Два слова о Курской битве

Сейчас, накануне 75-й годовщины Великой Победы советского народа в Великой Отечественной войне,  мои мысли снова и снова возвращаются к героическим событиям прошедшей войны. И не я один занимается уточнением некоторых событий, ибо публикаций на эту тему в Интернете очень много. Не все они выдерживают критики даже такого дилетанта, как я,  подтасовки фактов видны невооруженным глазом. А есть серьезные работы, причем основанные на архивных материалах как отечественных, так и немецких. Это позволяет верить им. На основании таких статей и написана моя работа, в которой речь пойдет о противостоянии на Курской дуге, оценке танковых сражений в первую очередь.

Величавшим сражением Второй мировой  войны была, без сомнения, Курская битва. Гитлер после поражения под Сталинградом поставил на операцию «Цитадель» очень многое. Если бы успех был на стороне немцев, то они перехватили бы стратегическую инициативу, и далее неизвестно, как развивались бы дальнейшие события.  Хотя объективности ради надо сказать, что Германия не могла победить в этой войне.

Казалось бы, не должно возникать сомнений в правильности принятого тогда плана – отразить немецкое наступление и затем перейти в контрнаступление. Однако опубликованные в 1990-е гг. сравнительные данные о потерях в Курском сражении заставили усомниться в этом. Тем более что накануне битвы не все в советском командовании поддерживали идею оборонительного характера действий. В ходе Курского сражения советские войска потеряли 863,3 тыс. человек (в т.ч. 254,5 тыс. безвозвратно), 6 064 танков и САУ, 5 244 орудия и миномёта, 1 626 боевых самолётов. Потери вермахта составили, по нашим данным: около полумиллиона человек, полутора тысяч танков, 3 000 орудий и миномётов, 3 700 самолётов. По всем видам вооружения, за исключением самолётов, потери советских войск были намного существеннее.

Всю весну и начало лета обе стороны сосредотачивали под Курском дополнительные силы. Обычно в книгах приводятся данные, свидетельствующие о том, что к июлю 1943 года РККА добилась существенного превосходства над вермахтом в силах и средствах на Курской дуге. Но при этом численность советских войск в апреле 1943 года считается без резервов, а в июле – с учётом таковых. Если же применять равные критерии подсчёта, то различия между апрелем и июлем будут не столь убедительными. Так, без учёта резервов, к 5 июля соотношение сил на Курской дуге было: по людям – 1,5 к 1, по артиллерии – 2,1 к 1, по танкам – 1,2 к 1 в пользу советских войск, по самолётам – 1,1 к 1 в пользу немцев. Те же показатели в апреле составляли: 1,4 к 1; 1,9 к 1; 1,2 к 1; 1 к 1,3 соответственно. С учётом резервов, преимущество советских войск в начале апреля под Курском было таким: по людям – 1,8 к 1, по артиллерии – 3,2 к 1, по танкам – 1,3 к 1, по числу самолётов немцы вышли вперед - у них имелось в 1,1 раза больше бомбардировщиков. Перед началом Курской битвы советское превосходство составляло: по людям – 2:1, по артиллерии – 3:1, по танкам – 1,5:1, по самолётам – 1,2:1. Как видим, за три месяца перед началом Курской битвы пропорция изменилась в более благоприятную для Красной Армии сторону совсем незначительно.

В апреле 1943 года немецкие войска на Восточном фронте ещё не имели на вооружении новейших танков «Тигр» и «Пантера», а также машин новой модификации - T-IV, превосходивших по вооружению и бронированию советские Т-34-76. Постоянные отсрочки Гитлером операции «Цитадель» были вызваны стремлением как можно плотнее наполнить свои войска этими мощными танками. За три с лишним месяца немецкие войска полностью изжили «синдром Сталинграда» и резко подняли свой боевой дух.

