Розы и шипы

                Доктору Надежде


            Знал ли ты, мой читатель, что некогда розы, эти царицы садов, не знали острых шипов? Ведомо ли тебе, отчего природа наделила их этой защитой? Нет? Тогда слушай…

   В давние времена, в объятьях гор, ютился неприметный домик лекаря Антонио, прислонившись к суровой, отвесной скале. А внизу, там, где плодородная земля ласкала корни деревьев, величаво возвышался богатый замок. Но ни мраморные стены, ни дивный фруктовый сад не привлекали взор молодого лекаря.
Дочь хозяев, юная Розабелла  заставляла трепетать сердце юноши. Нередко  юная девушка, резвясь в саду, украдкой бросала взгляд наверх.  И порой их глаза встречались – мимолетная, робкая искра надежды в бездне невозможного. Они оба знали, что их встречам не суждено стать судьбой. И  от  несбыточной мечты больно сжимались юные сердца.

   В день, когда Розабелле исполнилось семнадцать, разразилась беда. Ночной ураган, словно разгневанный зверь, сорвал крышу замка и обрушил ее на головы несчастных обитателей. Пробужденный грохотом, Антонио выбежал во двор и, пораженный увиденным, помчался вниз, к замку. Родители Розабеллы погибли мгновенно.  Девушка была жива, но из глубоких ран на ноге и на руке сильно хлестала кровь.
Лекарь самоотверженно боролся за ее жизнь, не смыкая глаз ни днем, ни ночью. И вот, на рассвете, раны перестали кровоточить. Молодость взяла свое. Болезнь и горечь утраты отступили. Розабелла открыла глаза и встретила взгляд своего спасителя. Нежная, благодарная улыбка тронула ее губы, и сердце Антонио забилось как пойманная птица.

   Несколько дней спустя девушка, сидя в кресле в саду, наблюдала, как восстанавливают замок. Антонио подошел к ней и объявил, что его работа окончена и он покидает ее. Розабелла молча смотрела на него, а затем тихо прошептала:
– Мне казалось… я тебе нравлюсь…
Юноша покраснел и опустил голову.
– Я не смею… – робко начал он.
Но девушка перебила его:
– Останься со мной. Ты мне нужен.
Так сбылась их мечта быть вместе, оплаченная, однако, непомерно высокой ценой.

   В положенный срок у молодой четы родился сын, которого назвали Эмилио, в память об отце Розабеллы. Молодая мать посвятила себя воспитанию сына, а Антонио – врачеванию. Но тихая радость и счастье недолго гостили в замке. Не зря говорят: беда и радость – сестры-близнецы. Однажды, гуляя с семилетним сыном вдоль горной реки, Розабелла оступилась и упала на камни, сильно ударившись головой. На этот раз Антонио был бессилен. Невыносимую боль лекарь утолял помощью другим людям, врачуя их недуги.

    Время  сжалилось над лекарем, притупило скорбь и затянуло раны душевные,  хотя рубцы остались глубоки. Отрадой Антонио был сын Эмилио. Молодому отцу помогала воспитывать мальчика и вести хозяйство тетушка Розабеллы, Латифа.

    Шли годы. Сын вырос и женился на богатой девушке из соседнего селения. Вскоре Эмилио и его жена порадовали Антонио внуками – двумя мальчиками-близнецами.
Старик спешил домой после работы, чтобы увидеть внуков. Но невестка не поощряла его дружбу с детьми, стараясь как можно реже подпускать деда к мальчикам. Эмилио был поглощен торговыми делами, часто отлучался из дома, поручив воспитание сыновей жене. Ни он, ни она не ценили старика, считая его неудачником. Чему может научить детей человек, не умеющий зарабатывать большие деньги?
Мальчики во всем слушались мать. Антонио не вмешивался.

   Настал день, когда талантливый ученик Антонио больше не нуждался в его советах и помощи.
Проснувшись по многолетней привычке рано утром, Антонио вспомнил, что ему больше не нужно спешить в больницу. На душе стало тоскливо и сумрачно.
– Как жить теперь? Чем занять себя? – сверлящая мысль засела в голове, не давая покоя душе.

