Ржавое яблоко

                Отрывки из полуобгоревшей тетради, одного из экспонатов
                Национального музея истории им. Соловьева



      «...нет! Я всю свою жизнь терпеть не могла яблоки. А за что их любить? За что?! Да не за что!

      Во-первых, они странной формы — ни круглые, ни треугольные, ни квадратные, никакие!

      Во-вторых, эта противная пимпочка, именуемая черенком. Мало того, что у ее основания всегда таятся крупинки несмываемой грязи, так ты еще целый час после окончания яблока ходишь с ней как дебил, потому что именно в этот момент все урны в радиусе ста метров испаряются.

      В-третьих, прямо напротив черенка располагается странная, не понятно зачем вообще нужная лужайка из адских щупалец неопознанного существа.

      В-четверых, то, что я ненавижу больше всего – окисление. Хочешь сделать легкий и красивый салатик из сыра, капусты и яблок, делаешь, любуешься и довольная собой идешь звать всех ужинать, возвращаешься и понимаешь, что забыла сбрызнуть свой шедевр кулинарного искусства лимонным соком, потому что на столе вместо аппетитного блюда стоит миска, в которой среди зеленых и желтых, дышащих весной брусочков, лежат противные зоофобусы...»

      «...ко? Яблоко... Большая красная в мелкую золотую крапинку шкатулка вкуса, толстая глянцевая кожица, проткнув которую, ты выпускаешь на волю пузырьки фруктового сока. У меня во рту слюни. Так странно...

      Подумать только... не успело пройти и ста дней с принятия закона «О запрете яблок», как моей единственной и самой сокровенной фантазией стала я, пожирающая окисленные дольки яблок. Карамельная корочка, скрывающая под собой белую сахарную мякоть... Что может быть прекраснее?..»

      «...не знаю. В последнее время ноги все чаще приносят меня на выложенную булыжником аллею, пропитанную яблочной гнилью. Именно сюда, на улицу, что ещё год назад носила название «Яблочная», в первый же день после принятия Закона стали привозить яблоки, саженцы, косточки, картины, на которых изображены яблоки, книги, в которых упоминаются яблоки...

      Все, что имело какое-либо отношение к яблокам собрали здесь и сожгли. Вместе с домами, на месте которых уже через месяц после окончания яблочной инквизиции возвели новые. Белоснежные. С крышами, переливающимися на солнце всеми цветами радуги. Они решили сделать вид, будто ничего не случилось, будто все так и было. Будто эти дома стояли здесь с самого основания города, но... разум обмануть можно, а вот сердце – нет. Оно чувствует! Чувствует запах пепла, яблок, крови...»

      «...до сих пор так никто и не решился заселиться. Даже бомжи обходят пустующие дома за километр. А мне, как ни странно, нравится здешняя опустошенность. Я с удовольствием прогуливаюсь по этой аллее каждый день перед работой, несмотря на то, что для этого нужно вставать на час раньше, чтобы не опоздать, ведь, благодаря прошлогоднему Закону, опоздание каралось штрафом в размере двойного оклада. Не знаю, ради чего я так рискую, просто...»

      «...не помню.

      — Псс...

      Я застыла. Сомнений в том, что пытаются привлечь именно мое внимание, не было. Так же, как и людей на улице – и это ещё одна причина, по которой я люблю здесь гулять.

      – Псс!..

      Справа?

      Я полуобернулась, внимательно всмотрелся в фасад дома, но не нашла ничего, за что мог бы зацепиться глаз – только серые глазницы окон, ровная отштукатуренная бетонная стена и изящный барельеф, опоясывающий дом между вторым и третьим этажами – единственное напоминание о том, что некогда здесь был один из культурных центров города.

      Собравшись было принять тот факт, что я всё-таки дошла до той стадии сумасшествия, когда начинают мерещиться разнообразные звуки, я отвернулась от безликого дитя архитектуры и боковым зрением заметила то, что никогда бы не заметила обычным – легкое колыхание тюля, а за ним...»

      «...набережной очень спокойно, – прошептал мальчик, с наслаждением втянув в себя воздух, пропитанный запахом реки и выхлопного газа.

      И красиво... думала добавить я, но промолчала – не хотелось нарушать атмосферу уюта и умиротворения своим хриплым голосом.

      – Мы с сестрой очень любим сюда приходить, потому что здесь нет камер и можно спокойно есть яблоки.

