(трагикомический детектив времен пандемии)
Часть первая
Федор в задумчивости бродил между фруктовых рядов, прикидывая какие фрукты наиболее полезны для профилактики вирусной инфекции. Лимоны – это первейшее средство, витамин С. Для горла, говорят, помогают финики (причем, непременно с молоком). Малина – хорошее жаропонижающее средство. Из всего перечисленного он нашел на полке варенье из малины и лимоны по дикой цене – 500 руб. за килограмм. В это время года красная цена самым отборным была от силы 250 руб. Те, что лежали на лотках, были слегка сморщенные, не первой свежести. Но он, помня строгий наказ жены, решил все же разориться и взял парочку. В голове у него крутилось название еще одного продукта, какое-то редкое, старорежимное и пряное. «Блин! – воскликнул про себя Федор, - Имбирь! Точно – имбирь, мед, сбитень, имбирная настойка!». В груди вдруг растеклось имбирно-медовое тепло, а во рту он почувствовал вкус той самой имбирной настойки, которой согревался во время посещения старинного Свияжск-града под Казанью.
Найти этот пряный продукт оказалось нелегко. Мерчандайзер выложил его между корнями сельдерея, перцем чили и чесноком. Федор протянул руку, чтобы взять пару замысловатых имбирных, как сросшаяся мелкая картошка, корней, но тут же отдернул ее, как ошпаренный. «Что-о-о? - он не поверил своим глазам, - Две тысячи четыреста рублей за килограмм?! Он же две недели назад был по двести шестьдесят! Они, что, охренели?!» Еле дождавшись своей очереди к кассе, Федор расплатился и пулей вылетел из супермаркета, задыхаясь от негодования и срывая на ходу маску. «Да и хрен с ним, с имбирем!»- махнул он рукой и пошел по направлению к дому, понемногу успокаиваясь. Зайдя в квартиру, доложил жене о сделанных покупках, но про имбирь промолчал, подумал, что обойдутся и без него. Варенье из малины он поставил на полку кухонного шкафа, а лимоны положил на нижнюю полку в холодильник, надеясь продлить жизнь сморщенным плодам, покрытым целлюлитом. Федор уже собрался закрыть дверцу холодильника, как вдруг в нижнем отделении он увидел аккуратно завернутые в полиэтиленовый мешок несколько корней имбиря. «Что?! – заорал он вне себя и кинулся в комнату к жене, - Ты купила этот чертов имбирь? Да еще за такие деньжищи?!». Жена посмотрела на него, как на полоумного: «Какой имбирь? За какие деньжищи? Ты, вообще, о чем?». «Как о чем? – Федор задохнулся от негодования, - На нижней полке в холодильнике. Это что?». «Да нет там никакого имбиря», - уже начиная раздражаться, сказала жена. Федор бросился на кухню и вернулся оттуда, потрясая полиэтиленовым пакетом: «А это что?!». «Это – топинамбур, - невозмутимо ответила жена, - Я его с дачи из подвала неделю назад привезла. В салаты добавлять». Федор с идиотским видом переводил взгляд то на жену, то на пакет. «Черт! Как я мог лопухнуться с этим имбирем! – он поморщился от досады и неловкости перед женой, - Ну, извини, в магазине я видел имбирь по две тысячи четыреста рублей. Представляешь?! До сих пор не могу успокоиться. Извини». Федор виновато поплелся на кухню, чтобы вернуть топинамбур на его законное место.
Из-за месяца, проведенного в вынужденной самоизоляции, настроение у него было поганое. С работой пришлось распрощаться. Деньги, отложенные на «черный день», неумолимо таяли. Выручала работа жены, которая ну удаленке обслуживала бухгалтерию старинного друга, еще державшегося на плаву и дававшего ей работу. Но так можно было прожить еще с полгода, а дальше пришлось бы искать в кухонном шкафу подходящую полку для зубов. Федор сидел на кухне, уставившись в ноутбук, и пил чай с абрикосовым вареньем собственного приготовления. Малиновое же было куплено исключительно для лечебных целей. Для чего они когда-то посадили топинамбур он и сам уже не помнил, но тот разрастался на глазах, занимая все больше и больше места на их дачном участке. Каждую осень его исправно выкапывали, но на следующий год он появлялся снова. Выкопанный урожай хранили в погребе на даче, но топинамбура было такое количество, что каждую весну оставшиеся коренья приходилось выбрасывать. Федору было жалко отправлять на свалку продукт, пусть даже и не очень востребованный, но что делать с ним он придумать не мог. Открывая и закрывая окна в ноутбуке, Федор наткнулся на статью какого-то блогера о необычайной пользе имбиря в борьбе со страшным коронавирусом. В ней он был представлен чуть ли не как панацея. «А что, если? - шальная мысль посетила голову Федора, - Имбирь полезная штука? Полезная! А топинамбур полезная? Еще как! Для профилактики инфаркта и инсульта, при сахарном диабете, укрепляет иммунитет». Он встал и начал быстро вышагивать по кухне от стола до лоджии и назад. «Имбирь похож на топинамбур? Похож, - размышлял он, - Вреда от топинамбура никакого? Никакого, только польза! Так это даже лучше, чем плацебо!». Забежав в комнату жены, с порога огорошил вопросом: «Тебе очень нужен этот топинамбур?». «Да нет, - ответила жена, - А тебе зачем?». «Есть идея, буду продавать его под рынком поштучно, под видом имбиря!» - выдал он свой бизнес-план. Жена, встревоженно взглянув на него, сделала осторожный прогноз: «Не возьмут, а в худшем случае морду набьют, народ сейчас нервный». «Рискну, под вечер, чтоб не очень было видно, - решительно произнес Федор, - Мне нужно несколько полиэтиленовых пакетиков, и чтоб можно было запаять».
Сказано – сделано. На следующий же день расфасовав по пакетикам два килограмма имевшегося дома топинамбура, он вышел под вечер с небольшим раскладным столиком и встал у пешеходного перехода к рынку среди бабулек, торгующих зеленью и цветами. Шестнадцать пакетиков по пятьдесят рублей каждый разошлись минут за пятьдесят. Получилось грубо восемьсот рублей в час. Федор прикинул, что при восьмичасовом рабочем дне и двадцати рабочих днях в месяц выходит сто двадцать восемь тысяч рублей! От такой перспективы у него натурально закружилась голова. Но, глубоко выдохнув и посчитав сколько ему потребуется для этого топинамбура, Федор призадумался. Шутка ли, триста двадцать килограммов. Для этого ему потребуется засадить как минимум треть огорода. Но, так как ввиду самоизоляции работы на даче были проблематичны, да и мода на имбирь могла оказаться скоротечной, он решил не заморачиваться и продать то, что у него есть, тайно вывозя понемногу из дачного подвала.
Торговля шла бойко. За три дня из привезенного с дачи топинамбура было продано шестьдесят пакетиков и заработок составил три тысячи рублей, которые он расчетливо потратил на оплату кабельного телевидения, мобильного телефона жены, покупку упаковки итальянского кофе Lavazza rossa, пачки чая AHMAD, бутылки оливкового масла Borges extra virgin, бутылочки соевого соуса, большой коробки конфет «Вдохновение» и килограмма сахара. Купленные продукты не были предметом первой необходимости, но длительного потребления, которые в условиях наступившего безденежья рука не поднималась купить. Третий день торговли (на этот раз у магазина «Пятерочка») уже закончился и Федор, сложив свой столик, собирался отчалить домой. Вдруг кто-то сзади сильно потянул за рукав его куртки. «Неужели менты?» - испугался Федор. Он медленно оглянулся и увидел худощавого молодого человека в маске с надетыми поверх нее очками. По виду обыкновенный ботан. «Ты че мне продал?» - он попытался изобразить наезд. «В смысле? – Федор внимательно взглянул на ботана и ему показалось, что этот деятель покупал у него имбирь в самый первый день, - Говори конкретнее, о чем речь». Очкарик понял, что его «наезд» не произвел впечатление на торгаша и перешел к сути вопроса: «Ты мне позавчера впарил вместо имбиря топинамбур. Я нашел его в интернете». «Ну, возможно, ошибочка вышла, - с наигранной безразличностью ответил начинающий предприниматель, - Но купленный товар обмену не подлежит. Или ты хочешь, чтоб я тебе вернул полтинник?». «Да нет, - замялся очкарик и перешел на заговорщицкий шепот, - А у тебя еще есть?». «Что есть?» - не понял Федор. «Топинамбур, есть?» - повторил вопрос очкарик. «А зачем тебе?» - в голову продавца начало закрадываться сомнение. «Может контрольная закупка?» - подумал он про себя. «Для опытов, - не моргнув глазом соврал очкарик, - Я, понимаешь ли, биолог и экспериментирую с биологически активными веществами. А насчет топинамбура у меня появились кое-какие идеи». «Похож на ботаника, может и не подстава», - про себя подумал Федор, окинув юношу взглядом. Выдержав для солидности двухминутную паузу, он спросил: «Сколько надо?». «А сколько у тебя есть?» - вопросом на вопрос ответил юный биолог. Федор задумался, прикидывая сколько топинамбура может еще лежать в подвале на даче, и ответил: «Да, пожалуй, килограмм сто наберется». «Для начала хватит», - пробубнил себе под нос юный мичуринец. «А на кой тебе столько?» - подозрительно спросил начинающий бизнесмен, одновременно прикидывая какую цену можно запросить. «Да понимаете, - начал объяснять биолог, - Для выделения небольшого количества биологически активного вещества требуется очень много сырья. Вы же видели, сколько стоят БАДы в аптеках». «Да, немало, - согласился Федор, - Короче, бери все сто кило оптом. Отдаю по сто рублей килограмм. Итого – десять тысяч рублей. По рукам?» Он решил брать быка за рога и ковать железо, пока горячо. На удивление ботан, поразмыслив пару минут, ответил: «По рукам. Когда будет товар?». Федор слегка опешил от неожиданной быстроты принятия столь важного решения, потом прикинув за сколько ходок он может незаметно для патрулей, дежуривших на подступах к садовому товариществу, перетащить все это количество в дом сказал: «Послезавтра, в обед, в 13-00. О месте передачи договоримся по телефону. Записывай мой мобильный». После этого, записав мобильный очкарика, он, не заходя никуда по пути, сразу ринулся домой, чтобы рассказать жене о неожиданно удачной сделке. Жена только недоуменно пожала плечами, подумав при этом, что на десять тысяч рублей они вполне смогут протянуть полмесяца.
А в это время очкастый биолог, а на самом деле вэб-дизайнер и блогер Дима, значившийся в сети под ником «Бодун», прикупив в «Пятерочке» пару банок энергетика и большую пачку чипсов, широко зашагал своей долговязой походкой к себе на съемную квартиру, по пути разрабатывая стратегию раскрутки нового бренда – топинамбура из Хынаня, хорошо зарекомендовавшего себя, как иммуномодулирующее средство при лечении нового коронавируса. Прочитав о нем в интернете, юный ботаник понял, что это сама по себе штука безвредная и даже полезная, например при диабете и, кстати, повышает общий иммунитет. Максимальный побочный эффект – учащение дефекации, что означает, что клиент, в крайнем случае, чаще, чем обычно, сходит в туалет. Зато эффект плацебо может сотворить с некоторыми людьми чудеса. Когда таких клиентов тысячи, статистика всегда найдет десяток-два чудесным образом исцелившихся, которых можно будет распиарить через социальные сети. Именно об этом думал Дима, взлетая через две ступеньки на пятый этаж хрущевки, в которой он снимал однокомнатную квартиру с совмещенным санузлом и периодически протекающими потолками.
Сев за компьютер, Дима стал набрасывать бизнес-план:
1. Упаковка – она должна внушать доверие к товару, не так, как у лоха, который мне продал топинамбур под видом имбиря. Так как товар импортный, китайский, доставленный, например, AliExpress, то надписи должны быть иероглифами, по фиг какими. И еще, ввиду всеобщего психоза насчет вирусов, прилипающих буквально ко всему, надпись на русском «Обеззаражено ультрафиолетом».
2. Доставка – само собой бесконтактная (и это классно, потому что никто не увидит рожи курьера). Позвонил на мобильный: «Через пол часа ждите посыльного». Потом звонок в домофон: «Это доставка». Дальше пакет под дверь и контрольный звонок о получении товара. Все!
3. Оплата через электронный кошелек. Как быть с пенсионерами? Продумаю по ходу.
Дольше всего вэб-дизайнер размышлял над рекламным слоганом, в котором товар олицетворял бы тысячелетнюю мудрость китайского народа, примененную им самим для своей же защиты, как в свое время кунг-фу или карате. Дима выпил целую банку энергетика прежде, чем родил что-то более или менее удобоваримое: «У каждого должен быть шанс! Купи топинамбур из Хынаня! Укрепи иммунитет! Сделано и проверено в Китае!».
Запустив на своем сайте рекламу хынаньского чудодейственного топинамбура, интернет-предприниматель встретился в назначенное время с Федором и выкупил всю партию товара. Что примечательно, цена на сайте значилась 300 руб. за килограмм с доставкой по городу. Дело потихоньку пошло. Для миллионного города сто килограмм – это песчинка на пляже. Это всего лишь сотня лохов на миллион, что составляет 0,01% его жителей, хотя по статистике таких должно быть не меньше 10%. Для пущей убедительности Дима, он же «Бодун» заказал и разместил у себя на сайте пару псевдонаучных статей, которые ему по двести баксов за статью смастырили настоящие спецы: один аспирант – фармацевт, а другой – биолог. Для дальнейшего бесперебойного снабжения товаром ему потребовалось сойтись поближе с председателем садового товарищества «Урожай», в котором состоял Федор. На условиях строжайшей секретности, за щедро накрытым столом с литром грузинской чачи, шашлыком, заказанным в проверенной шашлычной, черемшой, горячим лавашем и настоящей овечьей брынзой, «Бодун» заключил с председателем сделку, по которой тот за 90 рублей за килограмм плюс комиссия в 10 руб. с килограмма обязывался еженедельно поставлять «Бодуну» не менее 300 килограмм товара.
Через месяц Дима – «Бодун» забурел. Сменил квартиру на такую же однокомнатную, но в доме поновее, с лифтом и не на последнем этаже. Купил себе новый крутой ноутбук и предпоследнюю модель смартфона APPLE. К его большому удивлению на просторах интернета появилось сообщество любителей топинамбура, где регулярно публиковались сообщения о чудесных исцелениях от разных болезней и, главное, от ужасного вируса, бушевавшего на просторах страны. Дима был поражен такому эффекту и тихо молил Бога, чтобы он продлился еще хотя бы пару- тройку месяцев, чтобы успеть купить себе приличную тачку.
Семен Григогьевич Щапок – доцент кафедры масляных культур аграрного университета, занимавшийся растениями рода подсолнечник, уже вторую неделю сидел в самоизоляции в отпуске без содержания. Из еды оставалось: пять литров подсолнечного масла, разумно прихваченного из лаборатории, полмешка картошки – посадочный материал от коллег, занимавшихся пасленовыми, две трехлитровые банки соленых огурцов, три банки маринованных помидоров, девять литров томатного сока, немного замороженных баклажанов, кабачков и сладких перцев и литров десять, заготовленного на зиму варенья. Жена Софья Андреевна в самом начале эпопеи самоизоляции купила по пять килограммов риса, гречки, макарон и несколько пачек овсяных хлопьев, но эти запасы тоже таяли и при рачительном использовании их хватило бы на месяц - полтора, не более. Сколько продлится режим самоизоляции никто не знал, но с периодичностью в две недели он продлялся уже три раза.
Он сидел на кухне, тупо уткнувшись в ноутбук, и просматривал последние новости о ходе пандемии, распоряжения губернатора о преодолении и усилении режима самоизоляции. Его внимание привлекло постановление о смене формы пропусков для передвижения по городу на работу и сроки подачи заявок на его получение. «Было бы куда ехать, - с горечью подумал Щапок, - Лаборатория закрыта, специалисты в бесплатных отпусках. Зарплаты нет и, похоже, в ближайший месяц не предвидится. Работа продолжается только на предприятиях жизненно важной структуры и непрерывных производствах». Семен Григорьевич, кряхтя, встал из-за кухонного стола, заменившего ему его большой, с настольной лампой, красивым органайзером и большим LCD экраном компьютера, рабочий стол доцента кафедры. Не то, чтобы он сильно тосковал по своему рабочему месту или по работе, или по коллегам. Хотя иногда, лежа в постели перед тем, как отойти ко сну, он вспоминал аспирантку Инну, выполнявшую по совместительству функции его личного секретаря, и ее талант превратить начальственный стол в ложе любовных утех. Полногрудая, довольно высокая, со стройной фигурой станичница – кровь с молоком. После окончания университета она грудью пробилась в аспирантуру, потому что свою дальнейшую жизнь она видела в городе-миллионнике, а не главным агрономом, пусть даже преуспевающего коллективного фермерского хозяйства. Щапок был лишь вехой на ее пути к красивой жизни, и он это понимал, поэтому трезво оценивал свои возможности и воспринимал ее, как приятную попутчицу, встретившуюся ему на его, уже довольно долгом, жизненном пути.
Налив себе чаю и положив в вазочку клубничного варенья, Семен Григорьевич снова сел за ноутбук. Открыв очередную страницу, он увидел ссылку на статью одного, подающего надежды биолога, отличавшегося бойким пером и плодовитостью в написании научных статей. Большое количество публикаций повышало шанс успешной защиты диссертации. Раскрыв аннотацию к статье, он с удивлением прочитал о прекрасных перспективах этого корнеплода, как сырья для БАДов, повышающих иммунитет. Бесспорно, что топинамбур представлял интерес не только в качестве одной из составляющих рациона питания скота, но и как богатый источник различных аминокислот, в частности для больных сахарным диабетом, ожирением, как вспомогательное средство при борьбе с холестерином. В научной прессе проскакивали сведения о нем, как о способствующем повышению иммунитета. Но чтобы как о перспективном мощном иммуностимуляторе?! «Здесь что-то не так, - подумал доцент, помешивая ложечкой чай, - Похоже на заказуху, «джинсу». Но зачем ему это? Или тоже, как я, сидит на карантине и подрабатывает, как может? А ну-ка, позвоню ему, вроде еще не поздно».
Порывшись в записной книжке своего смартфона, Щапок нашел номер биолога и набрал его. Когда на другом конце ответили, он вежливо произнес: «Добрый день, Денис, это говорит Щапок Семен Григорьевич доцент агрономического университета. Мы несколько раз пересекались с Вами на конференциях. Надеюсь, я не оторвал Вас от работы или других важных дел?». Денис несколько секунд перебирал в памяти всех знакомых ему доцентов и, вспомнив звонившего, радостно, насколько это ему удалось, ответил: «Добрый день, Семен Григорьевич, да, конечно помню Вас. А что касается работы, так мы с Вами, я думаю, сейчас в одинаковом положении, так сказать, надомники». - «Ну да, ну да, - рассмеялся доцент и добавил с намеком, - Впору уже носки вязать или «джинсу» делать. Кстати, Вы уж простите мне мой нескромный вопрос о «джинсе», я тут прочел Вашу статью о топинамбуре. Ну прямо панацея, особенно в сегодняшней ситуации! В некотором роде моя тема, все-таки род подсолнечники. Может я отстал от жизни?». - «Да что Вы! – Денис искренне рассмеялся, — Это точно, как Вы говорите, «джинса». Это мне один то ли блогер, то ли вэб-дизайнер халтуру подогнал за двести баксов. Как я понимаю, он собрался торговать этим топинамбуром, ну и для солидности подвел научную базу. Но, признайтесь, Семен Григорьевич, против истины я сильно не погрешил, а кушать, сами понимаете, хочется». - «Понимаю, конечно понимаю, - сочувственно ответил Щапок, - Сам такой. А как пошло у него дело с эти чудодейственным продуктом?». - «Да, вроде, пошло, даже сообщество любителей топинамбура в интернете образовалось, есть чудесным образом исцелившиеся, - хохотнул Денис, - Ну Вы же знаете – статистика. На тысячу человек всегда найдется пара городских сумасшедших». - «Спасибо за информацию, а то я уже подумал, что окончательно отстал от жизни с этой самоизоляцией», - поблагодарил коллегу Щапок. «Да не за что, если что – обращайтесь», - Денис повесил трубку.
