знает, Дашенька. Медицина сейчас, знаешь, какими шагами шагает! Ого-го! Твёрдой поступью идёт она по планете нашей, наступая на самые неизлечимые болезни. Вон, Костик наш, какой врач хороший, может изобретёт чего, чтоб людей на ноги поднимать. Прийти сегодня должен. А ты чего краснеешь, Дашка! А?
Д а р ь я. А чего мне краснеть, бабушка! Надежды, практически, никакой! Кому я такая нужна?
Б а б а  К а т я. Надежда, солнышко моё, остаётся до тех пор, пока есть хотя бы искорка  шанса. А Вера в Бога, внученька, сохраняется даже тогда, когда надеяться больше не на что! Вот ты почему пишешь? Потому, что вера в тебе есть. Жизнь тебя так наказала, без движенья столько лет, а в голове-то своей ты всё можешь: вон, танцевала даже! Это ж надо! А наступит время, когда ты и почитать нам сможешь, то что пишешь! Обязательно наступит такое время. Ты жди его, Дашенька... И зла на папку своего не держи.
Д а р ь я. Бабушка, спасибо тебе, родная! Я так тебя люблю! Ты у меня знаешь кто?
Б а б а  К а т я. Кто?
Д а р ь я. Ты у меня Царица, бабуля! Всё наше семейное государство на тебе и держится!
Б а б а  К а т я. Скажешь тоже, царица! О! Кто-то пришёл! Папа, наверное... Пойду, посмотрю. Может трезвый? Хотя наврядли.
Д а р ь я (выехала на авансцену.) Да, да, да... Я всё придумала. Никакой я не драматург! Ещё ни один театр не поставил ни одной моей пьесы. Я вам даже скажу по секрету, их ещё никто и не читал. Бабушка умная и мне стыдно читать ей то, что я пишу. Только не нужно меня жалеть, вы слышите? Да, папа у меня алкоголик. Мама, потерявшая надежду его изменить, изменяет ему с молодым любовником, нашим соседом сверху, который к тому же является и моим лечащим врачём. Я слышала, как они в соседней комнате секретничали. Но вы не думайте, я её совсем не осуждаю. Жить с алкоголиком – врагу не пожелаешь. Только я не помню, когда он пить начал: до аварии, когда пьяным за руль сел или после, когда понял, что его дочь инвалидом стала? Я не виню его, поверьте. Он сам себя проклинает каждый день и вот уже тринадцать лет живёт с этой болью.

Входит Василий Палыч. Он пьян.
Д а р ь я. Папка, как ты меня напугал!
В а в и л и й  П а л ы ч  (пьяным голосом). Здравствуй, Дашенька! Как ты, девочка моя? Написала что-нибудь? Сегодня позовём Машу с Серёжкой, Мишка приедет, Варенька принесёт торт и устроим читку. Ты же вчера очень поздно сидела – свет горел.
Б а б а  К а т я (спасая Дашу). Васенька, иди, милый, умойся, я тебя покормлю.
В а с и л и й  П а л ы ч. Нет уж, нет уж! Дай мне с моей дочкой про искусство поговорить! А может она второй Пушкин? Может Лермонтов или этот, как его, Достоевский! А ты: «Иди умойся!» Помру вот завтра, не дожив до Дашкиной славы, не искупаюсь, так сказать, в её лучах – ты будешь виновата. Да, доченька?
Б а б а  К а т я (жёстко). Пойдём, Василий. Пойдём. (Уводит еле идущего Василия Палыча.)
Д а р ь я. А вот это моя реальная жизнь, дорогие зрители. Или это театр? Всё так перепутлось в голове. Порой мне кажется, что сейчас закроется занавес, я встану и пойду на поклон, папа, совершено трезвый, поздравит меня с удачной премьерой, Мишка  обратит на меня хоть какое – то внимание ... Слышит шаги. Сейчас я познакомлю вас со своей мамой.
Входит мама (она же Варвара Андреевна) а с ней Костик.
М а м а. Дашка, как ты? Я Костика на лестнице случайно встретила, к нам позвала. Отгадайте, что я принесла?
Д а р ь я. Торт.
М а м а (кричит). Екатерина Романовна, помогите-ка стол накрыть! Даша, неси чашки. Сейчас Машка с Серёгой придут. Машка сегодня такая счастливая! Наверное, экзамен сдала.
Входит Мишаня. Он подходит к Бабушке, целует её.