   В мрачном расположении духа старик бродил по заброшенному саду ранней весной.
После гибели владельцев замка и их дочери садом толком никто не занимался.   Ходить по саду было сложно. Тропинки в саду заросли. Разросшиеся корявые ветки фруктовых деревьев так и норовили оцарапать  лицо. Вытянутая вверх крапива стремилась ужалить руки.
Сорняки хозяйничали в саду. Культурные цветы разрослись, но выглядели слабыми и беззащитными.
Лишь небольшой участок сада оставался свободным от сорняков. Там, посреди лужайки, стоял закопченный мангал, пара скамеек, а грязный стол хранил следы недавнего пиршества.
– А ведь когда-то здесь росли розы… – глянув на участок, тяжело вздохнул старик.
Смутная мысль, появившаяся в саду, тревожила его все сильнее. Разболелась голова, и Антонио ушел к себе в комнату.

   На следующее утро старик прошел в библиотеку замка и, вооружившись книгами по садоводству, принялся их изучать. Через пару дней домочадцы увидели старика с садовыми инструментами в руках.
Первым делом он очистил тропинки. Затем внимательно осмотрел деревья, определил недостатки кроны и приступил к обрезке старых ветвей. Удалил все больные и поломанные, освободив место для новых побегов. Даже несколько старых деревьев пришлось срубить, чтобы дать больше света остальным.

   Через неделю Антонио очистил сад от хлама и соорудил альпийскую горку из разбросанных камней. Узнал из книг, как облагородить почву и избавиться от сорной травы.
В один из дней Антонио отчетливо понял, что продолжает свое любимое дело – врачевание. Только пациенты его теперь – не люди, а деревья, кустарники, цветы.
– А с ними еще сложнее, чем с людьми. Люди могут объяснить, что у них болит, а растения – нет, – рассуждал старый лекарь. – Как и врач, садовник должен осмотреть, оценить, прописать лекарства и удобрения. Мне ведь пришлось здесь и хирургом поработать. Сколько больных веток обрезал, удалил! Со временем научусь замечать малейшие изменения в жизни растений.
Оставшуюся нерастраченную любовь старик бережно пересаживал в свой сад, словно драгоценный росток. Домочадцы, безучастные к его трудам, не помогали, но и не мешали.

   В один из теплых весенних дней старик вдруг расслышал музыку цветущего сада, прежде ускользавшую от его слуха: хор голосистых птичек, жужжащую симфонию хлопотливых пчел и басовитое гудение мохнатых шмелей.
– Странно, – прошептал он, – ведь они были здесь всегда: вольные птицы, глазастые стрекозы, трудолюбивые пчёлы и шмели. Но по-настоящему я услышал и увидел их только сейчас.
И тогда, любезный читатель, родилась поговорка, выстраданная сердцем и опытом: «Пока я работаю над своим садом, мой сад работает на меня».

   После лечения и облагораживания деревьев и кустарников, Антонио приступил к созданию клумб, похожих на драгоценные мозаики.
Заброшенные розарии представляли собой жалкое зрелище – безмолвное свидетельство невнимания, жертвы болезней и вредителей. Время и пренебрежение оставили на них свой безжалостный отпечаток.
Пару дней Антонио провел в библиотеке, погрузившись в труды греческого философа и ботаника Теофраста. Он жадно впитывал древние знания, пытаясь разгадать секреты ухода за розами, изучая особенности каждого сорта.
Закрыв прочитанную книгу, Антонио бережно поставил ее на полку, словно возвращая драгоценность в сокровищницу. Затем подошел к картине, на которой художник когда-то тончайшими линиями и штрихами запечатлел облик его любимой Розабеллы.
    - Отныне память о тебе будет жить не только в моем сердце, ибо оно смертно, но и в цветах. Имя твоё – Розабелла, что значит «красивая роза». А красота живёт  вечно.
Несколько дней он ждал заказанные семена, черенки, рассаду цветов, словно волшебник, ожидающий прибытия необходимых ингредиентов для своего колдовства.