Семен Григорьевич задумчиво отхлебнул из кружки остывший чай. Как человек науки, мыслящий системно, он уловил некую логику в образовавшейся цепочке «блогер – аспирант», «Интернет-торговля – наука», «наука – доход». Первой мыслью было узнать координаты этого вэб – дизайнера и предложить ему свои услуги по подведению солидной научной базы под его торговлю. Но, подумав, он не стал изменять своему призванию ученого, а поэтому решил не связываться с «купи-продай». «Надо мыслить шире и масштабнее», - сказал сам себе доцент и принялся составлять стратегический план, который, он надеялся, поможет ему выйти из сегодняшнего плачевного состояния. «Если идея уже овладела, так сказать, массами и получила определенный общественный резонанс, - раздумывал Щапок, - то грех этим не воспользоваться». «Торговля – дело грязное и рискованное, - продолжал размышлять он, - а вот прикладные научные исследования, да еще в столь чувствительной отрасли, как препараты для повышения иммунитета человека – это то, что сейчас на пике. Это то, под что можно пробить финансирование!». Заложив руки за голову, Семен Григорьевич откинулся на спинку стула и на несколько секунд прикрыл глаза. Он представил, как после возобновления работы лаборатории над столь интересной темой, в первый же вечер он пригласит затосковавшую в четырех стенах своей съемной квартирки Инну и превратит на час свой письменный стол в ложе отнюдь не научных страстей. Уже ради одной возможности таких волнующих рабочих моментов стоило включить мозги. Доцент поднял веки, которые за секунду до этого были сладострастно сомкнуты и на обратной стороне которых, как на большом экране кинотеатра появлялись, рожденные воображением, и периодически менялись эротические позы аспирантки Инны.
Вдохновленный видениями перспектив будущей работы, он принялся писать докладную записку на имя проректора университета по научной работе Гургена Степановича Бабунца. Тему записки он обозначил как: «Решение проблемы повышения содержания иммуностимулирующих веществ в топинамбуре путем районирования импортных сортов, выращиваемых в провинции Хынань (КНР)». Для начала он изучил статьи, опубликованные Денисом и вторым аспирантом-фармацевтом, которого он не знал. Потом ознакомился с несколькими диссертациями на тему выращивания топинамбура в южной полосе России, а также статьями, касающимися исследования содержащихся в нем аминокислот и микроэлементов, а также результатами исследования диетологов. Потом он сделал компиляцию этих материалов объемом десять страниц и присовокупил к ней краткий экономический расчет, касающийся необходимого количества сотрудников лаборатории для разработки этой темы, фонда заработной платы, сроков выполнения работ в виде календарного плана и необходимых затрат на приобретение сырья и реактивов. Одну ставку Семен Григорьевич специально предусмотрел для Инны. На ознакомление с материалами и подготовку документа у него ушло четверо суток, в течение которых он практически не отрывался от монитора компьютера и не вылазил из интернета. Жена, пораженная всплеском творческой активности мужа, поначалу поинтересовалась уж не засел ли он за докторскую диссертацию, написание которой откладывал уже третий год. Но узнав о том, что речь идет о денежной прикладной исследовательской теме, она всем своим видом начала выказывать поддержку мужу, старалась не шуметь, с особой любовью жарила ему картошку и подавала ее с соленными огурцами прямо на рабочий стол ученого, чего раньше отродясь не бывало.
На пятый день, выправив заранее пропуск для передвижения по городу к своему рабочему месту, Щапок, созвонившись с проректором Бабунцем двинул в свой родной агрономический университет. Поездка доставила ему удовольствие. На улицах, даже в центре, не было никакой сутолоки и толкотни. Троллейбус, в который раньше он врывался как заправский спецназовец, был полупустым, и доцент занял место у окна, и с удовольствием подставил лицо свежему майскому ветерку. Гурген Степанович принял его сначала несколько напряженно. Его уже достали коллеги, которые интересовались то сроками окончания бесплатных отпусков, то выплатой задержанных зарплат, то просили сделать пропуск для передвижения по городу. Когда же Семен Григорьевич изложил ему суть проблемы, у Бабунца в глазах блеснула искра неподдельного интереса к сказанному. Занимая такой высокий пост, он, само собой, не был лишен предпринимательской жилки и мог разглядеть в дельном предложении рациональное коммерческое зерно. Тема была что ни на есть актуальная. Вполне укладывалась в профиль его заведения. Опять же, способствовала выполнению хромавшего плана по новым прикладным разработкам. Можно было получить необходимые согласования по части получения разрешения в районной администрации на пропуска для небольшого коллектива, работавшего над злободневной проблемой иммуностимуляторов, о которой была осведомлена, наверное, уже последняя уборщица в областной администрации. А главное – можно было заложить под ее актуальность неплохой бюджет и грамотно его освоить.
«Оставляй свою записку, - уверенно сказал Бабунц, - я над ней поработаю. Думаю, что пробью долевое финансирование в областной администрации. Только сам понимаешь, осваивать бюджет нужно будет грамотно, под моим чутким руководством и согласовывая с другими заинтересованными сторонами». Он закатил глаза вверх и показал пальцем в потолок. Щапок радостно закивал и уточнил: «Когда я могу перезвонить?». Проректор на минуту задумавшись, ответил: «Давай через неделю, раньше не получится. Мне кое-что надо подработать, да и визит в администрацию надо согласовать заранее». Доцент крепко пожал протянутую руку и сказал: «Все понял. И еще, надо бы поставщика сырья организовать. Может есть на примете надежный партнер?». Бабунц задумался: «С этим помогу, но чуть позже». «Да, и еще, - вспомнил доцент, - Мне нужно сформировать группу в лаборатории под эту работу. Я рассчитывал на пять человек». Проректор задумался и сказал: «Хорошо, утвердим. Но с фондом зарплаты поскромнее, может на другие вещи не хватить. Ну, ты понял, о чем я». «Да-да, - заискивающе произнес Щапок, - Конечно, я все прекрасно понял». На этом, пожав друг другу руки они распрощались.
Переполненный радостными ожиданиями Семен Григорьевич ехал домой. Он уже представлял, как будет по меньшей мере год удовлетворять свой научный интерес за счет государства, совмещая с волнующей близостью с Инной, которую он включил в список работающих над темой. Он переступил порог квартиры, как полководец, выигравший важное сражение. Софья Андреевна, глядя на его сияющее лицо, грешным делом, подумала, что в университете сотрудникам выдали материальную помощь в размере оклада, ну или на худой конец прожиточного минимума, что немногим отличалось от первого. Но когда муж рассказал ей о своем проекте и встрече с проректором, она встревоженно взглянула на него и попыталась неуверенно возразить: «Семен, а не сделают ли тебя крайним в случае чего?». «Кто? Бабунц? – легкомысленно рассмеялся Щапок, - Так он, если что, в доле. Да и потом, научная гипотеза требует практического подтверждения, и не всегда результат бывает положительным. Мы, можно сказать, создаем венчурную компанию, а это всегда риск потери денег. Это, дорогая, мировая практика». На ужин его ждала варенная картошка с луковой поджаркой на постном масле и маринованные помидоры. Щапок с легким пренебрежением глянул на приготовленный ужин и, обращаясь к жене, торжествующе произнес: «Сонечка, я думаю, что скоро на ужин ты приготовишь мне фаршированную куриную шейку». Жена пожала плечами, мол поживем – увидим.
Через неделю проректор перезвонил Семену Григорьевичу и обрадовал его тем, что ввиду важности предложенной им темы в областной администрации согласились выделить часть средств на исследования по линии минобразования, а вторую часть должен был изыскать сам университет. Хитрый Бабунц на предложение изыскать средства изобразил на лице задумчивую готовность, хотя знал, что не весь бюджет на научные исследования из-за последних событий с пандемией был освоен, поэтому напрягаться для изыскания средств ему не придется. Все складывалось как нельзя лучше и при следующей встрече Гурген Степанович и Семен Григорьевич уже приступили к обсуждению конкретных вещей, а именно, как обналичить часть средств, направленных на предложенную ими программу исследований. Это должен был быть простой, как топор, способ и при том практически не нарушающий налогового законодательства. Вот тут-то и возникла идея использования индивидуального предпринимателя, как поставщика топинамбура для научных опытов. В качестве такого предпринимателя Бабунц предложил свою старую знакомую Каринэ – эффектную женщину бальзаковского возраста, выдающихся форм с пышным начесом черных волос на голове и двадцатилетним опытом работы бухгалтером. Главным условием было, чтобы ИП имело наемного директора с правом первой подписи в банке, который будет формально и бухгалтером. Она же обеспечит полный порядок в бухгалтерии фактически.
В понедельник, после майских праздников в лаборатории аграрного университета собралась группа, которая сама себе придумала нехитрое название «Топинамбур». Впоследствии это неформальное название найдет отражение во вполне себе формальных официальных документах и даже прозвучит по местному ТВ. Но пока пять человек, находящихся в приятном возбуждении, обсуждали направления работ и делили еще не полученные трудовые доходы. В том, что они будут исключительно трудовые никто из присутствующих (кроме доцента Семена Григорьевича, рассчитывавшего на довесок к официальной зарплате от Бабунца) не сомневался. Даже Инна, бросавшая призывные взгляды Щапку и всем своим видом показывающая готовность немедленно приступить к исполнению своих (в целом приятных) обязанностей, свято верила в то, что доходы ее исключительно трудовые во всех смыслах. Глядя на своих коллег, Щапок хитро улыбался, ибо знал, что помимо зарплаты, обозначенной в ведомости, он будет иметь еще кое-что сверху. Он справедливо полагал, что это будет рента за его удачную идею.
Собственно, помимо доцента и его секретаря Инны в коллективе имелись еще три настоящих энтузиаста своего дела. Агроном, специалист по селекции, старший научный сотрудник Макогон Владимир Пантелеевич – опытный работник предпенсионного возраста. Почвовед Пупышева Ангелина Михайловна, которая объединяла в одном лице и специалиста по плодородию почв и химика-аналитика. Пятым членом научного коллектива была заведующая физико-химической лабораторией, универсал своего дела Виноградова Екатерина Ивановна. Задача, сформулированная Щапком коллективу, была понятная, но не простая: найти в регионе почвы, наиболее подходящие для выращивания китайского топинамбура и путем селекции вывести устойчивые к местным условиям сорта растения с максимальным содержанием полезных веществ, повышающих иммунитет человека. Первое заседание продлилось около четырех часов после чего Семен Григорьевич предложил встретиться завтра в десять утра в лаборатории Виноградовой, а секретаря Инну попросил ненадолго задержаться, чтобы оформить протокол первого заседания. Пожав друг другу руки (и потом тщательно обработав их выданным Пупышевой спиртом) коллеги разошлись. «Ну-с Инночка, с чего начнем? – похотливо улыбаясь доцент прижал аспирантку к столу так, что ее ягодицы уперлись в столешницу, - Вы не боитесь вируса?». Это он сказал зря, потому что, уперевшись руками в грудь шефа, Инна отстранила его лицо на безопасное расстояние и спросила: «А почему Вы не в маске?». Семен Григорьевич опешил от такого вопроса и, поднявшееся из глубин его естества желание, стало понемногу угасать. Чуткая натура аспирантки заметила эту перемену в его настроении и, чтобы не испортить первый рабочий день отказом от выполнения своих обязанностей, она улыбнулась ему своими полными, слегка подкачанными губами и сказала: «Давайте соблюдать осторожность. Не будем дышать друг на друга». Пока кустистые брови доцента удивленно ползли вверх, она повернулась к нему спиной и прижалась своей полной грудью к столешнице.
Первым днем работы над новой темой Щапок остался в высшей степени доволен. Но на сегодня у него была еще одна задача, к решению которой нужно было приступить незамедлительно. Каринэ уже практически оформила бумаги на ИП и ему срочно нужен был директор. Она так и сказала: «Нужен Фукс». Поиск Фукса был возложен на Семена Григорьевича. Поиски он начал с первоисточника, а именно со звонка аспиранту Денису, написавшему «джинсу» про топинамбур. По счастливому стечению обстоятельств цепочка оказалась короткой. Денис, написавший статью для блогера – предпринимателя Димы («Бодуна»), получая от него свой гонорар поинтересовался реальностью продукта, который он продвигал. «Бодун», приняв вопрос за сомнение в солидности его предприятия, предложил познакомиться, так сказать, с первоисточником – председателем садового товарищества «Урожай» и, не откладывая в долгий ящик, прихватив с собой литр «Майкопской», они двинули к Михалычу. Михалыч был отставным прапорщиком, военным пенсионером и подрабатывал председателем «Урожая». Человеком он был бесхитростным, поэтому за небольшие деньги его можно было подписать на любое дело (кроме явно уголовного). Взяв мобильный телефон Михалыча, Щапок не откладывая в долгий ящик позвонил ему. По телефону он представился доцентом аграрного университета, занимающимся селекцией топинамбура, которому нужно закупать необходимый селекционный материал. «Блин, сколько живу на свете, первый раз наблюдаю такой ажиотаж вокруг этой огородины, - удивился Михалыч и добавил, - приезжайте, обсудим. Тут её, как грязи». Он выглянул из окна правления на грунтовую дорогу, успевшую подсохнуть за первые майские теплые дни. «На чем Вы приедете?» - спросил он. «На общественном транспорте», - ответил доцент. «Ну, тогда от центрального рынка сорок третьим до конечной, а там метров восемьсот по улице Главной, садоводство «Урожай», - напутствовал Михалыч ученого, - На моем доме будет вывеска «Правление». Не ошибётесь». - «Спасибо! – радостно поблагодарил его Семен Григорьевич, - Так я часа через полтора и приеду». - «Приезжайте», - коротко ответил Михалыч. Лишних разговоров он не любил, разве, что задушевно за бутылочкой да в приличной компании.
Семен Григорьевич брел по бугристой с колдобинами улице Главной садового товарищества «Урожай», внимательно присматриваясь к фасадам дачных домиков, среди которых попадались настоящие каменные дворцы. Эта чересполосица говорила о том, что товарищество довольно старое, поэтому замена аборигенов на «новых садоводов» происходила постепенно и неравномерно. Наконец на фасаде одного из домов, расположенных по правой стороне улицы, он заметил вывеску «Правление». Подойдя к калитке, Щапок нажал на кнопку звонка. Где-то в глубине дома раздалась трель и через пару минут на его крыльце появился заспанный, лысоватый мужчина лет пятидесяти пяти с поросшими недельной щетиной щеками. «Вы что ли доцент?» - спросил он, внимательно всматриваясь в лицо гостя. «Я, - улыбнулся, как можно шире, Семен Григорьевич, - Разрешите войти?». «Входите, - коротко, по-военному скомандовал председатель, - Вижу, что Семен Григорьевич и что доцент». В его словах прозвучала какая-то скрытая ирония, но Щапок пропустил ее мимо ушей, поднялся на крыльцо и протянул руку. Последнее время он стал часто пренебрегать рекомендациями санитарных служб, сам того не замечая, наверное, от того, что они звучали из каждого утюга и порядком приелись. «К тому же, - поймав себя на явном нарушении правил самоизоляции подумал он, - от соблазнительной Инны вирус заполучить гораздо проще, чем от человека живущего и так в изоляции, да еще регулярно употребляющего мощные антисептические средства, включая чачу и самогон». Семен Григорьевич прошел на веранду и сел в плетенное кресло напротив дачного стола, застеленного клетчатой клеенкой, на котором живописно расположились початая бутылка «Майкопской», блюдце с квашеной капустой, парой соленых огурцов и розовым салом, нарезанным ломтиками, а на другом блюдце была пара очищенных луковиц и полбуханки черного «Бородинского» хлеба. Подойдя к буфету, Михалыч взял из него пару граненных пятидесятиграммовых стопок и сел напротив доцента, демонстративно поставив рюмки на стол.
Семен Григорьевич понял, что разговор предстоит серьезный и стал настраиваться, вспоминая давно забытый вкус «Майкопской», которой он иногда баловался в тяжелые девяностые. Председатель, глядя доценту в глаза, отрезал пару кусков хлеба, разрезал одну из луковиц на четыре части и налил водку в стопки. «Ну, за знакомство!» - коротко выдохнул он и осушил рюмку до дна. «За знакомство!» - подхватил Щапок и, зажмурив правый глаз, залпом выпил предложенную рюмку, откусил кусок черного хлеба и кинул в рот щепоть капусты, которую смело подцепил из тарелки большим, указательным и средним пальцем. Водка на удивление оказалась нормального качества, только не охлажденная. Если бы была охлажденной, то «питкость» не уступала бы «Русскому стандарту». Михалыч по достоинству оценил готовность доцента к продолжению знакомства и, налив по второй, спросил: «Так чем, мил человек, я могу помочь твоей науке?». - «По моим сведениям, - начал издалека Щапок, - в Вашем садоводстве многие выращивают этот самый топинамбур. Естественно, никто понятия не имеет какой сорт, какие потребительские свойства. Выращивают, да и выращивают». - «Ну и что с того?» - не понял председатель. «Перед нами государством поставлена задача, - со значением сказал Семен Григорьевич, залпом выпив вторую рюмку, - упорядочить вопрос с местными сортами и путем скрещивания с китайскими вывести высокопродуктивные районированные сорта с заданными потребительскими свойствами». Из всей это научной абракадабры Михалыч понял, что ученым требуется закупать топинамбур. «Сколько тебе надо этого топинамбура», - после второй председатель перешел с гостем на «ты». «Да тут такое дело, замялся Щапок, - мы закупаем его через ИП Каринэ, ну, так сказать, проверенный человек и можно вести безналичные расчеты. Ну, ты понял?». - «Да понял, понял, но я-то вам всем зачем», - допытывался Михалыч. «Ну, как, ты же здесь, так сказать на месте производства, всех знаешь, - начал нудно объяснять диспозицию доцент, - сможешь заключить закупочные акты с людьми. Каринэ – она бухгалтер, а нам нужен еще и администратор. Короче, можем заключить с тобой официальное трудовое соглашение, на официальную зарплату. Будешь директором?» Для Михалыча предложение было неожиданным. Кто эта Каринэ? Что это за люди? Он задумался. «Так все будет официально?» - спросил он с напором. «Конечно!»- уверенно воскликнул доцент. «То есть ИП будет закупать у частников за наличные и продавать по безналу Вашему университету?» - продолжал уточнять председатель. «Да, все четко по бумагам. И зарплата официально», - напирал на последнее обстоятельство Щапок. «Ну, можно поработать, - задумчиво произнес Михалыч, - Но, если что, то уволюсь на фиг!». - «Да воля Ваша», - успокаивающе произнес доцент. «Ну, тогда по рукам!» - резюмировал председатель – он же будущий директор и разлил водку по рюмкам. «За удачу!» - радостно произнес Семен Григорьевич и с чувством выполненного долга хлопнул рюмашку «Майкопской».
Через неделю бюджет был утвержден, и научная работа по районированию топинамбура закипела. Щапок и Инна нашли варианты для удовлетворения своих интимных потребностей, не противоречащие предписаниям врачей-инфекционистов. Изобретательная Инна придумала антисептический коктейль, состоящий из семилетнего рома «Капитан Морган», грейпфрутового сока (мощного источника витамина С) и ликера «Куантро». Фокус состоял в том, что один из целующихся набирал полный рот антисептического коктейля и при поцелуе делился им с партнером. Эффект от долгого поцелуя был сногсшибательным, таким, что после внеурочной работы Семен Григорьевич приходил домой на подгибающихся ножках. Члены научной группы были счастливы потому, что в то время, когда большинство коллег сидело по домам и доедало последние припасы, они занимались наукой, могли передвигаться по городу и еще получать зарплату. Первую получку они отметили в лаборатории Виноградовой, выпивая антисептический коктейль Инны из пробирок и закусывая бутербродами с красной икрой и финским салями. На десерт был свежий, спелый, сладкий ананас с шампанским. Из приглашенных были проректор Бабунц и владелец фирмы – поставщика топинамбура Каринэ.
Работа по районированию топинамбура и повышению его полезных иммуностимулирующих качеств шла полным ходом по двум направлениям. Первое, собственно научное, тянули на своих плечах Виноградова, Пупышева и Макогон, а также частично Щапок. Инна занималась набором и редактированием многочисленных отчетов, а также поднятием духа главного идеолога. Но было и второе направление, скрытое от глаз научного коллектива, которым занимались проректор Бабунц, предпринимательница Каринэ и ничего не подозревающий зиц-председатель Михалыч. Последний довольствовался своими директорскими двадцатью тысячами рублей в месяц, ни во что не лез и время от времени вел переговоры, и производил закупки партий топинамбура для доцента и его команды, не забывая при этом исправно снабжать им же блогера Диму, который почти накопил на новую LADA GRANTA и уже несколько раз заходил в салон прицениться к комплектации и сделать тест-драйв. То, что цена закупаемого университетскими учеными топинамбура по бумагам во много раз превосходила реально выплачиваемую большинству поставщиков, было известно только Щапку, Бабунцу и Каринэ, также, как и то, куда шли бюджетные деньги, якобы потраченные на закупку.