Итоги оборонительного сражения под Курском не являются однозначными. К северу от Курска в боях с войсками Центрального фронта противник не добился серьёзных успехов. Он вклинился в оборону советских войск всего на 10 км, и к исходу пятого дня сражений его наступление было остановлено. Совсем иначе развивались события на Воронежском фронте. Здесь немцы за неделю прорвали все оборонительные линии на глубину до 35 км и нанесли советским танковым войскам большой урон (особенно в бою под Прохоровкой). Однако операцию «Цитадель» Гитлер приказал прекратить 12 июля. Это произошло по двум соображениям. Во-первых, оперативное значение мог иметь только одновременный прорыв немецких войск к Курску - с севера и с юга. Успех группы армий «Юг» оставался тактической победой, не имевшей такого значения. Во-вторых, 10 июля началась высадка англо-американских войск на Сицилии, вынудившая немцев отправить туда часть авиации с Восточного фронта.

Учитывая то, что военное производство стран антигитлеровской коалиции все более обгоняло по темпам роста военное производство Третьего рейха, мысль выждать время и накопить побольше сил и средств была, в принципе, правильной для советского командования. Тем более что начало немецкого наступления удачно совпало с активизацией западных союзников. Однако такая ставка на ожидание могла успешно работать только в том случае, если бы немцам не удалось создать какого-нибудь «сверхоружия» – атомной бомбы, эффективных ракет, многочисленной реактивной авиации. А того, что им этого не удалось бы, никто не мог гарантировать.

Почему Т-34 проиграл PzKpfw III, но выиграл у "Тигров" и "Пантер". В 1941 году «тридцатьчетверка» обладает ультимативно-мощной броней и пушкой в сравнении с любой бронетехникой нацистской Германии. Однако эти достоинства в значительной степени уравновешивались известной «слепотой» — недостаточностью средств наблюдения, нехваткой пятого члена экипажа, сложностью управления, а также массой «детских болезней». Кроме того, в среднем советские танковые экипажи были подготовлены заметно хуже германских, получивших боевой опыт в Польше и Франции, а части и соединения проигрывали как в опыте, так и в связи, и умении грамотно сочетать действия пехоты, артиллерии и танков.

В 1942 г. превосходство Т-34 в артиллерии и бронировании сохранялось, при этом танк постепенно избавлялся от «детских болезней», а танковые войска обретали столь нужный им боевой опыт. Но и немцы не сидели сложа руки, и к концу года смогли насытить войска длинноствольными 50-мм и 75-мм орудиями, каковыми они также стали вооружать свои танки и САУ. Это создало для немцев известные неудобства, но в результате к началу 1943 г. Т-34 утратил почетное звание танка с противоснарядным бронированием.

В первой половине 1943 г. Т-34 получил, наконец, важнейшие модернизации, такие как качественные воздушные фильтры, командирскую башенку, новую коробку скоростей и т.д., превратившие «тридцатьчетверку» в весьма совершенный танк для маневренной войны и глубоких операций. По мнению экспертов,  по совокупности боевых качеств Т-34 обр. 1943 г. вполне соответствовал германскому среднему танку Т-IVН. «Тридцатьчетверка», конечно, уступала «четверке» в дуэльной ситуации «лоб в лоб», потому что очень мощная 75-мм пушка германского танка и частичное бронирование лобовой проекции корпуса 80 мм броней давало ему в подобном бою неоспоримые преимущества. Однако даже в такой ситуации превосходство германского танка не было абсолютным, так как его башня и часть лобовой проекции корпуса вполне могли быть пробиты сплошными бронебойными «болванками» Т-34. Однако война вовсе не исчерпывается танковым боем «лоб в лоб», а во многих других аспектах Т-IVH уступал Т-34 – в силу слабого бронирования бортов, верха корпуса и днища, он был значительно уязвимее к воздействию малокалиберной артиллерии ПТО, а также полевой артиллерии, пехотных противотанковых средств и мин. При этом Т-34 имел большую дальность хода на одной заправке, и, наконец, стал достаточно надежным и сравнительно простым в эксплуатации танком, пригодным для глубоких операций. Таким образом, можно говорить о том, что примерно с июня 1943 г. Т-34 с 76,2-мм пушкой достиг пика своего развития.

