Полночь поздней весны переливалась янтарною мглой для темных век спящих, пока хрустели трескающиеся укрытые слоем сухого песочного снега листья среди беспросветных тисовых столбов. Ночь двигалась незаметно, и ласковый путник шел впереди неспеша, зачитывая тайные стихи дрожащими губами, игравшими малиновыми дольками на мраморном лице. Среди щупов покладистой руки, обернутой в шерстяную варежку, сверкал огонек, опаляемый встречными вихрами воздуха диких лесов. Близилась пресная водная гладь; веяло от нее призрачной чистотой авантюриновой Луны, подобной той, что насыщала свежие белые простыни, украшавшие сады пустеющих госпиталей. Приникнув плечом к поверхности худого и склонившегося в сторону водяной кромки хвойного дерева - к коре, скользившей по клыкам пуговиц монтикота , и сбросив тяжесть замерзающих ног и уставшей спины, девушка приподняла голову и защурила глаз, наполненный рябью блестящего светом ночного светила, озера. В фиалковом зеркале отражались небрежные облака, нарисованные пушистой кистью, но те были далеко - а вот на сотни метров ближе них стояли лишь бетонные стены, служившие не то стражами, не то надсмотрщиками иолитовыми пластами лежавшим здесь духам.
Водохранилище, охраняемое ржавым сетчатым забором, что вот уже как много лет назад упал и ныне лишь изредка искривленный приподнимался из-под оплетших его корней, из которого черпали воду в своих повседневных нуждах сотни тысяч живших ниже людей, морозной ночью выглядело беспечно волшебно. По нему не катались хищные пятна голодных прожекторов, на него не взирали глаза пожилых сторожей, дремлющих в своих уютных норах, даже искусственные оплывшие в нечеткости глаза цивилизации не нуждались в удовлетворении своего любопытства. Тем временем, измученная Вигдис пыталась опомнится, сняв зубами варежку с левой руки и спереди ощупывая ее шею. Сглатывая железную слюну раздираемым терпимой горечью горлом, она смотрела на огонек, танцующий среди бледных шерстинок, и будто бы вслушивалась в его шепот. Тем ее светлым заплетенным волосам, что не нашлось места под вязанной шапкой, доставался его необжигающий свет. Девушка вглядывалась в него долго, согреваемая теплом его историей и чувством ностальгии, что он излучал. И будто вечность прошла перед тем, как она наконец-то моргнула и сумела вспомнить, зачем провела этот путь. Но Луна свершила лишь треть своих дел на сегодня, сразу же вслед заметила Вигдис, подсчитывая минуты, что еще остались. Вздохнув и выпрямившись, она сделала несколько шагов вперед, встав на край снежного бега, вытянула руку и нежно выронила каплю пылающей битвами сомы . Казалось, на мгновение все озеро обуял инферальный пожар, но и через то же мгновение он миражем уже растворился во тьме.
Спустя часы блуканий по лесным дорогам, Вигдис очутилась сперва напротив железной двери дома, а затем и напротив железной двери своей квартиры. Замерзшие и ослабшие руки не слушались ее, и все никак упорно не хотели провернуть проклятый ключ в замочной скважине, а она просто сползла по двери и села на корточки ожидая, пока хотя бы часть покинувших ее сил вернется. По ее лицу ползали тени раскачивающихся ветвей за окном напротив, что были объяты светом ночных фонарей, отражавшимся от затоптанного снега, светом фар проезжающих мимо автомобилей.
Войдя в свой неуютный дом и сбросив верхнюю одежду, она мигом зашвырнула промокшие носки в наполненный пакет, стоявший у входа окинув его пренебрежительным взглядом, и направлялась в разбитую ванну. Здесь царил вечный ремонт, на круглой вешалке сушилось нижнее белье, под ногами лежал масленого цвета полипропиленовый коврик с рогатыми сердечками. Здесь, обняв колени и всматриваясь потупевшим взглядом единственного глаза в расплывающиеся черты узора плитки вокруг водопроводного крана , Вигдис думала о том, что ждет ее завтра. Нет, уже сегодня утром, ведь так? Она представляла, как на улицы выйдут люди, как начнут они биться друг с другом и с этим мерзким новым лживым миром. Будут гореть здания, будут рушится банки, будут бить барабаны и будет проливаться кровь лжецов и обманутых ими. От того ли покрывали мурашки ее аккуратные изрезанные щрамами шею и плечи, или же от того, что вода начала остывать и капли влаги стекали на нее с волос. Но тело заполнилось расслабляющей песней, а в воздухе парил круживший голову сладкий аромат шампуня, а потому вставать не хотелось.
Поднявшись и едва не упав от перепада кровяного давления, девушка перешагнула через стенку ванны и оказалось вблизи запотевшего зеркала, Взяв полотенца, она замоталась в одно, а другим начала вытирать волосы. Уходя спать то, что осталось от ночи, Вигдис оставила на стекле простенький рисунок - небольшую окружность .
Утро не заставило себя ждать – по подоконнику в поисках сострадания рыскали вспушенные чирикающее воробьи . Своими лапками они перебирали по металлу, издавая щелкающие звуки; стрекот их быстрых вспархивающих крыльев, смешанный со скрипом раскачивающихся от их перелетов прутьев маленькой вишни заставил сонную приподнять веко и повернуть голову в сторону окна и задуматься над тем, какой же кошмар царит на ее голове. За всеми утренними делами ее не покидало странное чувство, но понять его она не смогла. Так что, не завтракая, она поспешила одеться, чтобы наконец выбежать на улицу и выбраться в людное место, где сможет встретить много спешащих по рабочим местам работяг. Но было всего 6:30 утра, так что предусмотрительно она взяла с собой также и заплесневелый кусок хлеба, оставшийся еще с прошлой недели, и принялась крошить его, разбрасывая кусочки на отливающий паром черный асфальт, пока шла к крупной автобусной остановке, расположенной вблизи нескольких торговых центров, а. если быть точнее, то не к самой остановке, а к железной скамейке в миниатюрной парковой зоне неподалеку. Убедившись, что этой ночью на ней никто не ночевал, она проверила ее чистоту и присела не на середину, но и не на край справа, положив ногу на ногу, облокотилась и начала ждать, наблюдая за подходящими и зевающими к остановке людьми. Среди них попадались как школьники – явно ученики каких-то отдаленных частных школ, студенты, также спешившие обогнать пробки и успеть на первые пары, пожилые женщины и мужчины, подрабатывавшие в дополнение к несущественной пенсии на вахтовых сменах, в столовых, социальных учреждениях и магазинах, так и простые государственные служащие, военные. Смотря на них, внимательно наблюдая за каждым их движением, Вигдис все больше приближалась к осознанию того чувства, что не покидало ее с самого пробуждения. Ничего не изменилось? Да нет же, вон та женщина в возрасте и черном пуховике вроде бы как-то злобно смотрит на легко одевшегося студента, замотанного в белый шарф с грибами и травами на нем. Неужели вот сейчас-то и начнется сражение? Нет, отвернулась… Подъехал первый автобус и толпа медленно и привычно забрела в его раскрытые двери. Прошипев, забитая машина двинулась дальше. Точно. Ничего не изменилось. Хотя. Может еще слишком рано? Вцепившись в эти мысли, она на столько глубоко погрузилась в них, что не заметила, как начала покусывать ноготь большого пальца правой руки, как незнакомец подсел к ней на лавочку.
- Брось, - как бы вскользь сказал он, усмехнувшись и обратив на себя внимание. - В наше время ведь, знаешь, мало, кто пьет воду из под крана; да вообще никто ее не пьет. Человек повернул голову, чтобы убедиться, что его слушают, и продолжил рассуждать. - А если кто-то и выпьет немножко, то это, максимум, бытовое насилие или разбитая клавиатура… Он повернул голову еще раз, и увидел оскаленное выражение лица, говорившее: «Эй ты, дружочек, – ты здесь не к месту. Проваливай подобру-поздорову», но не придал тому хоть малейшего значения. – А ты? Разве ты сегодня не умылась?
Она была готова его придушить, но действовать вне условий всеобщего хаоса было опрометчиво. В текущих реалиях можно было легко угодить в больницу или в место куда похуже нее. Поэтому она лишь вновь окинула взглядом остановку, потом будто бы собралась скрестить на груди руки, но обняла ими лицо и обвела нос, остановив кончики пальцев чуть выше губ. В этот момент следующий рейсовый автобус отчалил в путь.
- У нас ведь есть дроны сейчас, спутники. Вот на побережье парочка, например, настроена на то, чтобы искать заплывающих акул или тонущих людей. И все это без участия человека. Многие фирмы сейчас используют их, чтобы доставлять заказы: пиццу, чехлы для телефонов – что-угодно, - рассказывал он, слегка опустив взгляд. – Теперь-то ты понимаешь? – Чувствуя, как девушка уже совсем впадает в отчаяние. А затем остановился.
Они сидели и смотрели, как над стеклянными зданиями поднимается солнце, как открываются и захлопываются автоматические двери, как металлический голос объявляет о начале и окончании движения пешеходов и о названии следующей автобусной остановки, как скудное движение одиночных машин перерастает в напряженное плетение на загазованных улицах, как заработала немая реклама на больших стоящих вдоль дороги экранах.
- Долго ты собираешься здесь сидеть?
- А что мне еще делать?
- Пойдем, поедим.
- Я на мели, - это лишь для того, чтобы от нее отстали.
Человек на минуту исчез, а затем вернулся, держа в руках две только испеченные булочки с мясом, наполовину завернутые в бумажные пакеты со вставленными в них салфетками. От сдобы еще исходил пар, и пахла она именно так, как ей и подобает. Так что им не составило труда вызвать аппетит – откусив кусочек от своей булочки, незнакомец протянул руку с другой девушке. Та неохотно согласилась ее принять, и, внимательно изучив ее со всех ракурсов, как следует пронюхав на предмет яда, все же попробовала булочку.
- Не думаешь, что твои методы несколько радикальны? Пусть многое здесь не идеально, и даже я не имею не малейшего понятия, куда мы движемся, но если будем действовать вот так просто, то все станет еще хуже.
- Мне все-равно. Не путайся под ногами.
- Ладно, щеночек. Не буду. Очень скоро ты сама поймешь, что даже без моего или чьего-либо вмешательства, у тебя все-равно ничего не выйдет. Так что, искренне желаю приятного тебе дня, - выпрямляясь и раскачиваясь, разминая затекшие от долго сидения бока и поясницу, без доли сарказма и колкостей произнес он последние слова и, не дожидаясь ответа, удалился прочь.
- Ну и вали, - тихо прошептала она.
А Вигдис все сидела бы до заката. И думала о тех вещах, о которых ей думать никак не хотелось: грабительские счета за отопление и ЖКХ, дешевая работа в замызганном кол-центре сотового оператора, недочитанная помятая книга, лежавшая на полу возле кровати, будущее в конце-концов. Эти мысли тяготили ее, и она, наконец, собралась уходить, но ее внимание привлек одиноко стоящий ребенок по ту сторону улицы. Своими широкими глазами он смотрел прямо на нее и не двигался с места, а губы то открывались, то закрывались, будто бы монотонным голосом он что-то, улыбаясь безумной улыбкой, произносил ей. Одет он был не по погоде – шорты и легкая футболка трепыхались под сгущающимся небом, от того становилось еще более жутко. Девушка оглянулась по сторонам, чуя неладное, но не увидела больше ничего странного, кроме все там же стоявшего ребенка, которого, похоже, не замечали ни прохожие, ни грязные взъерошенные бездомные собаки, снующие по округе и выпрашивающие еду. И тогда она попыталась приблизится к нему, но все же решила уйти. Подумаешь, сумасшедший – сейчас таких пруд-пруди. А упадешь где умереть, так никто и не посмотрит на тебя - всем все-равно, и я чем хуже.
Время близилось к вечеру. Вигдис, читая, сидела на кухне в длинной футболке, тряпичный тапок свисал с верхней запрокинутой ноги, картошка журчала, накрытая крышкой. Тяжело было следить за сюжетом под раздражающим тусклым желтым светом лампы накаливания. Когда время пришло и жаренная картошка лежала перед ней на тарелке, она уже не могла бороться со сном, но голод пересиливал – кивая, они неохотно поглощала блюдо, не обращая внимание ни на легкую подгорелость, ни на легкую недожарку. В полудреме разжевывая картошку, ее взгляд пал на окно. Оно, казалось, всегда было каким-то темным, будто за ним всегда была отдававшая фиолетовым ночь. И через толстую раму стекла она разглядела улыбку прижавшегося к нему лица и широко раскрытых глаз, смотрящих на нее. Было не ясно, как долго оно смотрело на нее. Но это оно явно не было человеком и уж точно, как она почувствовала, не принадлежало миру живых.
На пол упала пережеванная картошка; с грохотом оказалась на столе вилка, которая, отскочив, улетела куда-то дальше в коридор. Вигдис, что хотела до этого спать и едва не пускала слюни, сейчас уже была бодрее, чем когда-либо и, потеряв один тапок, пятилась в коридор, не спуская взгляда с того, что смотрело на нее с той стороны. Она отступала и впервые была рада своей привычке бросать одежду на входе. Ее спина коснулась холодной двери, послышался звук открытого окна, и в ее сторону сквозняком устремился ледяной воздух. В спешке Вигдис дрожащими руками натягивала штаны и обувь, а по полу на кухне уже влажно ступали маленькие босые ножки улыбающегося мальчугана. В квартире лопнули лампы, и погас свет, когда она увидела мохнатую голову, боком выглядывающую из-за угла. Она слышала детский голос, произносивший не детские слова.