Руководителям процесса казалось, что все у них схвачено, подшито и скрыто, но они не учли простой человеческой зависти, глупой и губительной. Когда вокруг полно голодных безработных коллег эту черту человеческой натуры надо учитывать особо. Режим самоизоляции продолжал действовать уже четвертый месяц и не собирался кончаться. Естественно, что среди коллег, непричастных к бурной научной деятельности на ниве топинамбура, появились неравнодушные, которые накатали бумагу. И не куда-нибудь, а сразу в ОБЭП. Дело то было государственное, а деньги бюджетные. Еще только август подошел к концу, а тучи над творческим коллективом уже скопились нешуточные. Сигнал от неравнодушных граждан возымел свое действие. Анализ изложенных в нем фактов указывал на возможность коррупционных действий должностных лиц и присвоение бюджетных средств. Было открыто оперативное дело, получившее кодовое название «Огородники». По деятельности ИП Каринэ были посланы запросы в налоговую, установлен круг лиц, причастных к работам по топинамбуру, для проведения опросов и получения первичной информации для оценки перспектив возбуждения уголовного дела. В этот список попала вся троица плюс Михалыч (которого особо отслеживать не надо было, так как он редко выходил на свет Божий из своего правления), а также работники института, входящие в группу Щапка.
Первым почувствовал неладное крученый проректор Бабунц, когда из бухгалтерии университета поступили сведения о запросе из налоговой о встречной проверке с несколькими поставщиками, в числе которых было и ИП Каринэ. Гурген Степанович обеспокоился – еще и года не проработали, а уже какая-то проверка. Выждав несколько дней, он поинтересовался её результатами. Из бухгалтерии ему ответили, что все тихо и замечаний никаких со стороны налоговой не поступало. Проректор немного успокоился, и все же его у него возникло и уже больше не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Подтверждения своим ощущениям он искал во всем: вдруг ни с того ни с сего грелся его iPhone последней модели, то при проверке пропуска на него как-то странно смотрел сотрудник ГИБДД. Бабунц вдруг стал замечать огромное количество видеокамер, развешанных по городу чуть ли не на каждом столбе. Если раньше он воспринимал это как проявления научно-технического прогресса и всеобщей цифровизации, упрощавшей общение с различными организациями, то теперь такая забота об упрощении его, Бабунца, жизни казалась ему излишней и навязанной.
После долгих размышлений он заехал домой к Каринэ, чтобы поделился своими сомнениями, но та заверила его, что со стороны ИП проблем не будет. По бумагам все чисто. Документация ведется, как положено, покупки и продажи фиксируются должным образом. Что же касается липовых закупочных актов, то бомжей и престарелых огородников, на которых они оформлены, вряд ли кто разыщет, да и будут ли искать. Подняв свое роскошное тело с дивана, она прошла на кухню, чтобы заварить кофе. Проходя мимо Гургена, задела его своим пышным бедром и обдала тяжелым и сладким запахом французских духов Poison. От этого прикосновения Бабунц испытал давно забытое возбуждение. С Каринэ они уже лет десять были просто приятелями. «Нет, только без глупостей, - подумал он, — Это все нервы». Каринэ поставила на стоящий перед ним журнальный столик крепкий, с кремовой густой пенкой кофе в элегантной фарфоровой чашечке. Присев напротив, поставила перед собой такую же. «Скажи, - она пристально взглянула в глаза своему старому приятелю, - а твои ученые не могли где-нибудь напортачить?». «В каком смысле?» - не понял Гурген. «Да в таком, - раздраженно ответила бухгалтер – предприниматель, - Ляпнуть что-нибудь в прессе, похвастаться небывалыми результатами. Короче, пустить пыль в глаза ради своего ученого тщеславия?» «Да, вроде бы не было такого, - задумчиво ответил проректор по научной работе, - но я обязательно потребую у Щапка полный отчет о всех их контактах с коллегами и прессой. Ты права, проверить не мешает, а то какой-нибудь завистливый идиот может и настрочить бумагу губернатору». Гурген в сердцах хлопнул ладонью по журнальному столику от чего жалобно звякнули кофейные чашечки, расплескав густую пенку. «Все, мне пора», - он решительно поднялся с дивана. «А кофе?» - с легкой ноткой огорчения спросила Каринэ. Бабунц быстрым движением взял фарфоровую чашечку, выпил ароматный кофе одним глотком, не растягивая удовольствие, и сказав «спасибо» направился в прихожую. Огорченная внезапным уходом гостя, хозяйка проследовала за ним, чтобы закрыть входную дверь.
Чтобы не привлекать излишнее внимание коллег проректор решил поговорить с Щапком после работы. Когда напольные часы показали 18 часов 15 минут он вышел из кабинета, запер дверь и незаметно приклеил тонкую ворсинку между дверью и наличником. Спустившись вниз, проверил в шкафу у дежурного на входе наличие ключа от кабинета Щапка. Ключа не было. Сидевший на посту дежурный подтвердил, что доцент из здания не выходил. Бабунц поднялся на третий этаж и зашагал в конец коридора к кабинету доцента. Дверь была заперта. Гурген Степанович настойчиво в неё постучал. За дверью ему послышалось какое-то движение и приглушенный шепот. «Семен Григорьевич, открывай, не валяй дурака, я знаю, что ты здесь», - раздраженно выкрикнул Бабунц. За дверью снова послышался шорох, потом осторожные шаги, как будто кто-то подошел к двери на цыпочках. «Гурген Степанович, это Вы?» - раздался из-за двери испуганный шепот Щапка. «Нет, это старший оперуполномоченный ОБЭП Запердянского района!» - громко съязвил уже не на шутку рассерженный поведением коллеги проректор. Щелкнул внутренний замок, дверь приоткрылась и показалась всклокоченная голова доцента. «Так, а ну ка быстро открывай! Долго я тут буду столбычить в коридоре?!» - Бабунц втолкнул перепуганного Семена Григорьевича в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. В кабинете был полумрак. Зажженная настольная лампа зачем-то стояла на полу рядом с письменным прибором и LCD монитором. А на письменном столе было расстелено большое, банное, махровое полотенце с надписью на английском «feel me better!». Присмотревшись, в углу, у книжного шкафа он заметил босую, в юбке и топлесс аспирантку Инну, стыдливо пытавшуюся прикрыть свою большую грудь руками, в которых были зажаты туфли. Переведя взгляд на доцента, Гурген Степанович заметил, что тот стоит в одном туфле, наполовину заправленной в брюки рубашке и с расстегнутой ширинкой. «Ну вы даете! – выдохнул Бабунц и, набрав полные легкие воздуха, гаркнул, - Семен! Ты что?! Совсем берега потерял! ****ство тут устроил прямо на рабочем месте!». В углу испуганно всхлипнула Инна. «Чего ты тут сопли разводишь, как девочка малая?! – зашипел разъярённый проректор, - Одевайся, и вон из кабинета!». Инна бросилась к стулу, на котором висели ее лифчик и кофточка, попутно пытаясь натянуть туфли, которые до этого сжимала в руках.
Когда дверь за ней закрылась, немного успокоившийся проректор глянул на доцента с застегнутой ширинкой и аккуратно заправленной рубашкой и с издевкой произнес: «Гедонист, блин, эпикуреец хренов. Надеюсь, что ты не похваляешься перед первым встречным в бане своими сексуальными подвигами?» «Нет, что Вы, да я и в баню давно не ходил – самоизоляция, моюсь в ванне». «Тогда скажи мне еще. Например, о твоих научных подвигах на ниве топинамбура ты или твои соратники случайно интервью не давали? Хвост перед смазливыми журналистками не распускали? В дурацких ток-шоу не участвовали? Или я что-то пропустил?» - продолжал наезжать на него Бабунц, сжав кулаки и глядя ему прямо в переносицу. Щапок, слегка попятившись назад, ошалело глядел на проректора, не понимая, чем вызван такой приступ агрессии и при чем здесь топинамбур. Потом, взяв себя в руки, постарался припомнить все эпизоды общения с прессой. По сути, они свелись к одному интервью, которое он дал в самом начале работы, кстати, совместно с проректором по научной работе университета. Было это на региональном телевидении и Бабунц, участвовавший в интервью, смотрелся как серьезный научный деятель на пике мировых тенденций. Об этом ему и поведал Щапок. «А больше нигде и никому?» - еще раз переспросил Гурген Степанович. «Нигде и никому!» - произнес, как клятву пионера Семен Григорьевич. Бабунц впал в глубокую задумчивость, из которой его вывел робкий вопрос Щапка: «А что, собственно говоря, произошло?». «Не знаю, - проректор поднял на него свои встревоженные карие глаза, - Не знаю, но чувствую, что что-то происходит нехорошее». Внутри у Семена Григорьевича вдруг все похолодело. «Что, нас закрывают?» - спросил он слегка охрипшим голосом. «В каком смысле «закрывают»? – не понял вопроса Бабунц, потом криво усмехнувшись сказал, - А может и закроют… Лет на пять». - «Что-о-о? - застонал Щапок, - Какие еще пять лет? За что?». - «Как в тридцать седьмом – за растрату семенного фонда, - зло пошутил Гурген Степанович, - А, впрочем, в тридцать седьмом за это ставили к стенке!». - «Нет, Гурген, я решительно отказываюсь тебя понимать», - дрожащим от страха голосом прошептал Семен. «А чего тут понимать? Интересуются нами, - сказал задумчиво Гурген, — Вот только кто – пока не понятно. Ну да ладно, будем разбираться, а тебе советую – веди себя тихо, сверни свою бурную научную деятельность на недельку. И чтоб никаких адюльтеров! Не хватало нам еще пакостей от обманутых жен!». Он до сих пор с содроганием вспоминал, как десять лет назад нехорошо развелся с женой. Бабунц резко встал и вышел из кабинета.
Семен Григорьевич брел по улице с потухшим взором, едва перебирая ногами. Глядя на первые пожелтевшие листы, он вдруг остро почувствовал приближение осени и уловил легкий запах увядания. Проходя мимо парка культуры имени М. Горького, в начале центральной аллеи, почти у входа он увидел одинокую фигуру скрипача и услышал трагическую, рвущую его нежную душу музыку. Скрипач играл «Адажио» Томазо Альбиони. «Откуда он здесь, кто ему разрешил, кто дал ему пропуск?» - удивленно подумал Щапок. В недоумении он остановился, вглядываясь в фигуру скрипача, которая почему-то показалась ему статичной. Он как будто застыл со своей скрипкой, неестественно поднятой вверх. Вдруг, откуда-то из репродуктора под аркой входа в парк прозвучал хорошо поставленный голос диктора: «Сейчас для наших радиослушателей прозвучало известное произведение – «Адажио» Томазо Альбиони». Смахнув проступившие на глазах слезы, Семен Григорьевич пристальнее всмотрелся в фигуру, стоящую в начале аллеи. Это был гипсовый пионер, со вскинутым вверх горном. Придя домой, он первым делом вымыл, как рекомендовали по ТВ врачи-эпидемиологи, руки. Потом прошел на кухню, сел за стол и молча уставился в скатерть. На вопрос Софьи Андреевны будет ли он ужинать, Семен Григорьевич молча кивнул. Жена поставила перед ним на стол блюдо с фаршированными куриными шейками, ожидая одобрительной реакции мужа, но никакой реакции не последовало. Удивленная и немного обиженная, она проводила взглядом мужа, который направился к холодильнику и достал оттуда початую бутылку водки, к которой он не притрагивался, наверное, уже с месяц, когда понял, что профилактические полоскания полости рта от вируса – это полная фигня. Щапок налил водки в чайную чашку, стоявшую на столе, и залпом выпил грамм сто пятьдесят. Слегка подведённые брови Софьи Андреевны удивленно поползли вверх. Такого она в исполнении своего мужа еще не видела. Муж зацепил вилкой кусок фаршированной шейки и меланхолично с безразличным выражением лица прожевал его. «Что-то случилось? Вас закрывают?» - участливо спросила жена. «Да, возможно. Лет на пять», - повторил Семен Григорьевич шутку Бабунца, встал из-за стола и направился в гостиную, где улегся на диван, отвернувшись лицом к его спинке. Встревоженная Софья Андреевна не решилась больше ничего спрашивать, на цыпочках подошла к дивану и накрыла мужа шотландским пледом. Муж не произнес ни звука. Он так и проспал на диване до утра, не раздеваясь и даже не меняя позы.
Утром помятый и взъерошенный, с ощущением, как будто во рту у него нагадила сотня котов, доцент встал с дивана и, незаметно прихватив мобильный телефон, проследовал в ванную комнату и заперся в ней. Открыв воду, он позвонил Инне. Аспирантка ответила не сразу, голос ее был сонным и томным. Семен Григорьевич с ходу объявил ей о том, что на работу она сегодня не выходит. «А почему? – тоном обиженной девочки спросила она шефа, — Это все из-за вчерашнего? Меня увольняют?». - «Да на кой черт тебя увольнять?! – прошипел в трубку, стараясь не кричать, Щапок, - Просто вся группа временно, на неделю приостанавливает работу. Это решение руководства». - «А что дальше?» – с тревогой в голосе спросила аспирантка. «Дальше руководство будет решать», - ответил доцент, снимая с себя всякие обязательства. После непродолжительной паузы она спросила: «А мы будем с Вами встречаться?». - «Ну, разве что при наличии QR кода и в парке Горького», - зло пошутил он. «Ну, можно и у меня», - сделала заманчивое предложение Инна, так как терять расположение доцента ей очень не хотелось. «Все равно, при наличии разрешения на передвижение по городу, - горько усмехнувшись своему отражению в зеркале, ответил доцент, но, вспомнив шикарную грудь аспирантки, решил не ставить окончательно крест на их отношениях и добавил, - Посмотрим по обстоятельствам. Целую». Не став бриться и наскоро почистив зубы, Семен Григорьевич вышел из ванной комнаты и направился на кухню, где жена уже готовила на завтрак омлет. За время работы над проблемой топинамбура рацион семьи существенно улучшился. Помимо омлета на завтрак были бутерброды с сыром и кофе, сваренный в турке. Первым делом Щапок достал из холодильника трехлитровую банку, на дне которой плавало несколько соленых огурцов. Огурцы он вылавливать не стал, а отхлебнул холодного рассола прямо из банки. Софья Андреевна со страхом посмотрела на мужа, который со вчерашнего вечера вел себя неадекватно, и поставила перед ним на стол тарелку с омлетом и бутерброды. «Спасибо», - тихо поблагодарил он и вместо того, чтобы приняться за еду, схватил мобильный и начал кому-то названивать. «Добрый день, Денис, - начал доцент издалека, - Как Ваши успехи? Как продвигается диссертация?». «Благодаря режиму самоизоляции продвигается, - засмеялся аспирант, - Главное теперь самодисциплина – делать не больше трех подходов к холодильнику в день, а то я уже начинаю превращаться в колобка». «Это хорошо, - в тон ему ответил Щапок, - В смысле хорошо, что продвигается. А как дела у Вашего знакомого блогера Димы, кажется». «Дима забурел, купил авто, переехал на новую квартиру, - с легкой завистью сообщил Денис, - Но, похоже, у него скоро будут проблемы». «Какие?» - с замиранием сердца спросил Семен Григорьевич. «Да с бизнесом, - с деланным участием поведал аспирант, - Помните Михалыча – председателя кооператива? Так его вчера закрыли». - «Как закрыли? Куда?» – внутри у Щапка все похолодело. «Представляете? Вирус где-то поймал, - хохотнул аспирант, - Даром, что каждый божий день дезинфицировался! Вот и верь после этого эскулапам!». - «Это точно, - облегченно вздохнул Семен Григорьевич, - Ну, здоровья Вам и успешной защиты». - «Спасибо на добром слове, и Вам не хворать», - Денис повесил трубку. Немного успокоившись, доцент принялся за омлет.
А в это время по колдобинам улицы Главной садового товарищества «Урожай» к дому его председателя подкатил милицейский «Уазик», из которого выпрыгнул оперуполномоченный ОБЭП старший лейтенант Игорь Шмыгалов. Подойдя к закрытой калитке, он несколько раз настойчиво позвонил в звонок и потолкал её ногой. Трели звонка были слышны в доме, но хозяин так и не вышел на крыльцо. Сжимая в руках повестку на допрос, оперуполномоченный прошелся пару раз вдоль забора и решил заглянуть к соседу. Подойдя к калитке соседнего участка, он увидел чуть сгорбленную фигуру человека, который что-то увлеченно копал и издали был похож на кладоискателя. «Гражданин! – громко крикнул из-за калитки Шмыгалов, - Вы не могли бы подойти ко мне, я Вас задержу ненадолго». Огородник выпрямился, воткнул лопату в землю и неспешно зашагал между грядок к ожидавшему за забором человеку. Когда он подошел к калитке, то звавший его представился оперуполномоченным ОБЭП, что произвело на члена садового товарищества глубокое впечатление. Он вдруг стал лихорадочно вытирать о брюки свои, испачканные землей, руки, а потом неуверенным голосом спросил: «Чем могу быть полезен?». «Ты? Вряд ли чем, а вот ваш председатель мне нужен. Пантелеев Виктор Михайлович, - глядя прямо в глаза собеседнику сказал Шмыгалов, - Ты случайно не знаешь где он сейчас?». «В изолятор увезли», - ответил огородник. «Кто? Когда?» – напрягся Шмыгалов. «Так вчера и увезла с мигалками «Скорая», - пояснил сосед председателя, - В инфекционку, с вирусом. Уж как он его гонял и водкой, и самогоном, а, видишь, все зря». Оперуполномоченный растерянно оглянулся на «Уазик», на котором приехал, потом, мрачно глянув на собеседника, смачно сплюнул: «Твою ж мать, искать его теперь по больничкам!». - «А зачем он Вам?» - нерешительно поинтересовался огородник. Оперуполномоченный зло взглянул на него, махнул рукой и направился к патрульной машине. «Половина дня коту под хвост! - выругался он про себя, - Что ж, придется теперь шарахаться по вонючим больницам. Самому бы чего не подхватить!» Вытерев о подножку машины прилипшую к туфлям садовую грязь, еще раз смачно выругавшись про себя, оперуполномоченный отправился в инфекционную больницу, мысленно представляя, что он сделает с этим Пантелеевым, когда его найдет.
В реанимации интубированный, с торчащими из него трубками аппарата ИВЛ и подключенным монитором, на импортной кровати, которая могла по команде поднимать и опускать разные свои части, голый, прикрытый простыней, с вытянутыми вдоль туловища руками, тихо лежал Михалыч. Глаза его были закрыты и, казалось, что он спал. На самом деле он находился в том пограничном состоянии, когда в сознании человека возникают и исчезают видения и голоса, похожие на обрывки сна, но при этом он все слышит, что происходит вокруг него. Это и не бодрствование и не сон. Это не жизнь и не смерть. Сейчас в его голове звучала какая-то музыка, которую он не раз слышал. Её включали в торжественные и скорбные моменты. Он точно помнил, что в советские времена она часто звучала в День победы во время возложения цветов на мемориалах погибших в Великой Отечественной войне. Он и не смог бы вспомнить её названия, потому что не знал. Это была Lacrimosa Моцарта. По небритой щеке Михалыча медленно стекала слеза. В это время в кабинете главврача оперуполномоченный Шмыгалов отчаянно пытался выяснить у него, когда можно опросить больного Пантелеева, находящегося в этот момент в реанимации по причине двухстороннего воспаления легких. «Я не Господь Бог, - оправдывался главврач Трунов, - Случай тяжелый и что-либо определенное я пока сказать не могу». «А когда сможете?» – не отставал от него опер. «Думаю, - с задумчивым видом, хотя в данный момент он не думал ни о чем, глубокомысленно отвечал главврач, - Не раньше, чем через неделю мы можем сделать более определенный прогноз». Шмыгалов, обреченно вздохнув, вышел из кабинета. Единственной нитью в этом запутанном клубке топинамбура оставалась владелица ИП Каринэ. Выйдя на улицу оперуполномоченный ОБЭП задумчиво закурил в неположенном месте. Затушив подошвой недокуренную сигарету, он решил, что с наскока такую опытную даму не взять и идти к ней надо хорошо подготовившись. Подумав еще пару минут, отложил вызов свидетеля на послезавтра и поехал в контору оформить повестку, чтобы потом заслать с ней к этой дамочке стажера.
