Часть 4. Фальшивая действительность Эдельвейса

               

- Аннеилас, ужинать! – крикнула Розмунда, раскладывая столовые приборы.
 
Тишина.

Женщина повторила. И снова молчание.

Розмунда выждала пару минут и крикнула вновь:

- Аннеилас, ужинать!

Ответа не последовало.

Забеспокоившись, женщина отложила посуду в сторону и, не мешкая, зашагала в комнату дочери.

Она бесшумно открыла дверь и заглянула внутрь. Аннеилас была там.

Девушка сидела у окна, слегка склонив голову, она мечтательно поглаживала кончиками пальцев лепестки садового лютика, и, время от времени, посматривала в открытое окно.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – её дочь влюблена.

Женщина прошла вглубь комнаты и присела на край кровати. Отрешенная и  всецело погруженная в свои мысли, Аннеилас даже не заметила, что в комнате была уже не одна.

   - Аннеилас, дочь моя, скажи: ты влюблена в мистера Рохау?

Знакомое имя тотчас высвободило девушку из плена собственных мыслей. Она подняла голову и непонимающе посмотрела на мать.

- Прости, мама. Я не заметила тебя. Ты давно здесь?

- Уже несколько минут. Я звала тебя на ужин, но ты не реагировала. Я забеспокоилась.

- Я просто задумалась.

- Ты не ответила на мой вопрос, Аннеилас.

- Какой вопрос? Если ты про ужин, то я не откажусь перекусить.

- Нет, я не про ужин. Я спросила: не влюблена ли ты в мистера Рохау?

Аннеилас вздрогнула. Девичий румянец тут же сошел с её щек, вежливо уступая место нездоровой бледности.  Девушка промолчала и неловко опустила глаза.

- Аннеилас, ты мне не ответила.

Она посмотрела на Розмунду и вполголоса спросила:

- Как ты узнала?

- Это было не трудно, дочь моя. Город у нас маленький, а ты сама не своя с момента отъезда этого молодого господина.

- Мама, мне так плохо… - произнесла Аннеилас и её глаза тут же наполнились слезами.

- Иди сюда, девочка моя.

Аннеилас повиновалась и села рядом, положив голову на плечо матери.
 
- Дорогая, если тебя это утешит, я когда-то была в точно такой же ситуации, - негромко проговорила Розмунда, перебирая пальцами волосы дочери.
 
Аннеилас  отпрянула и мокрыми, от слез, глазами вопросительно посмотрела на Розмунду.

- Да-да, я была аккурат в твоем возрасте… как сейчас помню, - продолжала женщина, глядя куда-то в пустоту.

- Ты была влюблена?

-  К чему это удивление, молодая леди? Конечно, я была влюблена! Как по-твоему появилась ты? Запомни, Аннеилас: дети рождаются или от большой любви, или от большой ненависти.

- Это был мой отец?

Уголки губ Розмунды дрогнули, пытаясь изобразить что-то наподобие улыбки.

- Я не всегда была чопорной. В твои годы во мне также плескалась жизнь, я была полна неуёмной энергии и падка на всякого рода приключения. Просто в один момент всё изменилось – я изменилась, в силу определенных обстоятельств.

- Расскажи.

- Боюсь, что история длинная и затянется надолго.

- Но мы ведь никуда не спешим. Ведь так, мам?

- Верно. Спешить некуда, разве что ужин остынет…

- Это поправимо, - оживилась Аннеилас. –  Я помогу тебе с ужином, но прежде я хочу услышать историю твоей жизни и рождение моей. Я никогда не просила, не расспрашивала и не требовала этого от тебя, так как видела, что подобный разговор будет тебе неприятен, но это не значит, что я не хотела знать. Хотела! Хочу! И, мне кажется, я имею на это право… Пришло время говорить правду, мама.

- Я и забыла, что ты уже выросла.

Розмунда ненадолго замолчала.

- Я тебе рассказывала когда-нибудь про свою жизнь в городе Тхаем? 

Аннеилас покачала головой.

- Тогда, пожалуй, свой рассказ я начну с этого города.

Розмунда сделала глубокий вздох и не менее удручающий выдох. Было видно, что эти воспоминания тяжелым грузом лежат на её сердце и тем более в её памяти.