- Дрянь. Отдай ее мне. Отдай мне свою голову, - монотонно, вторил светящийся бледным свечением ребенок с неугасающей улыбкой. Вполне материальными шагами он медленно топтался на месте, оставляя на полу следы грязи. Ее сердце заходилось, из глаз текли слезы ужаса, а футболка успела насквозь промокнуть, пока она судорожно пыталась открыть вновь заевший замок двери. Превозмогая боль в поломанных ногтях, Вигдис ковыряла ручку замка, и смотрела в сторону кухни, видя лишь темный трясущийся силует, продолжавший повторять одно и тоже.
- Дрянь. Отдай ее мне. Отдай мне свою голову, - широко раскрывая черный рот, наполненный белыми зубами, с нарастающей громкостью выговаривало существо.
Замок поддался, и девушка вылетела на лестничную площадку, не забыв запереть ту самую дверь, что так хорошо закрывалась, и которую было крайне сложно открыть. Спотыкаясь и врезаясь в зеленые стены, оставляя на них и на перилах следы кровоточащих пальцев, она в темноте бежала к выходу. Преодолев несколько этажей и нажав на кнопку домофона, чтобы открыть дверь подъезда, она не услышала будничную мелодию, но ощутила сумасшедший взгляд, смотрящий на нее из пространства открытых вбок боковых деревянных дверей, а мгновение позже и увидела меленькую руку, заслонившую кнопку. И тогда она толкнула обесточенную дверь, которую с грохотом вывернуло наружу и ударило об кирпичную стену подъезда. Вигдис бежала прочь от темных и безжизненных окон домов, бежала на пустырь, чтобы, наконец, закричать. Растянув в нескольких местах нитки на своем черном пальто, пока продиралась через безлистные кустарники, она выбежала к пустырю, на котором, как правило, собирались лишь местные алкаши да наркоманы, и где лежало битое стекло, использованные презервативы, шприцы и смятые алюминиевые банки. Встав посреди него, она запрокинула голову к небу и крикнула, что есть мочи: «ЭЙ, ПРИДУРОК! Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ЗА МНОЙ СЛЕДИШЬ! КАКОГО ХРЕНА ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ!»
Пока нечто из кустов, уже раскрыв свою пасть шире, чем на то был бы способен человек, кричало на нее скрипучим голосом, который не мог быть воспроизведен голосовыми связками живущих.
Но она никому не была нужна, и никто за ней не следил. И когда Вигдис поняла это, ее страх рассеялся, но вместо него пришло настоящее отчаяние. Она затихла и упала на колени. Забытая и несчастная. Сейчас ее убьют, а тело найдут разодранным на клочья на какой-нибудь сосне, и всем будет наплевать. Никто и не заметит. Ее мысли не были словами, это были больше чувства, причинявшие боль ее сердцу и подкашивающие руки, на которые она, склонив голову и окончательно изранив о стекла ладони, оперлась. Сквозь свои переживания, сквозь боль и отчаяние бьющегося сердца, сквозь крик монстра, приближавшегося к ней, она внезапно для себя поняла, что уже какое-то время, помимо всего прочего, слышит гудение вибрации телефона. Ощущая режущую боль, она засунула руку в карман своих джинс и вытащила телефон со светящимся от входящего вызова экраном. Номер был незнаком - она видела лишь цифры, но ни секунды не раздумывая, провела окровавленным пальцем по экрану и приняла звонок.
- Алло!?
- Ну привет щеночек. И с чего это ты, мне интересно взяла, что я слежу за тобой?
- Заткнись, меня хочет убить ребенок!
- Что? Какой ребенок. Я не вижу рядом с тобой никакого ребенка. Тут только ты стоишь на коленях и, могу предположить, разговариваешь со мной.
- Да вот же он! – указав в сторону монстра дрожащим пальцем не сумев выпрямить полусогнутый локоть, слабеющим голосом проговорила она. Посмотрев на телефон, она поняла, что вызов был сброшен, так что только шаги по гравию пустыря теперь были слышны лучше. На Вигдис накатилась еще большее отчаяние и обида, она готовилась расстаться с жизнью. И вот, стоя на пороге вечной тьмы, она даже сквозь пальто и футболку почувствовала холодные руки, легшие ей на плечи.
- Когда ты посмотрела наверх, я даже не сразу понял, кому ты это кричишь, щеночек. Я сидел в машине под твоим окном, а затем, когда ты выбежала на улицу с испуганной миной, поплелся за тобой в кусты.
Она не сильно понимала смысл услышанных слов, но увидев человека, ее лицо будто растаяло, а слезы из высохших красных век полилась с новой силой. Где она берет столько воды?
- Послушай меня внимательно, щеночек. Богиня ли войны ты в конце-то концов?
- Да!
- А я - простой человек. Так что, не стыдно ли тебе. ТЕБЕ! Боятся порождений тьмы?
- Нет!
- Хы, не стыдно значит. Но я тебя не осуждаю. Ты видишь его до сих пор?
Девушка оглянулась по сторонам, но ребенок никуда не исчез. А лишь отошел подальше в кусты и немного затих, все же продолжая шевелить губами.
- Вот. Он там!
- Вот как? Ну ладно. Что ж, я его не вижу, но не бросать же тебя здесь?
- Еще бы ты меня здесь бросил, придурок!
- Тогда вставай, пошли со мной.
Человек взял ее под локоть, но когда она попыталась встать, ноги подкосились, и девушка едва не упала. С трудом прыгая на одной ноге, так как другая почему-то не разгибалась, она двигалась с ним к машине. Человек усадил ее на переднее сидение, зашел с другой стороны и взялся за руль, включив свет в салоне. Заводить двигатель он пока не спешил.
- Что ж, щеночек, я мог бы доставить тебя в отдел, где ты бы написала заявление, которому бы все-равно никто не поверил.
На такое предложение Вигдис опустила голову и закрыла лицо руками, тихонько дыша.
- По закону именно так нам бы и следовало поступить, но мы можем сделать все иначе. Предлагаю так: сейчас я завезу тебя к одной своей знакомой, которая приглядит за тобой до рассвета, а утром я заберу тебя в одно место, где мы сможем во всем разобраться. Как считаешь? Впрочем, деваться тебе все-равно некуда, - человек завел двигатель. - Извини, что решаю за тебя.
- Ничего, меня это устраивает, - произнесла она, слегка повернувшись на бок к окну и поджав к себе ноги. - В смысле твое предложение.
- Хорошо. - Слегка приподняв на долю секунды брови и посмотрев в зеркало заднего вида, не особо напрягаясь наблюдая за прислонившимся к заднему зеркалу лицу, сдавая назад и разворачиваясь.
Фонари мелькали в ночи, разноцветные вывески, обещавшие подарить райское наслаждение при покупке новой одноразовой стиральной машины или фальшивого апельсинового сока, быстро проплывали и туманили взгляд.
- Да, слушай, привет. Извини, за беспокойство…
Вигдис, навострив уши, смотрела на улицы, на моргающими желтым светофоры, на пустынные тротуары и раздуваемый ветром пластиковый мусор.
- Дело в том…
Она думала, когда же все это закончится, мечтая переодеть мокрую футболку и улечься лицом в мягкую постель.
- Как я могу отвезти ее к себе? Это аморально.
И больше ни о чем другом она больше не желала думать. Хотя в какой-то момент ей даже стало немного стыдно перед собой за то, что она предпочла положиться на кого-то.
- Спасибо-спасибо. Я и правда очень перед тобой в долгу. Мы скоро будем.
Она подумала, что иного и не могло бы быть. Но от чего так? Разве ему не должны были отказать? Как эти люди могут помогать кому-то? Последние обрывки этих вопросов ускользали из памяти, от них болела голова. А человек, тем временем, просто небрежно закинул телефон на полку перед лобовым стеклом.
- И кто же твоя знакомая?
- Хм. Скажем так, она на половину банковский служащий и на половину растаманка. Не спрашивай, сам не знаю, как ей это удается. Но она хороший человек.
- А кто она для тебя?
- Вот уж вопрос. Дай ка подумать. Ну, пожалуй, она моя соратница в подобных делах.
- То есть в делах, когда непонятная хрень хочет кого-то сожрать?
- Ха, ну можно и так, - разведя в сторону уголки губ, констатировал человек. - За то, что мы делаем, никто нам не платит. Так что в этом, порою, мы можем полагаться лишь друг на друга. У нас что-то вроде небольшой группы, хотя я предпочитаю называть это кланом или гильдией на манер ММО РПГ - так тебе, как Вигдис – легендарному игроку и его персонажу, что вот уже пару зим тиранит основной сервер, будет много понятней. У тебя ведь обычно в это время отпуск, да?
- Откуда ты все это знаешь?
- Кстати, вот по поводу того, что я за тобой следил - вообще-то это незаконно, так что попрошу никому об этом не говорить.
- И как давно?
- С начала твоего отпуска. То есть уже несколько дней. Хочешь знать, зачем?
- Ага, прямо мечтаю услышать.
- Помнишь дворец, на который ты натравила кучу ПК’шеров ?
- Когда именно? Просто я так много кого завалила.
- Прошлой зимой, ночью 29 декабря, если быть точнее.
- М-м-м, нет, не помню.
- Что ж, в общем, я планировал провести в игре Новый год, так что я построил его с этой целью. Ледяной дворец. Моя обитель. Эх-х-х. В общем, с того момента я и искал тебя в реале.
- Таких придурков, как ты, после того, что я услышала, еще поискать нужно, - переминаясь на сидении, озвучила факт она.
- Хы, ну возможно. Все же живут так, как могут, а не так, как хотят.
- А то, что я сделала вчера, законно? - Выдержав небольшую паузу в разговоре, спросила девушка.
- Что? Кинула бутылку шампуня в дремучее водохранилище?
Вигдис ничего не ответила, и навряд ли она услышала ответ. Она слишком хотела спать для таких разговоров. С закрытыми глазами она чуствовала, как открывается дверь машины, а проснулась уже утром в чужом доме, не сразу поняв, где находится. Над нею, вдыхая из вейпа клубничный пар, сидела женщина в круглых очках и в белом строгом костюме с юбкой.
- «Утро не тогда, когда приходит время, а тогда, когда я просыпаюсь», девочка? - выпустив вкусный пар в лицо Вигдис.
- Эм, здравствуйте, сказала девушка, прячась за одеялом.
- Брурия , очень приятно, - протянув руку.
- Дина , рада знакомству, - пожав руку.
- Твоя одежда еще сушится, так что пока вот, - положив руку на сложенные на тумбочку вещи. - Когда оденешься и приведешь себя в порядок, жду тебя на завтрак. Ванна слева от этой комнаты, гостиная справа Можешь брать все, что тебе понадобится.
- А?
- В этом доме ты в полной безопасности, - с опережением сказала Брурия и раздвинула шторы.
Когда она проснулась, было уже около одиннадцати утра, так что из окон лил яркий свет, освещая сдержано обставленную комнату. И первое, что увидела девушка были: фарфоровая ваза на пластиковом подоконнике, облитая перлитовой глазурью и желтый цветок, стоявший в ней, а еще картина-натюрморт, висевшая на стене напротив ее двуспальной кровати.
Как следует умывшись, Дина застыла перед зеркалом и вглядывалась в свои испещренные лопнутыми сосудами, а от того и красные глаза. Пожалуй, она слишком много времени проводила за играми - они не шли на пользу ее глазам и осанке. Затем она высунула язык, но что она могла бы по нему сказать? Еще раз умыв лицо и вытерев его махровым полотенцем, отдававшим приятным кондиционером, она вышла в зал, отделенный от белоснежной кухни лишь стойкой и диваном. На широкой обеденной части белой столешницы ее ожидал готовый ароматный завтрак – явно глазунья, а также мисс Брурия, засевшая в своем нетбуке. Тому, как она красиво сидела, ровно держа спину и не сужая плечи, невозмутимому, но заинтересованному лицу, Дина могла бы лишь завидовать.
- А вот и Солнце к нам спустилось, - без капли злобы, а напротив, как-то очень по-дружески, произнесла Брурия. – А ведь белая рубашка тебе очень даже идет.
- Спасибо. Извините, я забыла пожелать вам доброе утро, - немного смутилась она.
- Не переживай на это счет. Это все для тебя, - указывая раскрытой ладонью на еще теплый завтрак.
Девушка присела за высокий стул модерн с изящной спинкой в оранжевой кожаной обивке, неуверенно взяла вилку, отломила кусочек хлеба и попробовала яичницу. Ей явно хотелось хотя бы попытаться продемонстрировать свои манеры в обществе мисс Брурии, но со стороны это выглядело довольно неловко, а потому женщина, прочитав это краем глаза лишь слегка улыбнулась.
- После того, как он тебя занес, ты не возражала, так что я взяла на себя смелость тебя раздеть.
И эти слова заставили Дину подавиться. От прежних манер не осталось ни капли, когда она, пытаясь спастись, потянулась за кружкой горячего зеленого чая и, выпив немного, обожглась, выплюнув его на стол. Брурия лишь сняла резинку со своего кудрявого хвоста и разразилась ужасным хохотом, от того исчезли и ее манеры тоже. - Ну что ж, закончим этот цирк! Долой все маски! – прокричала она, сделала затяжку из вейпа и начала выдувать колечки из пара, пытаясь хоть как-то поддержать Дину.
- Я заметила. Извините пожалуйста, где у вас тряпки?
Брурия указала на раковину и продолжила хохотать. Когда девочка закончила вытирать чай, и села все же доупотребить свой завтрак, немного несерьезная женщина строгом костюме посмотрела на нее голубыми глазами прямо через очки и завела, наконец, деловой разговор.