После разговора с Денисом Щапок решил проинформировать о произошедшем Бабунца. «Добрый день, Гурген Степанович», - как можно более бодрым голосом поприветствовал он проректора. «Добрый», - буркнул в ответ Бабунц, со вчерашнего дня не могущий прийти в себя от увиденного в кабинете доцента. «У меня для Вас информация, - заговорщицки понизив голос продолжил Щапок, - вчера забрали Михалыча». «Какого Михалыча?» - насторожился проректор. «Того самого Михалыча, директора ИП», - почувствовав тревогу в голосе собеседника, решил поиздеваться Щапок. «Куда забрали? Кто?!» - почти выкрикнул не на шутку встревоженный Бабунц. «В инфекционку, на скорой», - удовлетворенный произведенным эффектом как ни в чем не бывало ответил Семен Григорьевич. «Тьфу, зараза! Я уж подумал, - проректор на минуту замолчал, - Так что с ним приключилось?». «Вирус подхватил, сейчас в реанимации», - ответил Щапок, и тут вдруг до него стало доходить, что с Махалычем-то он и водку пил и хлеб преломлял, а значит, теоретически, мог причаститься и вирусом. «Господи, только этого не хватало!» – воскликнул про себя Семен Григорьевич, но посчитав сколько дней назад они встречались последний раз, понял, что все сроки инкубационного периода давно вышли и облегченно вздохнул. «Чего вздыхаешь? – послышался в трубке рассерженный голос Бабунца, - Бога надо благодарить, что так управил. Теперь, можно сказать, концы в воду. Надо только Каринэ предупредить, что её тоже могут вызвать, как владельца ИП». «Спасибо за информацию и неделю в лабораторию ни ногой! Никому! Понял?» - не дожидаясь ответа проректор положил трубку. После этого он позвонил Каринэ и сказал коротко, не называя имен, стараясь быть понятым: «Директор в больнице. У него вирус. Так что работа пока прекращается. Как ты себя чувствуешь? К тебе по поводу него не приходили?». Последние слова можно было понять как вопрос о здоровье человека, контактировавшего с тяжелобольным, но опытная Каринэ уловила вложенный в них подтекст. «Жаль его, такой милый человек, - ответила она проректору, втайне радуясь, что слабое звено их цепочки выпало надолго, а, возможно, навсегда, - Я чувствую хорошо, и ко мне никто по этому поводу не приходил, и режим самоизоляции мне не меняли». Из ее слов Бабунц понял, что никто из органов ее пока не посещал и никаких подписок не брал. «Ну и, слава Богу, - с облегчением выдохнул проректор, - Если будут спрашивать скажите, что особых дел с ним не имели, жил он сам по себе и заразиться от него Вы вряд ли могли». Каринэ поняла, что по поводу хозяйственной деятельности она должна отмораживаться по полной и валить все на больного директора.
Около пяти часов вечера, когда Каринэ, сидя за кухонным столом, смотрела телевизор и пила чай с кизиловым вареньем, в коридоре раздалась трель домофона. Она, не спеша встала, подошла к входной двери, подняла трубку и сказала: «Я Вас слушаю». На другом конце какой-то юноша, стараясь сделать голос повнушительнее, спросил: «Это Вы Каринэ Аракелян?». «Да, это я. А что Вам надо?» - спросила бухгалтер, уже догадываясь кто это мог быть. «Откройте, пожалуйста, дверь. Мне надо вручить Вам повестку», - ответил собеседник из домофона. «А кто Вы, собственно?» - она тянула время и размышляла, что ей делать дальше. «Сотрудник ОБЭП Сафонов, - сказал в трубку стажер, посланный Шмыгаловым для вручения повестки, - послезавтра Вам необходимо явиться на опрос, и я должен вручить повестку». - «Что за опрос?» - тянула время Каринэ, вспоминая инструкции Бабунца. «Вам там все объяснят!» - уже раздраженно ответил Сафонов. «Открываю», - она нажала на кнопку домофона и в душе пожалела, что не отошла в это время куда-нибудь в магазин или аптеку. Но сожалела она зря, потому что стажеру был дан строгий приказ вручить повестку, и поэтому он, если надо, торчал бы под подъездом хоть до самой ночи. Когда позвонили в дверь, Каринэ приоткрыла ее, предварительно надев дверную цепочку. В образовавшемся узком проеме она увидела молодое веснущатое лицо сотрудника органов. «Давайте Вашу повестку», - скомандовала она. В проеме двери появилась рука Сафонова со сложенной вдвое бумагой. «Внизу распишитесь, пожалуйста, в получении и отрывной талон верните мне», - сказал он. Бухгалтер смотрела в бумагу, но строчки и буквы от волнения разбегались. Чтобы покончить быстрее с этой неприятной процедурой она машинально расписалась в указанном месте и отдала полицейскому отрывной талон. «До свиданья», - сказала Каринэ и быстро закрыла дверь. Сердце у нее при этом плескалось в груди, как рыбка и слегка подрагивали руки. Вернувшись на кухню, она накапала в рюмку 20 капель корвалола и, скривившись, выпила. Потом залпом допила уже остывший чай. Подозрительно глядя на круглый маленький глазок видеокамеры смартфона, она набрала номер Гургена. На другом конце провода послышалось: «Привет, я тебя слушаю». Помолчав пару секунд, Каринэ сказала: «Привет, послезавтра мне назначили встречу. Ну помнишь, мы о ней с тобой говорили». «Так быстро? – удивился Гурген, - Ну, не волнуйся. Я думаю, что собеседование ты пройдешь без проблем. С Богом!». «Спасибо, держим связь», - сказала бухгалтер и отключилась.
Перед встречей с Каринэ оперуполномоченный Шмыгалов запросил и получил документы, предоставленные бухгалтерией аграрного университета в ходе встречной проверки в части его хозяйственных отношений с ИП Аракелян. Он ждал ее к 14-00. Без десяти позвонил дежурный и сказал, что к нему по повестке пришла Каринэ Аракелян. Оперуполномоченный сказал, что сейчас спустится за ней и про себя отметил пунктуальность гражданки. Не спеша, он запер кабинет, спустился с третьего этажа на первый и подошел к турникету на посту дежурного. Перед ним стоялая приятных округлых форм женщина лет сорока пяти, в черном, облегающем платье со стразами на груди, с высоко зачесанными черными волосами, карими глазами и ярким большим ртом. Шмыгалов попросил предъявить паспорт и, сверив его с личностью посетительницы, кивнул дежурному, чтобы тот пропустил. На турникете загорелась зеленная стрелка и, внутренне содрогнувшись, Каринэ прошла внутрь управления ОБЭП. «Пройдемте за мной», - вежливо предложил оперуполномоченный и уверенным шагом направился к лестнице, ведущей на верхние этажи здания. У входа на лестницу он жестом пропустил ее вперед и сказал: «Третий этаж, направо». Сам же стал подниматься следом за посетительницей, присматриваясь повнимательнее к ее фигуре и походке и мысленно пытаясь составить ее психологический портрет. Она чувствовала спиной этот изучающий взгляд и старалась придать своей походке уверенность. На площадках между пролетами они могли наблюдать друг друга боковым зрением и Каринэ изображала на своем лице абсолютное безразличие к происходящему, хотя в душе с каждым шагом у нее возрастало беспокойство от того, что она абсолютно не представляла, что за вопросы ей будут задавать, какими документами располагает собиравшийся ее допрашивать и какие претензии у органов лично к ней. Зайдя в кабинет, оперуполномоченный предложил ей сесть на стул напротив своего стола, на котором лежала невысокая стопка папок, стоял ноутбук и органайзер с ручками и карандашами. Шмыгалов несколько минут не отрываясь смотрел на посетительницу и потом с искренним сожалением (один из его психологических приемов) спросил: «И что же нам с Вами прикажете делать?». Каринэ была женщиной взрослой и опытной и понимала, что она, как собственник ИП мало за что отвечает, поэтому, спокойно взглянув в глаза оперуполномоченному ответила: «Опросить и отпустить с Богом». «Я так и думал, - огорченно сказал про себя Шмыгалов, - баба зрелая, в обморок падать не будет, да и знает, что предъявить ей особо нечего. А может и действительно не при делах, хотя, вряд ли». Записав в протокол установочные данные, он задал ей несколько вопросов о том, как делались закупки топинамбура, кто вел переговоры, кто оформлял закупочные акты и накладные на отпуск, где находятся бухгалтерские документы и печать. Ответ на все вопросы был примерно одним и тем же, что всем занимался Пантелеев, у него же находятся оригиналы запрашиваемых документов. Она не отрицала, что помогала вести бухгалтерский учет в программе 1С, а также, что знакома с проректором аграрного университета Гургеном Степановичем Бабунцем. Когда университету понадобился топинамбур, то она предложила услуги своего ИП, и насколько ей известно, все документы оформлялись директором Пантелеевым правильно, расчеты были исключительно в безналичной форме. А больше она ничего по этому вопросу сказать не может. Шмыгалов уже понял, что придется долго и нудно искать и изымать документы Пантелеева (дай Бог ему выздороветь), разыскивать всех тех, у кого закупался этот чертов топинамбур и брать показания. В общем, работа предстояла титаническая, а что будет на выходе – пока не очень понятно. Подписав протокол допроса и дав обязательства являться по первому требованию, Каринэ с выражением оскорбленной невинности на крупном и ярком лице, с гордо поднятой головой удалилась.
Проректор Бабунц был удивлен, когда его секретарша сообщила, что в приемной находится Каринэ Аракелян, которая желает попасть к нему на прием. Гурген Степанович лично вышел в приемную и, радостно улыбаясь, приветствовал посетительницу. Потом он провел ее в свой кабинет и попросил секретаршу сделать две чашечки кофе и коньяк с лимоном (он посчитал, что коньяк поможет Каринэ расслабиться и спокойно изложить каждый нюанс беседы с оперуполномоченным). Выслушав подробный рассказ Каринэ о визите в ОБЭП, проректор надолго задумался. С болезнью директора ИП все сложилось как нельзя кстати. Зарытый в землю селекционером Макагоном топинамбур не выроешь и не перевесишь. Якобы отбракованный – утилизирован и списан. Если кого и отыщут из поставщиков, с которыми заключались акты закупки, то цену они подтвердят. А сколько его было закуплено на самом деле – поди докажи. Бабунц взглянул на Каринэ и, улыбнувшись, сказал: «Не волнуйся, они замучаются считать сколько было закуплено, да и не твое это дело, а директора, акты он подписывал. Главное, чтобы ты не сказала, про «левые» деньги и что ты их делила со мной. А ты, надеюсь, этого не сделаешь». Она утвердительно кивнула и отпила из рюмки армянского коньяка. «Ну, а этот придурок Щапок с командой получал повышенные оклады, - продолжал размышлять проректор, - Он тоже понимает, что деньги под их сомнительные исследования не с неба свалились и нужно было делиться с вышестоящими. К тому же, это его идея – поживиться за счет бюджета. Так что я думаю, что он тоже будет помалкивать в тряпочку». Каринэ восхищённо взглянула на Бабунца, его ловкость в делах и изворотливый ум всегда восхищали её. В душе она пожалела, что после громкого скандала с его женой им пришлось расстаться, а ей уволиться из бухгалтерии университета.
После ухода посетительницы Гурген Степанович набрал доцента. «Добрый день, Семен Григорьевич, - наигранно весело поздоровался он, - Тимур и его команда по домам ждут дальнейших указаний?». - «Какой еще Тимур?» - не понял Щапок. «Ты что, не помнишь фильм «Тимур и его команда», - хохотнул в трубку собеседник, - Так вот ты – Тимур, идейный заводила, а твой Макагон с Виноградовой – это твоя команда. Ну, если не хочешь быть тимуровцем, то называйся мичуринцем. Это больше подходит». - «Мичуринец подходит больше», - так и не приняв шутливого тона пробубнил в ответ доцент. «Ладно, шутки в сторону, - принял деловой тон Бабунц, - Вы что-то реально сделали по этому чудодейственному топинамбуру?». - «Кое-что сделали, - оживился доцент, - Макогон удачно скрестил пару наших сортов с китайскими. Получили морозоустойчивые, с хорошей урожайностью, а главное по содержанию некоторых аминокислот и по калию превосходят китайские». «Прекрасно! – воскликнул Гурген Степанович, - Есть чем отчитаться!». - «Мне кажется рановато, - попытался возразить Семен Григорьевич, - Надо бы еще от фармацевтов получить хоть какое-то заключение о пользе в борьбе с вирусом». - «Да хрен с ним, с вирусом! – прекратил научную дискуссию Бабунц, - Мы агрономы или фармацевты?». - «Агрономы», - подтвердил Щапок. «Ну так вот, по своей части мы добились определенных успехов. Значит, пора отрапортовать! - отрезал проректор и добавил многозначительно, - А то нас могут не понять. Деньги-то бюджетные. Смекаешь?». - «Смекаю», - уныло выдохнул руководитель группы «Топинамбур» (в оперативном деле проходящей как «огородники»). «Так вот, недельный отдых отменяется. Мне через неделю нужен красивый и убедительный отчет о вашей проделанной работе и великих научных достижениях. И поверь, те, кто его будет читать, ничего в этом не смыслят! – приказал проректор и добавил, - Но, чтобы без развесистой клюквы! Все должно быть правдоподобно! Усек?». - «Усек, - встрепенулся Семен Григорьевич, - Так что, нас не закрывают?». - «Все зависит только от вас! - мотивировал его Бабунц, - За работу, товарищи!».
Первой, кому Щапок сообщил эту приятную новость, была Инна. Сидя на диване напротив расположившейся в кресле жены, он внушительным начальственным тоном сказал аспирантке: «Инна, завтра Вы выходите на работу». На другом конце послышалось радостное повизгивание. «То есть не только Вы, - поправился доцент, - но и весь наш дружный коллектив». - «Но у Вас будет одна из самых сложных задач, - Щапок многозначительно взглянул на жену, которая, отвлекшись от сериала, начала прислушиваться к разговору, - Нам за неделю нужно составить, набрать на компьютере и отредактировать отчет минимум на сто пятьдесят страниц. Это приказ начальства. И я на Вас очень надеюсь. Возможно, придется поработать и сверхурочно». - «Да, я все поняла! - радостно взвизгнула Инна, уже не надеявшаяся выйти на работу после случившегося в кабинете у доцента, - Я готова, как пионер!». Семен Григорьевич представил ее в кружевных трусиках, туфлях на шпильках и распластавшимся галстуком на груди и, серьезно взглянув на жену, произнес: «Да, в такой форме, как Вы предлагаете, это будет выглядеть эффектно. Одобряю!». - «Я поняла, аксессуары будут!» - хохотнула в трубку аспирантка. «Ну и чудесно, завтра жду Вас к девяти», - Щапок дал отбой и тут же начал звонить Макогону. «Владимир Пантелеевич! - радостно прокричал в трубку доцент, - перерыв закончился. Завтра выходим на работу!». «Да я за милую душу», - пробасил Макогон, прижимая трубку к уху и одновременно нарезая на разделочной доске топинамбур, который он последнее время полюбил есть в виде салата с уксусом и подсолнечным маслом. «Нам надо сделать хороший научный отчет о проделанной работе, страниц на сто пятьдесят. Это приказ проректора Бабунца», - озадачил собеседника Щапок, помянув Бабунца для придания веса. «Да нам бы еще хотя бы полмесяца для анализа урожая из Персияновки», - попытался возразить селекционер. «Оно бы хорошо, да времени нет. Надо подогреть интерес к нашей теме, поэтому, я думаю, Гурген Степанович решил устроить что-то вроде презентации, - изложил свои доводы доцент, - Так что времени у нас неделя. Выдадим на-гора, что есть. Главное эффектно!». - «Ну что ж, попробуем», - со вздохом согласился Макогон, вспомнив советские времена. После разговора с селекционером Семен Григорьевич позвонил почвоведу Пупышевой и заведующей лабораторией Виноградовой, сообщив им ту же информацию. Коллектив был доволен, лишних вопросов не задавал и был настроен на плодотворную работу.
На дворе стояло теплое, солнечное бабье лето. Несмотря на то, что меры по самоизоляции населения ещё до конца не были сняты, настроение у людей было таким же теплым и умиротворяющим, как стоявшая на дворе погода. Они пожинали плоды своих летних трудов и запасались консервацией, причем на эту зиму с учетом возможных форс-мажоров, пережитых в этом году. Через неделю, как и обещал, Щапок предоставил проректору Бабунцу солидный научный отчет. Коллектив потрудился на славу, а аспирантка Инна еще и по-пионерски сверхурочно. Гурген Степанович, внимательно ознакомившись с отчетом, отослал копию в минобразование и отрывки из него прозвучали на совещании губернатора и получили положительную оценку руководства. Проректор, договорившись с региональным телевидением, решил устроить небольшую презентацию научных достижений университета, упомянув, естественно, об успехах в выведении новых сортов топинамбура – перспективного сырья для лекарств от различных вирусов. В конференц-зале университета собралось с десяток журналистов и команда телевизионщиков из региональных новостей. За столом президиума сидели проректор аграрного университета Гурген Степанович Бабунц, доцент кафедры масличных культур Семен Григорьевич Щапок, старший научный сотрудник Владимир Пантелеевич Макагон и доцент кафедры зерновых культур Гаджиев Магомед Гаджиевич. После доклада Гаджиева последовал доклад Щапка. Изюминкой этого доклада было прикладное значение проведенных исследований в области селекции топинамбура для производства перспективных иммуностимулирующих препаратов. Было сказано о блестящих перспективах использования его, как сырья и необходимости дальнейших исследований в этой области. Далее слово взял проректор университета Бабунц и поблагодарил областную администрацию и минобразование за помощь и финансовую поддержку и выразил надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество науки и руководства региона. Региональное телевидение, снимавшее пресс-конференцию, подготовило небольшой репортаж об этом событии, который должен был быть показан в местных новостях на ТВ.
Федор сидел на кухне и занимался консервацией. На полученные от продажи топинамбура деньги, он купил три десятка метров плотного полиэтиленового рукава, дюжину дуг из алюминиевого профиля и заложил два небольших парника, в которых выращивал клубнику и зелень на продажу. Зелень он оптом сдавал бабулькам, с которыми познакомился, продавая топинамбур, а клубнику продавал сам со своего столика, бегая от нарядов полиции, отслеживавших режим соблюдения самоизоляции. Когда он увидел на экране телевизора репортаж о пресс-конференции и услышал об исследованиях топинамбура, то испытал что-то вроде чувства гордости и сопричастности к данному событию. Отыскав номер блогера Димы («Бодуна»), позвонил ему, чтобы поделиться впечатлениями. Дозвонившись, услышал в ответ: «Старик, забудь про эту лажу. Мне после этого топинамбура одна китайская компания подкинула серьезный заказ на офигенные БАДы. Сам пробовал. Закатишь пару болюсов, и ты по ту сторону реальности». «А это не наркота какая-то?»- встревожился Федор. «Да нет, это что-то типа снюсов, - успокоил его «Бодун», - если хочешь, могу порекомендовать тебя кому надо. Будешь дилером». «Спасибо, я подумаю», - ответил Федор, но для себя решил, что лучше с такой хренью не связываться, а заниматься зеленью, которая приносит другую зелень, хрустящую в руках. Три сотни баксов за лето он на ней отложил.
Запыхавшийся Щапок, прямо с порога прокричал жене, сидящей на диване в гостиной: «Сонечка, вечерние новости еще не начались?». «Уже, - с легкой издевкой ответила жена, начинавшая нервничать по поводу периодических задержек мужа на работе, - Боишься пропустить свой триумф? Так беги быстрей. Репортаж только что начался». Доцент еле успел. Зная, что сегодня вечером в новостях будут показывать его пресс-конференцию, он все же не удержался, чтобы не поработать с аспиранткой Инной сверхурочно. В этот раз все было как-то на ходу, на автомате. Обнаженная Инна, опираясь на край стола, смотрела на доцента, торопливо надевающего носки, и надувала свои полные губки. Уловив неудовольствие на ее лице, Семен Григорьевич извиняющимся тоном произнес: «Киска моя, у меня сегодня в новостях пресс-конференция. Хочу успеть домой, чтобы посмотреть. Не обижайся». «Еще как обижусь, - подумала возбужденная, но неудовлетворенная молодая особа, — Вот позвоню Гаджиеву, он давно звал меня в ресторан. А потом устрою с ним свою пресс-конференцию». Бедняжка не знала, что в этот вечер Гаджиев тоже прилип к экрану телевизора и ни на какие свидания не собирался.
