01. Север. Сборник рассказов - Укрываясь Туманом

«Сегодня Туман гуще обычного» - подумал Север. Его отряд двигался медленно, рассредоточившись по периметру «Телеги».
- Дол…го ещ…е, Се…вер? - Сквозь помехи раздалось в наушнике Сержанта.
- Уже подходим, - ответил Север по внутреннему каналу связи и сильно закашлялся. «Надеюсь, что подходим» - добавил он про себя.
«А Туман и вправду густой, чтоб его… Как в молоке идём. И ведь хорошо идём, спокойно» - размышлял Сержант – «Так! Ты это брось, хорошо идём! В прошлый раз тоже хорошо пошли, а в итоге у самых Ворот половина Каравана прямиком на тот свет поехало. Хорошо идем… Идем как идем, а там видно будет».
Четыре «Телеги» с водителями, двенадцать Сторожевых, два Путеводных и один Сержант - итого девятнадцать человек. На памяти Севера это уже восьмой выход в Туман за этот год. Восьмой, но далеко не последний.
«Да уж точно не последний» - подумал Север и сплюнул, - «Язык бы тебе прикусить, да посильней…»
- Вижу Ворота! – Послышался радостный голос Малыша в наушнике.
- Видеть-то их все видят, - ответил кто-то из отряда, - а ты дойди сначала. Радар одно дело, а натура – совсем другое.
- Да тут метров 300, не больше!
- Туман считать не умеет, Малыш, - раздался тот же голос сквозь треск помех, - и радость твою он не разделит.
Север шел молча и слушал в наушниках их болтовню, подавляя раздражение и кашель. Когда человек видит Ворота, на радостях язык развязывается даже у самых молчаливых.
Вдруг справа, метрах в двадцати, что-то затрещало. Тихо, едва различимо.
- Тишина! – Крикнул Сержант и все разом замолкли.
«Показалось?» - подумал Север, - «Да-а, показалось… Обошлось. Нет там ничего... Ничего там нет, дурак ты старый. На старости лет от любого сквозняка штаны готов обмочить… Показалось тебе, обошлось».
Но спустя пару мгновений справа от Каравана вновь затрещало, теперь уже гораздо ближе и громче.
- Все по «Телегам», живо! – Крикнул Север и с разбега запрыгнул на подножку ближайшего транспортера.
Теперь треск доносился и с левой стороны, клокоча у самого уха. Водитель «Телеги», громко матерясь, вдавил педаль в пол.
- Только фары не включай, слышишь? - сказал Север. Его голос показался ему каким-то чужим и далеким.
- Как не включать?! А если Ворота не увижу? – голос водителя дрожал. Было видно, что ему страшно не на шутку.
- Не включай фары, сучий ты сын! Не включай!
Туман стал еще более густым, а треск над головой еще более громким. Шум помех в наушниках мешал сосредоточиться, а сердце в груди билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет наружу.
- Ворота, Сержант! – Крикнул водитель, - Вижу ворота!
«Смилуйся, родненький» - думал Север, - «Смилуйся, молю тебя. Заклинаю тебя, смилуйся. Рано мне в молоко, ой рано, родненький!»
- Открывают, Сержант!
Но Север уже не слышал крики водителя. Треск заполнил все вокруг, а Туман стал таким густым, что не было видно собственных рук.
«Хоть бы обошлось» - твердил про себя Сержант, - «хоть бы обошлось, твою-то мать!»
Вдруг над головой что-то промелькнуло, а оглушительный треск резко оборвался, уступив место грохоту «Телеги» и радостному воплю водителя.
- Прорвались! Прорвались, так его и так!
В ушах у Севера еще стоял оглушительный стук собственного сердца, но страх постепенно уступал место счастью. Не тому счастью, что испытываешь от поцелуя жены или первого шага ребенка. Это счастье совсем иное. «Оно словно животное, счастье это» - думал Север – «Счастье, что еще денек есть в запасе. Пускай без жратвы, пускай хоть у черта на рогах, но все-таки есть».
- Товарищ Сержант! – Послышалось за спиной, когда мотор «Телеги» стих, - Весь караван кроме «хвоста» в полном порядке и готов к разгрузке.
