Адрана. Хроники войны. Империя под ударом. Гл. 2

Империя под ударом. Книга 2
Часть 1. Глава 2.


Если хочешь умереть, ищи палача. Хочешь жить – ищи надежду. Разрозненные образы, клочки мира проявлялись в ее сознании, лишенные объема и цвета, почти неживые, но, угасая, оставляли мерцающий метеоритный хвост. Мозг сортировал информацию, она просыпалась медленно и болезненно, все стремясь куда-то, не соприкасаясь со временем, и догадывалась, что почти опоздала.

Тело было недвижимо, но оба сердца бились. Недавно она начала видеть настоящие сны. Явился Ангел. Она, как ни старалась, не могла вспомнить его истинный облик; он приходил в образе ворона, черной кошки, а то и Пурпурным чародеем, кровью сочился из скал, но по неизменному закону сновидений, она точно знала, что это Ангел.

Сущность ее жаждала жизни, тело хотело двигаться, она просыпалась. Дрогнули веки. Она почувствовала даже, как мягко скользнула на кожу щеки упавшая ресница. В белой, глушащей звуки, пелене все-таки слышался один звук: где-то вдали позванивал колокольчик. Она не сумела связать звук ни с одним из воспоминаний, но он возвращал ее в реальность.

Глаза открыты, и белая пелена бессознательного сменяется иным: белые очертания комнаты – перпендикуляр стены, пересекшиеся плоскости, тусклое свечение. Колокольчик приближался. Сон отступил. И в это же мгновение прекрасный звук взорвался болью.

Закричать она не смогла. Глаза закатились. Белки поблескивали в рассеянном свете. Разбухли вены на шее. Тело напрягалось, она выгибалась дугой, упираясь затылком во что-то твердое. Задвигались роботы медкомплекса. Дневной свет сменился зеленоватым мерцанием мониторов. Она ощутила укусы инъекций – будто жалили пчелы.

Тихо-тихо сидела на краю ее постели колибри, зажав в лапке хрустальный стакан. Янтарная жидкость преломляла свет, время от времени птица пила золотые искры, задирая головку. Капли стекали по гладкому клюву. Замедленно по спирали вращались радужные крылья, веяло южным ветром Адраны.

- Что ты видишь? – прозвучал голос.

- Не знаю, - отозвалась Мандрагора. - Многое и – ничего. Призраки вокруг меня. Например, я не вижу тебя.

- Это вполне естественно. Я нахожусь в другом месте. Ты слышишь только мой голос.

- Тоже неплохо. Давно не слыхала человеческого голоса.

- Я не человек. Но тебе будет приятно поговорить со мной.

- Смотря, о чем пойдет речь.

- Просто непринужденная беседа. Бросаться в воронку информации тебе рано.

- Я чувствую себя так, точно меня растворили в кислоте.

- Хм, сравнение не вполне поэтичное, но есть в этом изюминка, жестокость рассудка. Есть и неосознанная красота. Ты помнишь, что это такое?

- Ты говоришь о красоте? Красота – это сущность мира. Когда отсечено все лишнее. Как в смерти. Есть ты и она. И это красиво.

- А что ты скажешь о жизни?

- Она прекрасна. Она – птица, полет ее прерывист и изменчив, она в миллионах проявлений, она хрупка.

- А боль? Ведь боль и жизнь нераздельны.

- Боль благородна. В ней совершенство мира. Она чиста, как пламя.

- Странные вы существа, трансформы. Забавно наблюдать за вами.

- Я – человек.

- Но если вдуматься, в Реальном мире все относительно. Есть такая шутка о трансформах: как люди, только лучше. 

Ее собеседник рассмеялся. Ей тоже захотелось улыбнуться.

- Рад отметить, что после всего произошедшего, ты сохранила индивидуальность. У  тебя поразительная способность к регенерации, причем на всех уровнях. Ты воистину творение искусства колдунов Реального мира. Что ты помнишь?

- Недостаточно для того, чтобы возразить тебе. Но точно знаю, я – человек. А ты-то кто такой?

- Вообще-то я не верил в успех, - продолжал голос, игнорируя ее выпад. – Думал, в лучшем случае, будешь жить, забыв все, так и не вспомнив, кто ты есть. Мои коллеги разделяли эту точку зрения. Но ты удивила нас. Ты наградила нас собой. Ты помнишь свое имя?

