Глава 15. Стая

Впрочем, моя попытка удержать тепло, играя в обнимашки с самой собою, провалилась минут через пять. Колючий, состоящий из острых льдинок снег, подгоняемый сильным ветром и моя тощая одежонка, не давали мне шанса хоть как-то, да сохранить капельку живительного тепла, тщетно сберегаемого моими посиневшими от холода ручонками, обвившимися вокруг груди.
Радовало лишь то, что сильный ветер не давал снегу осесть в пространстве сугробами. И все равно я брела по щиколотку в снегу, проваливаясь в некоторых местах по колено. Особенно тяжело стало в лесной полосе. Там, среди деревьев сугробы были поглубже. А ледяной снег, при каждом моем шаге по нему, больно царапал кожу, оставляя на ней острые отметины, словно от мелких, но острых коготков, каких-то неведомых зверюшек.
Хорошо еще было, что полностью лесные тропы занесены сугробами не были. И то, что идти до пещеры было не очень далеко. Так, несколько километров по бездорожью, полу раздетой, в метель и собачий холод. Ерунда. Собственно говоря, варианта у меня было два: дойти или замерзнуть.
Второй, весьма бы устроил окружающих, но не устраивал меня. А первый – устраивал меня, но был труден в исполнении.
Однако, я решилась на преодоление трудностей и потому, припустила вперед со всей возможной для себя скоростью. Т.е. со скоростью черепахи.
- А черепашки, ка-а-ак ломанулись…- бормотала я себе под нос фразу из какого-то древнего анекдота, сборник которых был мною отрыт на одной из полок в библиотеке имения.
Холод, как и свои конечности, я перестала чувствовать минут через пять. Сначала он проникал в каждую клеточку тела, заползая в каждый позвонок, поселяясь в ребрах, наполняя собой кости. А затем, просто перестал ощущаться. Тело закостенело, волосы, брови, ресницы превратились в ледяную маску от налипшего на них снега. Дыхание перехватывало от сильного ветра, легкие жгло от ледяной влаги, проникающей в них с каждым моим вдохом.
А я ведь еще не прошла и половину пути.
Перед глазами встала водная гладь горной реки, из которой меня выловил Дикий. И судорожно вдохнув, словно выныривая на поверхность из-под серой толщи воды, я закашлялась от попавшего в рот снега. Страх вернул мне способность соображать. А вернув себе, эту не самую бесполезную способность, я начала вытягивать из поясницы тепло. Т.е. заниматься тем, что на этой планете, начало у меня входить в привычку. Правда, на этот раз, в область поясницы я мысленно поместила Голубое, испепеляющее жаркое, Солнце своей планеты.
Тепло с огромным трудом, но все же стало растекаться по телу, вырывая его из смертельных объятий холода. Я попыталась ускорить шаг, одновременно растирая свое тело руками, двигая пальцами, шевеля плечами. Растирала непослушными пальцами рук уши, морщила лоб, раздувала щеки, шевелила носом, то поднимала, то опускала брови. Одним словом, устроила организму ледяную дискотеку, чтобы не отморозить себе все на свете.
Прекрасно понимая при этом, что надолго меня не хватит. А до пещеры было еще идти и идти. Да и она ведь не панацея. Холодный, промерзший, покрытый инеем камень защитит от ветра, но не от холода. Нужен будет еще валежник. И костер. А разжечь его без технических приспособлений, мне будет ох, как не просто.
Злые слезы попытались проложить себе пару дорожек по моим побелевшим щекам, но тут же покрылись ледяной корочкой, так и не достигнув подбородка.
«Ледяной клоун.»-подумалось мне.
Ветер ощутимо усилился. А силы ощутимо убывали с каждым шагом к намеченной мною цели.
Обида и злость, правда, прибывали.
«Ледяные клоуны, они очень недобрые.- думалось мне.- Да оно и понятно. Кому ж понравится замерзать насмерть, танцуя со Смертью танец Метели?»- рассуждала я про себя.
Мысли в голову лезли странные, способные свести с ума. А сходить с ума мне совсем не хотелось. Потому я переключилась на… На свои обиды. Но не в плане рассуропиться, жалея себя, так сразу ляжешь у ближайшего сугробика и замерзнешь. От жалости к себе и ненависти к несправедливости жизни. Тут помрешь сразу, и  гроб будет не нужен. Сугроба хватит. Уж очень эта непродуктивная жалость к себе и обида на весь мир, отнимает силы. Много сил.
Я же начала обижаться на себя. Вот как я могла позволить этой мымре скрутить себя? Почему не среагировала? Почему не смогла вывернуться? Размякла среди цивилизации?
Мысленно вздохнув, я признала, что дамочка оказалась гораздо проворнее меня и гораздо лучше подготовленной. А я ведь не была совсем уж бестолочью в вопросах реакции на опасность.