- А что с хвостовой? – Спросил Север, постепенно приходя в себя.
- Кузов деформирован, продукты уничтожены. Вся задница смята, словно лист бумаги… - Сказав это, Сторожевой смачно сплюнул на землю, - черт бы побрал это Загустение.
«А у тебя во рту, ссыкун старый, сухо, как будто песка наелся» - Сказал самому себе Север, - «Не стыдно?»
- Начинайте разгрузку, - скомандовал Сержант, - Босый за старшего.
С этими словами Север направился к «Отчётке» - низкому серому зданию с облупившейся штукатуркой на стенах и кривой надписью над входом: «Пункт приёма и выдачи отчетов».
С обеих сторон от Сержанта нависали низкие тени жилых домов, в чьих окнах порой можно было увидеть слабое сияние керосиновых ламп. Торговые палатки, изредка попадавшиеся среди вереницы жилых зданий, одиноко стояли в ожидании покупателей. Разглядеть издалека то, что лежало на их прилавках, не представлялось возможным, однако порой в ноздри били запахи сырого мяса или рыбы. В палатках без запаха, скорее всего, продавались бытовые предметы или одежда. В любом случае, разглядеть что-либо с расстояния больше 7-8 метров было совершенно невозможно – Туман.
Измотанный Сержант медленно шел по улице, безучастно глядя по сторонам. Людей видно не было – лишь изредка в переулках мелькали едва различимые тени. Заходить в эти переулки было опасно даже таки бывалым воякам, как Север, ведь преступность в периоды Загустения вырастала в несколько раз.
«Чем гуще Туман – тем меньше в карман!» - вспомнилась ему старая поговорка, которую его дед постоянно говорил в такие дни, как этот.
«Как много времени прошло с тех пор…» С каждым годом контур детских воспоминаний разглядеть было все труднее. Разменяв пятый десяток, Север и сам уже мог бы стать дедом, однако он выбрал иной путь, отказавшись от всего того, чем обычно полна человеческая жизнь. И выбор этот, вопреки закономерности течения времени, с годами все меньше тяготил Сержанта.
«Да, жены у меня нет. Да, детей мне тоже делать уже поздно. Да, вместо дома у меня лишь крыша казармы да скрипучая койка. Но и заслужил я, прямо говоря, не больше» - вот как отвечал Север своим же собственным мыслям в те дни, когда они начинали тяготить душу сильнее обычного.
Старый солдат продолжал идти вперед, безучастно глядя по сторонам. Сколько он себя помнил, это Поселение всегда было таким: тихим, спокойным, пустынным. Изредка можно было встретить прохожих, однако в большинстве своем их не удавалось разглядеть из-за сильного Тумана. По этой же причине для удобства передвижения весь город состоял из прямых параллельных дорог, вдоль которых стояли низкие дома не больше 3 этажей (один из которых иногда отводился под магазин, булочную или парикмахерскую). Дома были очень длинные, порой растягиваясь на сотни метров, чтобы затем прерваться небольшим переходом на другой Путь.
В целом, если бы можно было посмотреть на Поселение сверху, по форме оно было бы прямоугольным, напоминая пропаханное поле, где дороги служили бороздами, а здания грядками. Любой человек должен был просто идти по ним вперед и вперед, меняя Путь в зависимости оттого, что ему было нужно. Каждый Путь был пронумерован и выделялся определенным цветом, потому что в Тумане было невозможно разглядеть, по какой именно дороге ты идешь. Это помогало как детям, которые пока не выучили город, так и старикам, которые уже успели его позабыть.
Север не относился ни к первым, ни ко вторым, а потому спокойно вышагивал в молочной пелене, ориентируясь по запахам, звукам и едва различимым теням домов, которые все-таки отличались друг от друга при ближайшем рассмотрении.
Но так было не всегда, и Сержант еще помнил те далекие времена, когда он был совсем маленьким, и порой просто не мог понять, как же можно передвигаться по большому городу практически наощупь? Очень часто, играя со своими друзьями, он мог легко потеряться среди переулков и одинаковых дорог, из-за чего приходилось звать на помощь и ждать, пока кто-то из взрослых жителей придет на выручку. Даже в развитых Поселениях это было обычной практикой, поэтому в обеспеченных семьях детям выдавались красные фонарики, благодаря которым их можно было найти в не слишком густом Тумане. У Севера, конечно же, этого фонарика не было, как не было его ни у кого из тех ребят, с которыми он водился: они жили на Бедных Путях.