      Я так давно не слышала это слово из чьих-то уст, что в первые мгновения мне подумалось, что мои уши что-то напутали. Ну не мог мальчик такое сказать! Не мог! Это неприемлемо! Это... невозможно!

      Маленький незнакомец, явно довольный тем, что застал меня врасплох, присел на колени, склонился над серебряной гладью речки Кленовки и, запустив руку в воду, вытащил на поверхность яблоко...»

      «...это была ты?

      Я смотрела на его родинку, которая своими очертаниями напоминала мне равнобедренный треугольник и молчала. Я не могла ничего ему ответить – у меня в горле застрял кусок яблока, но даже кивнуть или помотать головой было не в моих силах. Видимо, тот же самый кусок защемил на шее один из позвонков, отвечающий за кивание. Однако, мальчику был не нужен мой ответ. Он был абсолютно уверен в правоте своей догадки.

      – Это точно была ты. Но как?.. ты же любишь яблоки!

      Ну вот... Стоит тебе съесть шесть яблок за восемь минут и тебя тут же нарекают любителем яблок! И почему этому миру так нравится надевать на тебя бирку, а потом возмущаться, что ты ведешь себя не согласно его шаблонному представлению? Это не честно по...»

      «...чему? Зачем?! Зачем ты это сделала?..

      Его глаза покрылись тонкой пленкой, готовой в любой момент превратиться в слезы.

      – Ты знаешь... Я... – я в отличие от него уже давно не сдерживала слез и потому мой ответ то и дело прерывался непроизвольными всхлипываниями. – Моя мама... она просто обожала яблоки!.. Жить без них не могла!.. Ха-ах... И самое ужасное в том... что жить она прекратила именно из-за него!.. – я хорошенько высморкалась в носовой платок, найденный в кармане. – Она подавилась и...

      – А моя мама умерла из-за тебя...»


Вырезки из газеты «Городская правда»,
что лежат рядом с тетрадью.



      «Сегодня утром в ходе очередной проверки Восточного района Центральной части города у порога дома, располагающегося по адресу Чистый проспект, 5, младшим сержантом Павленко был обнаружен труп задушенной женщины, в котором очевидцы опознали депутата Городской думы Ершову Лолу Викторовну. По всей видимости женщина направлялась на работу и была застигнута врасплох участником местной организационной преступной группировки...»


      «...в ротовой полости убитой специалистами была обнаружена засушенная долька запрещенного продукта № 9, что подтвердило подозрения следователей о том, что убийство депутата Ершовой Л. В. Дело рук ЗнЖенистов ...»


      «...из достоверных источников нам стало известно, что первым подозреваемым по делу об убийстве депутата Ершовой Л. В. Стал младший брат главы ЗнЖенистов, чья мать погибла в пожаре Очищения девять месяцев назад, так как носила имя созвучное с наименованием запрещенного продукта № 9. По всей видимости, мотивом убийства послужил тот факт, что именно Ершова Л. В. была инициатором Запрета № 32...»


      «...Исаев Е. О., неделю назад обвиненный в убийстве депутата Городской Думы Ершовой Л. В. будет прилюдно казнен сегодня в два часа ночи на Белой площади...»


      – Какой недоносок посмел сделать из этой писанины экспонат? – процедил сквозь зубы Хранитель.

      Недоносок поморщился, но приблизился к витрине, за которой виднелись пожелтевшие листы.

      – Это знак протеста?! Ты хочешь устроить революцию?! Хочешь, чтобы началась Гражданская война?!

      – Нет.

      – Тогда зачем ты это выставил? Я с таким трудом уничтожил эту газету...

      – Я подумал, что... Люди должны знать правду о Законе. О том, что от него страдают...

      – Правда? – усмехнулся Хранитель, не дослушав пламенной тирады юного специалиста по обеспечению сохранности объектов культурного наследия. – Мне не нужно, чтобы люди знали правду. Мне нужно, чтобы они с чистой совестью могли завтра пойти на работу, не думая о том, что каждое их действие может стать для кого-то фатальным.

      – Но...

      – Убрать! Пока я не подал на тебя в суд, как на предателя Родины!

      – Хорошо, Евгений Олегович, я немедленно все уберу.

      – Вот и отлично, – и мужчина удалился в свой кабинет, где достал из сейфа банку яблочного варенья и начал с удовольствием его уплетать, любуясь висящей на стене Весной Боттичелли и изредка потирая место над правой губой, на котором раньше красовалась треугольная родинка.