- Не уверена.

- Ничего, верхний слой информации скоро проявится.

- Хочу увидеть тебя.

- Скоро мы встретимся. Это будет интересно. Обещаю.

- Что мне делать теперь?

- Думай, вспоминай. Трансформ, ты прекрасна.

После долгого молчания под гудение мониторов, снов, прошедших один за другим, ей разрешили встать. Отстегнулись блокирующие зажимы. Она растерла запястья, осторожно села в постели. Медкомплекс усыпляюще гудел. Противоположная стена мигнула и померкла. Проявился величественный пейзаж. Темно-зеленое море, светлеющее к горизонту так, что вдали – только перламутровая дрожащая бахрома, волны с красными подпалинами, как обожженные канонерки, и блестящая золотая пена. Карминовые горы с пологими склонами. Золотые, алые ленты облаков в небе звенящей лазури. Встает солнце. Пейзаж прошит его лучами, красные многогранники, голубые круги движутся по касательной к воздуху.

В волнах показалась лоснящаяся спина кита и ушла под воду. Картинка изменилась. В зеленой воде плавно скользили огромные сирены, грациозно изгибая хвосты. Сеть солнечных бликов золотила их тела. Над поверхностью прошла пара дельфинов и устремилась к рифу. В сумеречной глубине скользнул призрак горбатой акулы.

Изображения продолжали меняться. Луна, родники, небо, сосны над обрывом, дубовые рощи. Замок на острове. Города в сумерках. Звездопад и дракон с разорванным крылом. Скакуны, вырастающие на вершине холма, с солнцем в гривах. Скользящее перо в ультрамарине неба. Узор паука, весь в росе.

– Я это помню, - прошептала она.

Глаза увлажнились. Она прижала запястья к лицу.

- Я помню, - громко повторила она, оглядываясь. Мигнули глазки камер. Она постучала ногтями по голубому монитору. – Где ты? Слышишь меня?

Слезы лились из глаз. Она ничего не могла с этим поделать. Она не могла смотреть на эту стену, где так настойчиво и печально ее окликала родина.

- Скажи что-нибудь! Ты же меня слышишь!

- Успокойся, - раздался знакомый голос. – Никто не обещал, что будет легко.

- Где ты?

- Представь на минуту, что я рядом.

- Довольно игр. Ты напрасно решил, что я принимаю твои правила.

- Хорошо, поиграем по твоим. Чего ты хочешь?

- Ясности.

- Смело. Как тебе кино?

- Я все это знаю. Помню ветер, воду. Это небо, разве можно его забыть? Разве можно забыть Адрану, мою несчастную родину?

- Ты знаешь свое имя?

- Да, знаю. Я – Мандрагора ван отон Север, потомок королевского рода, рыцарь Исиды Благой и Разящей, рыцарь Алауды, подразделения Шестого легиона, имперская воительница. И ты не зря называл меня трансформом.

- Поразительно, - послышался восхищенный женский голос.



***


Дверь раскрылась внезапно, качнулись свечи. Бустаманте даже не повернул головы. Знал, что это Аленкар, жесткий, агрессивный, эмоциональный человек. Именно эмоции, по мнению магистра, были слабым звеном характера Аленкара.

- Тебе известно, что Сулла собирает совет? – спросил Аленкар с порога.

- Разумеется, - отозвался Бустаманте. – Магистров извещают в первую голову. Скоро рассвет, - он взглянул на плотно зашторенное окно. – Скажи, Аленкар, когда ты в последний раз ел?

- Не знаю, - огрызнулся тот. – Что она хочет сказать совету? Почему такая спешка?

- Потому что, у королевы горят пятки. Она считает, что допустила тактический промах. Ну, в какой-то мере, это верно. – Бустаманте поднял указательный палец. – В какой-то мере.

Он вытер салфеткой жирные пальцы. Аленкар заметил, что кружевные манжеты Магистра все так же белоснежны, а ногти покрыты лаком.

- Я думаю, брат, тебе не помешают пара кусков отличной говядины и глоток вина. Прошу. – Магистр указал на свободный стул. – Согласись, будет весьма неприлично, если слова ее величества станет заглушать бурчание в твоем животе.

- Я не могу есть теперь, - отозвался Аленкар. – К тому же, ты знаешь, что Сулла не любит ждать. Пора идти.