   Всё лето старик с вдохновением трудился в саду, словно одержимый прекрасной идеей. Вскапывал землю, формировал грядки, осторожно прятал семена в теплую почву. Делил старые кусты, черенковал, занимался отводками, прививками, боролся с болезнями и вредителями, обрезал и формировал кусты. И всё лето рыхлил, полол, поливал, подкармливал, вкладывая в каждую травинку частицу своей души.
Со временем работа в саду стала не столько обязанностью, сколько страстью, захватившей его целиком. И эта страсть возродила интерес к жизни, интерес к самому себе. Старый лекарь поймал себя на мысли, что он работает уже ради самого себя, словно создавая собственное лекарство от старости и печали.

   Вечером, глядя на тающий за горизонтом закат, Антонио тихо молился. Первые звездочки на вечернем небе тщетно пытались разобрать слова молитвы. Они лишь сочувственно провожали старого лекаря до дому, а потом тихо переговаривались, обещая завтра удачно сойтись и порадовать молящегося человека. И надо сказать, своё обещание они в тот год исполнили. Всё удавалось, всё получалось у старика, словно небеса благословили его труды.

   На следующий год работы в саду было поменьше. Старик пожинал плоды своего упорного труда, словно богатый урожай любви и заботы.
И если год назад день начинался с тяжёлой работы, то теперь Антонио утром, на ясной зорьке, не спеша прогуливался по саду, словно властелин, обозревающий свои владения.
Со временем он научился не только замечать малейшие изменения в жизни растений, но и слышать в саду разговор деревьев, кустарников, цветов, словно постиг их тайный язык.
В это утро грустил ладанник фиолетовый, веселился малиновый олеандр, разноцветные гвоздики ждали легкого ветерка, чтобы закружиться в ароматном вальсе, скучали ирисы голубых тонов.
Но сердце Антонио давно было отдано Розабелле, красивой розе. Присев в тени деревьев в плетёное кресло, старик с нежностью и любовью посмотрел на розы. Бутоны, словно почувствовав взгляд любимого человека, стали пробуждаться. Лепестки цветка, закрученные в спираль вечности, раскрываясь, ласкали взор и душу старика, напоминая о красоте, ускользающей, но вечной.

   Надо сказать, все цветы знали об особом отношении садовника к розам. Но не ревновали. Старое абрикосовое дерево как-то прошелестело листвой, рассказало о трагедии, случившейся много лет назад. И все цветы в саду безропотно отдали пальму первенства розе, признали её главенство. А роза не возгордилась, она прекрасно соседствовала со всеми растениями.
Антонио, в который раз глядя на розу, поражался совершенству этого цветка. Видимо, Природа создавала розу в особые минуты вдохновенья, в наивысшей точке своей любви, как художник создает шедевр, вложив в него все свои чувства.
Для розы создательница у осени позаимствовала очарованье, у весны – свежесть, у зимы – белизну и чистоту, у дня – яркость, бархат неба, его глубину. Лучшие краски заката и рассвета - золотистый, лиловый, розовый, алый, красный, лимонный, желтый, багряный поместила Природа на свою палитру, а потом использовала при разукрашивании бутонов.
Даже краски ночи тоже пошли в ход: лунный свет, мерцание звёзд.
Капельки росы на нежных лепестках розы превращались в сверкающие бриллианты.
Ну, а аромат каким должен быть у розы? Нет никакого сомнения, конечно же, только божественным!
И, глядя на своё совершенное творение, Природа решила:
– Пусть роза станет украшением земли. И пусть люди сочиняют сказки и легенды, стихи и прозу о прекрасной розе.
Так и случилось. Её растят, лелеют, восхищаются, её воспевают уже многие века.

   Полюбовавшись своими красавицами, Антонио подошёл к клумбе и поинтересовался, кто же сегодня из роз отправится в вазу возле портрета его любимой? Надо сказать, что розы почитали за честь покрасоваться в вазе и быть представителем целого семейства. Да, в вазе розу ждала более короткая жизнь. Но краткость бытия окупалась осознанием своего совершенства, красотой каждого лепестка, каждого изгиба, восхищенными взглядами всех домочадцев. Одна роза в вазе в доме была целым садом.
Первыми это поняли на другом конце земного шара, в Японии. «Красота цветка – в одном цветке» - так звучит японская мудрость.