В этом и таилась главная опасность, ведь далеко не все Пути (а уж тем более не все переулки между ними) были безопасны. Нередко случалось так, что именно при переходе с одной дороги на другую людей грабили, насиловали или убивали, и все это могло происходить всего в нескольких метрах от тебя, скрываясь в непроглядной пелене Тумана. За все время, что Север учился в школе, в одном только его классе исчезло 4 человека: 1 мальчик и 3 девочки. Голые, изуродованные тела некоторых из них спустя время нашли в переулках между 6 и 7 Путями: те места считались самыми опасными, ввиду чего несколько лет спустя между ними был введен пропускной режим.

Погрузившись в свои мысли, Север не сразу заметил, как впереди из-за поворота появилась темная фигура. Сержант мгновенно остановился, а его рука рефлекторно легла на кобуру пистолета. Фигура приближалась, и ее черты постепенно проступали сквозь плотную пелену Тумана.
- Доброго дня! - Послышался приятный женский голос. Сержант выдохнул и опустил руку.
- Доброго, девушка, доброго - ответил он, - а не подскажете, «Отчётка» у вас тут где? А то плутаю битый час…
- «Отчётка»? – Недоумевающе спросила женщина, чьи очертания наконец проступили из Тумана, - что это?
- Ох, простите, - исправился Сержант, - «Пункт приёма и выдачи отчетов», да. Вот что мне нужно.
Перед ним стояла приземистая девушка с толстой русой косой до пояса и двумя большими сумками в руках. По всей видимости, она возвращалась с Центрального рынка на Площади Рассеивания, потому что из ее сумок пахло овощами, фруктами и сырым мясом. Все хозяйки города, у которых водились деньги, предпочитали ходить на Рынок, а не закупаться продуктами втридорога в лавочках рядом с домом.
- В таком случае вы на верном пути, - ответила женщина, улыбнувшись, - Пройдите немного прямо и на следующем перекрестке налево, к третьему Пути. Как раз за этим домом, откуда я вышла.
- Спасибо, - произнес Север, положа руку себе на грудь, - очень выручили меня.
Наступила небольшая пауза. Женщина закашлялась.
- Может быть, вам помочь с сумками?
- Ох, нет, - откашлявшись, ответила та, - спасибо. Как-нибудь сама.
- Что ж, - пожал плечами Север, - тогда всего доброго!
- И вам, - поблагодарила женщина и поспешила домой.
Разумеется, Сержант знал, где в этом Поселении находится «Отчётка». И не только она, но и любое другое место, начиная от «Черной» тропки за Свалкой, по которой после сумерек можно попасть на Консервный завод, заканчивая щелью в заборе Дома искусств, через которую он с друзьями, будучи молодым, частенько наведывался на закрытые показы кино. Конечно же, Север знал здесь каждый угол, что не могло не радовать сердце старого солдата, и все же порой, в такие дни, как этот, где-то глубоко внутри его нутра что-то едва уловимо саднило. Саднило, будто бы желая заполнить что-то необратимо пустое в груди.
В такие моменты Север обычно шел в бар и напивался до чертиков, однако после Дела пить нельзя неделю, так что оставалось лишь перебиваться разговорами со случайными прохожими и болтать впустую с сослуживцами.
Наконец, впереди проступили очертания уже знакомого здания. Скрип входной двери прорезал заполонившую улицы тишину, и Север вошел внутрь.
Его встретил неприятный, но до боли знакомый запах сырости, который всегда присутствовал в госучреждениях. И все же в «Отчётке» к нему примешивался еще один, знакомый только тем, кто часто выходит «погулять» в Туман… Запах родного места, в которое вернулся живым. Запах завершенного Дела. Вот какому запаху всегда был рад Север.
- С возвращением, голубчик вы наш! – Послышался знакомый гнусавый голос, - Рады видеть вас целым и невредимым!