Выходит, что маман Гианеи была совсем не проста. Раз ее реакция была в разы выше моей. И скрутила она меня на раз, да так, что вырваться у меня шансов не было. А я т, верткая ведь. И быстрая. Так что, это о чем-то говорит. Выживу – надо будет покопаться в ее биографии.
Мои мысли прервала попытка падения в сугроб. Ноги совсем закоченели, превратившись в нечто, похожее по своей эластичности и гибкости на деревянные  ходули.
Представив себя в виде ледяного клоуна на ходулях, я фыркнула и удержалась на ногах. И это было хорошо, поскольку в том, что упав, у меня хватит сил подняться, я была совсем не уверена.
Мои размышления на тему данности своего бытия в данном месте, при данных обстоятельствах и на данном отрезке времени, прервал вой.
Ветер с силой колыхнул макушки деревьев, осыпая меня снежной пудрой.
И я уже почти решила, что это ветер извлекает все звуки, играя на струнах стволов векового леса, барабаня по снежному насту покрывшему землю, дудя в расщелинах гор, словно в трамбон, но вой повторился, заставив все внутри у меня заледенеть. Хотя, казалось бы, куда уж больше? По моему мнению, там и леденеть то уже было нечему. Все и так приморожено насквозь. Ан нет, оказывается, было чему.
- Нет предела совершенству.- просипела я вслух, стараясь не замедлить шага.
Где-то в глубине души, зашевелился страх. Он не вызвал панику, поскольку у меня на нее не было ни сил, ни соображения. Но, он заставил меня мобилизовать то, чего уже  не было и в помине – резервы организма. Не знаю, какое там у меня открылось дыхание? Точно уже не второе. Это выдохлось, вместе с паром изо рта, тая среди кустов, еще метров триста назад.
Но сил и целеустремленности у меня добавилось.
Вой раздался вновь и уже ближе.
Этакое нечто между металлическим скрежетом и волчьим воем. Причудливый симбиоз живого и механического, как мне показалось.
 Я вновь споткнулась. И на этот раз упала бы, будучи не в силах устоять на ногах, но чьи-то сильные не то лапы, не то руки, подхватили меня, прижимая к себе и осторожно укутывая в теплый мех, где-то у себя подмышкой.
В начале, едва почувствовав чью-то мертвую хватку на своей груди и жар дыхания у себя на затылке, я открыла рот, что бы взвыть от страха и разочарования, при таком скором и бестолковом конце  своей жизни! Но, умудрившись чуть повернуть голову назад, вместо вопля отчаянья и ужаса лишь удивленно хрюкнула, глядя в клыкастую пасть создания, хмуро взирающего на меня своими антрацитово-черными, с фиолетовым проблеском, глазищами и держащим меня стальной хваткой, крупных лап с матово-черными, огромными когтями.
Некто стоял на задних лапах и бережно прижимал меня к себе,  кутая в мягкий мех.
Не знаю как, но я узнала Дикого. Возможно потому, что меня совсем не удивило, что он метаморф. Может быть из-за дурацкой женской привычки верить в прекрасного принца, который обязательно явится, и обязательно тебя спасет. Есть еще вариант, что я почувствовала знакомую энергетику. Да и дети в принципе ж любят все лохматое, большое и теплое. И по своей природе открыты, любопытны и доверчивы. 
Допускаю, что в моем сознании сработало все и сразу.
Посему, вопить я не стала, а обвив плечи своего спасителя руками, постаралась прижаться к нему покрепче. Балдея от мягкости меха, от  перспективы согреться, от крепости его рук или лап, не знаю как это назвать, прижимающих меня к себе. И от того, что у меня вновь появился шанс на жизнь. И что кто-то, ну хоть кто-то, обо мне заботится. Спасает. А не пытается грохнуть.
Спаситель, однако, как мне показалось, не был счастлив лицезреть меня в этом лесу, в данный момент времени и в этом виде.
Потому как, молча скалился, обнажив ряд острых, растущих в несколько рядов, крупных, белоснежных зубов.  Глаза стали абсолютно черными, без всякого проблеска иного цвета.
Бережно прижимая меня к себе, он рванул вперед.
Дорогу, сквозь густую шерсть, я не разглядела. Да и не старалась. Наслаждаясь теплом, безопасностью и пытаясь отогреться на груди своего знакомца.
Я почти задремала, когда почувствовала, что пейзаж за рамками пушистой шкуры, изменился.
Запах дыма, треск поленьев, запах мяса и… Было безветренно. Снег не барабанил по шкуре. Наступила тишина.
Когда я осторожно высунула голову из густого меха, то увидела огромный костер пылающий посередине пещеры, с жарящемся на нем оленем, насаженным на вертел.
Плотный мрак окутывал пространство вокруг костра. Но мрак, смотрящий на нас десятками разноцветных искр.
