Адрана. Хроники войны. Империя под ударом. Гл. 1

Книга 2. Империя под ударом

Часть 1. Глава 1


Ветер дул с севера. Синие тучи опустились над Лисимахским хребтом, готовые разрешиться мокрым снегом. Над горой Аброних, вершина которой достигала границы Верхнего мира, вращалось сине-черное кольцо туч, где время от времени сверкали молнии. Дождь только что унялся. На мокрых камнях еще белели горошины града. А завтра повалит снег сплошной холодной массой так, что перевала уже не увидишь даже днем с фонарями. Но огонь в башне замка Цикад будет гореть на благо Империи.

Седрик Клеомброт стоял у края уступа и, скрестив руки на груди, глядел на горы. Они казались неприступными. Седой Лисимахский хребет на западе соединялся с хребтом Гарпаг. Каменное полукольцо надежно охраняло пределы Империи. Так думали многие. До недавнего времени, пока не заговорил проклятый Каньон.

Ветер плетьми стегал по лицу и плечам. Мокрые волосы Седрика замерзли, и теперь шуршали при каждом порыве ветра. Он провел ладонью по бороде, кроша мелкие сосульки. Никто не ожидал, что Каньон проснется. Эгин слишком долго пировал, полагаясь на Охранные Кольца. Теперь там идет страшная война. А в Адране никак не прекратятся усобицы между принцами братьями, и это в такое-то время! Адрана, Адрана, несчастная родина!

В двух шагах за спиной изгибалась тропа, по которой проходят дозоры замка, патрулирующие эти дикие гиблые места. Седрик обернулся. Тропа огибает скалу и уходит вниз, к ущелью, потом, перейдя реку, пологим склоном можно преодолеть половину пути, прежде чем поднимутся скалы в черных разломах. Там, на узких террасах, стоит ступенчатый замок с двумя стройными башнями, в одной из которых горит огонь, а в другой лишь воют призраки.

Пора возвращаться. Седрик осторожно отступил от края пропасти, хрустнул мокрый щебень. Через несколько часов упадет тьма, и тогда нельзя будет идти, придется заночевать в горах. На рассвете ляжет снег, завьюжит, и может оказаться так, что до замка он не доберется еще в течение суток. Седрик не боялся гор. Горы были его домом. Но сами они никого не признавали и не щадили никого, скупо одаривая жизнью, и горстями рассыпая смерть.

***

Пламя в камине колыхалось, как знамена ее легионов.  На манекены, что стояли вдоль стены, кутаясь в сумрак, были надеты дорожные платья и легкие латы. На золоченых стульях лежало оружие. Она глубоко вздохнула и открыла глаза. И во сне не было ей покоя. Королевские армии несли жестокий урон. Эгин покрылся язвами. Но Бегущие Тропы еще свободны от воинов Каньона, это и только это вселяет в людей надежду.

Она лежала неподвижно, глядя в муаровый свод, откуда мягкими складками спускался прозрачный покров. В полутьме блестели белки ее глаз. И во сне не было покоя. Лишь в объятиях Хрисида ненадолго забывалась она. Милый мальчик будто и вовсе войны не замечает, живет, как птичка. Она скосила глаза. Хрисид спал, уткнувшись губами в ее плечо.

Даже сквозь толстые каменные стены проникал сюда шум моря. Здесь не действовало Заклятие Погоды. Шквальные ветры бросались на землю, как коршуны на добычу, Северное море вздымало черные валы. Она вспомнила былые дни, дни юности, когда мечтала и желала трона. Боги наказывают нас тем, что исполняют желания. Вот я, королева Сулла, портовая шлюха, воительница Эгина. Она закрыла глаза. Горячая слеза проползла по виску и заблудилась в волосах. Нет больше золотых и серебряных радуг Эгина, как нет и лунных дорожек в порту. Это осталось в прошлой жизни, а из прошлой жизни ничего нельзя уносить с собой.

Сулла осторожно поднялась с постели, стараясь не разбудить Хрисида. Фрасибул, боевой меч, лежал на ковре у решетки камина. Сулла взяла его в руки, потянула из ножен. В зеркальной стали отразились языки пламени. Меч улыбался ей. За спиной послышался шорох. Сулла обернулась. Хрисид стоял в двух шагах, высокий и гибкий, нагой, как в день рождения.

- Почему ты оставила меня? – прошептал Хрисид.

Она покачала головой.