- Мы решили провести собрание здесь - давно хотели это сделать и только на сегодня у всех выпала возможность. Но перед этим тебе нужно усвоить главное правило. Мы не используем настоящих имен, так что тебе придется использовать свое, так скажем, второе. Но не потому, что мы их не знаем, это сложно объяснить.
- Значит… Кажется, я понимаю.
- Вот так. Скоро они приедут, и мы сможем все обсудить. Однако, уже понятно, что твой случай необычен.
- В каком плане? Хотя, разве для таких как вы, такое необычно?
- А ты знаешь других таких? - С улыбкой ответила Брурия. - Я бы сказала, что это судьба привела тебя сюда, именно благодаря ней вчера ты смогла выжить.
Раздался звук открытия двери, топот на пороге и переговоры нескольких мужчин и женщины. - А вот, похоже, и они. Поможешь мне сделать чаю?
В зал ввалились, держа в руках набитые едой пакеты четверо: трое мужчин и всего одна женщина; один молодой, один средних лет, один старик и одна пожилая дама. Часть пакетов они затащили на кухню, порадовав одинокую хозяйку дома, а часть, к ее злобе, побросали на один из серых диванов в гостиной и уже принялись открывать его крошащееся содержимое.
- Джэвед , дорогой, а мы вас уже заждались, - обратила свой вдруг мягкий голос в сторону крепкого старца Брурия.
- Кома тормозил на работе, - ответила подкравшаяся сзади дама. -Давайте поскорее накроем на стол и начнем.
- Я помогу, - поспешила Вигдис.
- О, а Вы, полагаю?
- Да, - застеснявшись, кивнула она.
- Что ж, очень приятно видеть вас, - дама провела взглядом по девушке снизу вверх, - в добром здравии.
- И вам доброе утро, Николета Александровна.
Мужчины же уже сидели за столом, позволив милым дамам какое-то время хозяйничать на кухне, нарезая колбасу и крабовый салат, а сами тихо что-то обсуждали. Скорее даже спорили. Молодой человек и Джэвед жарко и разгоряченно говорили о ономатологии и имени новой участницы, в частности.
- Да задолбал ты, Джэфвед, со своими именами. Я думаю, главное в нем - это красота, эстетика, а не смысл. Это просто ограничивает.
- Смысл? Здесь не только он. Здесь важна история!
- Позволь узнать, почему же здесь вообще хоть что-то важно?
- Как же? Кома, у тебя большие проблемы с памятью.
- Ага, сейчас. Сам ты старый склерозник.
- Эх, ты. Прохвост. Ну позволь профессору-филологу, или как ты его еще называешь - дедку напомнить тебе твои же слова. «Все в мире вращается вокруг одних и тех же закономерно повторяющихся сюжетов».
- И что это значит? Прости, похоже, я что-то вспоминаю, но… - Кома откинулся на спинку дивана и завел руки за голову и громко выдохнул. - Недавно едва не забыл свое отчество.
Седовласый крупный старик с короткой шотландской бородой лишь слегка склонился, положив руки на колени. - Это значит, мой дорогой друг, что облачаясь именами мифологических личностей, мы, в какой-то мере, наследуем их славные или низменные дела, - он встал, чтобы похлопать Кому по плечу, а затем убыл на кухню помочь принести посуду, оставив Кому. Погруженного в свои раздумья и будто по стойке смирно сидящего мужчину.
Когда стол был накрыт и все расселись по мягким диванам, Кома, сперва, решил всех еще раз представить для новичка.
- Та-а-а-к, с Брурией, нашим экстравагантным экономистом, ты уже познакомилась. Начнем, пожалуй, с этого загадочного волхва без посоха. Это Джэвен, старший брат Брурии.
Мастер-языковед, качок и просто прекрасный наставник. Джэвен, одетый в плотные джинсы и серую футболку поло слегка привстал, положил свою крепкую руку на грудь и немного поклонился.
- Прошу почтить - наш главный врач, антрополог и кулинар – Николета Александровна.
Киколета также прижала руку к груди, коснувшись пальцами золотой подвески и, улыбнувшись, мощно кивнула. Ей было лет шестьдесят, но выглядела она моложе не менее, чем на десять лет. Да и, судя по грудному разрезу на ее трикотажной блузке и окрашенным в русый цвет волосам под каре, чувствовала она себя также прекрасно, как и в молодости.
А-а застенчивый тип в углу, между прочим, непризнанный математик, программист и электрик - Адалвалф .
Электрик не подал и виду, только лишь посмотрел на серебристые наручные часы. - Ничего не забыл?
- А меня итак все знают, - отмахнулся Кома.
- Тогда скажу я. Будь с этим человек поосторожнее, Вигдис, - твердо произнес он и поправил ворот рубашки в мелкую бело-голубую полоску, носимую на американский манер на белой хлопковой футболке. - Кто знает, что он занимается со своим биноклем.
Все засмеялись.
- Вэй, какой юморист, Вальф. Ну что ж, - положив чипс себе на язык и немного его прожевав, выдержав таким образом паузу, - Начнем, господа. И первое, что я предлагаю вам сделать, - перешагивая через спинку дивана, - Подойти к окну и посмотреть на необычного мальчугана за забором.
На первом этаже пригородного дома был расположен гараж, и сам дом от дороги находился немного на лесной возвышенности. Таким образом, собравшись на жилом втором этаже, все столпились возле окон и никто не увидел одного мальчика - все видели пять детей, а дети видели их.
- Холли-Молли, - удивился Кома, не думаю, что это хороший знак.
- Ты прав, - задвигая штору, ответила Николета, - Это значит, что скоро все мы умрем.
Все вновь уселись в гостиной и, кажется, немного призадумались, пока Николета Александровна не взяла тепло за руки Джэведа и Вигдис и не положила их мягко на стол. - На самом деле, могу вам сказать, что в больницах такое случается постоянно. Навряд ли кто-то из вас, за исключением, быть может, Джэведа, видел, как умирают пожилые люди. Обычно, старшее поколение довольно спокойно относится к приближающейся смерти, но бывает и другое. Недавно у меня на работе скончалась одна старая женщина. От естественных причин конечно же, как их называют. Несколько дней, готовясь отойти в иной мир ее буквально трясло, на лице горел сумасшедший взгляд; а сама она выла, кричала и материлась, как ненормальная, будто за то, что прожила она свою грешную жизнь, как животное, ее уже жарили где-то на сковородке. Случается и так, что, что к несчастным являются умершие близкие и зовут их с собой; ну а к тем, у кого их нет, приходят светлые духи детей. Иногда видишь, как старики с кем-то разговаривают в палатах и смеются. На их лицах видно какое-то счастье и облегчение.
- Так вот, почему ты так подумала, - отозвался Джэевед, - Раз мы их видим?
- Стоп, так в каком месте это светлые духи детей о которых ты нам говоришь? Эти твари будут похуже многих маньячин, разве нет? - Спросила Брурия, легонько выбивая руку Вигдис, которая вновь грызла ногти.
- И почему они не заходят в дом, как вы думаете? - подал голос Вальф.
- Мне тоже интересно, - поддержала его Вигдис. Конечно же она заметила, что в ту ночь, как получается, Кома сказал ей неправду. Он видел это чудовище, но скрыл. Почему?
- Должно быть, они просто ждут, - Сдержано ответил Кома. - Впрочем, я тут видел у вас пневматическую винтовку. Едва ли из такой даже чайку завалишь, так что почему бы не шмальнуть в кого-нибудь из них?
После такого предложения Джэвед даже как-то приободрился.
- Отклонено, - возразил Вольф и помотал головой. - Зачем их зря провоцировать. Вот в сообщении ты указал, что в его присутствии, вроде даже, сбоила техника, а радио в машине ты вообще побоялся включать. Это интересно. Сейчас попробую включить его на телефоне. - И тогда он достал своего кнопочного зверя, замотанного в черные наушники и принялся в нем копаться.
- Думаешь поговорить с ними? - Всплеснула руками Брурия, - И зачем им вообще нужна чья-то голова?
- Быть может, что это какое-то послание, типа твоя больная голова тебя до смерти доведет… Или им зачем-то нужны наши мозги! - усмехнулся Кома и перевел взгляд на старшую даму, ожидая ее реакции. Но та лишь презрительно покачала головой.
- А что вы скажете на это? Нас здесь шесть. Детей пять. И все их видят. - внес свой вклад в общее дело математик. - Или у кого-то уже не хватает пальцев на руках? – Язвительно, но с улыбкой, дополнил он, заканчивая настраивать радио. После своих слов он положил на стол телефон, сделал звук погромче и направил подключенные наушники в сторону того места, где стояли дети. Сперва зал заполнила неясная симфония белых шумов, но чем точнее наушники смотрели в нужное направление, тем слышнее сквозь сильные помехи были неразборчивые голоса. Вальфу пришлось немного подрегулировать частоту, вдавливая тугие кнопки левой рукой, но, со временем, все помехи почти исчезли, и все могли слышать детские искаженные голоса.
- Эм, ничего не понятно, заметила первой Вигдис.- Они говорят все одновременно.
- Замечательно уже то, что это сработало, - отозвался Джевен, подсев чуть ближе к телефону и показав одобрительный жест Вальфу.
- Хм, тоже ничего не могу разобрать. Глупо сейчас разделяться только ради того, чтобы услышать каждую тварь в отдельности, так что я просто запишу это на диктофон, а тебе, Вальф, придется немного пошаманить.
- Ладно, я займусь этим.
Спустя минуту дело было сделано, и наконец все стихло.
- Что касается несостыковки в цифрах, - начала рассуждать вслух Брурия, ведь это было в ее компетенции, вчера вечером того мальчика видели ты (обращаясь к Коме) и Вигдис. И ты не говорил мне, что был кто-то еще. Так что он один, видимо, пришел по ваши души, хе.
- Дискриминация! - Захохотал Кома.
- То, что у тебя больная голова известно всем, салага, но вот Вигдис? Вчера ты также сказал мне, что видел ее за день до этого в лесу, выбрасывавшую шампунь в какое-то там озеро.
- Я такое сказал? - вроде искренне, а вроде даже и без удивления риторически переспросил Кома и взял еще один чипс из тарелки.
- Ну что ты на эту гадость налег? Для кого мы салаты эти делали? – Строго, но как-то по-женски тихо окрикнула его Николета.
- О, салаты. - теперь уже по-настоящему удивился человек.
В этот момент Николета Александровна погрустнела, хотя и не подала явного вида. С той аварии уже прошло почти четыре года. Сперва он кое-как держался, пока рядом была его жена, но после ее ухода к более успешному мужчине, он, видимо, уже точно перестал принимать лекарства, которые все-равно могли бы лишь на время отсрочить неизбежное, и его болезнь постепенно прогрессировала. Навряд ли он уже помнит и об аварии, и о бывшей жене, и даже о своей болезни. Очень тяжело смотреть на человека, который даже не осознает на сколько печален. Впрочем, со своей работой он пока справляется не плохо. А то, что он еще помнит о нас и о нашем деле… Не чудо ли? Обратив взгляд на Джэвена и на его поджатые задумчивые седые брови, она поняла, что думал он о том же самом.
- Сейчас рассержусь, и даже Растафарай меня не остановит, если вы не будите меня слушать, - пригрозила Брурия. Скажи (обращаясь к Вигдис), у тебя не бывают головные боли или провалы в памяти?
- Периодически такое случается.
- Нужно отправить тебя на МРТ , - сказала врач. - И лучше не откладывать с этим.
- Ладно, ребята, давайте поступим так: Вальф, Джэвен и Брурия останутся здесь и займутся расшифровкой записи, а я, Николета и Вигдис отправимся в клинику и сделаем ей МРТ.
- Ах да, чуть не забыла. Отдавай ключи от машины.
- С чего это?
- Я больше не могу позволить тебе быть за рулем.
- Не понимаю. Да что не так-то? Я же даже не пью.
- Не в этом дело, - покачав склонившейся головой, сказала экономист.
Кома не до конца все понимал, но всегда доверял интуиции женщин, и спорить ему не хотелось. Так что он достал из кармана ключи и положил их на стол. - Ладно, вот они. Похоже, теперь я превратился в пассажира, -скрестив руки, опрокинулся он.
- Будет логичней, если Вигдис, Джэвен, Николета и Брурия отправятся в клинику вчетвером, а мы останемся здесь. - пояснил Вальф. - Все-равно большего мы пока не добьемся, а ты, хотя бы, пока приготовишь мне кофе… То есть, посторожишь меня, я хотел сказать - на расшифровку уйдет какое-то время.
- Хорошо, пусть будет так.
Когда происходила посадка во внедорожник Джэвена, дети послушно держались на расстоянии, а когда тронулась машина, то и вовсе исчезли в кустах.
- Ох уж и страшные у них лица, а? Нет, они не то, чтобы даже страшные, наоборот – красивые, но в тоже время, какие-то жуткие. – старался развеять напряженное молчание Джэвен, пока вез всех в клинику Николеты. Но все просто молчали и смотрели в окна.
Когда все разъехались, Вальф спустился и принес из гаража свой старенький, но удаленький ноутбук, скачал запись с телефона Комы, надел наушники, включил электронику и принялся за работу. Впрочем, музыку в угоду делу вскоре пришлось выключить. Кома же целиком завалился спиной на диван, положив скрещенные ноги на подлокотник, а руки – под затылок, и задремал.
- Тебя сегодня не ждут на работе?
- Это славное воскресное утро, Вальф, - пробиваясь из сна, промямлил Кома.
- Да я так. Просто спросил. Мало ли.
- Угум.
Промерзлый невыразительный день обволакивал клинику. И хотя внутри было тепло и светло, на улице собирался, но никак не мог начаться предсказанный синоптиками дождик, а от того и небо было в напряжении. Но радовало хотя бы то, что бахилы были бесплатными. Вообще, поразительное наблюдение: в платных больницах - бесплатные бахилы, в бесплатных больницах за них автоматы берут в пять раз дороже, чем следовало бы.
