Письмо подруге, лежащей в реанимации с ковидом

Дорогая Венера! Весной 2000 года мой папа загремел в очередной раз в больницу в Рождествено. Сердце. Поехал я его навещать. Купил штук двадцать гондонов с усиками и сборник похабных частушек. И маленькую. Захожу в палату. Все тяжелые. Скушные такие лежат старички. Я батю увидел, гляжу - обрадовался, сын приехал. Но я к нему не подхожу, а спрашиваю - а что это вы, мужики, такие приунывшие? Я вам подарки привез. И начинаю с самого дряхлого. Вот вам уважаемый аксакал, гондон с усиками! Гляжу - у старика глаза на лоб полезли. Да зачем он мне, - спрашивает слабым голосом, у меня уже лет тридцать не шевелится... Ой, не темните, не темните, любезный, вы ведь в молодости - об этом вся больница знает, были первый ходок в своей деревне, - подначиваю я. Дедок слабо улыбнулся - дак это когда было? А я свою линию гну: тут в коридоре медсестра прошла, рыжая такая, сиськи - во, жопа во - развел я руки, вот вам усики - то и пригодятся! Дед моего батю спрашивает - это твой, што ли фулюган? Мой, мой, - отвечает батя. Он уже в три года анекдот про Берию, что я матери его рассказал, в садике слово в слово передал! Вот я и пошел всех дедов одаривать. Отцу достался гондон черный как калоша. Батя мой, успевший на шахте поработать, два раза в тюрьме побывать, с японцами повоевать, удивился - точно, как антрацит! А сейчас, - объявил я, выйдя на середину палаты, будут исполнены лечебные частушки нескладушки. И давай шпарить из сборника. - А за банею тропа, девки хряпнули попа, Не ходи космата ****ь, не то хряпнем мы опять! И мои тяжелые потихоньку, полегоньку ожили. Пересохло у меня в горле. Вынул я маленькую, объявляю - а сейчас старший сержант запаса Терёшкин покажет фокус: выпьет из горлышка маленькую, и не закусив, скажет - Атас, мама идёт! Раскрутил бутылек, пью, струйка винтом загибается. Хорошо. Но слышу - сзади дверь открывается, карболкой какой - пахнуло. Досаживаю водку - говорю - атас, мама идет! А сзади рык - эта что же такое, в палате тяжелобольных посетитель пьянку устраивает! Оборачиваюсь - матрона, с халой на голове, в белом халате, стетоскоп на шее, все дела. Объясняю - я не пьянствую, это оздоровительные процедуры. Главрач мне - ну, ну, втирайте мне. Я выдаю во весь голос - выдавали целку замуж мудаки родители. В эту целку влезет церковь и попы грабители! Врачиха поманила меня пальцем в коридор, закрыла дверь. Вы к Терешкину, судя по абрису лица? К нему, - отвечаю. Слушайте, - сказала она, а Вы не хотите ко мне на пол - ставки пойти, будете больным помогать в реанимации? Я старичков в этой палате никогда улыбающимися не видела. Не могу, - отвечаю, журналист я. Экологический Кто тогда Питер и область спасать будет?