Проректор Бабунц смотрел пресс-конференцию у себя в кабинете. Он задержался, чтобы подвести промежуточные итоги и набросать планы на будущее. Оставались еще не освоенные средства в бюджете университета на научные исследования и их нужно было правильно распределить. Один из трудноразрешимых вопросов для него был – продолжить или потихоньку свернуть тему топинамбура. Наверху намекнули, что довольны результатом и при желании можно продолжить. Нужно было подписать соответствующий приказ. Досмотрев репортаж до конца Гурген Степанович отложил принятие окончательного решения до завтра. А сегодня он договорился провести вечер в ресторане с Каринэ, чтобы отметить успешное завершение дела.
Лежа в общей палате, куда его перевели после реанимации, Михалыч без особого интереса посмотрел в вечерних новостях репортаж о достижениях ученых. Вернувшись с того света, он стал безразличен к тому, что происходило на этом. Иногда он ловил себя на страшной мысли, что ему даже не хочется выпить. Организм его был истощен настолько, что теперь, если бы он даже захотел это сделать, ему бы пришлось вливать водку по чуть-чуть, по чайной ложке так же, как человеку после длительной голодовки принимать пишу. Лежавший рядом на кровати мобильный телефон залился рингтоном. Михалыч нажал на ответ и услышал в трубке незнакомый голос: «С выздоровлением Вас, Виктор Михайлович. Как Вы себя чувствуете?». «Да пока что не очень, - ответил незнакомцу Михалыч, - А кто это звонит?». «Да я, собственно, по вопросу топинамбура, - специально с заминкой произнес оперуполномоченный Шмыгалов, - Вы, главное, побыстрее выздоравливайте, и я надеюсь, что на днях мы с Вами встретимся. Мне надо обсудить с Вами несколько вопросов». «Даст Бог, встретимся», - философски произнес Пантелеев. «Даст, конечно даст», - зло сказал про себя Шмыгалов, который после того, как стал оперуполномоченным, решил, что взял Бога за бороду.
Часть вторая
Следователя, как и ученого, обычно интересуют две вещи: возможность удовлетворять свое любопытство за счет государства и еще одна звездочка на погоны или научное открытие, как неопровержимое подтверждение собственной гипотезы (версии). А в идеале – и то, и другое. Оперуполномоченный Шмыгалов, не задумываясь об идеале, желал и того и другого сразу. Ему исполнилось двадцать девять. Родился он в райцентре. Отслужил, как положено, год в армии. Окончил Высшую школу милиции и уже пятый год служил оперуполномоченным городского ОБЭП в звании старшего лейтенанта и со дня на день ожидал четвертую звездочку на погон. Он уже много раз представлял, как, собравшись с друзьями и коллегами в кафе «Бульвар» за услужливо накрытым хозяином заведения богатым столом, он опустит на дно до краев наполненного водкой стакана заслуженную золотую звездочку. Как под дружеское «ура!» выпьет его до дна, задержав зубами звезду. Стол будет заставлен блюдами с шашлыком, люля-кебабами, долмой, хычинами, осетинскими пирогами, зеленью и овощами. Аккуратно положив рядом с пустым стаканом заслуженную звезду и громко выдохнув, закусит, найденным среди этого кулинарного великолепия, рубиновым ломтиком острой армянской бастурмы с завернутой в нем веточкой кинзы.
Именно об этом был сон оперуполномоченного Игоря Шмыгалова после вчерашнего телефонного разговора с директором ИП Пантелеевым. Очнувшись от сладких грез на диване в гостинке, которую уже четвертый год снимал, он босиком проследовал в ванную. Контрастный душ развеял ночные грезы и вернул его к действительности. Побрившись, оперуполномоченный, стоя перед зеркалом, смотрел на свое изображение. Круглое розовощекое лицо, рыжеватые, коротко подстриженные волосы, серые со стальным оттенком глубоко посаженные глаза, белесые брови, небольшие, прижатые к черепу уши. Выражение лица деланно безразличное, но в глубине глаз настороженная готовность вцепиться в наблюдаемый объект и не отпускать. Позавтракав бутербродами с чаем, Игорь надел черные, суженные книзу, обтягивающие его мощные ягодицы брюки, белую рубашку, плотно облегающую слегка округлившийся живот и черные кожаные туфли с длинными носками. Накинув на плечи серую ветровку, он взял в руки барсетку и вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, набрал номер одного из предполагаемых фигурантов аспирантки Инны Агафоновой, которую хотел привлечь в качестве свидетеля. То, что она не исполнительница или тем более не организатор Шмыгалов понимал отчётливо, но припугнув неопытную молодую девицу, можно было вытянуть из неё много полезных сведений о контактах других участников, их взаимоотношениях между собой и с ИП Аракелян, а также о реальном организаторе процесса.
Памятуя о неудачной встрече с Карине Аракелян, он решил не вызывать девушку официальной повесткой, тем самым застав её врасплох и не дав подготовиться к разговору, а также исключив возможность получения инструкций от организатора этой учёной шайки-лейки. С одной стороны это было нарушением, но с другой, кто мог ему запретить встретиться с девушкой вне стен кабинета и поговорить о науке. Когда на другом конце подняли трубку Шмыгалов, придав голосу внушительно строгий тон, сказал: «Добрый день, Вас беспокоит оперуполномоченный городского ОБЭП старший лейтенант полиции Шмыгалов. Вы гражданка Инна Агафонова?». В трубке сначала было испуганное молчание, а потом полушепотом последовал ответ: «Да, это я. А что от меня нужно?». «Ничего особенного, - успокаивающе ответил оперуполномоченный, - Я бы хотел поговорить с Вами о Вашей работе в институте. Всего пара вопросов. Долго Вас не задержу. Могли бы мы встретиться через час, например, в «Макдональдсе», недалеко от Вашей работы?». «Боюсь, что за час не успею», - растерянно ответила Инна, судорожно соображая, как бы отвертеться от такой неожиданной и малоприятной встречи. «Хорошо, тогда жду Вас через полтора часа. Я буду в серой ветровке», - не терпящим возражений тоном произнес Шмыгалов. «Хорошо, постараюсь», - потухшим голосом ответила Инна и повесила трубку.
Встреча с оперуполномоченным в её планы не входила. Как раз сегодня она хотела под предлогом вчерашней пресс-конференции заглянуть к Гадждиеву, чтобы поздравить его с выдающимися научными достижениями. Инна знала, как падки мужчины на откровенную лесть об их выдающихся достоинствах, особенно произнесенную молодой, симпатичной девушкой. Последнее время субтильный доцент Щапок стал ей надоедать, и секс на письменном столе начальника уже не возбуждал. Инна предполагала, что, как все восточные мужчины, Магомед Гаджиевич обладает горячим темпераментом и в отличие от довольно вялого доцента, чтобы произвести впечатление не ограничится сексом на столе и антисептическим коктейлем, а поведет её в кафе или ресторан, наговорит кучу сладких, двусмысленных комплиментов. А потом, в интимной обстановке набросится на неё, как лев, рыча и содрогаясь в сладострастных конвульсиях. Именно в момент, когда её воображение рисовало картины встречи с Гаджиевым, раздался этот неприятный звонок от оперуполномоченного. Инна никогда не имела отношений ни с органами, ни с их представителями и слабо понимала, что им может быть нужно от обычной аспирантки аграрного университета. И тем более не видела никакой связи между работой группы Щапка и чем-то преступным. Девушка несколько раз прошлась по единственной комнате своей съемной квартиры и остановилась в задумчивости. «Что мне одеть? – спросила сама себя, - С Гаджиевым понятно – слегка расклешенная, выше колен черная кожаная юбка с широким кожаным поясом, белая водолазка, выгодно подчеркивающая красоту груди и белые кроссовки. Это подействует на него безотказно. А вот что одеть на встречу с полицейским?». Чтобы поменять одежду и макияж времени не оставалось, и Инна решила, идти на встречу в том же, в чем собиралась встретиться с Гаджиевым. Одевшись, она остановилась перед большим зеркалом в прихожей, оценивая свой внешний вид. Теперь нужно было понравиться не только Магомеду Гаджиевичу, но и неизвестному ей оперуполномоченному. Правильный овал лица, белая кожа (летом из-за самоизоляции она ни разу не загорала на природе), большие карие глаза, открытый лоб, черные волосы, гладко зачесанные назад и собранные на затылке в хвостик, алые полные губы. Чуть подправив модные в этом сезоне широкие брови, над которыми потрудилась её парикмахер, Инна осталась довольна увиденным и, взяв ручную сумочку, вышла, захлопнув за собой входную дверь.
Оперуполномоченный Шмыгалов нетерпеливо прохаживался перед входом в «Макдональдс». Он уже заранее предполагал, что вызванная им свидетельница, как любая молодая девушка, обязательно опоздает. Отойдя от входа несколько шагов, чтобы выбросить окурок сигареты в урну, старший лейтенант услышал за спиной тихий, приятный голос: «Это Вы мне звонили сегодня утром?». От неожиданности он резко обернулся и сразу же наткнулся на взгляд больших карих глаз. Шмыгалов слегка опешил от такой пунктуальности и минуту молча рассматривал девушку. Она смущенно опустила глаза. «Ничего себе, - подумал про себя опер, — это тебе не Карине. Непонятно даже с чего начать». - «Да, это я Вам звонил, - неуверенно ответил он, как молодой человек на первом свидании, - Давайте присядем на террасе, вон там свободный столик. Хотите кофе?». Инна не знала, что ответить, поэтому ответила: «Да». Оперуполномоченный направился к столику на террасе, а она пошла за ним, с любопытством разглядывая его высокую плотную фигуру и рыжеватый коротко стриженный мощный затылок. «Лет тридцать, не больше, похоже, что не женат», - отметила про себя, так как обручальное кольцо на пальце отсутствовало. Когда Шмыгалов подошел к столику, то уже полностью овладел собой и, отодвинув стул, пригласил девушку сесть. «Вам, какой кофе?» - он задал вопрос, глядя ей прямо в глаза. Инна замялась и не знала, что ответить. «Тогда эспрессо, я тоже буду», - оперуполномоченный окончательно взял инициативу в свои руки.
Вернувшись за столик с двумя чашками кофе в руках, он заметил две скомканные салфетки. Девушка явно переживала. «Инна, - Шмыгалов изобразил, как мог, сочувствие и участие на своем лице, - Мы говорим с Вами пока неофициально, без протокола. Как Вас угораздило попасть в такую сомнительную компанию?». - «Какую компанию?»- она от неожиданности вздрогнула. «Нехорошую», - взгляд его глубоко посаженных серых глаз стал вдруг суровым и цепким. Инна отвела глаза в сторону, но продолжала ощущать на себе сверлящие буравчики его глаз. Почему-то захотелось по-детски расплакаться и повиниться этому суровому полицейскому во всех своих грехах, вольных и невольных. Первое, что ей вспомнилось, это полированная поверхность письменного стола, к которой она прижималась щекой, под сладострастное пыхтение доцента Щапка, удобно пристроившегося сзади. Он как будто специально подобрал его высоту под свой весьма средний рост. Потом она вспомнила завлаба Виноградову, которая выписывали через нее фиктивные расходные накладные на спирт, из которого делался фирменный антисептический коктейль для коллективных посиделок и интимных встреч с доцентом. А еще иногда конверты, которые, заговорщицки подмигивая, давал ей Семен Григорьевич «на колготки». Суммы действительно были такими, что можно было купить от силы небольшой набор натуральной косметики. Инна прекрасно понимала, что эти деньги за «сверхурочные отношения» были «чёрным налом». Однако, её не волновало из какой тумбочки доставал их прижимистый доцент. «Главное не деньги, а внимание», - убеждала она себя и с легким сердцем, и очаровательной улыбкой брала очередной конверт.
Шмыгалов продолжал впиваться в неё взглядом своих цепких серых глаз, изображая суровость. Хотя в душе он подсмеивался над этой неопытной, симпатичной дурёхой и чувствовал к ней даже некую жалость. «О чем она может рассказать? - спрашивал он себя, - А впрочем, пускай дозревает, глядишь, что-то и сболтнет». Инна, опустив глаза, молча теребила уже третью салфетку. «Вы хорошо знакомы с гражданином Щапком Семеном Григорьевичем?» - начал опрос оперуполномоченный. Девушка испуганно подняла глаза и встретилась с цепким взглядом Шмыгалова. Её полные губы вздрогнули, и она отвела взгляд. Собеседник насторожился, пытаясь понять, что бы это значило и что может за этим скрываться. Инна тихо и невнятно ответила: «Да, в некотором смысле я хорошо знакома с Семеном Григорьевичем». Не ожидавший такого ответа Шмыгалов сразу принял «стойку»: «То есть, вы вели с ним общие дела, у Вас были общие знакомые?». - «Ну-у, как Вам сказать, - смущенно ответила собеседница, - общие знакомые, конечно, были у нас на кафедре. Вот, например, заведующая лабораторией Виноградова, или Макогон». - «А общие дела были? – не унимался оперуполномоченный, - Ну, я имею в виду помимо непосредственных должностных отношений? Другие, скажем так, неформальные». Лицо Инны покраснело, она облизнула ставшие вдруг сухими губы, глаза её забегали. «Что-то она темнит, - подумал Шмыгалов, - надо крутить её насчет связи с Щапком». За столиком воцарилось долгое молчание. Опер считал себя мастером выдерживания пауз, когда подозреваемому или свидетелю задан вопрос, на который он не может не ответить, разве, что, сославшись на статью 51 УК РФ, тем самым косвенно подтвердив свою вину или обладание интересующей следствие информацией.
«Понимаете, - начала неуверенно Инна, - помимо непосредственно служебных обязанностей я периодически выполняла некоторые конфиденциальные, можно сказать, поручения». Оперуполномоченный внутренне напрягся и, стараясь не выдать волнение, безразличным тоном, как бы для проформы, спросил: «Ну, например?». - «Например, личного секретаря, хотя в мои обязанности, как его аспирантки, это не входило», - растягивая слова и делая паузы, ответила свидетельница. «Так-так, - быстро отреагировал Шмыгалов, - то есть Вы занимались планированием встреч, звонками к контрагентам, может, вели какую-нибудь переписку?». В нем проснулся азарт рыбака, который видит, что наживка проглочена и поплавок, сделав несколько нырков, исчез под водой. «Не совсем так, встречами и звонками занималась секретарь кафедры Марья Павловна, а я по большей части документацией», - отводя глаза в сторону, отвечала девушка. «Какой документацией?» - напирал опер, видя, как леска натянулась, и попавшаяся на крючок рыбка пытается сорваться, водя его из стороны в сторону. «Ну, научные статьи, там, рефераты, корректура, оформление», - пряча глаза, еле слышно прошептала Инна. «Инна, ну зачем Вы говорите неправду, нам же все известно, - пошел ва-банк опер, хотя он пока мало что понимал в этой научной канители, - мы прекрасно понимаем, что Вы это делали не по собственной инициативе, скорее всего Щапок Вас к этому принуждал. Поэтому, скажите честно обо всем. Обещаю, Вам за это ничего не будет». - «Точно ничего?» - она умоляюще подняла глаза на собеседника. «Обещаю!» - почти выкрикнул опер тоном, которым жених в ЗАГСе отвечает на вопрос о согласии заключить брак. «Я с ним спала», - тихо ответила девушка. «То есть, как спала? - глубоко посаженные глазки Шмыгалова чуть не вывалились из орбит от неожиданности, - В смысле?». - «Ну, в том смысле, что мы с ним после работы занимались сексом в его кабинете, на столе. Ну и статьями научными тоже», - ответила Инна и, как будто сняла с души камень. «Да и какое это имеет сейчас значение при таких делах», - успокоила сама себя.
Опер ошарашенно смотрел на девушку, как будто вместо сазана вытащил пучеглазую зеленую лягушку. Она таращилась своими глупыми глазками и умоляла: «Отпусти, Иван-царевич». Со смешанным чувством брезгливости и не до конца выполненного долга Шмыгалов процедил сквозь зубы: «И это все, чем Вы занимались в этой богадельне?». Чувствуя на себе этот презрительно – подозрительный взгляд суровых глаз оперативника, Инна поспешила выложить все, что знала и в чем была замешана: «А еще завлаб Виноградова выписывала через меня липовые расходные накладные на спирт, который мы потом коллективно потребляли в виде коктейлей». «Ну, это уже тянет на хищение государственной собственности, а в каких размерах – это установит следствие. В зависимости от количества выпитого», - зло пошутил опер. Девушка продолжила сеанс саморазоблачения: «А еще Семен Григорьевич иногда давал мне деньги в конверте, так сказать за сверхурочные». Совсем было скисший Шмыгалов оживился: «Деньги? Наличные? А в ведомости Вы за них расписывались? – он сыпал вопросами, не давая собеседнице опомниться, - Сколько денег? Как часто? При каких обстоятельствах? Вспомните, это очень важно!». - «Важно?» – Инна почувствовала, что этим признанием может заслужить снисхождение у сурового стража порядка. «Да, очень важно», - горячо убеждал её опер, нутром чуя, что возможно вместо обыкновенной квакуши на его удочку попалась царевна-лягушка. «Давать деньги он мне начал, когда у нас появилась эта научная работа по топинамбуру, - аспирантка напряженно вспоминала подробности, стараясь не упустить ни одной детали, - Первый раз это случилось через неделю после установочного собрания. У всех было отличное настроение. После окончания рабочего дня я пришла к нему в кабинет в лабораторном халате, под которым были только стринги. Мне так хотелось сделать ему приятное, и когда Семен Григорьевич достал из стола конвертик и вручил его мне, то стало как-то неудобно, как будто я хотела с ним заняться сексом за деньги. Но на самом деле я ему была просто очень благодарна за возможность подработать, когда все были на самоизоляции. Квартиру я арендую помесячно, и хозяйка не собиралась мне делать отсрочки, потому что сама оказалась без зарплаты». Уши оперуполномоченного сделались пунцовыми, когда он представил стоящую перед доцентом девчонку в халате и стрингах. «Везет же старым козлам!» - с завистью подумал он и тут же пресек подобные мысли. Нужно было во что бы то ни стало раскрутить тему «черного» нала. Это уже ниточка! «То есть, Вы хотите сказать, что он давал Вам деньги в конверте каждый раз, когда Вы занимались с ним сексом в кабинете?» - продолжил гнуть свою линию Шмыгалов. «Нет, не каждый раз, - смущенно ответила Инна, — Это было намного реже». Она своим недалеким умом начала понимать, что если сказать, что конверты ей давались каждый раз, когда они предавались с Щапком любовным утехам, то даже при незначительности сумм в конвертах общий результат может оказаться значительным для обвинения ее в участии в присвоении бюджетных средств. К тому же это соответствовало действительности, и прижимистый Семен Григорьевич давал ей заветный конвертик через два раза на третий. «Хорошо, - продолжал раскручивать тему полицейский, - О каких суммах идет речь?». «Ну, обычно это было пять тысяч рублей, раза три – четыре в месяц», - уточнила девушка. «И это все, что Вы от него получали?» - не унимался Шмыгалов. «Нет, конечно, еще мне платили зарплату по ведомости. Двадцать тысяч в месяц», - честно глядя в глаза сказала Инна. «Не густо, - подумал Шмыгалов и ему снова стало жаль аспирантку, - Ну да ладно, «черный» нал все же был, не давал же он ей из своей доцентской зарплаты. Жена его давно бы уже вычислила». Опер посмотрел на Инну и та, уловив в его взгляде сочувствие, виновато улыбнулась, по-детски надув свои полные губы. «Ладно, давайте сделаем так, - подытожил деловито Шмыгалов, - О нашем разговоре прошу никому из коллег не сообщать. И нам еще нужно будет встретиться, чтобы запротоколировать кое-что из Ваших показаний». «А когда встретиться?» - встрепенулась она, почувствовав в лице сурового полицейского сильного мужчину, сочувствующего ей. «Ну дает!» - подумал про себя старший лейтенант. А вслух добавил: «Если Вы меня не обманываете, а я это обязательно проверю, то я помогу Вам выбраться из этого неприятного положения». «Я Вас не обманываю!» - с горячностью воскликнула Инна и коснулась своей рукой кисти руки полицейского. Пожатие девичьей теплой и мягкой ручки было ему приятно, и он непроизвольно на несколько мгновений задержал её руку в своей. Инна улыбнулась, нежно провела указательным пальчиком по внутренней стороне его ладони и плавно освободила руку. «Ну что ж, пока свободны, - Шмыгалов ободряюще улыбнулся повеселевшей девице и заговорщицки прищурил правый глаз, - О нашем разговоре -никому. Тем более Семену Григорьевичу». - «Ага», - радостно выдохнула Инна и, встав из-за стола, поспешила удалиться. Оперуполномоченный, глядя вслед уходящей свидетельнице, невольно любовался её стройной фигурой, длинными ногами и эффектно обтянутой кожаной юбкой попкой. «Есть над чем поработать, - вслух подумал старший лейтенант и добавил, - совмещая полезное с приятным».