- Ой, добрый день, Наталья Александровна. А вы чего к нам сегодня, у вас же, вроде, выходной? - Вежливо поприветствовала Николету улыбчивая девушка в белом халате и колпаке.
- Да так, подруга приболела.
- Понятно. Людей сегодня не много, так что у вас все получится сделать быстро.
На ресепшене Николету встретили тепло - все же она была здесь у руля, но, соблюдая правила приличия, им пришлось подождать, пока кабинет освободится. За это время Брурия помогла Вигдис снять с уха сережку, и все железное и электронное, включая карты, было передано на сохранность Джэведу. Через несколько минут из кабинета вышла молодая женщина с обычным ребенком лет девяти, от вида которого всех почему-то передернуло. Еще через минуту из-за двери выглянул врач в синем костюме и маске, спущенной под подбородок.
- Кто следующий? Прошу. О, здравствуйте Наталья Александровна.
- Привет Миш. Вот наша девочка, нужно проверить мозг, но у нее клаустрофобия, так что с ней посидит ее тетя.
После этих слов, Николета удалилась в комнату для исследования, а Вигдис с Брурией сопроводили к томографу. Врач показал жестом, что следует лечь на стол, а Брурия осталась стоять рядом.
- Вся процедура займет порядка десяти минут. За это время вам нужно лежать и не двигаться. Все понятно?
- Да…
- Нос не чесать!
И сразу же у Вигдис зачесался нос. Особенно после того, как свой почесала державшая ее за руку Брурия. Вот же приколист это Миша! Но круглый прибор уже загудел у изголовья стола, и началось обследование. Тем временем, за стеклом в соседней комнате на мониторе компьютера высветилось изображение, пока зеленые линии лазера скользили по лицу Дины. В один момент, пройдя круг сверху-вниз и слева-направо, они крестом замерли в точке чуть выше между глаз.
- Эм, вот. Видите? - другой врач указывал ручкой на экране.
- Да, что-то не так?
- Похоже у нее опухоль в затылочной доле.
- А это?
- Да, нужно оперировать. Это злокачественное образование. Можно будет уже завтра - операций у нас, в принципе, не запланировано. Так что…
- Я вас поняла. С оплатой проблем не будет, благодарю.
- Тогда сегодня начнем с ее подготовкой. Диск с обследованием мы сохраним, чтобы проверить ее через какое-то время после операции.
- Вот и правильно.
- Таковы процедуры, - вставая из-за стола и запихивая диск в чехольчик, сказал врач. - Вам нужна копия?
- Да не, еще раз спасибо.
- Ну, желаю удачи, - сказал он выходившей начальнице.
- Когда из кабинета вышли Вигдис с Брурией, Николета уже стояла возле стойки регистрации и разговаривала с сотрудницей приемного отделения. Но, когда девушки подошли к ней, она обернулась и попросила присесть на свободную скамью.
- Все подтвердилось. Но мы обнаружили опухоль вовремя, так что все будет в порядке. Завтра тебе сделают операцию, а сегодня мы съездим за твоими вещами и положим тебя в больницу. О деньгах не беспокойся, у нас есть возможность оплатить твое лечение
- Опухоль?
- В затылочных долях. Не переживай, шрама видно не будет даже.
- Спасибо вам огромное, но ведь и Кома тогда тоже…
- С ним другая история. И если бы ему могла помочь операция, то он бы ее давно уже сделал.
Вигдис лишь расстроено посмотрела вниз, но заметившая это Брурия присела и дотронулась пальцем до кончика носа девушки.
- Держи хвост трубой! Все будет хорошо. Ну что стоишь, Джэвен, заводи двигатель.
Клацанье по клавиатуре перемежалась с щелчками мыши. Полумрак комнаты расступался лишь перед синеватым свечением экрана ноутбука, что отражался в прямоугольных очках Адалвальфа. И хотя он был полностью сфокусирован, тело, лежащее на диване, в то время, пока он работал, а где-то по дому бродил невидимый монстр, не давало ему покоя.
- Как ты вообще можешь спать в это время?
- А-а я и не сплю.
- Разъединить два голоса на записи - уже сложная задача, а тут их пять. Причем говорят практически в одном и том же диапазоне - вообще трэш.
- И? У тебя все получится, Вальф.
- Не думаю, что все так просто. Может, вместо того, чтобы лежать, ты просто сходишь и узнаешь, о чем говорит мой?
- А почему бы и нет?
- Ну так давай.
Кома потянулся руками вверх; сел, немного пододвинув колени к груди, и потянулся вперед, а затем встал. - Ну, была не была, сказал он, подтягивая ремень и удалился, о чем через пару секунд пожалел оставшийся в одиночестве Вальф.
Пока Вальф переживал, Кома уже вышел из дома и расслабленными шагами в своих штанах-карго и заправленной в них водолазке под темной футболкой двигался к двери забора. По мере того, как он приближался, слова становились все отчетливее, и он мог бы даже не выходить за забор, но наглость пересилила. Выйдя на дорогу и засунув руки в карманы, он смотрел на чудовищ, казавшимися детьми и слушал все, что они ему говорили.
- Ну что скажете, малыши?
- Дрянь, отдай мне свою голову. Дряньотдаймнесвоюголову.
- Кактыпосмелвалентин? Как ты посмел, Валентин?
- Хы, понятно. Вы стойте здесь, а я пошел, - приказным тоном произнес Кома, и уже как только он развернулся и сделал несколько шагов вперед к двери, его, вдруг остановило одно из чад.
- Стой.
- Что? То есть, что?
- Дряньотдаймнесвоюголову.
- Да ну тебя, - махнув рукой и уйдя прочь.
Войдя в зал, Кома увидел Вальфа склонившегося над телефоном.
- Ты вообще бессмертный что ли? Мог бы и поаккуратней.
- Да ладно тебе, не парься. Теперь вместо четырех, тебе нужно узнать всего три послания.
- Светлана прислала мне сообщение. У Вигдис все-таки нашли опухоль в голове.
- Эк, не беда. Полагаю, сейчас они поехали к ней домой за вещами и документами.
- Да, все так. Эм, но что же говорил ребенок? И кто это был?
- А что? Уже решил за молодью приударить? Так это статья.
- А серьезно? Я просто не хочу на них смотреть, - отлипнув от телефона, спросил Вальф.
- Темноволосая девчушка. К слову, она-то повоспитанней моего будет. Не злословит хотя бы, - подойдя со спины и положив руку на плече. – Везунчик. Так, а что ты у нас уже успел тут наделать?
Возвращаться в панельный дом в неблагоприятном районе Вигдис не хотелось, но ей были нужны документы и тапочки. И особенно ради тапочек, думала она, ей и пришлось сюда вернуться. Лифты в таких домах не предусмотрены, а потом до четвертого этажа им пришлось подниматься пешком. Еще не были стерты следы крови на стенах и перилах, так что она уже думала о том, как возьмет с собой тряпки: одну влажную и одну сухую, как ее учили в детстве, и все это протрет.
- Так ты живешь здесь одна?
- Да… Я учусь и сняла эту квартиру несколько месяцев назад, чтобы быть поближе к институту.
- А на кого учишься? - надоедливо по-дедовски пристал к ней с вопросами пожилой Джэвед, не сбавлявший темпа на лестнице.
- Исторический факультет. Надеюсь стать археологом, мотаться по свету или что-то вроде того.
- Это удивительно, - продолжал Джэвед, - И сколько тебе еще осталось учиться?
- Еще два года, - уже подходя к нужному этажу, вторила Вигдис. Но сейчас у меня недельный отпуск на работе, а в институте стоят пустые пары – подготовка к сессии, так что сижу пока дома, да читаю, хотя это громко сказано.
Она остановилась перед злосчастной квартирой, осматривая дверь, но, не заметив ничего не обычного, не прилагая в этот раз особых усилий, открыла дверь. Внутри было также холодно, как и снаружи – окно на кухне было все еще открыто, так что по столу, не замечая прибывавших людей, ерзали голуби и расклевывали оставшийся пакете хлеб. Девушке показалось это забавным, так что она просто шикнула на них, чтобы прогнать, и тогда один из них, что казался самым крупным, схватил пакет и выволок его через окно на улицу. Но ее это не сильно волновало, мерным шагом она прошла вперед и захлопнула стеклопакет, повернув ручку вниз до упора.
- Ручка? Она была? Хм, может я тогда просто захлопнула окно, но забыла ее провернуть? - засомневалась девушка.
Тем временем, пока Ви собиралась, Брурия рассматривала страшные стены старого жилья, и лежавшие под ними рулоны новых обоев.
- Я прошу прощения за беспорядок, у меня тут ремонт.
- Справляешься?
- Ну, как видите, - поясняла девушка, запихивая в небольшой рюкзак футболку. Она явно не справлялась, хотя в ее комнате ситуация была куда лучше. - Так, я все сложила, можем ехать.
- Постой, давай отключим воду и электричество, на всякий случай, сказал Джевед, уже открыв щиток на лестничной площадке. К его удивлению, выключатель уже был повернут в положение «Off», так что он с досадой закрыл железную дверцу и примотал ее поволокой.
- Да, я тоже об этом подумала, - раздался глухой голос из ванной. - Вот и все.
По пути в больницу Николета решила набрать своего приятеля.
- А, что? Да, он еще тут стоит, на меня пялится, – говорил Кома по телефону. Да и с чего ему к ней идти? Всем же уже и так ясно, что ее там вылечат.
- Тут твоя правда. Теперь есть, чем ее успокоить. - И скинула трубку.
- Вы Коме звонили? - Спросила девушка.
- Да, там у них все в порядке.
- Хорошо… вы не против, если я задам вам вопрос.
- Конечно нет, задавай.
- А как вы все познакомились? Тоже играете?
- О-о-о, не-е-ет, не играем мы. Куда нам Андреем Андреевичем? Нас всех познакомил Кома, когда искал мнение экспертов по некоторым своим рабочим делам. На самом деле, это странная история. Ему даже грозила решетка. Представляешь, на его глазах человек зашел в ванную комнату и назад уже не вышел. И внутри никого не оказалось. Проверили все стены, пол, потолки, даже сантехнику, на всякий случай, упаси господи. А так ничего и не нашли. А выходило, что Кома был последним, кто с ним общался, и все думали, что он его убил, да вывез куда-то - ведь то был насильник-педофил, и доказательств против того человека не было, но изуродованный труп на той стадии разложения, которая бы исключала возможность их с Комой общения был найден позже - скрученный в стиральной машине на ближайшей помойке. Но дело тогда под мнением докторов, полиграфа и за неимением внятных доказательств замяли. Потом выяснилось, что по всей стране, да и во всем мире очень и очень редко, но были и происходили подобные случаи, а потом случилось еще много чего, да так мы все и до сих пор вместе. В следующем году думаем слетать в Польшу и пообщаться с коллегами, так сказать.
- Это ведь точно сделал не он?
- Абсолютно точно, так как того же человека видели соседи, да и камеры говорят все об этом. Выходило так, что его убили и поместили в стиральную машину, потом он вышел из квартиры, сходив в магазин, встретился с Комой, вернулся домой, зашел в ванну, когда Кома пытался взять с него признание, и пропал.
Когда они доехали до клиники, уже вечерело, и Солнце отступало светить кому-то еще в другом месте. Быть может, хотя нет, определенно точно, там оно требовалось не меньше, чем где-либо еще, хотя именно сегодня расставаться с ним было сложнее всего.
Привычным маршрутом они прошли к регистрации, где их уже ждала медсестра, чтобы отвести в палату. И все прошло плавно – Вигдис определили в палату на несколько мест, куда лежат пациентов (вернее сказать клиентов) перед операцией, но сегодня она пустовала. Так что там она была на королевских правах – кондиционер и телевизор с DVD были в ее персональном распоряжении.
Попрощавшись и обняв девушку, а также пожелав ей удачи на предстоящей операции и обещав после нее навестить, троица вновь спустилась вниз в вестибюль, по которому бродил из одной стороны в другую дежурный персонал, разнося лекарства и ставя уколы. На удобных лавках ожидали приема новые посетители, в углах в больших горшках пылились широколистные монстеры и высокие диффенбахии, которые можно было часто встретить в заведениях подобного рода, но попроще. В углу же, не заметно, в своем кресле-каталке сидел лысый и очень старый мужчина. Он озирался по сторонам и жевал беззубой челюстью, вцепившись изъеденными временем руками в дряхлые больные колени, укрытые покрывалом. И все же, его взгляд нельзя было назвать несчастным. Скорее наоборот, он был вполне доволен своей жизнью. Наталье Александровне он был знаком - здесь он был после операции на глазу, его ежедневно навещали внуки, медсестры хорошо за ним ухаживали и следили. Так он и мотал своей головой в поисках интересностей целыми днями, пока шла реабилитация, но мотнув в сторону выхода еще раз, он, вдруг застыл. Лоб его напрягся, глаза почти повылазили из орбит, и открылся беззубый рот. Он захрипел сперва что-то нечленораздельное, но дар речи еще не покинул его.
- Д-демоны, кричал он изо всех сил, показывая окостеневшим пальцем на выход.
- Демоны?
К неожиданности для всех, по всей видимости, ощущая какую-то солидарность с великовозрастным сверстником, Джэвед подбежал к нему первый, и опустился, прикрыв ему весь обзор на выход.
- Тебе кажется, отец. Демонов не существует.
- Н-но, - продолжая указывать в сторону выхода говорил старик. - Они там.