Черные, стальные, белые, бесцветные, голубые, синие, зеленые, фисташковые и пр., и пр…
Дикий, тем временем, не спеша шагнул к огню, доставая меня из меха и на вытянутых руках, словно кошку на выставке, демонстрируя мгле.
И тьма, в ответ на его демонстрацию, зашевелилась и двинулась вперед, приближаясь поближе к костру. 
Сплошная стена черноты начала терять монолитность. Рассматривая меня и принюхиваясь. Шевелясь и обнажая белоснежные клыки. Сверкая глазами, оглядывала меня с ног до головы.
А я, крепко, словно последнюю надежду,  обхватив шею своего спасителя,  сидела у него на руках и с осторожным любопытством рассматривала собравшихся.
Это была Стая. Стая Диких. Стая, членом которой был мой знакомец.
И эта стая сейчас определяла для себя: что я такое и что со мной делать?
Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что в данный момент решается как моя судьба, так, возможно, и судьба моего спасителя. И все будет зависеть от того, как ко мне отнесутся собравшиеся?
Время словно остановилось, прервав свой бег. Воздух стал густым, от сгустившейся под сводами пещеры, энергии.
Мерно трещали поленья, рассыпаясь на черные угли в пламене костра.
А под сводами горы, тяжелым кузнечным молотом повисла тишина. Могильная тишина, я бы сказала. И она явно затягивалась. Воздух стал каким-то наэлектризованным. Напряжение наростало.
И тут я чихнула.
Громко. Так, что мой чих эхом разнесся под сводами пещеры.
Отчего мне стало до жути стыдно. Такой момент - поистине знаковый. Судьба моя определяется, понимаешь. И не только моя, возможно. Опять ж, новое общество.  А я тут чихаю на все с высоту своего спасителя. Неудобно выходит.
И потому, утерев нос рукавом и густо покраснев, я в нос смущенно произнесла гнусавым голосом:
- Пп-растите. Здравствуйте.
После минутной паузы, повисшей,  словно облачко в наэлектризованном воздухе, из густого киселя мрака,  окружающего костер, вперед шагнул человек, укутанный в меховой плащ и, остановившись напротив нашей скульптурной группы, которую я про себя обозвала: «Картина известного художника: «Член волчьей стаи демонстрирует собравшимся членам кошку, поясняя, что он с ней дружит. И они теперь тоже должны».
Чуть нервно глядя на подошедшего, ощущая как напряжен мой спутник,  и прекрасно соображая, что пожалуй, аплодисментов не дождемся ни мы с Диким, ни плоды моей фантазии на придуманном мною полотне, я тем не менее с любопытством разглядывая  незнакомца.
Он был высок. Красив. Статен. И не молод. Белоснежную кожу лица прорезали несколько шрамов. Черные губы были сжаты в тонкую линию. Густые брови были сведены на переносице. Большие и одновременно глубоко посаженные глаза, были непроницаемо черны. Прямые, черные волосы были собраны в хвост. Мочка одного из аккуратных, плотно прижатых к голове ушей, была проколота и в ней висело небольшое кольцо, золотистого цвета.
Мускулистые руки, были сложены на груди. Красивые, длинные пальцы не имели ни татуировок, не перстней. Как и у моего знакомого, отметила я про себя краешком сознания.
 Впрочем, серьги у него тоже не было, в отличии от того, кто сейчас подошел к нашей скульптурной композиции, застывшей в ожидании приговора.
Мужчина тем временем едва скользнул по мне взглядом, сосредоточившись на моем спутнике. Впрочем, это «едва скользнул», вызвало у меня ощущение проведенного по моему телу острия меча. Мне даже захотелось посмотреть, не течет ли у меня с пореза кровь. Впрочем, я удержалась. Продолжая внимательно разглядывать незнакомца.
Мне показалось, что он чуть усмехнулся. И глядя моему знакомому прямо в глаза, холодно произнес, коротко мотнув головой в сторону костра:
- Излагай.
Голос подошедшего был низок, хрипл и наполнен каким-то металлическим скрежетом. А от его тона, по моим ощущениям, заледенело все, что еще не успело заледенеть.
«Впрочем, голос моего спутника чем-то похож на его, только в большей степени. - отметила я про себя. - Возможно это был их вой. Его я слышала.» - предположила я, стараясь не впасть в кататонию от энергии незнакомца.
Дикий, не выпуская меня из рук, шагнул к огню и опустившись на камень рядом с костром, уселся, скрестив ноги между собой и усадив меня на одну из них.
Я куталась в теплый плащ, смотря то на пламя костра, то на ожившую тьму, на глазах рассыпающуюся десятком фигур, так же занимающих свое место у костра.
Прямо напротив нас уселся тип с сережкой.
Огонь, колеблясь от сквозняков, выхватывал из  мрака пещеры то одного, то другого члена стаи. И я, забыв обо всем жадно, с интересом оглядывала собравшихся.