К началу 1943 г. войска получили весьма немалое количество «тридцатьчетверок». Всего на начало этого года РККА располагала 7,6 тыс. средних танков, и очевидно, что основную их массу составляли именно Т-34 различных лет выпуска. Очень большая цифра, с учетом того, что у немцев общее количество бронетехники на начало того же года достигало около 8 тыс. ед., куда входили в том числе и легкие машины, да и далеко не все они находились на восточном фронте. В течение 1943 г. Красная армия получила 23,9 тыс. средних танков, в том числе примерно 15,6 тыс. составляли «тридцатьчетвёрки». Всего в 1943 г. заводы произвели 15 696 этих танков, но, возможно, не все из выпущенных успели попасть в части, зато в них могло быть передано некоторое количество «тридцатьчетверок», произведенных в 1942 г. Впрочем, всерьез на статистику это не повлияет.

Таким образом, мы можем констатировать, что в танковых войсках ситуация улучшалась по всем параметрам – тут и массовый выпуск, и качественное совершенствование танков, и улучшение штатных структур, в виде формирования танковых и механизированных корпусов вполне адекватного состава, а на их основе – танковых армий. Первые можно считать аналогом германских танковых и моторизованнхм дивизий, вторые – танковых корпусов. Кроме того, разумеется, бойцы и командиры получили богатый военный опыт.

Соотношение потерь в 1943 г.

И, тем не менее, наши потери танков в 1943 г. значительно превосходили немецкие. Если взять статистику, представленную Мюллером-Гиллебрандом, то получается, что «панцерваффе» в этом году, на всех фронтах безвозвратно потеряли 8 988 танков и САУ всех типов. В то же время потери РККА составили порядка 23,5 тыс. танков и САУ.

Как уже говорилось ранее, приведенные цифры не эквивалентны, так как в вермахте и РККА учет потерь осуществлялся по-разному. В наших безвозвратных потерях «сидят» и небоевые потери, и часть возвратных потерь, в случаях, когда выведенный из строя танк требовал капитального ремонта или восстановления. И тут остается пенять на неточности историков. Например, Г.Ф. Кривошеев, в книге «Великая Отечественная. Книга потерь» указывает, что приведенные в нижеследующей таблице потери советской бронетехники — безвозвратные

Но он же указывает, что в графе «Поступило» учитываются поступления бронетехники от заводов, ленд-лиза и возвращенные войскам из капитального ремонта и после восстановления. В то же время, относительно графы потерь указывается, что она содержит как боевые, так и небоевые потери. Но совершенно очевидно, что «Потери» включают в себя также танки, убывшие на капитальный ремонт или восстановление, так как в противном случае просто не сошелся бы баланс.

Ну, а у немцев ничего этого нет, либо если и есть, то далеко не в полном объеме. Почему? Если мы попытаемся свести в баланс цифры Мюллера-Гиллебранда, то увидим, что баланс не бьется в обе стороны: то есть по одним танкам расчетные остатки ниже, чем фактические, по другим – выше. Возможно, что это просто неточности цифр, но вероятнее всего, что это – следствие отсутствия учета выбытия и возвращения бронетехники из капитального ремонта.

Ничего Мюллер-Гиллебранд не говорит и о потерях трофейных танков, а таковых в германских войсках было немало даже и на Курской дуге. Соответственно, при пересчете по германской методике, советские потери танков и САУ существенно снизятся, и наоборот – расчет по советской методике приведет к значительному увеличению германских потерь.

Все это верно, но для корректного сравнения нужно учитывать и другие факторы — теперь уже "в пользу" немцев. В 1943 г. их войска вели весьма ожесточенные бои в Африке, а затем капитулировали в Тунисе, что, естественно, привело к заметным потерям, в том числе и в танках. А затем была высадка в Сицилии и другие бои, в которых немцы, естественно, также несли потери в танках – и все это следует отнять из общего количества потерь, так как нам, для сравнения, нужны лишь те потери, которые немцы понесли на советско-германском фронте.