- Где? Вот я их не вижу, - наиграно повернул голову и посмотрел на стоящих за стеклянными дверьми чернооких детей, Джевд. Но этого, похоже, хватило, и старый человек начал успокаиваться.
- Неть, значить.
Джэвед, стараясь не давать ему вида, взял каталку и отвез немного за угол, к его медсестре, которая сразу же принялась ему причитать.
- Ну как же, Сергей Петрович. Вроде взрослый уже, а все как маленький…
- Ну ладно. - С задумчивым лицом сказал мужчина Наталье Александровне. - Давайте быстрее уйдем отсюда и не будем пугать людей.
Когда они приехали домой, стало уже совсем темно. Участок освещался только светом из окон, а там, где его не было - горели красные огоньки камер наблюдения. Маленькие ели, рассаженные вдоль обсыпанной гравием дорожки, дружелюбно покачивались, приветливо махал им руками и человек за окном.
- Ху-ух, вроде весна, а такая стужа под вечер, - принимая куртку у Брурии и Николеты, причитал уморенный Джэвед.
- И то верно.
Зайдя в дом и слегка отойдя от мотаний по городу, все заметили приятные съестные ароматы, порхавшие по дому, чему сильно обрадовались.
- Дай-ка угадаю, - принюхиваясь и снимая ногой ботинок на высокой подошве, - судя по списку покупок и запаху: шарлотка с клубникой, жаренная корюшка и..
- И суп с картофельной запеканкой с грибами! - Крикнул человек из глубины дома.
- Грибы? Эт мы любим, - растрогалась женщина. В какой-то мере она поражалась тому, как можно готовить несколько блюд одновременно, на что Кома привычно отвечал - у печки же четыре, Карл, конфорки и целая духовка!
Войдя в зал, Николета Александровна заметила Вальфа, сидящего на диване и погрузившегося в смартфон. Он явно с кем-то переписывался, а его мина при этом источала ауру именно того кота, которому как раз-таки все Масленица. Завернув на кухню, чтобы помыть руки хотя бы там, так как ванны были уже заняты хозяевами дома, она обомлела, но не сколько увидев человека в фартуке с изображением долек клубник, нарезавшего огурцы, а гору кастрюль и тарелок, лежавших в раковине до самого крана.
- Хай, Николета-котлета, пирожочек ты мой, - хихикая и сузив глаза на манер хитрого лиса, вытворял безобразие Кома. Но Наталья Александровна улыбнулась, а потом и вовсе засмеялась. Эта фраза скинула все ее напряжение, накопившееся за день, усталость прошла и внутри она почувствовала дружеское тепло.
- Не нужна тебе помощь?
- Да не, отдыхай, - взяв тарелку и обернувшись, еще хихикая произнес Кома. - Я тут пока сам.
- Ну хорошо, смотри мне, - приняв у него закуски и уйдя в зал, ответила дама.
Через полчаса все уже собрались в зале, чтобы поужинать и обсудить сегодняшние успехи. По широкому экрану телевизора тихонько шли вечерние новости, слегка гремеели о керамическую посуду ложки и вилки.
- Ну что, - потянувшись за стеклянной бутылкой домашней медовухи, стоявшей у ноги, и ставя ее на стол, начал Джэвед, - Выпьем за здоровье нашей подруги?
- Мы-то выпьем, а вот тебе, уже, к сожалению нельзя.
- Всмысле!? - опешил старый. - Вы чего, друзья? - Уже было встав, чтобы начать возмущаться, - продолжил он, но замер, посмотрев на недовольное лицо сестры, и успокоился.
- Так вот оно что… - сполз он обратно, и повесил голову.
- Тяжело было опознать пьяную речь и булькающие звуки, произносимые этим существом, - начал рассказ Кома.
- Короче говоря, мы поняли это так, - включив запись и дав ее всем прослушать, продолжил Вальф, - как-то раз ты напьешься и утонешь в ванне, ну или еще чего. Думаю, тебе вообще лучше перейти на что-то безалкогольное.
- Но лишать себя этого? Я, ведь, могу и аккуратно, знаете ли. Дожил до седин и ничего не было.
- А ты подумай, чего ты себя лишишь, если все произойдет и все случится… - Запел человек. Мы знаем о твоих проблемах и с сердцем, и с недельными запоями. Так что лучше тебе не начинать. Выпьем лучше за твое здоровье! А то съедят тебя демоны проклятые.
- Демоны? А! Вот оно, я же хотел вам рассказать свое предположение.
- Ну давай, знаток. Мы тебя все внимательно слушаем, взяв пульт и выключив телевизор, - сказала повеселевшая тем, что больше не увидит брата в пьяном бреду, Брурия.
- Я заметил параллель с тем, что ведь и в священных книгах авраамических религий при упоминании существ, известных нам как ангелы, то есть вестники, если перевести это слово, указывается на то, что, в большинстве своем, это невидимые духи. И являются они лишь некоторым людям. Почему-то на ум приходит сюжет, где один такой невидимый пламенный архаровец с мечем на изготовке стоял посреди дороги и ждал, пока к нему не подойдут его несчастные жертвы, но осел, что их вез, все упрямился идти в том направлении. В итоге, если не ошибаюсь, того ангела они все же увидели, но не помню, где именно это было и при каких обстоятельствах. Учитывая их послания, все сходится. Быть может, они вовсе и не хотят нас убивать, а наоборот - стараются уберечь? Что было бы, если бы Дина тогда не выбежала на улицу и осталась одна?
- Да, здесь действительно есть сходство. Но ведь навряд ли у ангелов есть вращающиеся акульи зубы?
- Да говорю же тебе, тугодум, он специально ее напугал, чтобы она выбежала из дома и позвала тебя!
- Да ладно вам спорить, мальчики, брат. Что еще мы имеем?
- Так, ну посланник Вальфа ушел, сейчас проверю внебрачного сына Джэведа, вставая и уходя к окну сказал Кома.
- Что, у Вальфа ушел?
- Да, пока вы разбирались с девчонкой, мы предотвратили целое смертоубийство!
- О чем он говорит, Валь?
- Помирился с Викой, рассказал ей о своих… Так что скоро я вас покину и поеду домой дальше с нею мириться.
- А я вот думаю, ребята. Неужели вы смогли все это сделать только перед лицом смерти? - Иронично спросила у всех Наталья.
- Хоу-хоу-хоу, еще один, твой, наверно, тоже ушел, дедуля. Можешь доставать свою старую гитару. - Придерживая тыльной стороной ладони тонкую шторку, объявил Кома.
- А и достану! Сейчас вам такое сыграю! - Активизировался Джэвед.
- А научишь меня? - Поинтересовалась дама.
- И тебя научу! - Радуясь хорошим вестям, пообещал он Наташе.
На пятнадцать минут комнату наполнили восточные и испанские романтичные мотивы. Наталья внимательно слушала их, держа в руках бокал - ее воображение рисовало то жаркие персидские рынки, завешанные расписными коврами и забитые дорогим табаком, то озаряемые закатом лагуны испанских деревушек, и стоящего на берегу черноволосого мужчину в красной рубашке и с дорогой гитарой; Вальф же салфеткой вытирал губы, записывал что-то на бумажке и собирался уйти. Музыка уносила печали и, казалось, была маршем новых начал, стартом новых перемен и ветром в алых парусах после долгого штиля. Брурия слушала ее не так внимательно, впав в детство и пытаясь поймать вилкой горошек от вчерашнего салата. Когда отзвучали последние аккорды, такси уже было на месте, и Вальф пожал на прощанье всем руки, обнял Николету и сказал еще кое-что.
- Если он забудет, я все написал и отправил ему записи. Пока-пока! – сказал он и легонько хлопнул входной.
- Мама, пожалуйста, проснись? - Прочла вслух Брурия. И что это значит? У меня нет детей и быть не может.
- Ну, как знать? Во всяком случае, от некоторых атрибутов самой мирной религии тебе все же придется отказаться. Так что не только старику здесь досталось. Предлагаю завтра съездить в детдом.
- Что? Но я еще не готова!
- Время идет, Света. Разве тебе еще не достаточно того опыта, который некоторым даже и не снился, пока ты пробовала эти вещества, путешествовала и проповедовала? Ты прожила яркую жизнь, да. Но и это меркнет с тем экспириенсом , который, похоже, тебя ожидает, - вновь захихикал Кома. Пока с отпавшей челюстью сидела Брурия, широко раскрыв свои блестевшие от наполнившей их влаги голубые глаза. Из ее пальцев, пока та ее не помяла, достала бумажку и Николета Александровна.
- Адрес?
- Да, я уже пробил его, но ничего примечательного. Как, впрочем, и во все, что здесь происходит. Присмотрись к названию населенного пункта.
- Шкотово. А это же не твоя родная деревня? - Спросил сидевший рядом Джэвед.
- Да, у меня там родители еще живут. Но мы с ними поругались, так что я не звонила им уже около месяца.
- А как же «Почитай родителей своих»?
- Там история с наследством, но я не могла просто бросить дела и остаться там на огороде. Они хотели, чтобы я жила там, и пригрозили тем, что мне ничего не достанется, но я не хочу копаться в этих сорняках, а да и не нужно мне от них ничего.
В этот момент Коме захотелось назвать ее балдой, но не решился. А еще он подумал, что Вальф подозрительно вовремя свалил, оставив его с этим всем разбираться. Еще друг называется. А может все это какой-то розыгрыш?
- А теперь от этого, - растерянно спросила Наташа, - зависит моя жизнь?
- Может они просто хотели, чтобы ты побыла рядом с ними, и сказали это от отчаяния?
Николета начала плакать, Брурия сидела неподвижно, как затаившаяся пантера. Кома приглянулся с Джэведом. Оба думали о том, кто из них первый уйдет, а кому придется остаться и успокаивать дам.
- Николета Александровна, а муж вас не заждался дома еще?
От этих слова она опомнилась и спохватилась искать сумку. Достав из нее телефон, она обнаружила несколько пропущенных. - Ой, что-то я и правда запозднилась. - Начала она, промокая слезы ватным диском, чтобы не стереть тушь.
- Я вызову вам такси, - по-джентельменски отозвался старик.
- Буду вам очень благодарна, - ответила Николета и удалилась в ванну поправлять макияж.
Глядя на Джэведа, Кома тайно сделал поклонный жест, сродни тому, который делают стоящие на сцене актеры после спектакля, передавая инициативу седому качку.
- Свет, завтра все решим. Мы тебе обязательно поможем, если что.
- Угум, - выходя из оцепенения начала Брурия. - Пожалуй, пора уже ложиться спать.
- Хорошая идея. Утро вечера мудренее, и завтра мне нужно на работу.
- Оставайся сегодня у нас, здесь есть свободная комната.
- Пожалуй, так и поступлю. Все-равно я взял с собой пастельное белье на всякий случай.
- Ты сумасшедший. У нас же все есть.
Кома лишь похихикал вновь и ушел стелиться, не став дожидаться Натальи и пожелав всем спокойной ночи, но столкнулся с ней в коридоре, выходящей из ванны.
- И что ты решила?
- Навещу их в скором времени.
- Хорошо. Пока еще все поправимо.
- А ты уже спать?
- Да, уже поздно, и ноги не слушаются.
- Ну тогда спокойной ночи.
- И вам, - ответил Кома, державший в руках белье, и ушел в комнату, даже не включив свет.
- Уже подъехало, мы вас проводим.
- Уже?
- Да, они в это время быстро прижат, - ответила Брурия.
Накинув на себя первое, что попалось под руку, они вышли на улицу. Под калиткой пробивался свет фар, был слышен шум мотора. Ночь была теплой, и казалось, звук их шагов по скрежещущим камешкам и вибрации, исходившие от машины, были единственным, что нарушало тишину. Когда же такси уехало, Джэвед с Брурией помахали вслед руками и постояли на свежем воздухе еще немного. В округе они больше не видели ни единого монстра.
Сегодняшняя ночь будет по-настоящему спокойной, думал Кома, лежа в мраке и наслаждаясь свежим ветерком из приоткрытого окна. Решив перед сном, пообщаться с Вигдис, он потянулся к телефону на тумбочке. И хотя он был настроен на автоматическую регулировку яркости, свет все-равно полоснул глаза своим лезвием.
- Еще не спишь, щеночек?
Получив сообщение, Вигдис немного удивилась. - Еще нет, слушаю музыку.
- У тебя там все хорошо?
- Да, тут есть кондиционер, а оперировать меня будет врач-женщина, с которой я уже поговорила по телефону, так что я спокойна.
- Вот и хорошо, - написал он, улыбнувшись, и продолжил, - Когда поправишься, не теряйся - потусим вместе. Ты ведь историк? Так что расскажешь что-нибудь. Плюс разрушение моего ледяного дворца и неудавшийся Новый год лежат на твоих плечах, так что поиграем как-нибудь вместе. Поможешь мне с постройкой.
- Я не против, но только вряд ли я смогу что-нибудь интересное рассказать. Придется распрощаться со старым аккаунтом - наверняка на меня объявили охоту.
- Ничего страшного, устроим твоему персонажу славные проводы.
- Пожалуй, но это должно быть что-нибудь ну прям эпичное. Она этого заслуживает.
- Да. Обязательно постараемся что-нибудь придумать. В принципе, это все, что я хотел тебе сказать, так что спокойной ночи.
- Давай. И тебе спокойной.
Она отложила телефон и, повернувшись на бок спиной к окну и натянув одеяло повыше, мирно уснула. Прошло всего несколько часов, когда она проснулась - ее тихо звал женский голос откуда-то слева, где располагались другие кровати.
- Проснись… Проснись…
Открыв глаза, она увидела женский силуэт, лежавший через кровать от нее. Темный силуэт лежал на боку, повернувшись к Дине и положив руку на бедро. Неужели положили кого-то еще, подумала девушка.