- Я родилась в области Лотхариа, в небольшом городе Тхаем…

- Я думала, что ты всегда жила в Элсмор…

- Только последние 16 лет. Все своё детство я провела в Тхаем, под крылом не совсем меня любящих родителей.

Как я уже говорила, дети рождаются или в любви, или в ненависти. Я родилась в ненависти. Мои родители недолюбливали, презирали друг друга. Но это была не их вина, опять же – обстоятельства. Я никогда не рассказывала тебе, но фамилия Роден имеет глубокие корни и внесена в реестр старых аристократических родов, немного обедневших, правда, но тем не менее.

- Что??? Это правда? Ты  сейчас не шутишь?

- Боюсь, что это чистейшей воды правда.

- И ты молчала об этом? Почему?

- Не знаю. Наверное, не считала это чем-то существенным.

- Чем-то существенным? Ты всю жизнь меня растила в ненависти к этим людям, презирала их. А сейчас я узнаю… Получается, ты не лучше их, мам.

- Знаю. Я просто хотела другой жизни для тебя… более счастливой жизни.

Аннеилас молчала.

- Ты же хотела знать правду? Поэтому, позволь, мне продолжить. Роден…Роден…Помнишь,  в детстве я рассказывала тебе легенду про богиню любви Оссео?

- Да, помню. Но при чем тут детская сказка?

- Если помнишь, там есть момент с цветами.

- … которые превратились в прекрасных девушек, - закончила Аннеилас. 

- Верно. С белой мраморной кожей… Ты никогда не замечала, что наша кожа не загорает. Сколько мы бы не находились на солнце, она всегда светлая, чистая, без единого пятнышка.

- Ты хочешь сказать…

- Я ничего не хочу утверждать, скажу лишь, что так гласит семейное предание. Фамилия Роден – это производная от Рододендрона. Существует всего девять семей, ведущих своё происхождение от этой легенды: Роден, Денд, Деоор, Роне, Деронд, Ронар, Норд, Ред, Додерон. Девять именитых семей, объединенных одной легендой.

- Невероятно.

- Мой отец – Витто Роден – очень кичился своим происхождением, неустанно напоминая всему и вся, что он потомок древнейшего аристократического рода.  Правда, все время забывал упомянуть, что род-то на тот момент был уже практически нищенствующий. Мать же моя – Апиа Аттари – напротив была из богатой семьи, но менее знатной. Семья Аттари – бывшее купечество. Разбогатевшее и, скорее всего, купившее себе титул, но не имеющие вес и статус в обществе.

Это был брак по расчёту. Отец смог поправить своё материальное положение, её семья получила высокий статус в элитарном обществе. Все были в выигрыше. Но в таком браке люди ненавидят друг друга. Так и случилось: он презирал её низкое происхождение, а она ненавидела его за чванство и беспорядочную расточительность.
Я прожила в имении близ города Тхаем недолго. Как только мне исполнилось 10 лет, я почти добровольно отправилась в своё изгнание – область Плуониа, город Эсва, пансион благородных девиц мадам Веар.

- Как это, почти добровольное?

- Мне, на выбор, предложили сразу несколько именитых заведений для девочек.  Я сама сделала выбор и получается добровольно отправилась в ссылку. Меня и до этого, до пансиона, родители не особо баловали своим вниманием. Им было невыносимо видеть меня, ведь я была живым напоминанием их неудавшегося брака. А тут все в выигрыше.

Так я уехала в пансион мадам Веар и мои встречи с родителями сократились до двух раз в год: на Новый год и на ежегодном балу дебютанток, на котором, я, кстати, и познакомилась с твоим отцом.

- Ты познакомилась с моим отцом на балу?