Таким образом, выяснить сколько-то достоверное соотношение потерь танков и САУ СССР и Германии на советско-германском фронте – крайне трудная, если вообще посильная задача. Но, во всяком случае, можно констатировать, что РККА потеряла танков и САУ намного больше, чем вермахт и СС. Соотношение потерь 2:1, вероятно, близко к истине, но не исключено, что дела РККА обстояли еще хуже. Известно, что Сталин, узнав о потерях бронетехники в битве под Прохоровкой, собирался отдать под суд командующего танковой армии Ротмистрова.

И тут, конечно, возникает естественный вопрос: если организация, боевой опыт и матчасть (в виде Т-34) советских танковых войск вплотную приблизились к германским «панцерваффе», то откуда же такая разница в потерях?

Курская дуга и отдельные ее эпизоды, такие, как сражение под Прохоровкой, до сих пор остаются предметом ожесточенных споров любителей военной истории. И одним из поводов для такого спора являются безвозвратные потери танков и САУ, которые понесли стороны.

Разумеется, в формате одной статьи дать исчерпывающую оценку советским и германским потерям бронетехники решительно невозможно, но все же некоторые наблюдения стоит сделать. Более-менее взвешенные оценки дают соотношение 4:1 в пользу немцев – ряд источников называют безвозвратные потери в 6 000 танков и САУ у нас и 1 500 – у «панцерваффе». Откуда взялись эти цифры?

Согласно данным Г.Ф. Кривошеева, в Курской оборонительной, Орловской и Белгородско-Харьковской наступательных операциях, проводившихся в течение июля-августа 1943 г., РККА потеряла 6 064 танка и САУ. Мюллер-Гиллебранд сообщает, что общие безвозвратные потери техники вермахта в июле-августе составляли 1 738 машин. Конечно, места, в которых немцы теряли свои танки, вовсе не исчерпывались этими тремя операциями, так как в том же августе начались Донбасская, Донецкая и Черниговско-Полтавская операции, да и союзники наши вторглись на Сицилию, но все же основные потери в бронетехнике, конечно, немцы понесли именно под Курском. Кроме того, здесь опять сыграл фактор позднего списания фашистских танков в утиль (они часто переводились в учете в графу «требует капитального ремонта» и списывались лишь впоследствии, что отмечает ряд отечественных и зарубежных исследователей). Опять же следует помнить о несопоставимости цифр – в 6 064 танка и САУ у Г.Ф. Кривошеева попала техника, убывшая на капитальный ремонт и восстановление.

А дальше начинаются вопросы. Дело в том, что битва на Курской дуге для нас состояла из 3 сражений, перечисленных выше: Курская оборонительная, Орловская и Белгородско-Харьковская наступательная. Немцы же под операцией «Цитадель», по сути, понимали только часть Курской наступательной операции. Последняя продолжалась 19 суток, с 5 по 23 июля 1943 г: немцы же под операцией «Цитадель» понимают только период с 5 по 17 июля. Если считать, что вермахт и СС потеряли безвозвратно 1 500 танков и САУ во всех трех операциях, то очевидно, что их потери в период операции «Цитадель» были значительно ниже.

И вот тут возникает большой камень преткновения между рядом источников, а также нашей официальной историей и ревизионистами. Раньше общепринятым было считать, что германские части были в ходе «Цитадели» обескровлены, и на длительное время утратили боеспособность. Это подтверждает и такой именитый германский автор, каковым является Курт Типпельскирх, который после описания попыток «срезать» Курский выступ, указывает: «Уже через несколько дней стало ясно, что немецкие войска, понесшие невосполнимые потери, не сумели добиться поставленной перед ними цели».

Однако ревизионисты видят вопрос по-другому. Они указывают, что немцы, по различным данным, сосредоточили для операции «Цитадель» 2 500 – 2 700 танков и САУ, или даже немного более. В то же время безвозвратные потери в бронетехнике за время ее проведения, составило от силы несколько сотен машин. Например, по данным германских исследователей Цеттерлинга и Франксона, работавших в архивах ФРГ, безвозвратные потери наступавшей на южном фасе группы армий «Юг» с 5 по 17 июля составили всего 172 танка и 18 САУ, то есть всего 190 машин. Это подтверждает и немецкий генерал Хейнрици, указав безвозвратные потери в 193 машины.