- Не включай свет.
Услышав это, Дина поняла, что не может пошевелиться. Она вновь ощутила страх, и попыталась закричать, но у нее ничего не вышло - послышался только сдавленный выдох.
- Послушай. Твой друг играется со смертью, - шепотом сказал силуэт. Эти слова заставали девушку опомниться, она поняла, что никто не собирается ее мучить, и продолжила слушать и разглядывать незнакомку. На секунду ей показалось, что она видела белый халат и посиневшие ноги, испещренные почерневшими венами.
- Я умерла здесь несколько лет назад по своей вине, и меня отправили передать тебе это. Расскажи ему.
После этого темный женский силуэт встал с кровати, показав свою вытянутую на манер собачей морды голову с длинными волосами в профиль и моргнув белками своих глаз, открыл длинными когтистыми руками шкаф и ушел в него, а Дина отключилась.
Утром, когда она вновь проснулась от стука в дверь - зашла разбудить ее дежурная медсестра перед тем, как уйти домой, то в первую очередь схватила телефон и написала обо всем Коме - почему-то именно он пришел ей в голову. Но он лишь развел руками и посоветовал держаться подальше от шкафов и тумбочек. Очень смешно, - думала она, засыпая от наркоза.
В десять утра понедельника работа в отделе кипела, и Кома кипел вместе с ней, перебирая страницу за страницей в разложенном на столе документе. Почему-то именно ему скидывали самые безнадежные дела, отводя ему роль больше могильщика неразрешимых вопросов, чем образованному госслужащему. Но, защиты ради, стоит сказать, что частенько порою, невидимый под сотней углов зрения ответ все же отыскивался. В один момент, его в очередной раз за сегодня вызвал к себе начальник и, по сколько все все-равно отчаялись разобраться с последней выданной ему задачей, напомнил ему про одно поручение и велел разобраться с ним сегодня, пока еще чего-нибудь не накапало. Своей роли Кома также был в какой-то степени рад - так, он считал, ему перепадало все самое интересное и полезное для его дел, а выполняя такие вот поручения, он спокойно мог уйти ранним днем, а прийти уже завтра утром. Без машины добраться до нужного места было сложно, но рядом находилась станция электрички, так что Кома сделал пару звонков сел на автобус и поспешил на ближайший вокзал, но некоторое промедление и необходимость в ожидании сначала одного, а затем другого его не пугали - зато всегда была возможность посмотреть видео или насладится окружающим действием, поизучать лица прохожих и подумать об их жизни.
Тем временем Наталья Александровна, натянув белую панамку и солнечные очки, уже подъезжала к родительскому дому. Это был солнечный день, и местные легко одетые ребятишки своими дворовыми кучками двигались в сторону местной реки, а по пыльной дороге и в кустах бегали куры. Свернув на нужную улицу, Наталья увидела машину своей сестры, с которой они договорились встретиться у родителей, и припарковалась рядом на обочине. Зеленый деревянный резной забор украшал столь резной деревянный дом - его чело, чипец и подзорины изображали изящно подогнутые тополиные сережки. Отец Натальи Александровны был прекрасным плотником и здесь, в Шкотово, помимо уродливых кирпичных построек, стояли многие дома, к которым когда-то он приложил свои золотые руки. Открывая калитку, она со своими детьми была облаяна новым псом, волочащим цепь по земле и бегающим из стороны в сторону - на сколько та позволяла.
- А ну! Эй-х! - Послышался голос пожилого мужчины с веранды. Держась одной рукой за перила, другой рукой он махал и подзывал Наталью, радуясь ее приезду так сильно, что когда она подошла, то увидела подступившие стариковские слезы. Они обнялись и прошли в дом, где уже в маленькой кастрюльке, наполненной маслом, жарились и булькали ее любимые пирожки с капустой. За плитой стояла ее мама. Когда она обернулась на шум у входа, Наташе открылись знакомые ей черты лица, которое, хоть и не пощадило время и трудные послевоенные голодные годы, но которое сияло искренней добротой. За столом же на кухне сидела ее сестра и занималась лепкой, аккуратно заворачивая и закрывая начинку в подошедшее мягкое тесто, а дети убежали в зал, где уже сидел, смотрев телевизор, муж Лены, обрадовавшийся младшему шестилетнему племяннику.
- Приве-е-ет! Наташа, как ты похорошела! - Поздоровалась, наконец, Елена и встала, чтобы приобнять сестру - чтобы не испачкать, так как руки были в муке.
- Давно же мы не виделись, Ленка! - поцеловав маму, сказала Наташа.
- Очень!
Светлана сидела в своем кабинете и редкими точными нажатиями тыкала в кнопки на клавиатуре, заполняя поля с лежавших вокруг бумаг в каком-то отчете о доходах за прошедший месяц. Она занималась тем, что принимала информацию из отделений банка и из обеспечивавших его работу аутсорсинговых компаний, а затем обрабатывала ее, придавая понятную форму и докладывала о ситуации руководству. Она по-настоящему любила свою работу и умела делать ее хорошо. За ней у нее будто отрастали птичьи крылья, и она грациозно порхала в известном только ей музыкальном ритме. Все, кто знал ее, восхищались ею, и от желавших сделать ее своей ухажеров не было отбоя. Впрочем, она отказывала всем - ей нравилась ее свободная жизнь, а травы заменяли ей многое. Вечерами она сидела, рубившись в приставку или читая книгу, пуская то пар, а то и дым. Но теперь ее ждали перемены, и она боялась потерять свое место в этом мире, уйти на второй план - как виделось это ей. Ведь ей нравилось быть в центре внимания - так, будучи желанной, но ничейной, она создавала вокруг себя особую ауру и чувствовала себя в ней, как рыба в воде. Конечно, она понимала, что однажды это не доведет ее до хорошего конца, что время идет и что, однажды, эти игры обратятся для нее Адом, но сейчас она также поняла, что способна это изменить. Она должна это изменить. Но как? Кто укажет ей путь? - Думала она на кофебрэйке возле кофейного автомата. Впервые она не совсем понимала, что ей нужно делать, и с чего начать. Ясно было одно - решить все нужно самой, чтобы никогда не жалеть. Но мысли по нужному руслу все не текли. Кома был ей явно не парой, вот встретились бы они лет на десять пораньше, но сейчас он был только ее дорогим другом, лишиться которого по опрометчивой глупости было бы очень больно. Джэвед - мужчина хоть куда, но ее старый старший брат. А Вальф вообще ей в этом смысле не нравился. Так она перебирала в своей голове многих знакомых и мрачнела с каждой минутой. Растить ребенка или даже детей в одиночку ей не хотелось, но это не значит, что она бы не смогла и не была к этому готова. Ей просто по-человечески не хотелось, и точка.
Джэвед же тем временем, раз уж было упомянуто его имя, а звали его..
- Андрей Андреевич, я закончила, - подняла руку с тестом, сидевшая в центре ступенчатого лекционного зала одна из его лучших учениц.
- Ну хорошо, если уверена, можешь сдавать и идти домой, если больше нет других пар.
- Еще в библиотеку зайду, хочу почитать книгу, которую вы мне посоветовали.
Вильнув воображаемым хвостом, Новикова отправилась восвояси, пока Андрей, надевший круглые очки - очень похожие на те, что носила Светлана, выстраивал учебный план для следующего занятия. Бывало, он приходил на них слегка подвыпившим, но и тогда они лишь становились еще интересней. В таком состоянии его наполняли творческие приливы, в голову ему приходили гениальные строчки, и материал он объяснял едва ли не стихами - а иногда даже, выпив побольше, стихами на разных языках! Однако, теперь его работа не казалась ему на столько интересной в предстоящей перспективе. Монотонная скука виделась ему в каждом движении, что он совершал. Поднял ручку, перелистнул страницу, поставил оценку, прочитал что-то из учебника. Нет, так ему не хотелось, и он, не замечая того, возращался в свои более молодые годы, когда он занимался «настоящей наукой», с лупой по заказу партии просиживая в пыльных архивах и выискивая нужные обоснования для своих учебников. Но это тоже было не то, и он шел дальше - когда они выезжали к малочисленным народам и изучали их культуру, письменность на их реликвиях. Да, счастливое время. На одной из таких командировок на Курильских островах он и познакомился с раскосой айнской девушкой. Он четко помнил пятно-татуировку, продолжавшую ее улыбку, он помнил то, как опьяняюще играла она на варгане, помнил и цветочный рисунок на ее плече. Нет, между ними не было ничего, но тогда, видя то, в какой великой мирной гармонии с окружавшим их миром жили эти непризнанные в то время правительством люди, ему хотелось остаться там навсегда. А ведь их культура едва не стерлась в веках, но в 2008 году все наладилось, а фотография той девушки лежала где-то в его закромах. Было это больше тридцати лет назад. Но время неумолимо - должно быть она где-то там, за морем, готовит внукам рубие, да нобимонэ и живет себе счастливо. От этих мыслей он даже усмехнулся. Его не родившийся наследник с женой погибли где-то в тоже время из-за осложнений от гриппа. Медицина у нас тогда была развалена. Произошла, так называемая, утечка мозгов, да и денег у новообразовавшегося государства на, куда-то испарившееся хорошее оборудование не было. С тех пор он и подпивал, а искать себе кого-то еще он был после случившегося не в состоянии. От обиды на страну, которую любил, и от горечи потери он даже попытался вступить в Аум Синрике , да, благо, не успел. Сейчас он подошел к тому, что за жизнь накопил огромное количество знаний, но не было никого, кому бы он мог их по-настоящему предать, и кто мог бы внимательно, с детским восхищениям, слушать о его приключениях. Студенты-студентами - они ему не родная кровь. Но теперь ему не терпелось поскорее увидеть племянника. Но, в тоже время, детдом представлялся ему какой-то фальшивкой. Это было бы все-равно, что просто купить ребенка. Простая имитация, ничего живого или родного. А с другой стороны, давненько он слушал истории Комы о том, как он безуспешно пытался найти мать новорожденного ребенка, что холодной зимой выбросила его в мусоропровод за дикой ненадобностью, и что подобные случается не так уж и редко в этой стране, понимая, что рассуждает сейчас тоже как простое животное, как зверь, а не человек, ощущая и вину, и отвращение, и злобу - и этот смешанный диссонанс чувств резал ему душу и калечил крепкое сердце. Затем он также вспомнил слова Комы, что из него бы вышел хороший отец, и что никогда не поздно начать все заново, тем более, имея за плечами так много, приводя в пример народы Кавказа. Любви все возрасты покорны… так ведь, хитрый, но наивный ты лис?
И тогда он встал, захлопнул журнал, сообщил всем, что как сдадут задание, могут расходиться, и вышел в библиотеку. Почему этому уделяется столько внимания - ответ прост. Рождение и смерть, узы плодоносящего брака - все это не просто значимая часть нашей жизни - вокруг всего этого и вертится все на свете. Это дает нам силы двигаться дальше, этим все начинается и все заканчивается. Скажи мне значение «Альфы», и я расскажу тебе о смысле «Омеги».
Коме не требовалась наблюдательность, чтобы замечать следившее за ним существо то стоящее среди стай голубей, расклевывавших песчинки дорогого в цене трескающегося асфальта , то на заднем сидении проезжавших автомобилей, и даже в отражении витрины при покупке билета на электричку. Куда бы он не поворачивал голову - всегда где-то на фоне присутствовал смотрящий на него мальчик. В какой-то мере это давило, но, в целом, не было чем-то уж прям смертельно мешавшим. Зайдя в салон электрички и постаравшись удобно расположится на деревянном сидении, выбрав то место, где напротив никого никто не сидел бы, человек все так же видел перед собой мальчугана, сидевшего чуть в дали. Но теперь он не вызывал страха или опасения – ведь он просто следовал, следил и вечно повторял одно и тоже, раз за разом. И тогда Кома решился подойти к нему и сесть рядом, чтобы поближе его рассмотреть. Подойдя, Кома ощутил сильнейшее чувство ненависти и презрения, направленное на него, но, переборов, уселся напротив, смотря прямо в глаза тому, что не мог понять. Его обзору представали мельчайшие детали внешности, которые он мог бы заметить, начиная от среднего роста и заканчивая фигурой. Теперь было очевидно, это лишь казалось человеком. Бермуды цвета хаки, подтянутые тканевым ремнем скрывали бугристые худые и, по всей видимости, переломанные ноги, оканчивавшиеся грязными изрезанными стопами: на одной шесть, а на другой четыре пальца. На белой футболке, заляпанной желтыми маслеными пятнами, был нагрудный кармашек с потертым изображением красной звезды. Когда он произносил свою неизменную речь, его голова неестественно подергивалась, наклонялась из одного бока в другой на манер метронома . Светлые волосы были засалены, тонкие длинные пальцы на левой руке выходили не из ладони - ее вообще не было, так что существо не вызывало ни капли симпатии и имело весьма запущенный вид очень далекий от возвышенных и привычных образов ангелов - приятных лучезарных юношей. Пугать Кому не имело смысла, так что он понимал, что видимый перед ним образом - истинная суть этого существа, но книги не судят по обложке.
- Я есть Грут, - обратился к недоангелу Кома.
Но существо не ответило ничего нового, лишь медленно потянув свои насекомоподобные уродливые руки к голове человека.
- Полегче, дружок, - встревоженно отозвался Кома, отодвигаясь к проходу, стараясь увернуться от лапок. У него это получилось, тогда ребенок привстал, а его руки начали удлиняться, но они не были похожи на резиновые щупальца - на них, будто появлялись новые изгибающиеся под нелепыми углами суставы. Поэтому человеку пришлось вовсе отойти и вернуться на свое место, так и не дав странному существу себя коснуться.