- Так уж и рады, - буркнул Север.
- Ну это вы зря, товарищ Сержант, - нарочито обижено ответил Сонник, вытирая мокрый лоб своим не менее мокрым платком, - вы такое дело делаете для всех, без которого мы бы давно пропали. Да-да, пропали! И не спорьте со мной, дорогой вы наш человек, не спорьте. В наше время редкость иметь такого профессионала, как вы. Редкость и счастье!
«Что-то этот сальный болванчик много говорит» - подумал Север, - «Неужто опять денег нету?»
- Ох, спаситель вы наш! За этот год восемь раз в Туман этот проклятый выходили. Восемь раз, слышите? – С этими словами Сонник повернулся назад, словно обращаясь к кому-то за спиной, - люди за всю жизнь столько не ходят, сколько вы за год…
- Так, - прервал его Сержант, - ты мне это брось зубы заговаривать! Сам знаешь, зачем я пришел.
Сонник резко замолчал, сжимая толстыми пальцами мокрый от пота платок. Его тупые коровьи глаза бегали по широкому, изможденному лицу Севера.
- Мне нужны деньги за шестой и восьмой выходы, - процедил Сержант сквозь зубы, - Назвался дружок – отдавай должок!
- Товарищ Север, - затараторил Сонник, сильно закашлявшись, - вы же сами понимаете, времена сейчас такие, что денег лишних нет. Совсем нет. Да и не лишних нет совсем. Тем более вы сами посудите, сколько нужно на ремонт машины потратить, сколько нужно на соц. выплаты отдать, сколько на налоги в Управу перевести, сколько…
Север схватил маленького толстого человечка за грудки и с силой прижал к стене.
- Ой, мамочки! – Взвизгнул Сонник.
- Я сказал, ты мне это брось, гаденыш! – Обрубил Сержант, подавляя кашель, - Ты мне это брось про то, что денег нету. Ты рясу такую отъел не водой и хлебом, так что деньги мои за шестой и восьмой выложи на стол. Или я их сам заберу!
- Я буду жаловаться! – Начал кричать Сонник, - Я представитель Управы! Я доверенное лицо!
- Любое лицо можно подпортить, знаешь об этом?
- Вы документы подписывали! – Почти скуля, продолжал Сонник, -  Сами подписывали своей же рукой! И там черным по белому написано, что непредвиденные задержки могут быть всегда. Вы же…
Север, что есть сил, ударил Сонника в переносицу лбом. Послышался тихий хруст, а затем громкий, почти животный визг.
- Вы что творите? – Вопил маленький потный человек, закрывая окровавленный нос трясущимися руками, - Вы что делаете?
Север достал из нагрудного кармана складной нож и направился к Соннику, в панике ползущему к выходу.
- Да я тебя сейчас на куски порежу, сученыш. Да я тебя…
- Отставить! – Раздалось вдруг за спиной Сержанта.
Север замер на месте, безошибочно узнав голос человека, отдавшего приказ. Этого мгновения хватило, чтобы испуганный Сонник мигом вскочил и бросился в сторону лестницы.
- Ватор Салойевич, слава богу! – Вскрикнул он, падая к ногам Третьего Управляющего, - Ватор Салойевич, если бы не вы, он бы меня…
Сонник всхлипнул и прижался к ноге мужчины, испачкав его темно-синие брюки кровью из носа.
- Этот человек – варвар! Преступник! Да и не человек вовсе! Он…
- Помолчите, товарищ, - ответил Ватор Салойевич, - А еще лучше помолчите в туалетной комнате. Заодно умоетесь и приведете себя в порядок.
- Так точно! – Залепетал Сонник, - Так точно! Будет сделано. Так точно.
С этими словами он вскочил на ноги и резво убежал под лестницу, в туалет. Воцарилось долгое и тяжелое молчание. Север стоял, сжимая нож в руке, и, тяжело дыша, смотрел себе под ноги. Третий Управляющий спокойно подошел к Сержанту и положил ему руку на плечо.
- Друг мой, - начал он, - пойдем-ка мы лучше ко мне в кабинет, поговорим спокойно, а?