Аспирантка буквально влетела в лабораторию, чуть было не выбив у Виноградовой колбочку с экстрактом почвы из рук. «Вы так спешите к своему руководителю?» - иронично спросила завлаб, которая уже начала догадываться, как и другие участники группы, об особых отношениях Семена Григорьевича со своей подопечной. Как-то, зайдя с утра в кабинет шефа, который задерживался на совещании у проректора, она обнаружила рядом с письменным столом странный предмет. Он выглядел как обыкновенный резиновым напальчник, но при ближайшем рассмотрении оказался презервативом, который хозяин кабинета впопыхах бросил мимо урны с бумагами. Неглупая женщина Виноградова быстро сложила два плюс два и получилось, что накануне вечером научный руководитель и аспирантка при написании статьи о пользе топинамбура черпали вдохновенье не только из материалов, предоставленных им специалистами института диетологии. «А Семен Григорьевич на месте?» - Инна сделала вид, что не расслышала иронии в словах коллеги. «Да, на месте и уже два раза забегал узнать – куда Вы с самого утра запропастились. Я думаю, что он Вас начал подозревать», - таинственным полушепотом ответила Екатерина Ивановна. «В чем?!» - аспирантка испуганно взглянула на коллегу. «В том, что Вы завели молодого человека и теперь будете меньше уделять внимания работе с ним», - язвительно ответила Виноградова, не поняв истинной причины испуга девушки. «Да ну Вас, скажете тоже, - Инна облегченно выдохнула, - пойду, доложу, что я на месте, чтоб зря не волновался». Не успела она произнести последнюю фразу, как в лабораторию заскочил озабоченный и слегка всклокоченный Щапок. «Кто не волновался? О чем не волновался? Что вообще происходит? – обратился он к своей аспирантке, - Инна, зайдите ко мне в кабинет, мне надо кое-что с Вами обсудить». Семен Григорьевич резко развернулся и вышел из лаборатории. За ним с видом провинившейся девочки проследовала Инна, провожаемая насмешливым взглядом завлаба.
Закрыв дверь в кабинет, доцент стал нервно прохаживаться перед столом, не предложив сесть сотруднице, и сам не садясь на начальственное место. Вчерашний вечер после удачно проведенной пресс-конференции был прекрасен. Семен Григорьевич испытал небывалый душевный подъем и даже позволил себе незапланированную интимную близость с женой, чем немало её удивил. Но утром, когда ему позвонил знакомый дежурный врач и радостно поведал, что Михалыч (Пантелеев) пришел в себя и быстро идет на поправку, Щапок испытал настоящую паническую атаку. Двоякое чувство овладело им. С одной стороны, не желая смерти Михалычу, с другой стороны он хотел, чтобы тот чудесным образом испарился хотя бы на время. А лучше – навсегда. Если бы тот впал в кому и пролежал так пару – тройку месяцев, то все, глядишь, понемногу рассосалось. Органы потеряли бы интерес к этому делу, а в горах научных отчетов, статей и методик, сделанных коллективом, не разобралась бы и за полгода вся сельскохозяйственная Академия РАН. Но теперь, вакцинированный «Майкоспкой», могучий организм отставного прапорщика ломал все схемы и рушил робкие надежды Семена Григорьевича проскользнуть перед слепой Фемидой. Прекратив бесцельное хождение по кабинету, доцент остановился и долгим, пристальным взглядом посмотрел в глаза своей аспирантке. «Неужели он знает о моей встрече с опером?» - внутренне вздрогнув, спросила она себя. «Инна, - сдавленным от волнения голосом произнес Щапок, - у меня к Вам есть важное общественное поручение». - «Я слушаю Вас», - Инна напряглась и непроизвольно одернула вниз свою черную кожаную юбку. Иногда, в минуты опасности Семен Григорьевич испытывал сильное сексуальное возбуждение. Вот и сейчас, заметив жест аспирантки, он чуть было не бросился запирать дверь кабинета, чтобы немедленно овладеть ею, прямо в юбке. Через пару секунд, взяв себя в руки, он протокольным голосом произнес: «Вы знаете Инна, что у нашего надежного партнера Виктора Михайловича Пантелеева случилось несчастье. Он заболел вирусом, но, слава Богу, организм оказался крепким, и уже идет на поправку. Не могли бы Вы сегодня, прямо сейчас съездить к нему в больницу и поговорить с лечащим врачом. К самому Виктору Михайловичу Вас вряд ли пустят. Узнайте, как его состояние, когда его могут выписать и может кто-то уже к нему приходил, а то без него все дело с топинамбуром останавливается. И ещё, я дам Вам тысячу рублей – купите ему фруктов, воды, гигиенических салфеток. Ну сами разберётесь». Семен Григорьевич достал бумажник и передал Инне тысячную купюру. «Ах, да! – он вспомнил о чем-то важном и достал из кармана брюк сложенный вчетверо листок, - Передайте это ему в пакете с фруктами. Назад можете не торопиться, возможно Вы там задержитесь, тихий час и всё такое. Только обязательно до конца дня вернитесь и доложите. А вечером, возможно, придётся поработать сверхурочно». Инна понимающе кивнула, а про себя подумала: «Возможно, что скоро я буду встречаться сверхурочно с другим человеком – помоложе и поинтереснее, а у тебя после встреч с ним желание пропадет». Когда дверь за аспиранткой закрылась Щапок схватил трубку мобильного телефона и набрал номер проректора Бабунца. За сегодняшнее утро он уже три раза пытался дозвониться до шефа, но тот был все время «вне зоны». Это приводило доцента в состояние, близкое к истерике. В голове у него мелькали самые мрачные картины, что Гурген уже на допросе у следователя, что у него отобрали и выключили телефон, чтобы он не мог дать сигнал соучастникам, что в квартире у него уже идет обыск, и скоро придут с ордером и к нему, Щапку. Неожиданно на другом конце провода он услышал спокойный голос проректора: «Слушаю Вас». Семен Григорьевич на несколько секунд задумался, как бы сообщить неприятную новость, чтобы те, кто мог его прослушивать не поняли сути, потом бодрым тоном сказал: «Гурген Степанович, надеюсь нас можно поздравить. Вчера все прошло отлично, и по этому поводу у меня возникла кое-какая новая, интересующая Вас информация. Можно к Вам зайти? Прямо сейчас?». «Что, так срочно?» - опытный Бабунц уловил в этом ничем не оправданном бодром тоне и напоре, с которым хотел с ним встретиться Щапок, наличие какой-то нехорошей проблемы. «Ну, давай, заходи, - начальственно-покровительственным тоном ответил Гурген, - я только что из министерства. У меня для тебя тоже есть новости». «Сейчас буду!»- выкрикнул в трубку доцент и выскочил из кабинета.
Подойдя к двери кабинета проректора, Семен Григорьевич осторожно постучал. «Входи!» - громко сказал Бабунц. Доцент просочился в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. «Ну что, можно поздравить с первым успехом? Руководство области довольно отчетом твоего коллектива. Там надеются на хороший и быстрый результат», - Гурген Степанович встал из-за стола, приветствуя вошедшего. Щапок в ответ молча шевелил губами и делал загадочные жесты. Проректор удивленно вскинул брови и жестом предложил присесть на стул возле его стола. «Да, успехи у нас неплохие», - сказал Щапок громким и неестественно четким голосом, садясь на предложенный стул. Жестом он попросил дать ему листок чистой бумаги из стопки, лежавшей на столе проректора, и взял из его органайзера карандаш. Крупными печатными буквами он написал на листке: «Михалыч выжил, ему лучше, послал Инну в больницу узнать его состояние, и был ли кто из посетителей. Что будем делать?». А вслух добавил: «Я вот тут кое-какие соображения на этот счет набросал. Хочу знать Ваше мнение». И потом пододвинул листок Бабунцу. Тот, прочитав, криво усмехнулся и написал на этом же листке: «Паникуешь? Михалыч – это твоя проблема. Он знал цены в закупочных актах?». Семен Григорьевич, прочитав, молча кивнул. «Ну что ж, ситуация в целом понятная, - вслух сказал проректор, задумчиво глядя на доцента, — Над вторым этапом надо подумать. Теперь на этапе внедрения важен финансовый вопрос. Тут надо бы посчитать экономическую выгоду». Бабунц вышел из-за стола и, взяв Щапка за локоть, повел его к двери. «Давайте заглянем к нашим финансистам», - сказал он и вышел вместе с посетителем в коридор. Там Бабунц шепнул ему на ухо: «Правильно, что не стал говорить в кабинете. Иди в «Макдональдс». Я подойду минут через пятнадцать, а ты в это время посиди, посмотри нет ли «хвоста»».
Семен Григорьевич чувствовал себя шпионом из детективного сериала, когда шел к «Макдональдсу», периодически (как ему казалось) незаметно осматриваясь по сторонам насчет слежки. Подойдя к кафе, он остановился в нерешительности – войти внутрь и там занять столик для разговора с Бабунцем, или сесть за столик на веранде. Внутри их разговор было проще подслушать, незаметно подсев со спины за соседний столик. На улице их могли тоже подслушать направленным микрофоном, например, но еще могли заметить коллеги. Постояв пару минут у входа, он все-таки зашел вовнутрь. Щапок был сильно напуган известием об улучшении здоровья Михалыча, потому что был единственным связующим звеном между ним, Карине и Гургеном. Хитрая Карине никогда сама не передавала деньги на закупку Михалычу, а только через него, и в закупочные акты, которые не глядя подмахивали садоводы, количество и сумму вписывал он. В ожидании Бабунца Семен Григорьевич костерил свою соратницу последними словами. «Стерва хитрожопая! – восклицал он про себя, - Расходные кассовые ордера подписывал подвыпивший Михалыч. Деньги приносил ему я. По бумагам у неё все получалось – сколько взяла в банке, столько и отдала. А если опросят садовников и те скажут, что получали на руки гораздо меньше, чем в ордерах и актах? Кто присвоил? Михалыч! А он укажет на меня. Мне придется отмазываться, а Гурген со своей подружкой – все в белом!». Подсевший к нему за столик Бабунц прервал тяжкие размышления Щапка: «Ну, рассказывай, что стряслось? Ты что сдрейфил?». «Сдрейфил, - нервно передразнил его Семен Григорьевич, - Тебе-то с Карине, чего волноваться? Не вы же с Михалычем общались!». Гурген, недобро усмехнувшись, спросил: «Топинамбур – твоё предложение?». - «Мое», - нехотя признался доцент. «Я со своей стороны тему пробил? Финансирование выделил?» - продолжал напирать на него проректор. «Выделил», - вздохнул Щапок. «Зарплату получал? В конверте имел?» - зло зашипел Бабунц. «Имел», - безнадежно мотнув головой ответил Семен Григорьевич. «Так какого хрена тебе еще надо? - почти заорал начальник, - Остальное – это твои вопросы. А ты что думал, что бабло загребать и молодую аспирантку трахать – это все за бесплатно? Короче – второго этапа не будет. По крайней мере, пока все не рассосётся, если рассосётся. С Михалычем и закупками разберись сам, по мне, так они замучаются пыль глотать – опрашивать десятки садоводов из-за нескольких сотен тысяч рублей. С бюджетными деньгами у нас полный ажур – бумаг и результатов у вас воз и маленькая тележка. Работа наша одобрена губернатором. Замучаются что-то доказывать. Это наука, а в ОБЭП её не изучают! Так что не надоедай мне больше, на допросах включай дурака, изображай забывчивого гения. Это ж не наркотики и не терроризм. Всё, будь здоров!». Гурген резко встал и направился к выходу. Семен Григорьевич остался сидеть за столом. Он сильно вспотел и почувствовал ломоту во всем теле. Прикоснувшись рукой ко лбу, ощутил, что тот неестественно горячий. Щапок решил в таком состоянии на работу не возвращаться, а то коллеги заметят резкую перемену в настроении и состоянии, начнут расспрашивать. Он достал мобильный и позвонил Виноградовой: «Екатерина Ивановна, мне позвонила жена. Ей что-то не здоровится. Я отлучусь на несколько часов домой. Если будут спрашивать – скажите, что отъехал по делам и буду к вечеру». «Хорошо, Семен Григорьевич, привет Софье Андреевне. Пусть поправляется», - ответила Виноградова и доцент отключил телефон. Его била мелкая дрожь. «Наверное, из-за нервов, - подумал Щапок, и тут же ему в голову пришла ещё одна мысль, - Может вынуть из мобильного аккумулятор, чтобы не отследили моего местонахождения. Мне сейчас точно ни с кем нельзя говорить и встречаться». Дрожащими руками он с трудом снял крышку мобильного и вынул аккумулятор. Потом встал и нетвердой походкой направился к стойке кафе. Увидев администратора, он слабым голосом окликнул его и спросил: «Я что-то неважно себя почувствовал, а телефон как назло разрядился. От Вас можно вызвать такси?». «Да, конечно, - вежливо ответил администратор зала, - Назовите адрес куда Вас отвезти и посидите немного на стуле. Я дам знать, когда подъедет машина. Вам дать воды?». «Да, пожалуйста», - попросил Семен Григорьевич и жадно осушил принесенный официантом стакан. Когда подъехало, вызванное администратором такси, Щапок еле доплелся до машины и уехал, провожаемый встревоженным взглядом администратора.
В это время, следуя указаниям шефа, быстроногая Инна пробежалась по фруктовым ларькам, расположенным на площади возле Центральной городской больницы. Еще она купила две бутылки минеральной воды, упаковку апельсинового сока и большую пачку влажных салфеток в аптечном киоске, в котором, простояв в нерешительности перед витриной с презервативами, взяла упаковку из трех штук со вкусом экзотических фруктов. Зачем ей нужны были презервативы, она не знала, но что-то подсказывало, что они пригодятся, причем ассоциаций с Семеном Григорьевичем при этом у неё не возникало. Дальше порога инфекционного отделения её, естественно не пустили. Для вызова медперсонала на стене была установлена специальная кнопка, нажав которую Инна с пакетом в руках уселась на диванчик в холле напротив лифта и, уткнувшись в смартфон, принялась ждать медработника. В это время послышался звук открывающейся двери лифта, из которого вышел посетитель и направился в сторону Инны. Она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, отвлекшись от смартфона, подняла голову и обомлела. Перед ней стоял её утренний собеседник старший оперуполномоченный ОБЭП Игорь Шмыгалов. Его взгляд был устремлен на пакет, стоящий на диванчике рядом с Инной. От неожиданности девушка застыла и не могла произнести ни слова. «И снова здравствуйте», - приветствовал её опер, оторвав свой взгляд от пакета и впившись глазами в её глаза. «И что Вы здесь делаете, Инна? У Вас в семье кто-то заболел?»- продолжил он с легкой издевкой в голосе. «Нет, я здесь по поручению Семена Григорьевича», - еле слышно ответила она. «Ага, Семена Григорьевича, - в голосе Шмыгалова зазвучали стальные нотки, - А говорили, что только сексом с ним занимались. И что же он Вам поручил?». - «Узнать о состоянии Пантелеева, - честно призналась Инна, - и передать ему фрукты, воду». - «И все?» - продолжал пытать опер. «Да, еще передал записку», - испуганно добавила она. «Дайте её мне!» - скомандовал Шмыгалов тоном, не терпящим возражений. Девушка, бросив смартфон на диванчик, начала судорожно перерывать содержимое пакета. Наконец она извлекла вчетверо сложенный листок и дрожащей рукой передала его Шмыгалову. Тот от нетерпенья чуть ли не выхватил его из рук Инны, быстро развернул и стал напряженно вчитываться в каждое написанное на листке слово и букву. Текст, написанный печатными буквами, был следующим: «Михалыч, твоим ИП интересуется ОБЭП. Главный вопрос – закупочные акты. Если вызовут на допрос – отвечай, что акты были на типовых бланках, подробностей не помнишь. Все акты отдавал бухгалтеру. Она владелец. Ты – наёмный работник. Зарплату получал официально на карточку. Что встречался со мной - не отрицай. Я бывал у тебя, как селекционер, отбирал образцы. После болезни плохо себя чувствуешь, плохо с памятью. Если будут вызывать – дай знать. Напиши смс «еду в рыбинспекицю». Потом сообщи результат. Обсудим. Семен». Внимательно перечитав записку несколько раз, Шмыгалов сурово взглянул на Инну и спросил: «Ты не хочешь быть соучастницей?» – «Нет», - замотала головой девушка. «Тогда сделаем так – я сфотографирую эту записку. Потом ты передашь пакет по назначению. А потом мы пойдем, и ты дашь мне подписку». – «Какую?» - «О сотрудничестве» - «С кем» - «С органами. Нас к нему все равно сейчас не пустят, так что не будем терять время», - подытожил Шмыгалов. В это время дверь в инфекционное отделение открылась, из неё вышла медсестра, и Инна подошла к ней с пакетом. Проверив содержимое, та забрала пакет. Двери закрылись. «Ну что, поехали?» - опер окинул её с долгим оценивающим взглядом. «Куда?» - «На конспиративную квартиру», - заговорщицким шепотом ответил тот и взял девушку под локоток. Та покорно вошла с ним в лифт.
«Конспиративной квартирой» оказалась квартира самого Игоря Шмыгалова. Обстановка в ней была спартанская. Вещи в основном хозяйские. Так что ничто не выдавало присутствие в ней самого старшего оперуполномоченного, тем более что вошедшая в неё насмерть перепуганная Инна боялась особо осматриваться по сторонам. Кроме кухонного стола, накрытого клеёнкой в синюю клеточку, других столов в квартире не было. Поэтому хозяин конспиративной квартиры провел девушку сразу на кухню. Протерев предварительно клеёнку, он достал из папки чистый лист бумаги, ручку и положил их перед Инной. Та вопросительно взглянула на него, на что опер деловитым тоном сказал: «Пиши, я продиктую». – «А что писать?» - «Согласие на добровольное сотрудничество с органами». – «На чьё имя?» - уточнила девушка. Шмыгалов строго посмотрел на неё и начал диктовать: «Старшему оперуполномоченному ОБЭП ГУ МВД России по городу… старшему лейтенанту полиции Шмыгалову И.В. Я, гражданка Агафонова Инна Николаевна 29.09.1996 года рождения даю добровольное согласие на сотрудничество с органами внутренних дел по борьбе с преступлениями в сфере экономической деятельности и коррупции. Число. Подпись. Расшифровка подписи». Взяв у неё листок и, внимательно прочитав написанное, спросил: «Какое возьмешь агентурное имя?». Инна в замешательстве смотрела на него. В голове её роились какие-то несуразные, в основном иностранные имена, потом она, наконец, выдала: «Анжелина». Шмыгалов с удивлением посмотрел на неё и спросил: «А почему Анжелина?». - «Ну, потому что Джоли, - не нашла ничего лучшего ответить новоиспеченный секретный сотрудник, - мне она нравится». – «И мне, кстати, тоже», - хмыкнул опер. Инна, присев на стуле в вполоборота, снизу верх глянула в лицо Шмыгалову и спросила: «Теперь я под Вашей защитой?» - «Под моей», - глядя ей прямо в глаза ответил опер. Инна поднялась со стула и её упругая грудь, скользнув по животу полицейского, уперлась чуть ниже его груди. Шмыгалов даже через рубашку почувствовал её маленькие напряженные соски. Ему начало сносить крышу. Он сжал руками её руки выше локтей и с силой притянул к себе и через мгновение ощутил на своих губах полные губы Инны. Что происходило после, Игорь помнил плохо, так как процесс уже не контролировал. Это было подобно взрыву светошумовой гранаты. Оглушенный, ослепленный и слега контуженный он лежал на диване своей «конспиративной квартиры». Рядом, уютно уткнувшись в его плечо и раскидав волосы по подушке, лежал новоиспеченный секретный агент, прошедший боевое крещение. «Черт возьми! С этими учеными все с самого начала пошло не по правилам! – подумал Шмыгалов. – Все через задницу!». Чуть приподняв голову, он оглядел прильнувшую к нему девушку выше и ниже талии и, хмыкнув про себя, отметил: «А впрочем, это не всегда плохо».
