Тунцеловы. Глава 5

                5
       Мы держим курс в сторону Съерра-Леоне, у берегов которого часто обитают стаи тунцов. На подходе к промыслу мы остановились. Был спущен на воду буксир “скиф“, на котором я отправился на одно из наших судов “Мелонгену“ за доставленными туда медикаментами. Получив свой груз, я возвратился на судно, и вскоре все коробки с медикаментами были занесены в мою каюту. С досадой обнаружил, что испанцы вместо 18 флакончиков нашатырного спирта прислали мне 18 литровых бутылей этого средства. Куда его девать? Три картонных ящика с шестью бутылями в каждом. Один ящик я распределил: по одной бутыли на каждое судно для дезинфекции туалетов. Из второго ящика я вынул одну бутыль для своих нужд, а остальное количество отнес боцману в кладовку. Всё же обидно, что на целых двести долларов нас отоварили ненужным средством. Не получен антималярийный препарат лариам. Видно, капитан сообщил в фирму, что препарат дорогой. Вот так, скорее всего. Экономия денег важнее профилактики.
        Весь день стояла жара с температурой до 33 градусов. От жары у меня пропал аппетит. Под вечер я закончил распределение и укомплектование судовых аптечек присланными медикаментами. Затем попросил второго штурмана, чтобы сообщил на суда, что аптечки готовы. Вечером, выйдя на палубу, заметил с западной стороны всё те же две яркие звезды, одна над другой, а рядом серп месяца рожками вверх.
       Продолжаем идти на юг. После обеда небо и океан потемнели, и пошел тропический ливень. Вода штормила, а горизонт был светлый с белыми облаками. Затем его застлала густая серая пелена. На воде стояла рябь от дождя и водяная пыль, качающаяся над белыми нитями пены. Я думал, что тропический ливень всегда кратковременный, но этот зарядил более, чем на час. Вечером у борта судна заметил большую рыжую акулу.
       Утром ко мне обратился радист с “Мидии“ по поводу ушибленной раны голени. Выдал ему аптечку для его судна, и он уплыл обратно на спидботе.
       Я поднялся на капитанский мостик. Я не стал говорить капитану про излишний нашатырный спирт, но про байгон и не полученный лариам сказал. Капитан возмущался закупкой для судов дорогостоящего аэрозоля байгона, хотя сам часто спрашивал у меня:
– Доктор, почему мухи летают?
– Потому что крылья имеют.
– Надо им обрезать крылья – отвечал он.
       И вот теперь, когда есть чем их обрезать, он возмущается. Третий штурман опустил за борт батометр, и вынул воду для измерения ее температуры. Температура была 28,5 градусов. В океане штиль. На мостике во все бинокли смотрят вокруг по горизонту, но нигде не видно всплесков тунцов.
       После обеда заметили на горизонте стайку серых чаек, спутниц тунцов. Но оказалось, что тунцы ушли, хотя кое-где они еще пучили воду. Вскоре заметили второй косяк и приготовились к замёту. Трижды тренькнул судовой звонок. На корме выбили чеку крепления “скифа“ и он сполз по слипу за корму вместе с находившимися в нем двумя тунцеловами, один из которых высокого роста, по кличке Билли, был рулевым. Зарокотал его мотор, и гора невода на корме стала быстро уменьшаться, как будто сдуваемая ветром. Вслед за “скифом” потянулось ожерелье балберов. Он пошел по кругу, а судно тоже повернуло нос и пошло по кругу ему навстречу. Судно подплыло к буксиру, и матрос оттуда кинул на наш борт выброску (грузик с веревкой), к которой был прикреплен канат поплавков. Затем полетела вторая выброска, к которой был прикреплен трос, проходящий сквозь кольца подводного края невода. И оба эти тросы сразу же завертел барабан выборочной машины, стягивая невод в гигантский кисет. На верхушке главной стрелы натужно выл барабан, вращая ожерелье балберов и сеть, которая растянулась от верхушки стрелы до воды гигантским веером. На корму стал возвращаться невод и матросы стали укладывать его на прежнее место: поплавки в одну сторону, подводный трос – в другую, а сеть – посередине. Несколько человек стали стучать по фальшборту надстройки кусками труб. деревяшками и молотками, отпугивая тунцов от борта судна, мешая им поднырнуть под его днище и уйти. Я тоже нашел деревянный брусок и начал им стучать. Сверху послышалась шутка капитана:
– Доктор, ты что так слабо стучишь?
– Как могу, – ответил я, отметив, что у капитана появилось хорошее настроение из-за улова. Потом стучать перестали. Кольцо невода всё сужалось, поплавки стали беспорядочно собираться вместе. Чтобы они не спутались, на воду спустили спидбот, на котором один из двух человек растаскивал их кнаружи крюком. А неподалеку стоял буксир, всегда готовый оттащить наше судно от невода.
       Наконец, невод выбран, и в его остатке появился шумный плеск – тунцы. Они были огромные в метр или полтора в длину и толстые. В невод лебедкой был спущен каплёр (сетчатая корзина с грузом внизу). И вот он поднят на палубу к люку, ведущему в чан с концентрированным семнадцати процентным солевым раствором, охлаждаемым фреоном до температуры минус 17 градусов. Большая концентрация соли не дает воде замерзнуть при ее охлаждении, а сами тунцы будут заморожены. Но из каплёра тунцы сперва посыпались на приемную стальную площадку-корыто, и затем были сброшены один за другим в люк. При этом тунцеловы хватали их за хвост и плавники, а над люком наступали рыбе на голову, чтобы не ускользнула мимо горловины. Тунцы раскрывали рты и били судорожно хвостами. Из их ртов текла кровь, и по этой крови они скользили вниз, в люк. Один тунец сделал большой прыжок и упал на гору невода. Барахтаясь, он запутался в нем и неподвижно застыл. Его опустили в люк последним, разрезав перед носом нити невода. Первый улов получился неплохой: десять тонн.
       Вечером приходил лечиться матрос Костя. Оказалось, его ударил по ноге хвостом тунец. Икроножная мышца у него болела при надавливании и немного отекла, а кожа больного места побагровела. Я оросил икроножную мышцу хлорэтилом и дал ему тюбик мази эссавенон-гель (аналог троксевазина).
       Перед сном я вышел на палубу. Судно стояло. У его борта время от времени белели буруны воды, поднятые резвящимися тунцами. Небо было усеяно звездами, но горизонт был темный и там периодически появлялись яркие вспышки, словно огни электросварки. Я спросил у стоявшего рядом третьего штурмана:
– Это такая молния здесь?
– Не знаю: я впервые в этих местах.
       Всё же он предположил, что это молнии, и высказал опасение, как бы грозовые разряды не вывели из строя единственный прибор: то ли гирокомпас, то ли гидролокатор . Время уже было позднее, и я ушел спать.