- Я никогда тебя не оставлю.

Клинок с шелестом вошел в ножны. Она положила меч на мраморный портал камина. Провела рукой по мягким светлым волосам Хрисида.

- Ты дан мне богами. Именно теперь, когда я на краю гибели.

Юноша промолчал. Она отвернулась и протянула руки к огню. Ладони окрасились алым. Хрисид подошел вплотную. Сквозь тонкий шелк сорочки она ощущала его горячие чресла, сердце его билось между ее лопаток. Он обнимал ее плечи, целовал бугорки позвонков. Сулла не отвечала на ласки, думая о другом. Он шептал ей на наречии фавнов.

- Я даже слышу, как ты улыбаешься, - произнесла Сулла и повернулась к нему, отступив на шаг. Юноша снова потянулся к ней, но она его остановила.

- В одиночку Эгин не сможет больше противостоять Каньону, - проговорила Сулла, глядя мимо Хрисида.

- Королева, - сказал он таким тоном, точно собирался увещевать ребенка.

Она предостерегающе подняла ладонь. Хрисид сел на ковер, сцепил руки в замок и уставился в огонь.

- Мы должны обратиться к Адране.

Он медленно обернулся, поднял на нее голубые глаза и холодно произнес:

- Что?

- Да, мой дорогой. Когда на одной чаше весов человеческие жизни, на другой – амбиции королей. Из-за этого гибнут государства. Нам не обойтись без помощи Империи.

- Но Империя враг нам!

- Перед лицом истинного врага все разногласия сгладятся. Я бы и к варварам обратилась, доведись мне услышать отказ Адраны. И знаешь, почему? Потому что, есть нечто, что нас объединяет. Мы – люди. И должны защитить свой мир от мутантов и нечисти Каньона.

- Ты поклонишься адранитам? Станешь клянчить у них помощи?

- Не клянчить, а предложить союз. Почти весь Эгин – черное пепелище, мы оттеснены к Северному морю, дальше – острова, за ними – водная пустошь и смерть. Я не желаю больше обсуждать это с тобой, мальчик!

Хрисид побледнел. Сулла протянула ему руку, и он поднялся.

- Я люблю тебя, - сказала она. – Я все сделаю для твоего блага.

Хрисид улыбнулся, блеснула влажная полоска зубов.

- Я тоже люблю тебя, ты – моя королева. Но… Но, что, если ничего не выйдет, что, если колдуны Каньона окажутся здесь раньше имперских армий?

- Ответ очевиден, Хрисид, - отрывисто сказала Сулла. – Эгин падет. Мне некуда будет бежать. За островами Северного моря нет ничего. А тот, кто любит, должен разделить участь того, кого он любит.

Она долгим взглядом смотрела на юношу, и тому стоило усилий не отвести глаз.

- Хорошо, - кивнула она и быстро подошла к столику, где на серебряном поставце висел колокольчик. Она одевалась и, коротко глянув через плечо, сказала вошедшему дворецкому:

- Созвать Совет немедленно. Новых ополченцев собрать в Ведьминой пустоши. Будем приводить их к присяге. Да поможет нам Маршалл и сонм всевластных богов. Ох! – она уколола палец и впилась в него губами. – Помоги же! Здесь и здесь застегни, подтяни тут.

Сулла, казалось, забыла о Хрисиде, но, если бы взглянула на него, она бы увидела, что глаза его стали зелены, как ниннский крыжовник – верный признак того, что юноша зол.

***

Извилистый тоннель был похож на кишечник гигантского чудовища. Звуку шагов вторило эхо. Каменные глыбы давили. Клаустрофобия выгнала бы его отсюда, если бы Бустаманте придавал значение таким пустякам. Он резко остановился, втягивая гнилой воздух широкими ноздрями. Пахло тухлыми яйцами.

- Гаси лампу, - бросил он горбуну в плаще из грубой холстины. – Откуда-то идет газ.

Наступила тьма.

- Здесь невозможно без света, господин, - раздался приглушенный голос.

- Ничего, ничего, - усмехнулся Бустаманте. – Ты быстро освоишься. В темноте обостряются чувства. Скоро будет поворот. Там зажжешь огонь.

Когда вновь затеплилась лампа, из-под ног брызнули крысы. Теперь двое шли по тоннелю, пол которого был вымощен тесаным камнем, по обе стороны попадались двери из черного дуба с зарешеченными окошками. Тишина склепа царила здесь, лишь шуршали и попискивали крысы.