Еле дойдя до своей квартиры, обессиленный Семен Григорьевич не стал, как он обыкновенно это делал, открывать дверь ключом, а позвонил в звонок. Через пару минут за дверью он услышал голос жены: «Кто там?» - «Это я», - еле слышно ответил Щапок. «Это ты, Семен?» - переспросила удивленная жена. «Да, это я, Соня, открывай же, наконец!» - «Что с тобой? Ты выпил среди рабочего дня?» - «Мне плохо, Соня, немедленно открой, иначе я упаду прямо тут под дверью». Софья Андреевна осторожно открыла дверь и увидела мужа, опирающегося рукой на дверной косяк. Лицо его было неестественно бледно и со лба стекали крупные капли пота. Он тяжело и прерывисто дышал. Открыв как можно шире дверь, она подставила плечо и помогла мужу войти в квартиру. Он был явно не пьян. «Может быть, сердце?» - подумала Софья Андреевна и, не снимая с него туфель, осторожно провела в гостиную и положила на диван. Потом принесла подушку и подложила ему под голову. При этом ей показалось, что у мужа жар. Она сходила за градусником. Не снимая пиджака, чтобы лишний раз не беспокоить больного, расстегнула ему до пояса рубашку и с трудом поставила под мышку градусник. «Прошу тебя, полежи спокойно десять минут, - попросила она Семена Григорьевича, - нужно замерять температуру. Что тебе принести?» - «Воды», - ответил тот, и устало прикрыл глаза. Он жадно выпил принесенный стакан кипяченой воды и попросил ещё. Через десять минут жена вынула градусник и сначала не поверила своим глазам. Потом, надев очки, ещё раз посмотрела температуру – 38,8 0. Семен лежал с закрытыми глазами и, кажется, дремал. Она подошла к серванту, где хранилась коробка с медикаментами, нашла парацетамол, выщелкнула из блистера одну таблетку. Потом взяла кружку с остатками недопитой мужем воды и потрясла мужа за плечо. Семен Григорьевич открыл глаза и спросил: «Чего тебе, Соня?» - «У тебя высокая температура, выпей жаропонижающее». – «Этого мне не хватало», - превозмогая слабость, он приподнялся на локте, положил в рот таблетку и запил водой. Потом при помощи жены сел на диване, снял пиджак, туфли и, оставшись в брюках и рубашке, обессиленный снова прилег. «Принеси мне, пожалуйста, плед, - попросил он жену, - я подремлю на диване, может, станет получше». Щапок задремал. Очнувшись через час, он почувствовал, что температура начала спадать. Попросил жену принести ему чаю с малиной и бутерброд. Потом, раздевшись, переместился с дивана на кровать и снова заснул. Подойдя к спящему, Софья Андреевна пощупала его влажный лоб. Температура почти не ощущалась. «Ну, слава Богу, может быть все пройдет», - подумала она, но на всякий случай постелила себе на диване. В половине шестого утра Семен Григорьевич проснулся от собственного надрывного сухого кашля. В комнату зашла сонная и перепуганная жена с градусником. Температура была невысокой – 37,50, но очень беспокоили приступы неудержимого кашля. Щапок выпил заваренный женой липовый чай с мёдом, пососал «Стрепсилс». Стало немного лучше. Но к восьми часам утра снова начала расти температура, и к девяти поднялась до 390. «Пора вызывать «скорую». Возможно, это вирус», - сказала Софья Андреевна мужу и начала набирать 103. «А может не надо?» - пытался нерешительно возражать Щапок. «Надо, Семен!» - решительно сказала жена. «Скорая помощь» приехала через двадцать минут, Когда Софья Андреевна открыла входную дверь, то увидела перед собой фельдшера и врача, похожих на инопланетян, одетых в защитные костюмы из непроницаемой нетканой ткани, респираторы и похожие на водолазные очки. На руках были резиновые перчатки. Крупный мужчина – фельдшер смотрелся в этом наряде вполне органично, как космонавт в легком скафандре. Но когда жена Щапка перевела взгляд на маленькую женщину-врача, то чуть не расхохоталась. Она была похожа на большую то ли гусеницу, то ли стрекозу, одетую в кокон из ткани на несколько размеров больше и в нескольких местах, для лучшего прилегания к телу, перехваченную скотчем. В таком диком наряде она неуклюже вползла в прихожую за своим спутником космонавтом. «Где больной?», - прокричала через респиратор врач голосом, похожим на голос циркового комика. «Т-там», - давясь от смеха, указала на дверь в спальню Софья Андреевна и поспешила провести врачей к больному. Когда бригада скорой помощи в полном обмундировании ввалилась в спальню, где находился Семен Григорьевич, больной приподнявшись на локте, с ужасом смотрел на приближавшихся к нему неземных существ. «Это конец, - промелькнуло у него в голове. - Если такие предосторожности, то со мной произошло что-то ужасное». Локоть, на который опирался Щапок, задрожал и подвернулся, и больной со стоном уткнулся лицом в подушку с неестественно вывернутым плечом, и начал, хрипя и кашляя, задыхаться. Софья Андреевна с ужасом кинулась к мужу, но была остановлена окриком врача: «Не приближайтесь к нему! Почему Вы без маски и перчаток? Вы что, спали на кровати вместе с ним?!» - «Нет, - в замешательстве стала оправдываться жена, - я спала в другой комнате. Я же не знала, что с ним». Фельдшер подошел к кровати больного и, приподняв его, положил подушку по живот. «Так ему лучше дышать», - пояснил он, уловив на себе встревожено-удивленный взгляд Софьи Андреевны. «Симптомы похожи на вирус», - донесся диагноз из-под респиратора врача. «Николай Иванович, - она обратилась к фельдшеру, - сделайте мазок в полости рта и из носа». «А Вам я рекомендую давать больному обильное теплое питье с витамином С, - сказала врач жене. – Вот список жаропонижающих, принимать, как здесь написано. Если результат анализов будет положительным – будем госпитализировать. При повышении температуры выше 39,50 – вызывайте скорую. Да, и еще давайте возьмем мазок у Вас и запишем Ваши данные. В любом случае в течение инкубационного периода Вы должны самоизолироваться. За пределы квартиры выходить запрещено». Когда бригада, шелестя скафандрами, в облаках распыленного ими в квартире санитайзера, удалилась, обессиленная Софья Андреевна села на диван и горько заплакала. Потом, вспомнив что-то, встрепенулась и прокричала в открытую дверь спальни: «Семён! А что там у вас с топинамбуром? Получилось? Может, попросишь в лаборатории немного препарата, вдруг поможет?» - «Иди ты к черту со своим топинамбуром!» - заорал Щапок и забился в тяжелом сухом кашле. Оскорбленная в лучших чувствах, жена замолчала.
О болезни Щапка в университете узнали на третий день после его внезапного ухода среди рабочего дня из лаборатории, когда из инфекционной больницы, куда он был помещен, пришло предписание проверить всех сотрудников контактировавших с ним на наличие антител в крови. Первым, у кого на столе оказалась эта бумага, был проректор Бабунц, которого сначала прошиб холодный пот, потом охватила паника, но после оценки ситуации в целом он пришел к выводу, что болезнь Семена Григорьевича весьма кстати. Он был звеном цепочки, ведущим к нему и, если звено выпадало, то обрывалась и цепочка. Облегченно вздохнув, Гурген Степанович отложил бумагу в сторону, достал из тумбочки початую бутылку армянского коньяка и стопку. Налив до краев, выпил, втянул воздух своим орлиным носом и выдохнул. «Слава Богу! – подумал он, - что этот тюфяк не попал в лапы оперативника, беседовавшего с Карине, а то бы он с перепугу рассказал и то, чего не было». Бабунц задумался о том, что предпринимать дальше и тут его, как обухом по голове, ударила мысль, что он ведь тоже общался с больным. «Вот, черт! – вырвалось у проректора, и он схватил, было рюмку, но потом подошел к журнальному столику и, взяв большой стакан для воды, наполнил его наполовину коньяком и выпил залпом, не смакуя, - Я же с этим убогим тоже часто общался!» - «Нужно срочно провериться», - решил Гурген Степанович и вышел из кабинета, чтобы спуститься в лабораторию и лично сообщить коллективу о болезни их руководителя. Коллектив от полученного известия был в шоке. Единственно, кто оставался в счастливом неведении о нависшей над всеми опасности, была аспирантка Инна, которая по случаю пятницы отпросилась съездить в станицу к родителям на выходные. Виноградова, зная о тесных отношениях с шефом, попыталась, было, дозвониться до Инны, но её мобильный был вне зоны действия сети. «Ну да Бог с ним, - подумала завлаб, - Узнает она сегодня или в понедельник значения большого не имеет».
А в это время Инна спешила на «конспиративную» квартиру к оперуполномоченному Шмыгалову. От первой встречи у неё остались очень приятные воспоминания и, желая как можно быстрее повторить её, она сама проявила инициативу и позвонила куратору под предлогом передачи важной информации. Старший лейтенант был заинтригован звонком секретного сотрудника и прибывал в возбужденном ожидании контакта с ним, вновь вспоминая незабываемые ощущения от его вербовки. Он открыл ей дверь после первого же звонка, подхватив под локти, увлек в квартиру и быстро закрыл дверь. Стараясь скрыть волнение, официальным тоном спросил: «Зачем такая срочность? Вы добыли что-то важное?» - «Очень, очень важное!» - задыхаясь от волнения, подтвердила Инна. «Тогда пройдем к столу на кухню. Или сразу в комнату?» - на пару секунд опер застыл в замешательстве, но, заметив пластиковую папочку для бумаг, которую девушка прижимала к груди, решительно произнес: «Пройдемте на кухню, к столу». Девушка послушно проследовала за ним. «Присаживайтесь, - Шмыгалов пододвинул ей стул и потянулся за папкой, - Давайте посмотрим, что Вы принесли». – «Это копии расходных накладных на «левый спирт» и ежедневника Семена Григорьевича. Он отсутствовал последние дни, я смогла зайти в его кабинет и сделать копии». – «Так, хорошо, - оперуполномоченный открыл папку и вытащил из неё ксерокопии. - Расходные накладные на спирт – это так, мелочь. А почему Вы сделали копии дневника?» - «Там даты, а напротив них суммы в рублях. Помните, Вы меня спрашивали о деньгах, которые Семен Григорьевич давал мне в конвертах? Так вот, даты совпадают, а суммы намного больше». – «Черная бухгалтерия, - глядя на листки, обрадовался опер, — Вот за это мы его и прихватим!». Он повернулся лицом к Инне и увидел её взгляд, взволнованный и ждавший похвалы. Ничего не говоря, он взял её лицо в свои ладони и впился страстным поцелуем в её полные губы.
Семен Григорьевич уже шестой день лежал под капельницами с двухсторонним воспалением легких. Первые пять дней температура подскакивала, как прыгун в высоту с шестом, задирая планку все выше и выше. Но рекорд по больнице Щапок все же не побил, и на шестой день температура начала потихоньку падать вниз. Мысли о состоянии своего здоровья вытеснили все остальные. Он уже не вспоминал ни про работу над топинамбуром, ни про хитрого и жестокого Бабунца, ни про красавицу Инну, ни про висящего над ним дамокловым мечом оперуполномоченного Шмыгалова. А рядом, в соседней палате прогуливался от окна к двери быстро идущий на поправку Михалыч. Сегодня был понедельник и лечащий врач, осмотрев Пантелеева, пообещал выписать его через три дня, если последний анализ на вирус будет отрицательным. В десять утра Михалыч вышел из палаты и направился в процедурную для сдачи крови. В этот момент из соседней палаты выкатили каталку с больным. До подбородка он был укрыт простыней, над которой виднелись впалые, небритые щеки и обострившийся длинный нос. Глаза его были прикрыты. Что-то знакомое почудилось Пантелееву в этом заросшем щетиной лице. Вглядевшись, он чуть не ахнул. Это был доцент Семен Григорьевич, специалист по топинамбуру, которого везли на компьютерную томографию. «Да ты что, голуба, тоже здесь?» - спросил он лежащего на каталке доцента. Тот открыл красные воспаленные глаза, наполнившиеся неподдельным ужасом при виде Михалыча. Потом задергался, пытаясь высвободить правую руку из-под простыни, как будто хотел отогнать ею возникшего перед ним ужасного призрака прошлого. «Да ты не переживай так сильно. Мы с тобой ещё «Майкопской» выпьем и топинамбуром закусим», - Пантелеев подбадривающе подмигнул и направился в процедурную. В это время у него зазвонил мобильный. «Слушаю, - ответил Михалыч. – Да, я директор ИП. Через три дня выписываюсь. Кому позвонить? Шмыгалову? По топинамбуру? На этот номер? Хорошо, перезвоню». Доцент попытался ему что-то сказать, но зашелся в диком лающем кашле.
Переговорив с Михалычем, оперуполномоченный позвонил доценту Щапку, к которому у него накопилось немало вопросов. Телефон доцента не отвечал. Тогда он позвонил аспирантке Инне, чтобы выяснить, где находится её шеф и, вообще, какова обстановка в их научном коллективе. Девушка ответила на звонок сразу, но в её голосе он почувствовал плохо скрываемую тревогу. На вопрос о том, где сейчас находится Щапок она дрожащим от волнения голосом сказала, что он в инфекционной больнице и у него обнаружен вирус. «Когда он попал в больницу?» - крикнул в трубку опер. «Шесть дней назад, в среду». – «А когда ты об этом узнала?» - «Сегодня мне с утра рассказала Виноградова». - «Они, что не знали столько дней, где находится их руководитель?!» - закипая от злобы прошипел в трубку Шмыгалов. «Нет, они узнали об этом ещё в пятницу утром, но мне не сообщили, так как я в этот день отпросилась, чтобы встретиться с Вами и на всякий случай отключила телефон», - виновато оправдывалась Инна. Опер был в бешенстве. С людьми, которые могли стать ключевыми свидетелями или подозреваемыми по этому делу, постоянно что-то происходило. Единственно за кого он смог ухватиться, так это за Инну, да так, что сразу же увяз в любовной интрижке. Первой нарушила молчание девушка: «Игорь, мы встретимся на этой неделе?». – «Пока не знаю, созвонимся в среду вечером», - сухо ответил Шмыгалов и положил трубку. «Надо перехватить Пантелеева сразу при выписке, чтобы никто из соучастников не успел с ним переговорить до меня, - обдумывал план дальнейших действий опер, - возьму машину, встречу прямо на выходе из больницы и сразу к нему в контору. А там на месте разберемся. Ордер на обыск на всякий случай запрошу».
В среду в 14-00, получив больничный лист и собрав вещи, Михалыч открыл стеклянную входную дверь и вышел из инфекционной больницы. На ступеньках его ждал высокий, плотный, с рыжеватыми волосами, коротко стриженный тип в обтягивающих черных брюках и серой ветровке. «Это Вы Пантелеев Виктор Михайлович?» - сурово спросил опер и впился глазами в его исхудавшее лицо. «Ну, я», - безразлично ответил тот. «Оперуполномоченный ОБЭП старший лейтенант полиции Шмыгалов, - представился рыжеватый тип. – У меня есть к Вам несколько вопросов по поводу заготовки и продажи Вашим ИП растения топинамбур для аграрного университета. Я на машине. Давайте проедем к Вам в контору и там поговорим». Михалыч нахмурился. В его планы на сегодня встреча с ОБЭП не входила. «Ну, так что же, едем к Вам или сразу в отдел?» - прервал затянувшееся паузу опер. «Хорошо, давай ко мне, - нехотя ответил Михалыч. – Только мне надо по пути заскочить в магазин, а то в конторе жрать у меня точно нет. Ты с собой перекусить не прихватил?». Шмыгалов отрицательно замотал головой. «Ну что ж, - резюмировал Пантелеев, - тогда поехали. Но только через магазин! Я покажу, где тормознуть». Он сел на переднее сиденье рядом с полицейским, а сумку с вещами кинул назад. Машина выехала из ворот инфекционной больницы и двинулась через весь город к садовому товариществу «Урожай». Михалыч сидел, опустив подбородок на грудь, и, казалось, дремал. На ближних подступах к садоводству он неожиданно встрепенулся и скомандовал сидящему за рулем Шмыгалову: «Вон, видишь тот карман справа? Припаркуйся. Я мигом». – «Это ещё зачем?» - подозрительно спросил опер. «Не бойся, не сбегу. Видишь там, в глубине магазинчик? Мне туда. Пополнить припасы, а то в конторе наверняка ни хрена пожрать нет», - успокоил его Пантелеев. Шмыгалов притормозил машину и Михалыч резво метнулся в сторону небольшого сельского магазинчика. Минут через десять он вышел оттуда, довольно улыбаясь. В руках у него был пакет с провизией, в котором что-то весело позвякивало. Приехав в контору, он первым делом проверил содержимое холодильника, потом достал из кухонного стола заслуженную чугунную сковородку, нож и разделочную доску. Оперуполномоченный молча наблюдал за манипуляциями директора ИП, еле сдерживая нарастающее раздражение. Пантелеев глянул на него и извиняющимся тоном произнес: «Жрать хочется, обед я сегодня пропустил, да и, вообще, под здоровую пищу, и разговор пойдет лучше». Потом достал из пакета кружок краковской колбасы с просвечивающими сквозь тонкую оболочку кусочками жира, половину буханки «Бородинского» хлеба, лоток яиц и пол литра «Майкопской», которую сразу же отправил в морозилку. Порезав кружками колбасу, он кинул её на разогретую чугунную сковороду, и она зашипела, брызгая мелкими каплями растопленного жира. Подождав, пока жира на сковородке будет достаточно, Михалыч разбил четыре куриных яйца и полил ими зарумянившиеся кусочки колбасы. «Будешь?» - спросил он у Шмыгалова. Тот, сглотнув слюну, отказался. Пантелеев оторвал от висящей на стене косички луковицу, почистил её и разрезал на несколько частей. Потом отрезал три куска черного хлеба. Когда яичница с колбасой была готова, он переложил её целиком на большую тарелку, достал из навесного шкафчика граненую пятидесяти граммовую стопку и извлек из морозилки прохладную бутылку водки. Удовлетворенно хлопнув в ладоши, он сел за стол напротив оперуполномоченного, отвинтил крышку бутылки, налил стопку и, заговорщицки подмигнув, еще раз из вежливости спросил: «А может, будешь?». – «Нет. Я на службе», - мотнув головой, ответил Шмыгалов. «Ну, тогда за здоровье присутствующих!» - Михалыч залпом выпил, крякнул, хрустнул долькой луковицы и отправил в рот большой кусок яичницы с колбасой, закусив черным хлебом. «Ну, теперь можно и поговорить», - удовлетворенно произнес он. «Виктор Михайлович, - оперуполномоченный строго взглянул на директора ИП, - Мы сейчас занимаемся проверкой деятельности аграрного университета, точнее, группы ученных, изучающих топинамбур и у нас есть ряд вопросов к Вам, как поставщику этого продукта. В связи с этим я должен провести официальный опрос под протокол». – «Да, пожалуйста, что знаю – всё расскажу». – «Тогда начнем с установочных данных: фамилия, имя, отчество». – «Пантелеев Виктор Михайлович». – «Год рождения?» - «Тысяча девятьсот шестьдесят третий, пятое октября». – «Образование». – «Радиотехнический техникум». – «Где работали?» - «После окончания техникума срочную служил в ракетных частях ПВО. Остался на сверхсрочную. Уволился десять лет назад в звании старшего прапорщика. Военный пенсионер». – «Чем занимаетесь в настоящее время?» - «Работаю председателем садового товарищества «Урожай» и по совместительству последние полгода директором ИП Аракелян». – «Ваши должностные обязанности в ИП Аракелян?» - «Закупка топинамбура и заключение договоров на его поставку с аграрным университетом». – «Переговоры с университетом вели и договора составляли сами?» - «Нет, этим занималась собственник – Карине». – «С кем из университета контактировали?» - «С доцентом, главным по топинамбуру, Семеном Григорьевичем». – «Щапком?» - «Да, с Щапком». – «Больше ни с кем не контактировали?» - «Больше ни с кем». – «Как производилась закупка топинамбура, у кого?» - «В основном у садоводов, составлялся закупочный акт, платили наличными». У Михалыча от потока вопросов пересохло во рту и в голове. Упреждая следующий вопрос, он взял бутылку и налил стопку. Потом зацепил вилкой кусок яичницы, выпил и закусил. «Ну, что, все записал?» - он глянул на листок, в который оперуполномоченный заносил его ответы. «Нет, ещё не все, - Шмыгалов впился в него своими серыми острыми глазками. – Вы лично составляли закупочные акты, и кто передавал Вам деньги на закупку?» - «Акты были готовые, отпечатанные. Я только вносил данные продавца и цену, по которой закупали. А деньги на закупку мне передавал Щапок». – «А где хранятся эти акты?» - «Я их отдавал Карине, она вела всю бухгалтерию. Я только расписывался там, где она говорила». – «А почему деньги передавал Вам Щапок?» - «Не знаю, я с ним с самого начала имел дело». – «А как получали зарплату? Сколько?» - «По ведомости, раз в месяц, под роспись. Ведомость и зарплату двадцать тысяч приносил Семен Григорьевич». Михалыч налил третью стопку и залпом выпил, закусив яичницей с луком. По телу разлилось приятное тепло. Он взял прозрачную бутылку и на тыльной стороне этикетки через чистую, как слеза, водку прочитал «купаж делается на основе ароматных яблочных спиртов». Удовлетворенно вздохнув, он откинулся на спинку стула и прищурил глаза. «С этим всё ясно, - мрачно подумал Шмыгалов, - Отставник с незамутненным сознанием. Обыкновенный Фукс. Живет себе среди садов, дышит свежим воздухом, жрет водку и ни о чем не заморачивается». Опер с удивлением поймал себя на мысли, что он позавидовал этому кадру и вспомнил диалог из «бородатого» анекдота: «А как Вы расслабляетесь?» - «А я не напрягаюсь». Перед незамысловатостью бытия председателя изощренные преступления экономических жуликов, азарт погони и триумф их изобличения в его сознании вдруг как-то скукожились и перестали быть смыслом жизни, оправдывающим существование. Перед ним сидел старший прапорщик, у которого тоже было три звезды на погонах, только без единого просвета. Но жизнь от этого беспросветной не была, он ей просто наслаждался, как стаканом водки и куском колбасы. Шмыгалов пододвинул Михалычу заполненные листы бумаги и коротко сказал: «Вот здесь напишите «с моих слов записано верно» и распишитесь на каждом листе. И ещё, подпишите вот здесь обязательство являться по первому вызову на допрос». Потом встал и направился к входной двери. Задержавшись возле неё на несколько секунд, обернулся в сторону Пантелеева и устало произнес: «Из города прошу пока не уезжать. Если надо будет – мы Вас вызовем».