Однако с подобными оценками не согласился наш соотечественник А.С. Томзов, который лично прибыл в архивы ФРГ и изучал немецкие документы. В отличие о Цеттерлинга и Франксона, он принял во внимание тот факт, что немцы часто сперва давали подбитой бронетехнике статус «требует капитального ремонта», а списывали в утиль уже потом. Проследив «судьбу» германских танков, он пришел к выводу, что с учетом списанных позднее машин, реальные безвозвратные потери бронетехники группы армий «Юг» в период с 5 по 17 июля составили не 190-193, а 290 машин, то есть реальные безвозвратные потери немцев примерно в полтора раза превосходили расчетные.

Но даже если принять за основу цифру в 290 танков, то все равно получается, что советским войскам удалось всего лишь поцарапать танковые части группы армию «Юг», которая по самой минимальной оценке насчитывала около полутора тысяч танков и САУ. Ведь получается, что безвозвратные потери составили не более 20% их первоначальной численности!

А это, по мнению ревизионистов, свидетельствует о том, что на самом деле в ходе операции «Цитадель» германские «панцерваффе» не потерпели значительного урона, и немцы остановили операцию исключительно под влиянием высадки союзников в Сицилии и необходимости перебрасывать в Италию танковые части. Это подтверждается и тем, что «разбитые» германские танковые войска впоследствии, в том же 1943 г. весьма эффективно сражались против наступающих советских войск. И эту же точку зрения подтверждает такой видный германский военачальник, как Э. Манштейн, сообщающий, что германские войска под его командованием вполне способны были завершить «Цитадель», и если не добиться полного успеха с окружением, то все же хотя бы разбить противостоящие им советские армии,  если бы не Гитлер, приказавший отводить войска…

Кто прав?

Как ни странно, но, по мнению автора настоящей статьи, правы и ревизионисты, и «традиционалисты» одновременно. Скорее всего, ревизионисты абсолютно правы в том, что безвозвратные потери немецкой бронетехники в ходе операции «Цитадель» (то есть с 5 по 17 июля) сравнительно невелики. Но они совершенно ошибочно считают, что боеспособность танковых войск определяют безвозвратные потери танков и САУ.

На самом деле, конечно, боеспособность танковых войск с точки зрения матчасти определяется не их безвозвратными потерями, а тем, какое количество техники осталось в строю. И вот здесь у немцев было все не слишком хорошо, потому что тот же генерал Хейнрици приводит данные, что в операции «Цитадель» немецкая армия потеряла 1 612 танков и САУ, из них 323 – безвозвратно. С учетом того, что немцы, по различным данным, на начало операции имели от 2 451 до 2 928 ед. бронетехники (интересно, что верхний предел дает отнюдь не советская историография, а Гланц), то получается, что к 17 июля у них осталось в боеспособном состоянии 35-45% ед. бронетехники от первоначального числа. А если принять за основу наиболее распространенную цифру в 2 700 машин – то 40%. Вообще говоря, по правилам военной науки, соединение, понесшее потери свыше 50% считается разбитым.

Таким образом, безвозвратные потери немцев действительно невелики – от 323 до 485 машин, если поправка уважаемого А.С. Томазова верна, и для 9-ой армии, наступавшей с севера, и что реальные безвозвратные потери были примерно в полтора раза выше, чем это следовало из оперативных германских отчетов. Но точно так же верно и то, что к 17 июля танковые части вермахта понесли тяжелейшие потери и в значительной мере утратили свой наступательный потенциал.

А что у РККА?

Потери Красной армии в ходе Курской оборонительной операции по Г.Ф. Кривошееву составили 1 614 танков «безвозвратно», то есть в этой цифре сидят и боевые, и небоевые потери, а также не только уничтоженные танки, но и требующие капитального ремонта. То есть, рассуждая логически, если сравнивать советские и немецкие танковые потери, то цифры 1 614 советских танков против 1 612 немецких дают куда более точную картину, чем 1 614 против 323-485 ед. безвозвратно потерянных германских танков и САУ.