Может ударить его и выбросить в окно? - подумал он, но решил от этой идеи отказаться. Он не мог раздавить даже таракана, бегающего по полу, предпочитая либо выбрасывать их в окно, либо вовсе игнорировать - сами ведь убегают с глаз прочь, хотя, конечно, это не касалось некоторых немилых ему социальных групп, но то существо виделось ему таким же бессознательным безличным и лишенным хоть толики разума, как и маленькое беспомощное безвредное насекомое, жившее бок о бок с людьми уже тысячи лет. Сперва задумчивость, а затем и просто проплывавшие виды редевших под наступающими волнами моря кустарников и делившими их песчаных берегов, открывавшиеся из окна, захватывали его. Немного отодвинув окно за ручку, он ощутил запахи морского воздуха и скошенной травы, разогретых белых камней и пропитанных мазутом толстых шпал, валявшихся по бокам рельс. Сегодня ему нужно лишь выполнить роль то ли курьера, то ли теневого инкассатора - забрать наличные деньги у одних уважаемых людей и отдать их другому еще более уважаемому и очень известному в малых кругах человеку, чем он периодически занимался. Всему этому предшествовали, как правило, десятки сообщений в новостях, начинавшиеся примерно так: «Еще одна фирма столицы Приморья объявила о банкротстве…», хотя он и знал, что на самом-то деле, фирмы эти отличались только названиями, да еще много чего. Случалось это примерно раз в полгода. Безусловно, это было нарушение закона, но, не делая этого, ни следующую аттестацию, ни комиссию на права он мог не пройти, как обещало ему начальство. Он делал неправильные вещи, но, рассуждая об этом, он снова и снова приходил к одному и тому же оправданию: жизни людей дороже любых и уж точно тех немногих денег, которые теряли обманутые индивидуальные предприниматели. И пока он мог заниматься своей работой, он мог продолжать делать мир чуточку лучше. А еще был важный вопрос, на который он до сих пор тщетно искал ответ.
Из металлического голоса неизвестной ему женщины, работавшей где-то в сфере транспорта, он узнал, что следующая остановка именно та, что ему нужна, и опустив правую голень с левого колена и вытащив наушники из ушей, приготовился к выходу. Время выходило за без пятнадцати два, поэтому оставшиеся пять минут, защищенный электромагнитным полем свисавших по всей линии проводов, Кома решил провести за быстрой беседой с, должно быть, обедающим сейчас Вальфом.
Когда на лежавшем на потертом столе и показывавшем видео об очередной оптимизации интересовавшей его радиосхемы вылезло окно, предлагавшее выбор: ответить на вызов или сбросить его, лысеющий Валентин, сидевший в подсобке испытал раздражение, будто назойливый комариный писк сейчас, как поздней ночью, не давал ему уснуть. Он положил вилку в стоявший рядом квадратный пластиковый контейнер с закругленными краями и с неохотой принял звонок.
- Йоу, Вальф, я тебе не помешал? - Встретил его голос из трубки.
- Ну здаров… Да не, не сильно. Чего звонишь-то? - Спрашивал Вальф, глядя на ожидавшие его домашние пельмешки и озаряемый ультрафиолетовым свечением окружавших его мониторов дремучих ноутбуков, которые он теперь использовал, как отладочные станции в своем салоне.
- Да так, отел выяснить, как у тебя дела.
- А, вот оно что. Могло бы быть и хуже, сам ведь знаешь.
- Ага, что есть - тому и рады. Что ж, не буду дальше тебя отвлекать.
- Да ты не отвлекаешь, но спасибо, что позвонил. Что там Ви, еще не известно?
- Прооперировали успешно, скорее всего, она еще отдыхает. Александровне позвонят, когда она проснется.
- Понятно-понятно. Ладно, я тут ем, так что давай.
Кома захихикал и бросил трубку, оставив Вальфа наедине с его обедом. Вальф устало вздохнул - на сегодня ему нужно привести в порядок еще несколько телефонов, а ведь ему нужно было уйти пораньше. Впрочем, он сам себе начальник и может устанавливать любой график, но он не хотел подвести заказчиков, желая держать марку быстрого, недорого и качественного мастера. Погрузив в рот очередной пельмень и разжевав его, он чуть не поплыл - на столько тот был соленый. - До сих пор сердится? - Предположил он, пытаясь его быстрее проглотить, запивая сладким кофе, но он также нутром чувствовал, что в нем могло оказаться что-то вреднее простой поваренной соли. Вальф закинул в рот следующий пельмешек. - Нет! Ну она точно еще злится!
Вигдис открыла глаза, но тело было еще слишком слабо, и поэтому она не смогла даже ни поднять руку, ни подогнуть колено вытянутой ноги под намертво прижавшим ее воздушным одеялом к себе. Вся ее голова была перемотана, а задней стороной шеи под слоем тонкой голубоватой ткани она ощущала резиновую прокладку, служившей препятствием для ее крови, вытекавшей в первые минуты после операции, когда ее доставили. Через полчаса в палату зашла сиделка, чтоб проверить ее состояние, так как только к этому времени должно было закончиться действие общей анестезии. Она тихонько прошла по палате - почти что на цыпочках, как показалось Дине, и остановилась, как только заметила открытые глаза и слегка повернутую обращенную на нее голову.
- Добрый день, Дина Ивановна. Как ваше самочувствие? Не кружится голова, нет ли слабости? - Чтобы выйти из неловкого положения спросила сиделка.
Но дина просто посмотрела на нее, и к своему, удивлению, промычала ответ - Умгм-м-м-м-м. Хм.
- Оу, ну такое часто бывает, не переживай, через пару часов пройдет. И вообще-то вам очень повезло - обычно пациентом приходится восстанавливаться по три-четыре месяца, но у вас все выявляли рано, и опухоль была очень-очень маленькой и ничего не повредила. Мы позвонили вашим родителям, так что они скоро приедут, - На что девушка закатила к верху глаза и выдала громкое с рычащими нотками: «М-м-м-м-м!».
- Что же вы так? Ваш отец очень за вас переживал. Хоть встретитесь с ним.
В этот раз Дина ничего не ответила, просто продолжая смотреть прямо, пока дежурная медсестра, как ее личная горничная, доставала резиновую клеенку и слегка отбила подушку, а затем ушла. Да, она была в западне. Ее ждала мозготрепка, похуже той, что уже была сегодня, но ничего не поделать, поэтому Дина смирилась и ожидала свои законные полагающиеся больным фрукты-апельсины.
Закончив с борщом, отец Натальи встал из-за стола, поднял маленький стакан с домашним вином и предложил тост за своих умниц-дочерей и хорошеньких внуков, а затем выпил и закусил куском прожаренной кровянки домашнего производства. В этом его мероприятии его поддержали все, кому было больше шестнадцати лет, так что бедная кровянка была очень востребована и, на радость Зои Михайловны, таяла на глазах. Когда дело было закончено, Александр, оставив внуков на участь их бабушке и дяде, с Еленой и Натальей отошли в прохладную летнюю кухню, служившую складом для старых матрасов и пенопластовых коробок под рассаду. Занавесив шторы и наглухо заперев дверь, будто бы кто-то мог их подслушать, он завел разговор.
- Наташ, доченька, прости нас за то, что нагрубили тебе, но нам нужна была твоя с Ленкой помощь.
- Да бросьте, папа, я тоже себе дура.
- Ну, не буду спорить, - ехидно улыбнулся старик.
- Так что-то случилось у вас? - Заволновалась Елена.
- Где-то полтора месяца назад нагрянули к нам какие-то бандюги - в глазах у них все написано было, что шутить с ними плохо. Мы у них, небось, не первые такие старики в глуши. Сказали, что им участок наш нужен - хотят, чтобы мы им его продали: либо по-хорошему, либо по-плохому. Строить здесь что-то собираются. А мы его, как вам известно, хотели в наследство вам оставить. Строились здесь понемногу, ухаживали за домом. Все здесь в полном порядке, и тут на тебе! Эх, взял бы я ружье, да…
- Да что вы такое говорите, папа? - Остановила его Лена. - Вы у нас крепкий защитник, не зачем вам все-таки грех на душу брать… Мы что-нибудь придумаем.
- Да-а-а, ну и дела. И когда они сказали еще раз приедут?
- В первых числах июня обещали, но они нам номер оставили, сказали, что, может быть, еще позвонят. Вот, я себе забил, - достав кнопочный телефон и начав искать нужный контакт, остановившись на «Сволочи позорные», продемонстрировал его Александр. Наташа тут же взяла и забила номер себе, собираясь им позвонить через какое-то время.
- Есть у меня один знакомый мент, я с ним посоветуюсь, а потом поговорю с ними, - убирая телефон в свободные штаны, сказала Наташа. – Будем думать.
- Вот и правильно, «Держи ноги в тепле, а голову - в холоде»!
И один ее знакомый мент плелся правее путей, едва не цепляясь старой лесной камуфляжной мастеркой за кусты шиповника, которую, быть может, отобрал за бутылку дешевой водки у какого-то сторожа. Он примерно понимал, куда нужно идти, но был не уверен, и ему очень хотелось достать, завернутый в пакетик от сухариков, смартфон, но он понимал, что вот уж сейчас делать этого точно не стоит. Дошагав, вроде, до нужной анкерной опоры ЛЭП ,уходящей вправо, Кома, забыв про все приметы, прошел под ней, свернув к полю через пока безлистные, но уже обсыпанные раскрывающимися почками кусты. Для подснежников уже было поздно, но им на смену пришли маленькие желтенькие цветочки - лютики, устилавшие сейчас все вокруг, что казалось Коме странным, так как в это время года он еще никогда не встречал насекомых, которые могли бы их опылить. Идя через них дальше, он все-таки решил для себя эту загадку - наверно, кто вот так как он здесь и ходит, гоняя цветочную пыльцу; да и низовой ветер, тоже может этим заниматься - заключил он. Подходя все ближе к нужному месту, и волоча за спиной набитую сумку, он все отчетливее видел большой черный автомобиль, стоявший среди деревьев, да и люди, сидевшие в нем, должно быть, тоже его заметили.
Открылись двери, и из машины выскочило четыре мужчины: один в строгом костюме и пальто и еще трое в кожаных куртках, один из которых быстрым агрессивным шагом направился к Коме, поднявшему руки ладонями к нему.
- Оружие?
- Нет, не брал.
- Кто-нибудь с тобой есть?
- Нет, я один.
Взяв Кому за спину, черноволосый бородатый человек со шрамом на лице взял кому за спину и повел вперед к своему хозяину.
- Мы заждались вас, Матвей. Вы же знаете, как дорого наше время.
- Да, прошу прощения, я, как видите, без машины сюда топал.
- Без машины значит. Будь вы моим подчиненным, - демонстрируя свою власть, - завел тот, что бы в пальто, - мы бы вас здесь и закопали за такое безобразие.
Кома ненавидел унижаться - в былое время, он бы не стал мириться с подобным и, окружив с товарищами, перестрелял бы (не до смерти, конечно, но для крепкого испуга) их слепых еще издалека, да и ни за что бы не стал работать на бандитов, но это было необходимо.
- И как вы, позвольте узнать, собираетесь перевезти столько денег, - показывая на кейс в открытом багажнике.
- Так ведь все учтено, - доставая из-за плеча сумку, начал Кома. Он открыл ее и достал другую побольше. - Сейчас вот сложу в нее деньги, потру об траву, пожгу костер, чтобы пропахнуться… И все.
- И все?
- И все. Никто меня не остановит.
Человек в черном пальто и в кожаной кепке на голове засмеялся, и засмеялись вместе с ним его люди. - Нет, ну вы видели? Каков актер. Вот она - волковская смекалка. Учитесь, бездари. - Обратился он к трем окружавшим его обезьянам.
- Отпусти его. Можешь приступать.
Кома надел новую пару рабочих перчаток с синим резиновым пятном на стороне ладони, подошел к багажнику и принялся запихивать пачки в сумку. Один, два, три, четыре,… двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть,… сорок шесть, - считал он про себя. Когда все закончил, он демонстративно сделал кивок старшему бедолаге.
- Ладно, ступай. Но помни, шаг влево, шаг вправо, и мы тебя убьем.
Человек опять кивнул и двинулся, решив сделать крюк для костра. Пройдя около километра и остановившись возле упавшего бревна, он кинул сумку влажные на от растившего недавно покрывавшего их снега листья, щедрым слоем засыпавшие весь лес, расчистил от них небольшую круглую площадку, принявшись обкладывать ее камнями. Конечно, он мог бы так себя не утруждать, но ему хотелось насладится полноценным потрескивающим костром - все же не часто в последнее время ему удается выбраться на природу, да и не с кем. Положив последний камень, он распрямился и, задумавшись, понял, что взял с собой две зажигалки, коробок спичек, даже масленку с мазутом на случай, если пойдет дождь, который являлся здесь частым явлением в это время года, не взял с собой бумаги для растопки. Собирая трухлявые ветки, и изрядно при этом запачкавшись, Кома думал, что же ему делать и смеялся. И тот самый смех становился все сильнее по мере того, как он возвращался к костру. Подойдя совсем близко, он был уже не в состоянии стоять и катался на спине. То, что он задумал еще с самого начала, было лучшим, что он делал за несколько лет своей пленной жизни. Конечно же у него с собой была бумага. Целая сумка бумаги! Глупцы, ничто в этом отсыревшем лесу не способно гореть в это время года! Думал он и смеялся.
- Как же приятно жечь это зло, - кидая по несколько купюр в огонь, наслаждался вслух Кома. - На! Что стоишь без дела?! Попробуй! - Кинул он одну перетянутую резинкой пачку в стоявшее в пяти метрах от него сверкающее кривыми двигающимися зубами существо. Она ударилась ему об грудь и упала на землю.