Бустаманте потянулся за апельсином, вонзил ногти в плод и стал сдирать мясистую кожуру. Аленкар молчал. Наконец, Бустаманте поднял на него глаза. Кортес стоял, сложив на груди руки.

- Спешка, брат, хороша при ловле блох, - резко сказал Магистр. – Не все члены Совета находятся в замке. Министр обороны теперь в Ведьминой пустоши, поднимает дух новобранцев. – Сок апельсина потек в рукав, и магистр брезгливо вытер платком запястье. – Без него королева не начнет совета. Что ж, подождем и мы.

Бустаманте вновь сделал приглашающий жест. На этот раз кортес прошел к столу и, с грохотом отодвинув стул, сел. Длинная ряса с кроваво-красным исподом разлетелась складками по каменному полу. Под этим одеянием Аленкара обнаружился зеленый бархатный камзол и высокие сапоги на шнуровке.

- Я не знал, что он там. Еще вчера днем он был в замке.

Бустаманте прикрыл тяжелые веки в знак согласия. На его лице ничего нельзя было прочесть. Аленкар на три четверти наполнил два бокала синего стекла в серебряной оправе, привезенных из знаменитого города мастеров Клемона. Кекубское красное лилось густой струей, похожее на кровь.

- Думаю, на совете речь пойдет об Адране, - проговорил Аленкар. – Неужели она решится обратиться к ним?

- Решится, - Бустаманте кивнул. – У нее нет выбора. А совет поддержит ее. И мы с тобой будем первые, кто проголосует за начало переговоров с Империей.

- Наши интересы не совпадают. – Аленкар вновь скрестил руки и поглядел на магистра исподлобья. – Что, если Адрана все-таки сможет противостоять Каньону?

- Она ослаблена. Ты ведь знаешь, что происходит там теперь.

- Какая разница! Даже теперь, когда на нее обрушилось столько бедствий, Империя по-прежнему способна бороться. Она не так могущественна, как прежде, но все еще сильна!

- Принцы…

- Кроме них есть правительство, жрецы, - перебил Аленкар. Его левый глаз дергался. – Они могут объединить Адрану, и тогда она разорвет Каньон, как пса!

Бустаманте приложил палец к губам, призывая к молчанию.

- Страсть, Аленкар, страсть. Она помогла тебе стать тем, кем ты являешься, но она же может и погубить тебя. Не забывай об этом. – Аленкар молчал и сверкал глазами. – Собрать Адрану под одни знамена не так-то просто. Насколько мне известно, сегодня у них нет лидера, способного сделать это.

- А что, если это сделает Сулла?

Бустаманте посмотрел на Аленкара, как на сумасшедшего.

- На этот случай, брат, у меня есть надежный человек. Я кое-что могу для него сделать, а он в свою очередь постарается, чтобы Адрана и Эгин не объединились. Сулла в своих мечтах заходит слишком далеко, но пусть мечты так и остаются мечтами. Пусть Империя выступает против Каньона. Но она должна быть разбита. А нам необходимо потянуть время, брат.

- Время, время! – Аленкар осушил бокал. Он казался издерганным и больным. – Ты все еще надеешься заполучить Гребень Дракона?

- А ты нет?

- Я не уверен, что Мандрагора жива. Прошло уже три года, и никаких следов. Нет доказательств того, что она жива.

- Но и доказательств обратного нет.

- Есть свидетели.

- О чем они свидетельствуют, что видели? Колесницу Маршалла? Это мог быть морок. Нет, Аленкар, - Бустаманте слегка подался вперед. – Ты не заразишь меня своими сомнениями.

- Позволь узнать, что дает тебе уверенность?

На лице Магистра отразилась бледная улыбка.

- Интуиция.

- Значит, Мандрагора жива?

- Уверен в этом. Она принесет нам Гребень. Ты не знаешь, на что способна женщина ради любви.

- А если все же ты ошибся?

- Если так, то Каньон поглотит весь Континент. Зараза распространится дальше, на острова, в варварские земли. Раса людей прекратит существование, все, брат, и мы с тобой, отправимся к Форосу!

Бустаманте рассмеялся, вскочил и отдернул портьеры. В черном небе на горизонте протянулась холодная стальная полоса. Близилось утро.

- Теперь пора. Послушаем ее величество.