Сев в машину, опер завел двигатель и осторожно покатил по ухабистой дороге на выезд из садоводства. «Черт его знает, что с ним делать, - размышлял про себя Шмыгалов, - Работал официально, зарплату получал, ни с кем, кроме Щапка не общался. Если о чем-то и догадывается, то ни хрена не скажет. Себе дороже. А главное, сказал всё, как его инструктировал Щапок. И не подкопаешься». Оперативное расследование зашло в глухой угол. Тщедушный доцент, которого можно было взять за его острый кадык, оказался в больнице. Инна – ценный кадр, но не для следствия. Что-то предъявить Карине можно только прижав Щапка. А ещё за всей этой гоп-компанией маячит мутная фигура проректора Бабунца, которого голыми руками не возьмёшь. «Ну что ж, надо договариваться с налоговой о камеральной проверке ИП Аракелян, чтобы добраться до закупочных актов и университетских счетов на оплату топинамбура», - обреченно вздохнул про себя оперуполномоченный. Тут он понял, что в задумчивости проехал поворот на выезд и уткнулся в тупик. Пришлось сдавать задом. «Всё через жопу!» - Шмыгалов в сердцах плюнул на коврик себе под ноги.
Бабунц нервно расхаживал по кабинету. В душе он уже тысячу раз пожалел, что польстился на копеечные махинации Щапка, при определенном стечении обстоятельств грозившие крупными неприятностями. «Надо рубить концы, надо рубить концы», - повторял он про себя, как мантру. Гурген, порывшись в телефонной книге, снял трубку служебного телефона и набрал номер начальницы «Роспотребнадзора». Когда на другом конце ответили, он, озабоченным тоном произнес: «Тамара Ивановна, Вас беспокоит проректор аграрного университета Бабунц. Помните, мы с Вами пересекались на недавней пресс-конференции по топинамбуру?». На другом конце провода что-то ответили, и он продолжил: «Да, все идет хорошо, вернее, шло. Понимаете, заболел научный руководитель». –«Чем? Да вот этот проклятый вирус! А у него коллектив четыре человека, которые ежедневно контактировали с ним». – «Надо изолировать? Дать их координаты?» - «Согласен, я вышлю по электронной почте их данные и сообщу им лично о карантине». – «Сколько Вы говорите? Не менее двух недель? – Бабунц удовлетворенно улыбнулся в трубку, а сам озабоченным голосом произнес, - Да, придется приостановить работы. А что поделаешь? Да, я понимаю, общий порядок. До свидания». Гурген снова начал расхаживать по кабинету, удовлетворенно потирая руки. «Ну, хотя бы две недели к ним никто не сунется. А там посмотрим», - подумал он. Проректор вызвал по селектору секретаря и продиктовал распоряжение по университету о временном прекращении работ группы по изучению топинамбура. «И прошу Вас, Нина Петровна, - строго сказал Бабунц, - довести до каждого, под личную роспись. Сегодня же».
В четверг утром Инна никуда не торопилась, так как вчерашнее распоряжение проректора о приостановке работы группы означало для неё автоматический отпуск без содержания. В начале девятого в дверь позвонили. Она открыла дверь и вскрикнула от страха и неожиданности. Перед ней стояли двое пришельцев в костюмах из пузырящейся полимерной ткани, в респираторах и очках, похожих на те, что используют аквалангисты. «Вы Инна Николаевна Агафонова?» - спросил один из пришельцев утробным голосом. «Да, это я», - ответила испуганная Инна. «Вы находитесь на самоизоляции, и мы должны взять у Вас анализ на антитела. Разрешите войти?» - «Входите». – «Вы проживаете одна?» - «Да». – «Куда можно пройти?» - «Проходите в комнату, можете не снимать обувь», - машинально сказала девушка. Из-под респираторов пришельцев послышался сдавленный смех. «Присядьте на кровать и откройте рот», - сказал второй визитер. Инна зачем-то раскрыла рот так сильно, что свело скулы. Пришелец поковырял ватной палочкой у неё во рту и в носу. «Закрывайте рот, - скомандовал он и прогнусавил через респиратор второму, — Вот это экземпляр! Я б к такой через день анализы приходил бы брать!». Второй ответил веселым хрюканьем. Видимо, рассмеялся. Инна все слышала, но не подала виду и проводила пришельцев до дверей. Потом, подумав, взяла мобильный телефон и позвонила Шмыгалову: «Игорь, добрый день. Нас всех распустили до особого распоряжения и отправили на самоизоляцию». «Поздравляю! – в сердцах выкрикнул оперуполномоченный, - Этого ещё не хватало!». Это означало то, что минимум ближайшие две недели ни одного из подчиненных Щапка он опросить не сможет. Шмыгалов тяжело вздохнул в трубку, потом, больше из вежливости, спросил: «Ты как себя чувствуешь?» – «Великолепно, и если ты проявишь гуманизм, то принесешь мне продуктов», - с намеком произнесла секретный сотрудник. Опер намек понял, но виду не подал и коротко ответил: «Созвонимся ближе к вечеру. Будь на связи». – «А я разве не нахожусь с Вами в связи?» - озорно хохотнула в трубку Инна. Шмыгалов хмыкнул в ответ и нажал «отбой».
Вечером, не удержавшись от соблазна, Шмыгалов отправился на квартиру к Инне, прихватив с собой бутылку шампанского, кусок сервелата, коробку конфет и ещё зачем-то упаковку одноразовых повязок. Девушка встретила его в легком халате в горошек, не прикрывавшем коленок. Еле сдерживая себя, оперуполномоченный прошел на кухню, выложил содержимое пакета в холодильник. Не зная куда девать упаковку повязок, он зашел в комнату, сжимая её в правой руке. «Будем предохраняться?» - игривым тоном спросила его девушка. «Поздно!» - он швырнул упаковку на кресло и, подхватив Инну на руки, понес её к кровати. Она обхватила его шею руками и прижалась щекой к его щеке. Её тело подрагивало в руках у Шмыгалова. «А она заводная!» - подумал он, аккуратно опуская её на кровать.
Инна вышла из ванной комнаты, закутанная в большое махровое банное полотенце с надписью feel me better. На её плечах блестело несколько капелек воды, мокрые волосы были распущены и прядями падали на плечи. В это время Шмыгалов вскрывал пробку шампанского. Подняв глаза на девушку и залюбовавшись ей, он на секунду потерял контроль над собой и тут же грохнул выстрел. Пробка с шумом и пеной вылетела из горлышка бутылки. Инна вздрогнула от неожиданности и банное полотенце соскользнуло к её ногам. Это был знак. Оперуполномоченный ушел только под утро, тихо прикрыв за собой дверь. Инна проснулась около одиннадцати. Лежа с закрытыми глазами, она вспоминала вчерашний вечер и ночь. «Если все четырнадцать дней самоизоляции будут такими – это будет покруче моего отпуска в Турции», - подумала она. Вставать не хотелось. Нащупав на полу у кровати пульт от телевизора нажала кнопку. На экране были очередные местные новости. Дама с лицом базарной торговки, затейливой укладкой крашеных блондинистых волос и очками, делавшими, по её мнению, умным выражение лица, рассказывала о свежей статистике заболевания вирусом. «Мы вышли на плато, - торжествующе заявляла дама, - Ещё две недели, и ограничительные меры, связанные с пандемией, будут ослаблены». Напрягши память, Инна идентифицировала даму, как министра здравоохранения региона. «А мне все равно», - подумала девушка и счастливо улыбнулась.
Около пятнадцати в дверь настойчиво позвонили. На пороге были снова двое в костюмах пришельцев. «Вы Агафонова Инна Николаевна?» - «Да, это я» - «Как Вы себя чувствует?» - «Хорошо, можно сказать прекрасно!» - Инна улыбнулась пришельцам. Те переглянулись, потом один из них спросил: «Можно пройти в квартиру?» - «Да, пожалуйста». Они вошли и стали опрыскивать помещение из каких-то пульверизаторов. Даже заглянули в ванную комнату. Увидев на кресле упаковку одноразовых повязок, один из них одобрительно усмехнулся: «Это правильно, теперь Вам придётся пользоваться ими каждый день». – «Это почему же?» - «У Вас обнаружена положительная реакция и в зависимости от Вашего состояния мы примем решение о госпитализации». – «Положительная реакция на что?» - с испугом спросила девушка. «Вирус», - коротко ответил пришелец. У Инны подкосились ноги, и она с размаху уселась на кровать. На глазах выступили слезы. «Да Вы не переживайте. Давайте для начала померяем температуру, потом посмотрим горло и послушаем легкие», - начал успокаивать второй пришелец. Она сидела молча. По щекам катились слезы и капали на халатик в горошек. Мир, который с утра казался ярким и праздничным, потемнел. Термометр показал 36,9 градусов. ««Субфебрильная»», —сказал один другому. Горло было нормальным, легкие чистые, никаких хрипов. «Ну вот, а Вы уже расстроились. Пока все нормально. Мы Вас не забираем. Вот список лекарств, которые Вы обязаны принимать. И ещё, Вам придется вспомнить всех, с кем контактировали последние две недели. Только всех! Это очень важно!» - с напором сказал врач. Инна перечислила всех сотрудников, знакомых. Потом надолго задумалась и назвала Шмыгалова. «Его координаты?» - строго спросил фельдшер, записывавший фамилии и координаты контактёров. «Оперуполномоченный ОБЭП, старший лейтенант полиции, мобильный телефон +7 928 996 66 33», - выдавила из себя смущенная и испуганная девушка. Медики молча переглянулись, но ничего не сказали.
Когда медработники ушли Инна ещё долго сидела на кровати в растерянности, не зная, что ей делать. Потом она взяла мобильный и набрала телефон Шмыгалова. «Слушаю!» - прозвучал в трубке радостный голос Игоря. «Игорь, - еле сдерживая рыданья выдавила из себя девушка, - Игорь, у меня с утра были медики. Сказали, что тест показал положительную реакцию». – «Какой тест? На беременность? Так мы ж вроде предохранялись. Я тебе целую пачку повязок вчера принес», - рассмеялся оперуполномоченный. «Нет, тест на вирус. Мне пришлось дать твои координаты», - упавшим голосом сказала Инна. На другом конце повисло гробовое молчание. Потом она услышала охрипший от волнения голос Шмыгалова: «Связался черт с ребенком! Это привет от твоего Щапка? Убью скотину. Застрелю из табельного оружия! Перегадил мне всё, сволочь!». Взяв себя в руки и успокоившись, он, как можно мягче, сказал: «Ладно, поглядим, что дальше. Как у тебя состояние?» - «Да в том то и дело, что все норма. Температуры нет, хрипов нет, горло в порядке». – «Ну и хорошо, возможно это просто ошибка, хотя меня наверняка тоже изолируют. А это не кстати, черт возьми!» - «Извини, у тебя из-за меня будут неприятности». – «Не бери в голову, переживем. Пока. Созвонимся», - Шмыгалов повесил трубку.
Все выходные оперуполномоченный провел в ожидании последствий контактов с Инной, в первую очередь служебных. Физически он чувствовал себя хорошо. В понедельник с утра старшего лейтенанта вызвал к себе начальник отдела полковник Кашин и, глядя на вошедшего оперативника, сказал: «У меня для тебя две новости – одна хорошая, другая плохая. С какой начать?». О плохой новости Шмыгалов уже догадывался, поэтому уверенно ответил: «С хорошей!». «Ну что ж, - со значением сказал полковник, - на тебя пришел приказ о присвоении очередного звания – капитана полиции. От души поздравляю!». «Служу России!» - с воодушевлением выпалил Шмыгалов. «Да, и ещё, - Кашин как-то грустно взглянул на подчиненного, - проставляться по случаю нового звания не спеши. Тут на тебя бумага пришла о твоих контактах с некоей Агафоновой, заболевшей вирусом». Полковник исподлобья глянул на новоиспеченного капитана: «Ничего не хочешь сказать?» - «Я с ней встречался, это мой информатор, дала подписку о сотрудничестве и оперативную информацию по огородникам», - ответил, оправдываясь, Шмыгалов. «И тем не менее, - еле сдерживая ехидную улыбку, сказал Кашин, - две недели изоляции тебе обеспечены. С сегодняшнего дня». – «Так точно! Разрешите идти?» - «Идите, а проставиться ещё успеете». Оперуполномоченный вышел из кабинета начальника со смешанными чувствами. С одной стороны – долгожданное очередное звание, с другой – изоляция, а значит, провисание на целых две недели всех дел, которые он вел. Выйдя из управления, Шмыгалов первым делом пошел в ближайший супермаркет, чтобы запастись продуктами. Зайдя в него, он начал методично собирать необходимый продуктовый набор: пачку масла, килограмм куриных грудок, палку полу копчённой колбасы, килограмм сахара, пачку чая, банку растворимого кофе, два пакета молока, два кило картошки, две пачки макарон, лук, яблоки, бананы. Дойдя до рядов со спиртным, он уперся в стеллаж с водкой, и первое, что ему бросилось в глаза, это была «Майкопская». Он сразу вспомнил счастливое лицо Михалыча, принявшего стопку этого напитка, и рука непроизвольно потянулась к ряду бутылок. Задумавшись на мгновение, он выбрал бутылку «Майкопской» ёмкостью 0,7 литра. «На всякий случай», - подумал он. Потом, ещё раз вспомнив Пантелеева, прихватил банку маринованных огурцов.
Теперь у него была масса свободного времени и Шмыгалов пошел домой пешком. Ранняя осень окрасила деревья в яркие, праздничные цвета. Ласковое, нежаркое солнце по-осеннему быстро садилось за горизонт. В преддверии двухнедельного заключения хотелось подольше побыть на свежем воздухе, и он пришел домой под вечер. Не снимая ветровки, заглянул на кухню и отправил бутылку в холодильник, потом сел на диван и машинально включил телевизор. Шла передача, в которой известный доктор, ставший из-за своих частых выступлений телезвездой и гуру пенсионерок, рассказывал об успехах в создании новой вакцины против зловредного вируса. По его мнению, перед второй волной эпидемии необходимо было срочно вакцинировать всех граждан страны, но к своему сожалению он признавал, что с вакциной могут не успеть. Шмыгалов со злостью выключил зомбоящик. Настроение было мрачным, примерно на пол литра водки. Он пошел на кухню, не спеша поджарил картошку, нарезал колбасы, достал из банки несколько маринованных хрустящих корнишонов. Взявшись за ручку холодильника, несколько секунд раздумывал, потом решительно его открыл и достал «Майкопскую». Как человек холостой и в меру пьющий он не имел специальной посуды под водку, поэтому первые сто грамм налил в пластиковый одноразовый стакан. Взяв его в руку, как гранату и сосчитав до четырех, метнул содержимое стакана в глотку. Водка, проскочив без остановки ротовую полость, прямиком попала в пищевод, и Шмыгалов сразу почувствовал текущее по нему тепло ароматных спиртов, составлявших купаж напитка. Закусив кусочком колбасы и хрустящим корнишоном, Игорь расслаблено откинулся на спинку стула, ожидая первого прихода, когда голова начинает приятно кружиться и в ней образуется первая, несмелая легкость. Когда приход нежно коснулся его сознания, Шмыгалов встал и подошел к старенькому CD проигрывателю JVC и вставил диск «ЛЮБЭ». Потом снова вернулся к столу и налил еще сто грамм, которые выпил уже врастяжку, смакуя обжигающую огненную воду. В этот момент зазвонил мобильный. Посмотрев на номер, он определил, что звонит Инна и поднял трубку. «Как дела?» - взволнованным голосом спросила девушка. «Лучше всех! – yf Шмыгалова начал накатывать пьяный кураж, - Поймал звезду на погон, теперь я капитан, а ты капитанская…дочь!». Сначала он хотел сказать «шлюха», но вовремя поймал эту пьяную мысль за хвост. «Почему шлюха? Нормальная девчонка, - подумал он, — Это я скорее ублюдок, потому что пользуюсь служебным положением. А может, я ей действительно нравлюсь?». – «Я тебе нравлюсь? Скажи честно», - спросил он с пьяной настойчивостью. «Да. И я тебя поздравляю», - ответила Инна. Голос её звучал искренне и нежно и Игорю стало стыдно за свои мысли. «Ну тогда выпей со мной! За звезду! Ментально!» - он плеснул в пластиковый стакан ещё сто грамм и залпом выпил. «Игорь, извини, что в такой момент, но я думала, что тебе это важно знать», - запинаясь проговорила девушка. «Что знать?» - «Щапок умер, мне только что позвонила его жена». - «Как умер? Кто разрешил?!» - оперуполномоченный слегка протрезвел. В это время из динамиков JVC звучал голос Расторгуева, который пел «Песню о звёздах»:
«Звезд этих в небе, как рыбы в прудах,
Хватит на всех с лихвою,
Если б не смерть, ходил бы тогда
Тоже героем».
Новоиспеченный капитан ошалело смотрел в окно. Темное небо было безоблачным и на нем, переливаясь, прямо напротив его окна светила звезда. «Ало! Ты меня слышишь?» - звучал в трубке встревоженный голос Инны. Шмыгалов молча налил стакан до краев и, не закусывая, выпил. Он, не отрываясь, смотрел на звезду, а где-то фоном продолжал звучать Расторгуев:
«Я бы звезду эту сыну отдал
Просто, на память.
В небе висит, пропадает звезда-
Некуда падать.
В небе висит, пропадает звезда-
Некуда падать».
Опер взял в руки мобильный и услышал короткие гудки. Потом набрал номер Михалыча. «Слушаю», - ответил то ли сонный, то ли пьяный Пантелеев. «Добрый вечер, Виктор Михайлович, - Шмыгалов замолчал, пытаясь сформулировать мысль, — Вот скажи ты мне, по-честному, кто такой этот Щапок?». Михалыч, не выказывая удивления позднему звонку опера и его странному вопросу, не задумываясь ответил: «Ботаник засушенный, вот кто!». – «Так какого ж черта!» - заорал Шмыгалов и бросил трубку.
На следующий год скромная могила доцента Щапка покрылась густыми зарослями топинамбура…
Роковой топинамбур
© Copyright: Егор Аврамов, 2020
Свидетельство о публикации №220050302030
Свидетельство о публикации №220050302030
Рецензии