М и ш а (обращаясь к остальным). Всем привет!  Дашка, чего общество собралось? Никак, пьеску очередную написала? Только чего ты рвёшь их? Хочется узнать, чем твоя историческая головушка забита! Проку от пьес твоих никаких – ни денег, ни савы.
В а с и л и й  П а л ы ч. Подожди, Миша! Слава ещё придёт! Может, Дашка наша, как... Этот, кто «Му-му» написал...
Д а р ь я. Тургенев.
В а с и л и й  П а л ы ч. Во-во. Может наша Дашка шедевр выдаст и все топиться пойдут. От зависти. А твои, Мишка, миллионы, тебя счастливым не сделали. Потому, Мишка, что души в тебе нет. Тебя эта поцеловала... Как её... Которая сердце в лёд превращает....
Д а р ь я. Снежная Королева...
В а с и л и й  П а л ы ч. Во-во! Она самая.
Мишка пытается отцу возразить.
Б а б а  К а т я (прерывает). Немедленно прекратили все спорить! Сегодня просто пьём чай!
Врываются Маша с Серёжей.
М а ш а. Привет, Дашка! Баба Катя, тётя Варя, Дядя Вася ну и ты, Костик.
М а ш а. Дорогие мои...
С е р г е й (поправляет). Наши...
М а ш а. Дорогие наши соседи! Я хочу...
С е р г е й. Мы хотим...
М а ш а. Ну да, конечно же, мы хотим сказать вам что-то важное.

Д а р ь я. Подожди, подружка. Можно я?
М а ш а. Давай!
Д а ш а (спокойно и уверенно). У Машки и Серёжки будет ребёнок... Я права?
Маша с Сергеем удивлённо синхронно кивнули.
Д а р ь я. И скорее всего это будет девочка...
С е р г е й. Ну ты, Дашка, провидица!
М а ш а (растеряно). Откуда ты узнала, Дашуня? Я ж сама только что... От врача...
Я даже имя по дороге ей придумала...
Д а р ь я. Ксения......
М а  ш а (с ужасом смотрит на Дарью). Даша, ты что это?
В а с и л и й  П а л ы ч. А можен она у нас эта, которая всё предсказывала... Там ещё лощадь была... (Икает.) В ней мужиков куча....
М и ш а. В ком, в бабе этой? Она что, падшая женщина?
В а с и л и й  П а л ы ч. В лошади, дурак! Вылезли они ночью из лошади...
М и ш а. Из коня.
В а с и л и й  П а л ы ч. Ну да. А эта.... Предсказала...
Д а р ь я.  Кассандра, что ли?
В а с и л и й  П а л ы ч. Во-во! Она самая. И ты, Дашка у нас, тоже того... Предсказательнительница...
Б а б а  К а т я. Подождите, то ли ещё будет с нашей Дарьей! Это я Вам говорю!
С е р г е й. Чего стоим? А где «ура»?

В а с и л и й  П а л ы ч (потирая ладошки). Ну, так это повод, а Варенька!
Все закричали «ура», кинулись поздравлять Машу и Сергея. Даша выехала на авансцену. Все застыли, кто как стоял: мама с тортом, папа с шампанским....
Д а ш а. Как вам этот сумасшедший дом? Нравится? Мне тоже! И кто знает, может быть, я когда-нибудь, всё-таки, напишу  пьесу. Хорошую пьесу.  И, может быть, я когда-нибудь встану и пойду... А, может быть, и у меня, когда-нибудь, ещё будут дети... Как сказала бабушка: пока есть хоть искорка шанса надо надеяться и верить... И если Вы, на самом деле, надеетесь и  верите – радуйтесь!!!
Сцена оживает, Все продолжают поздравлять Машу, целовать Серёжу, Даша на коляске привозит и ставит на стол чашки... Занавес.

КОНЕЦ!!!
2013-04 . Клайпеда.