   Случилось так, что в начале июля старый лекарь заболел. Две недели высокая температура не позволяла старику подняться с постели. Встревоженный сын привозил лекарства, о чём-то подолгу шептался с приглашенным лекарем. Наступил день, когда болезнь отступила. Старик первым делом, опираясь на палку, побрёл в сад к своим розам.
– Я увижу прекрасные цветы, вдохну аромат роз и мое здоровье пойдёт на поправку, – тихо шептал старик, с трудом шагая по садовой тропинке к розалию.

   Горькое разочарование постигло его, едва он увидел своих любимиц. Клумба с розами представляла собой жалкое зрелище. Кто-то безжалостной рукой сорвал почти все цветы. В разные стороны торчали оголенные стебли. Видно было, что цветы не срезали, а небрежно ломали, рвали.
Деревья замерли в безмолвии, цветы умолкли, страшась поведать старику горькую правду    о безобразном поведении невестки.
Жена сына, воспользовавшись его недугом и отсутствием в саду, вознамерилась украсить свои покои цветами.
– Что один цветок! – презрительно бросила она. – Букет будет куда милее.
И, не ведая жалости, она сорвала целую охапку роз – тех, что еще не познали колючей защиты шипов – и, словно добычу, понесла в свою комнату, распихивая их по тесным вазам.
Розы, не стерпев такого надругательства над своей красотой, тотчас же поникли, увяли, словно скорбя о загубленной жизни. Не прошло и нескольких часов, как невестка, осыпая их проклятиями, безжалостно выбросила несчастные цветы на грязную мусорную кучу.

    Подломились у старика ноги, опустился  он на колени у клумбы и разразился безутешным плачем. Горькие слезы падали на беззащитные стебли. И там, куда падала слеза старика, словно рождаясь из боли и отчаяния, прорастал острый шип. Вскоре все стебли роз были покрыты шипами.
Обессиленного старика нашли у розария лишь к обеду. Еле живого, привели его в дом. А на следующее утро его не стало.

    Прошло несколько лет. Случившееся землетрясение в горах почти разрушило селение.  Оставшиеся жители не стали восстанавливать свои дома, а переселились в соседнее селение.   
   В один из теплых июньских дней одинокий путник проходил через разрушенное селение. По заброшенной каменистой улице он спешил по своим делам. Одинокий ветер слонялся  в полуразрушенных домах.  Уныло завывая, быстро пробегал  он по пустым, без крыши, комнатам, по заброшенным дворам и мчался наверх, в горы.

  Путник ускорил шаг, стремясь поскорее покинуть это неприветливое место. На окраине селения, возле разрушенного замка, его внимание привлекло яркое разноцветное пятно. Поднявшись по едва заметной тропинке в сад, путник увидел скромную могилку, окруженную пылающими кострами – клумбами роз. Клумбы и могилка были явно ухожены заботливой рукой.
Шорох шагов сзади заставил его обернуться. По заросшей тропинке к могилке поднимались двое молодых парней.
– О, да это же близнецы, – отметил про себя путник, едва взглянув на них.
В руках у них были лейки и садовый инвентарь.
Подойдя ближе, братья приветливо кивнули путнику и, словно прочитав немой вопрос в его глазах, ответили:
– Это наш дед.

   Смутное воспоминание заставило его задуматься. Через несколько мгновений он спросил, как выглядел их дед. Братья охотно рассказали.
Путник, выслушав рассказ близнецов, молча подошёл к могиле и склонил голову в поклоне. Все трое замерли в тишине: путник – с поникшей головой перед могилой, братья – чуть поодаль, с лейками и инструментами в руках. Затем, повернувшись к черноволосым статным парням, путник тихо произнес:

– Я был маленьким мальчиком, когда заболела моя мама. Я помню лекаря, который приходил к нам в лачугу, давал маме какие-то отвары, снадобья. И я помню выздоровевшую маму, которая сокрушалась, что лекарь не взял с нее платы за лечение. Я помню запах хлеба, купленного мамой на те деньги, что не взял лекарь…
Затем, смахнув набежавшую слезу – слезу воспоминаний о матери, о далеком детстве, – путник развернулся и медленно побрел в ту сторону, куда некоторое время назад так спешил.

Братья, все так же с лейками и инструментами в руках, долго провожали его взглядом, пока путник не скрылся за горным поворотом.