- Так точно, товарищ Третий Управляющий.
- Да брось ты дурака валять, ей-богу… Пойдем. - После этих слов мужчины молча начали подъем по лестнице, к главному кабинету Ватора Салойевича.
Внутри здание выглядело куда больше, чем снаружи, уходя далеко вглубь и разветвляясь на множество коридоров. Туман в них равномерно рассеивался и оседал на пол, позволяя увеличить видимость внутри помещений. Порой Туман был таким слабым, что можно было разглядеть следующий поворот, однако в остальном все было, как обычно.
Пожалуй, плохая видимость была основной причиной, по которой дома не украшали ни снаружи, ни внутри. Помимо этого высокая влажность воздуха была способна уничтожить любые отделочные материалы за рекордно короткое время, что лишь усугубляло ситуацию.
Кабинет Третьего Управляющего находился в самом конце Главного коридора. У входной двери по обеим сторонам сидели два гипсовых пса – символ местного Управления.
- Проходи, - произнес Ватор Салойевич, в своей привычно-дружелюбной манере, - чего встал, как не родной?
Север молча прошел мимо и сел на кресло рядом с окном.
- Пить будешь?
- Я после Дела, вы же знаете… - Ответил Сержант.
- Ах да, точно-точно, - как бы извиняясь, протянул Третий Управляющий, - но ты уж прости, а я все же пригублю немного Парнасского.
Сказав это, Ватор Салойевич скрылся в Тумане, перейдя в дальнюю часть кабинета. Спустя несколько мгновений послышался звук откупоривания бутылки, а по кабинету разнесся приятный, терпкий аромат вина.
Вернувшись в зону видимости, Третий Управляющий сел в кресло напротив большого панорамного окна. Смысл этого действия, как и наличия самого окна, Север упорно не понимал, потому как даже при всем желании разглядеть что-либо снаружи было невозможно.
- Друг мой, - начал Ватор Салойевич, - сколько раз я тебе говорил, что Сонник у нас ни за что не отвечает?
Сержант молчал.
- Ведь ты только глянь на него: маленький, жалкий человечек, который боится любого писка и шороха. Он и мухи не обидит, а ты ему нос ломаешь уже второй раз. Не стыдно тебе, товарищ?
Север продолжал молчать, потупив взгляд. Ему казалось, что он снова в школе, и что его снова отчитывают на общей линейке.
- Ладно-ладно, я все понимаю, - сказал Третий Управляющий, открывая ящик стола, - сколько он должен был тебе дать?
- За 2 «прогулки», - буркнул Север себе под нос, - за шестую и за восьмую.
- Так он что, и шестую задержал?
- Ну так нос-то я ему в первый раз за что сломал?
Ватор Салойевич засмеялся и, достав из ящика стола пачку денег, стал отсчитывать необходимую сумму:
- Ох, Севруша, ты не меняешься… Ты хоть помнишь былые годы, а? Помнишь, что и раньше ты таким же сорванцом был, только седины поменьше, да зубов побольше?
Север буркнул что-то невнятное в ответ.
- Да ну ладно тебе, - продолжал Ватор Салойевич, - а помнишь, как мы с тобой в училище нашему Плошкину пригрозили, что если он у нас экзамен не примет, мы ему дом подожжем? - Север засмеялся в ответ, - И как потом нас вызывали к директору и отчитывали битый час…
- Было дело, - ответил Сержант.
- Или как я против троих старших вышел, а ты потом домой меня нес? И все материл меня, на чем свет стоит. Несешь меня, весь красный, как рак, а сам только кроешь меня, мол, так тебя и так. Помнишь?
- Да все я помню, Ватор, все я помню - с улыбкой, ответил Север, - да только воды с того времени утекло слишком много. Сейчас уже с разными людьми общаемся, да на разных языках говорим. Даже друг с другом.
- И то верно, дружище, и то верно… Ладно! - Резко произнес Третий Управляющий и хлопнул в ладоши, - вот твои кровные, и чтоб больше Сонника нашего не бил. Он у нас один за таки гроши горбатиться согласился. Береги его!
С этими словами он положил перед Сержантом толстый конверт, откашлялся и отвернулся к окну. Разговор был окончен.