У одной из дверей Бустаманте остановился, забрал у горбуна лампу и поднес к решетке. Сначала ничего не происходило, потом раздался удар в дверь, в прутья вцепились руки человека. В желтом круге света заблестели безумные глаза.

- Кто здесь? – заговорил узник. – Покажись. Я не могу разглядеть тебя. Мои глаза давно не видели света. Назови себя. Чего ты хочешь?

- Вопрос в том, чего хочешь ты, - отозвался Бустаманте.

- Я? - Узник булькнул горлом. – Чего может хотеть несчастный, угодивший сюда? Хотя, конечно, каждый имеет свои желания. Взять к примеру тебя. Кто ты такой, зачем искушаешь меня?

Бустаманте поднес лампу к своему лицу. Человек по ту сторону двери вскрикнул и заслонился рукой.

- Узнал меня? – спросил Бустаманте.

- Ты и во сне не оставляешь меня. Снова пришел… мучить меня…

- Ты справедливо наказан. Ты сам приговорил себя. У тебя было время подумать.

- Я думал, думал, пока мысли не стали душить меня. Я даже, знаешь… - узник оглянулся через плечо, точно опасаясь увидеть за спиной кого-то. – Я пожелал смерти. Я все думал: вот постучит в дверь старик с огнем на голове и уведет меня за собой.

Он закрыл рот ладонью, вытаращил глаза.

- Если хочешь умереть, ищи палача, - отозвался Бустаманте.

- Зачем искать? Ты пришел сам.

- Я не палач. Я – твой учитель, глупец.

- Скажи мне, Форос, давно ли я здесь? Я не знаю ни дня, ни ночи.

- Три года.

- Три года! Боги! Я думал, больше. Я думал – тридцать лет, сорок! Неужели судьба не сжалится? Неужели я не умру?

- Ты умрешь. Но, не сейчас.

Бустаманте передал лампу своему спутнику. Узник забеспокоился.

- Ты уходишь? – спросил он сдавленно.

- Да. Все, что мне было нужно, я увидел.

- Нет! Постой. Ты не можешь вот так уйти. Зачем приходил?

Бустаманте не ответил. Надел капюшон и закинул на плечо полу длинного плаща.

- Оставь мне свет, слышишь? Я не могу без света. – Человек просунул руку между прутьев решетки и хватал серую пустоту. – Я ослепну, сойду с ума. Слышишь? Умоляю!

- Ты не заслужил света, бывший номарх Траян. Но я предложу тебе кое-что взамен, - отозвался Бустаманте.

- Что?

- Скоро узнаешь.

Горбун освещал дорогу – они пошли прочь.

- Нет! – в панике закричал Траян. – Стой, бес! Дай света! Дай! А-а-а! А-а-а!

Тусклый желтоватый круг на стене таял, таял, потом резко упал мрак – люди скрылись за поворотом. Траян в бешенстве сотрясал решетку и выл, как пес на пепелище.

За все время обратного пути Бустаманте, Магистр Кортесов, не сказал своему спутнику ни слова. Еще долго до них доносились вопли номарха, испуганное эхо металось под сводами тоннелей и, нагоняя их, кричало в уши. Ни один мускул не дрогну на лице Кортеса.

Нет, он тогда не поверил и не верит сейчас, что Мандрагора мертва. Сейчас, как никогда, ему нужна имперская воительница. Не сегодня-завтра Эгин исчезнет с лица Континента. Адрана падет быстро, Бустаманте не сомневался в этом. И вот тогда ему понадобится Гребень Дракона, чтобы убрать с дороги Каньон. Раз и навсегда уничтожить заразу, очистить Лангрен, и править. Император Бустаманте! Его бледные губы раздвинулись в улыбке. Ради этого стоит ходить по краю.

Если бы не Траян, жалкое ничтожество, Мандрагора уже исполнила бы предначертанное. Ради Ангела, своей любви. Любовь – страшное оружие. Гребень Дракона теперь был бы в его руках.

Нет, рыцарь Исиды не могла умереть. Даже если Маршалл увез ее на своей колеснице, как уверяют свидетели, это еще не означает, что наступил конец. Необходимо найти ее, во что бы то ни стало. Так думал Бустаманте. Створки лифта, несущего его наверх, с громким лязгом раскрылись. Несколько шагов по желтому ковру. Распахнулись витражные двери, брызнул солнечный свет.