- Да, но об этом чуть позже. Пансион мадам Веар… Это место было всем для меня: уютным домом, которого волей судьбы я была лишена; любящей семьей, которой у меня никогда не было; приятным воспоминанием, греющим душу и по сей день.
В пансионате нас было много, в смысле, таких как я: брошенных и никому не нужных детей с огромной пустотой в сердце и взглядом совсем не ребёнка.  Тебе 10, а ты уже ненавидишь мир и с завистью смотришь на деревенских детей. Ведь у них есть то, чего ты лишен с момента рождения – семья. Любящие родители и счастливое беззаботное детство , а у  нас деньги, а вместе с ними огромная пустота, непонимание и собственное бессилие. Год такой жизни и перед тобой только два пути: сломаться или сохранить себя. В первом случае, все девочки придерживаются классической схемы и становятся похожи на своих родителей.  Жестокие, надменные и циничные девки, скалящие зубы на всех подряд – вот их истинное лицо. Это тропа большинства, ведь так проще. Но есть еще один вариант – путь противостояния, при которым ты не только сохраняешь свою человечность, но и ежедневно борешься с собственной природой патриция.

- И какой путь избрала ты?

- Изначально, первый. Мне было 10 и, естественно, я ещё не понимала как устроен этот мир.

- И что изменилось?

- В каком смысле?

- Ну, вот ты говоришь, что изначально выбрала путь цинизма как и большинство девушек пансиона. Но что-то же изменилось? Что-то же сподвигло тебя изменить свой выбор?

- Ситуация и последующее осознание того, что я стала похожа на своих родителей. А я этого совершенно не хотела.

- Что произошло?

- То, чем я гордиться, к сожалению, не могу.

Женщина ненадолго замолчала. Мысли, блуждали в её голове, отзываясь лишь глухой болью давно забытых воспоминаний, тех самых, которые она с таким усердием похоронила почти двадцать лет назад. 

- Мне было четырнадцать, - тихо продолжила Розмунда, - когда все это случилось. Было лето и большая часть девушек вернулась в свои родные поместья, но были и те кто остался. Немного, но вполне достаточно, чтобы объединиться в небольшую группу … Хотя нет, не группу, волчью стаю. Это определение подходит больше всего.  Как и у волков, у нас тоже был свой вожак.

Люсиль Ренар Норд – хладнокровная циничная сука со взглядом настоящего психопата. Мы все её боялись и поэтому выполняли всё, что она нам говорила.

- И что вы делали?

- Изначально, ничего такого. Мы просто бродили по окрестностям Эсвы в поисках всякого рода приключений, плели интриги и соблазняли недалеких крестьянских мальчишек. Но все это быстро наскучило и у Люсиль появилась новая жестокая забава – молодая крестьянская девушка по имени Христа.

Она была нашего возраста, но с одним отличием: её душа была чистой, наивной и незапятнанной.  Она была невинна словно только что распустившийся подснежник. Наверное, по этой причине её и выбрала Люсиль.

Несколько недель потребовалось Люсиль, чтобы обольстить девушку и вбить в её простодушную голову, что она может стать одной из нас. Мы её приняли в свои ряды, но это был лишь еще один шаг перед предстоящей запланированной расправой.

В тот роковой вечер мы все собрались в старом заброшенном амбаре для официальной церемонии посвящения Христы в наши ряды. Это официально и для Христы. Неофициально – это была церемония её унижения.

 - Что вы сделали?

- Мы попросили её раздеться донага и встать аккурат в середине амбара, а сами расположились на верхнем ярусе амбара и как животные наблюдали за голой Христой. Слово взяла Люсиль. Она долго распиналась про чистоту крови и про то, чтобы стать одной из нас Христе необходимо очистится от своей крестьянской натуры посредством совершения ритуала омовения.

Худенькая будто тростинка, невинная как ангел – она стояла и ждала омовения.

И оно произошло.

- То есть вы просто на голую девушку вылили ведро воды? Я правильно понимаю?

- Не совсем. Люсиль никого из нас до конца не посвящала в свои планы, она их держала всегда при себе. Мы не знали, что было в ведре, но надеялись, что там действительно была обычная, пусть даже холодная, вода.

- И что же было в ведре?

- Помои для свиней. Как сейчас помню: «Какой бы чистой ни была твоя кожа, ты всегда для нас останешься крестьянской свиньей, Христа» - произнесла Люсиль и рассмеялась во всё горло, запуская в амбар голодных свиней. Они тут же окружили Христу, толкали, пытаясь сбить её с ног, что, в конечном счете, им и удалось. Не в силах больше сопротивляться, Христа упала и тут же исчезла среди массивных туш. Я не видела самой Христы, но явственно помню её душераздирающий крик. Эти божьи твари стали жрать её заживо. Оцепенев от ужаса, мы просто стояли и смотрели.  Никто из нас не предполагал такого исхода безобидной шутки, даже Люсиль.