В казарме было шумно: молодняк устроил всеобщую попойку, накачав алкоголем не только друг друга, но и старого кота Фиша, чей ошалелый взгляд встретил уставшего Севера у самого порога. Сержант взял шатающегося кота на руки и вошел вовнутрь.
Каждый кубрик стихал, заслышав приближение старого солдата, однако после того, как тот проходил мимо, веселье возобновлялось. Кто-то отдавал ему честь, кто-то просто салютовал, однако Север был слишком измотан, чтобы обращать внимание на подобные вещи. Все, чего ему сейчас хотелось, это мягкая постель и абсолютная тишина, которой никогда не было и не могло быть в солдатских казармах.
Подходя к своей койке, Сержант вдруг вспомнил, как в самом начале службы, когда он был обычным рядовым, Старшина его взвода постоянно придумывал множество «интересных» игр, чтобы «молодым не было скучно познавать науку жизни».
Игр этих было великое множество: «3 скрипа», «5:45», «Подушечки», «Стул» и так далее. Каждая из них была нацелена на весьма доходчивое объяснение тому или иному солдату определенных норм поведения в армии.
Например, в игре «3 скрипа» правила были очень просты: если после отбоя в казарме раздастся больше 3 скрипов кроватей (а старые, истертые временем и сыростью пружины порой могли скрипнуть сами собой, без чьей либо помощи), вся казарма поднималась на ноги, одевалась в полное военное обмундирование и выбегала на общее построение. Повторяться все это могло бесчисленное множество раз, пока в конечном счете солдаты не начинали ценить сон и обесценивать все прочее.
В игре «5:45» правила были куда интереснее, ведь за проступок какого-то конкретного солдата наказывался весь взвод: в наказание сразу после отбоя служащие должны были провести генеральную уборку казармы, затем пробежать долгий марш-бросок, а после оттачивать навыки строевой подготовки, чтобы в конце концов ровно в 5:45 лечь спать. Общий подъем при этом был ровно в 6:00.
Север помнил, как в самом начале службы в его взводе служил некто Юровски – парень, которого регулярно избивали за то, что по его вине игра «5:45» проводилась не реже трех раз в неделю. Он много умничал, часто отказывался выполнять приказы, да и в целом показывал свое призрение армии при любом удобном случае. Увы, но побои разной степени тяжести так и не научили парня уму разуму, и потому одним теплым апрельским вечером его отрезанную голову нашли в кустах у входа в столовую. Убийцу так и не обнаружили, однако дело было передано в вышестоящую Управу, после чего инцидент «замяли».
Присев на свою кровать, Сержант долго смотрел куда-то перед собой, думая о прошедших днях. Север не понимал, почему с каждым годом он все чаще говорит о прошедшем, и все меньше думает о будущем. Настоящего же словно и не существовало вовсе, потому что уже много лет подряд день «сегодняшний» был днем «вчерашним», а день «вчерашний» был вылитой копией дня «завтрашнего». В таких условиях грань прошлого, настоящего и будущего стиралась, и все, что остается человеку, чтобы не сойти с ума, это жить воспоминаниями о времени, когда все было совсем иначе.
Вздрогнув от очередного взрыва хохота в соседнем кубрике, Север снял одежду и направился к душевой комнате. Там, стоя под струями горячей воды, он ублажал себя, погрузившись в мысли о женщине, с которой однажды ему довелось прожить несколько счастливых дней. Где она была теперь, с кем, да и жива ли вообще – Север не знал. Однако тепло ее прикосновений, запах кожи и нежность рук навсегда засели в его сердце.
Вернувшись из душевой, Сержант вспомнил о конверте с деньгами, что был опрометчиво оставлен им во внутреннем кармане кителя. Затаив дыхание, он медленно прощупал карман и с облегчением выдохнул: деньги были на месте.
Спрятав конверт в дырку в матрасе, измученный Север упал на кровать и заснул. Последняя мысль, что всплыла в сознании солдата перед погружением в сон, была воспоминанием о том самом Юровски, который сидел на подоконнике и курил самокрутку, размышляя о смерти.
«Глупый парень, - подумал Север, - ведь курение в казармах запрещено».