- Не нужна мне ваша премия, как вас там, товарищ генерал!
- И командировочное свои несчастные и отпускные оставьте себе! - Ругался и хохотал Матвей. Его душу переполняло детское счастье. Он приставлял лица тех недоумков, когда они все узнают, представлял красную морду своего бывшего начальника, представлял, как захлебнется криминальный бизнес, и как много уродов загрызут и сдадут друг-друга со всеми их нечистыми потрохами и гнилыми душонками.
- Я ухожу от вас!
Наконец он встал, подошел к отступившему на несколько шагов от него монстру, поднял валявшуюся пачку денег и кинул ее в огонь, а затем и высыпал все, что осталось из сумки, и сумку кинул туда же. - Все вы лишь сатанинские псы.
Кома сидел над полыхающим костром, скрючившись на толстом полене. Его глаза горели, а кровь закипала неподдельной радостью. Это был вкус маленькой долгожданной победы.
«Абонент недоступен, либо находится вне зоны действия сети, оставьте ему сообщение после звук…»
Недоступен. Наверное, опять шляется по своим любимым подвалам, - думала Николета Александровна, подъезжая к клинике. - Ладно, позже с этим разберемся. В будние дни парковочные места были на вес золота, но ее личное всегда было свободным, как и сейчас, заваленное мелкими отломившимися веточками от местной больной березы, усеянной ведьмиными метлами .
Она зашла в проходную, накинула халат и поднялась на второй этаж, где должна была находиться Дина. На запасной кушетке, стоявшей в коридоре, лежали куртки, поэтому она поняла, что к ней кто-то приехал. Вдохнув и постучавшись, Наталья Александровна вошла внутрь и поздоровалась с собравшимися вокруг кровати Дины людьми. Было их всего двое: мужчина в возрасте с немного смуглой испещренной мелкими морщинами кожей и, по всей видимости, ее старшая уже совсем взрослая сестра. Они обернулись и вежливо поздоровались в ответ.
- Максим, рад с вами познакомится, - заискрился мужчина, и протянул ей руку.
- Наталья, заведующая этой клиникой, - пожала она ему руку.
- Мы вам очень благодарны! - С влажными глазами подошла к ней поближе и схватила ее за руки сестра Дины.
- Если хотите отблагодарить, то благодарите хирургов и анестезиолога. Я могу вас к ним провести, если захотите.
- Да, очень хотим!
- Хорошо, но дайте сперва… Я сама хочу проверить, что у вашей Дины все хорошо, - проходя чуть вперед.
- Здравствуйте, - сказала тихо девушка и помахала рукой, отложив в сторону дольку мандарина. - А я уже ходить могу, но мне пока не дают, - показала она на стоявшее рядом кресло-каталку.
- Такие вот у нас правила. Это нужно, чтобы ты случайно не упала, и напрягаться тебе пока что нельзя.
- Да, мне так же сказали. Ну а я пока и не против - хоть высплюсь без компьютера. Еще бы телефон отобрали - вообще бы красота была.
- Вижу, время ты проводишь с пользой, - сказала и взяла с тумбочки прочитанную уже наполовину книгу. На темно-зеленой тканевой обложке не было названия, а вчитываться в открытые страницы она не стала, положив ее на место, но это явно был какой-то историко-приключенческий рассказ или сборник рассказов.
- Конечно!
Ну что ж, пойдемте? А потом еще с ней посидите, у нас посещения разрешены без ограничений, а вот доктора скоро будут собираться по домам, - глядя на дорогие наручные часы сказала она.
В кабинет, защищенный дверью из темной бордовой сливовой древесины, раздался стук.
- Э-э, да-да, войдите, отложив бумаги в сторону и подняв голову сказал сидевший за длинным столом мужчина.
- Все.
- А это ты вернулся? Все, говоришь, - взяв телефон и просмотрев его на предмет пропущенных, начал шеф. - Но мне еще не звонили. Как это так? Ты время видел? - Начал он уже распаляться.
- Все, нет больше денег, - сказал ему пахнущий костром человек.
- Не понял.
- Нет больше денег. И тебя нет, и властелина твоего черного больше нет.
- Что ты говоришь? Повтори еще раз, я… - силясь готовясь перейти на крик и сняв очки мямлил бывший начальник.
- Я все сжег.
- Хех, не ври, скотина. Ты просто их… Нет, ты просто где-то их спятал. Не на столько же ты тупой, урод. Нет…
- Я их сжег. Все до последней бумажки. Примерно через двадцать минут, после того, как мне их дали и пообещали убить, если я не сделаю все, как надо, - вот уже начал хихикать упершийся левым боком в стоявший у входа шкаф Кома.
- Да ты ведь и себя же убил! - попытался окрикнуть кому Юрий. Теперь нас всех посадят в тюрьму! Или еще что похуже. Хотя. куда уж хуже? - разодрал он рубашку и закрылся локтями.
- Меня? - приложив пальцы к груди, - А я-то что? Я невменяем. Я даже имени своего вспомнить не мог, пока мне его твой компаньон не сказал. Остались теперь еще отчество и фамилия.
- Какой же бред ты несешь. Да не бывает так! Ты спрятал эти чертовы деньги! Да я все перерою! И тебя выпотрошу, чтобы их найти!
- А вот если бы я их спрятал, то уже не был бы таким чокнутым, как считаешь? И ждет вас не тюрьма, а Ад. Туда вам самая дорога - прямиком в царство кошмаров! - Не скрывая улыбку говорил человек.
- Куда? - выдвигая ящик стола и доставая пистолет, - Пожалуй… Но туда ты попадешь первый!
Кома громко захохотал. - Травма на производстве! Хорошая статья для увольнения. Да еще и пособие, пенсия, как считаешь?
Не понимающий, что происходит вокруг мужчина прицелился в голову, но в одночасье от волнения все начало плыть, виски колотились до боли в зубах, уши заложило. Он уже начал нажимать на курок, как что-то невидимое будто вывело его из равновесия. Прозвучало два выстрела, ранившие Кому в плечо и грудину, откуда хлынул поток яркой пульсирующей сверкающей в вечернем свете ламп человеческой крови. Кома, схватив грудь уцелевшей рукой, не переставал смеяться.
- Пенсия, пособие, - повторил тяжело дышащий и вспотевший Юрий, подходя ближе. Он навел пистолет еще раз и выстрелил не глядя, попав человеку в легкое. Затем вернулся к столу, сел в кресло, приложил ствол к под подбородок. На секунду он перестал дышать и напряг все мышцы в своем теле. Но так и не сумел нажать на курок и доделать начатое, смотря на рамку фотографии, стоявшей в углу. Теперь он еще долго не увидит их. Если вообще увидит. Кутящий сын, наверно, когда-нибудь изнасилует какую-нибудь клубную шлюху и попадет за решетку по стопам отца, а Вера.. бедная Вера так и будет транжирить налево и направо, а потом найдет себе еще кого-нибудь.
- Ты не имеешь права, - захлебываясь и плеваясь кровью, хрипел терявший сознание лежавший под шкафом Кома, - жалеть себя, сатанинская ты псина.
Засидевшихся за своими делами сотрудников старавшихся не обращать внимание на глухие выкрики, доносившиеся из-за двери, передернуло от первого и второго выстрела, но никто сразу не понял, что это было. После третьего уже все спохватились. А пара человек перевели свое оружие к бою, и готовились открыть дверь, послав остальных звать помогу.
В госпиталь его отвезли на служебной машине, по дороге выяснив, что и звонить-то было почти некому, хотя на телефоне, завернутом в пакет от сухариков, был пропущенный от некой «Наташи-растеряши». Когда его доставали, наконец, были отправлены сообщения.
- Щеночек, извини за странный вопрос.
- Но вот если бы ты встретила пришельцев… интересное начало, да?)
- Если бы ты смогла с ними… не знаю, какими они будут, может… они будут похожи на людей, только лучше? В общем, если бы ты с ними повстречалась, то что бы ты у них спросила?
- Вот я бы спросил, как они смогли решить свои проблемы и дорасти до своих высот. Ведь что мы, копошащиеся в грязи, убивающие и предающие друг-друга, дикари?
- А они бы, наверно, потаращились на меня своими большими глазами, почесали бы тыквы. Эх, кто знает, что бы они ответили?)
- Во всяком случае, навряд ли одна ты смогла бы их понять. Поэтому-то я и собрал группу людей с разносторонним опытом - потому что верю, что однажды наши запутанные судьбы приведут нас к ним.
Операция шла долго и беспощадно - Коме буквально разрезали ребра и отогнули их в стороны, чтобы добраться до сердца. С трудом, но отыскалась подходящая для переливания кровь. Врачи боролись за его жизнь - им даже пришлось его реанимировать, вернув его спустя минуту. Но даже так было ясно, что уже ничем серьезным он никогда не сможет заниматься. Слишком большой вред здоровью был нанесен и слишком большая доля резерва организма была в этот день использована. Так что, в лучшем случае, он протянет еще несколько лет, такой для кого-то вынесли вердикт, а для кого-то настоящее чудо сотворили врачи.
Теперь человек мирно один лежал в искусственной восстанавливающей коме, подключенный ко множеству трубок - даже дышать сейчас сам он не мог. Питательный раствор поступал внутривенно - жалкое зрелище.
Спустя неделю, его пробудили, и постепенно, мучаясь от нестерпимой боли в некогда разобранных ребрах, при каждом вздохе и биении зашитого сердца он очнулся, ощущая какую-то пустоту внутри слева, словно что-то там было, а теперь этого нет.
Первой в госпиталь, оставив приемную дочь на Джэведа, приехала Светлана. Она зашла, но увидев то, в каком состоянии находился Кома, не стерпела, едва не заплакав при нем, и вышла. Она просидела несколько минут, собираясь с мыслями, как увидела цокающую каблуками по больничному кафелю девушку в дорогой шубе и сразу ее, поднявшись, узнала. Брурия утерла нос, подошла к двери, перегородила ее и, забыв про то, что от этого появляются морщинки, нахмурилась.
- Не пущу, - злобно казала она.
- Да кто тебя вообще спрашивает? - Протянув правую руку и начав отталкивать Брурию, сказала девушка. - Не лезь ко мне, какое право ты вообще имеешь мне указывать! - Возмущалась она.
- Как же низко ты пала, Настя… Зачем ты пришла? - Крепко держа оборону и ощущая запах алкоголя, говорила Женщина.
- Отойди, мразь. Пусти меня! - Начала она кричать.
- Я не могу тебя пустить. Как он может на тебя отреагировать?! Ему может стать хуже. Он итак там на волоске, и еще ничего не ясно!
Слышав знакомые голоса, наполненный тоской Кома, на секунды забыл о боли. Рядом с собой он увидел прекрасного святящегося мальчика, с золотыми волосами, молчаливо глядевшего на него. Он протянул человеку свою красивую чудесную теплую руку.
- Ты пойдешь с нами, - сказал он нежным детским голоском.
Ругавшиеся женщины услышали грохот, а из пространства под дверью засвистел холодный воздух. Когда они вошли, то никого не увидели, кроме маленьких снежинок залетавших через открытое окно. Они сразу же ринулись к нему, но и внизу был лишь снег.
1. Сверкающий поделочный камень нежного голубо-серого цвета.
2. Однобортное пальто с капюшоном и пуговицами «моржовый клык».
3. Сине-фиолетовый полудрагоценный камень.
4. Скандинаское имя, «Богиня войны».
5. Ритуальный напиток и божество Луны.
6. Смеситель.
7. Астрономический символ полнолуния.
8. Примета тщетной спешки, суеты.
9. Player killers (PK – eng., «ПК» – рус.) – убийцы игроков.
10. Еврейское имя, «Избранная богом».
11. Множество происхождений, множество значений.
12. Иранское имя, «Вечный».
13. Греческое имя, «Победа людей».
14. Раздел языкознания, изучающий образование имен.
15. Немецкое имя, «Благородный волк».
16. Магнитно-резонансная томография.
17. Принято считать, что затылочные области мозга отвечают за зрение.
18. Experience (eng.) - опыт.
19. Выполнение по договору определенных функции в ведении какой-либо экономической деятельности компаниями и предпринимателями. Как правило, документооборот.
20. Айны («настоящие люди») – древний народ, занимающийся охотой и собирательством. Сознательно поддерживали баланс в экосистеме, не допускали демографических взрывов.
21. Рубиэ – рубленый лосось, нобимонэ – традиционная айнская похлебка, варившаяся в глиняном горшке.
22. Аум-Синрикё (Алеф) – «Учение истины», возникшая в Японии неорелигиозная синкретическая милленаристская террористическая экстремистская тоталитарная деструктивная секта, базирующаяся на буддизме ваджраяны. Ее глава, Сёко Асахара, за многочисленные преступления против человечества был повешен в 2018 году.
23. Columba livia (сизый голубь), как и другим птицам, необходимо глотать камни для перетирания пищи в желудке. Это заменяет им зубы.
24. Прибор с движущейся в строгой амплитуде стрелкой, издающей звуки в равные отрезки времени.
25. Колбаса: оболочка – телячьи киши, начинка – кровь, иногда, с гречкой.
26. Угловые анкерные опоры линий электро-передач используются при больший поворотах (больше 20о).
27. Болезнь дерева - многочисленные бесплодные тонкие побеги дерева вырастают из спящих почек и заплетаются в «вихоревы гнезда».
28. Предел (лимит) Хейфлика - ограниченное количество возможных делений клеток.
7 Дней в обратном порядке. Часть 1
© Copyright: Воронин Руслан, 2020
Свидетельство о публикации №220050200967
Свидетельство о публикации №220050200967
Рецензии