Конечно, такое сравнение тоже не будет корректным, потому что в 1 612 ед. немецких потерь «сидят» в том числе и вышедшие из строя, но не требующие капитального ремонта машины, а таковые в 1 614 танках и САУ СССР не учитываются. С другой стороны, нельзя забывать, что СССР потерял 1 614 танков в период с 5 по 23 июля, а немецкие потери ограничены 17 июля.

Но, во всяком случае, в одном можно быть уверенным твердо – хотя советские потери танков и САУ (безвозвратные плюс возвратные) в ходе операции «Цитадель» возможно, несколько превосходили немецкие, но не в разы, и уж тем более не на порядки. Они были вполне сопоставимы, невзирая даже на отдельные грубые ошибки военачальников РККА, приведшие к тяжелым потерям. Крупнейшей из этих ошибок стало сражение под Прохоровкой, состоявшееся 12 июля и приведшее к неоправданно высоким потерям советских танков.

Безвозвратные потери бронетехники как показатель умения воевать

Совершенно никуда не годится, и вот почему. Взяв за основу уровень безвозвратных потерь от их общего уровня по данным генерала Хейнрици, или же по уточненным данным согласно А.С. Томазова, мы видим, что немцы в операции «Цитадель» теряли безвозвратно 20-30% от общего уровня потерь бронетехники. Именно столько составляют 323-485 «безвозвратных» танков и САУ от общего числа германских потерь в 1 612 машин. Можно предполагать, что и в других сражениях процент безвозвратных потерь германских танков находился на этом же уровне, то есть 20-30% к общему количеству безвозвратных и возвратных потерь.

В то же время безвозвратные потери советской бронетехники составляли в среднем 44%, а в отдельных операциях 1943-44 гг. могли достигать 65-78%.

Уважаемые читатели наверняка уже поняли, в чем тут дело. Представим себе, что в бой за обладание некоей деревней Нью-Васюки вступили германская танковая дивизия и советский танковый корпус. Оба они изрядно потрепаны в предыдущих боях, и сохранили в своем составе по 100 танков и САУ. Бой шел весь день, а к вечеру стороны отступили на исходные позиции, при этом и советское, и германское соединения потеряли подбитыми по 50 танков.

Какие выводы можно сделать по результатам такого боя? Очевидно, что сражение закончилось вничью. Обе стороны не выполнили боевую задачу, но при этом помешали сделать это противнику, и понесли при этом равные потери. А значит, можно говорить о том, то советский корпус и немецкая дивизия продемонстрировали примерно равное боевое искусство.

Но из 50 подбитых советских танков оказалось полностью разрушено 20, а из 50 немецких – только 10. То есть безвозвратные потери советской и германской бронетехники соотносятся как 2:1. Вот так и получается, что, хотя в реальности стороны были равны по своим боевым качествам, но оценка по безвозвратным потерям покажет, что германская дивизия сражалась вдвое лучше советского корпуса!

То же самое и в случае с Курским сражением. Когда человек, интересующийся военной историей, видит соотношение безвозвратных потерь грубо 4:1 в пользу панцерваффе, то он, естественно, сделает вывод о подавляющем превосходстве материальной части и мастерства гитлеровских войск. Но если копнуть чуть глубже, то мы увидим, что и соотношение безвозвратных потерь на самом деле было вовсе не четыре к одному, а существенно лучше для советских войск, а уж общий уровень потерь дает совершенно иное соотношение. И потому нужно понимать, что когда мы смотрим соотношение безвозвратных потерь за любой период боевых действий, или же в конкретном сражении, то мы видим… именно соотношение безвозвратных потерь, но не соотношение боевых качеств сторон.

Но все-таки, почему советские безвозвратные потери бронетехники в общих потерях составляли 44%, а немецких – порядка 30%, то есть в полтора раза меньше? Об этом мы поговорим в следующей статье.