Нам, всё-таки, удалось отогнать этих тварей, но никто из нас некоторое время не решался подойти к телу Христы. Она лежала так неподвижно… Но, к счастью, была жива. Изуродована, но жива. 

- Она поправилась?

- Да. Все укусы затянулись,  но всё её тело и некогда красивое лицо отныне было обезображено.

  - Вы виделись после этого?

- Несколько раз. Точнее, я видела её несколько раз. Она была все также доброжелательна и чиста в своих помыслах. Я восхищалась ею, естественно, в тайне ото всех. Ведь то, что мы с ней сделали не сломало её и она осталась верна себе. Она изменила меня. После той ситуации, я отдалилась от девочек и примкнула к тем, кто так же был чист душой и придерживался обычных принципов человечности.

-  А что стало с Христой?

Розмунда тяжело вздохнула.

- Она покончила с собой, - произнесла женщина и после небольшой паузы продолжила, - через два года. Как оказалось, даже у самой невинной души и у самого чистого сердца есть свои границы.

Воцарилось молчание.

- Я хочу чтобы ты знала, мама, я тебя не осуждаю, - нарушив тишину, произнесла Аннеилас.

- Я знаю, дорогая, - слабо улыбнувшись, ответила Розмунда.

Аннеилас осеклась, видя смущение своей матери, но все же решила продолжить.
 
- Расскажи мне про бал дебютанток? Ты ведь там встретила моего отца? –спросила Аннеилас, пытаясь хоть как-то перевести разговор на более приятную ноту.
 
Женщина ничего не ответила, но её лицо озарилось тихой, любящей улыбкой.

– Мне было 16. Прекрасный возраст, чтобы влюбиться до беспамятства и потерять ненадолго голову. 

Все началось с письма.

Нет-нет, это не было любовным письмом или что-то в этом роде – это было письмо от родителей с настойчивой просьбой приехать в родное поместье и как можно скорее.
 
Я проигнорировала письмо и приехала домой, как обычно, в конце лета. Витто и Апиа были в ярости, когда я появилась на пороге дома. Но негодование быстро сменилось приятными хлопотами – подготовкой к ежегодному балу дебютанток. В этот год бал был для нашей семьи особенным событием. Мне же уже исполнилось 16, а значит должен состояться мой первый выход в свет в качестве взрослой и самостоятельной молодой леди.

Я всегда с отвращением относилась к балу, но не в этот раз… Все эти приготовления, суматоха, совместные ужины – я даже в какой-то момент словила себя на мысли, что мы стали похожи на нормальную семью.  Это были две недели моего личного счастья. А потом случился бал и моя жизнь окончательно и бесповоротно перевернулась.

Розмунда снова притихла.

- Господин Лиан Моро – так звали твоего отца, - наконец, произнесла женщина. – Мы впервые встретились там, на балу, восемнадцать лет назад.

- То есть, ты до этого его не знала?

- Нет. Я знала всех кто проживал в Тхаем и в его пригороде … а тут сразу незнакомое лицо. Чуть позже, я,конечно, узнала причину его появления в нашем провинциальном городке – и как оказалось, он приехал по настоянию родителей и гостил у своей троюродной сестры  Валери Эват.

- Как вы познакомились?

- О! Нас как раз-таки познакомила сама Валери. Мы были с ней одного возраста и часто виделись на подобных мероприятиях. Она-то нас и представила друг другу.

Все произошло после официальной части бала, которую я, если честно, не особо-то и помню. Только один момент отпечатался в моей памяти с того вечера – это выразительные голубые глаза, с интересом разглядывающие меня с-под темных длинных ресниц.

Помню, что я тогда очень смутилась, выдавила из себя что-то наподобие улыбки и, промямлив нечто невразумительное, поспешила затеряться в толпе.

Но эти голубые глаза…Куда бы я не повернулась, я всюду натыкалась на их пристальный взгляд.

Возможно, это было просто наваждение.

- Вы часто виделись после бала?

- Часто. Хоть эти встречи и носили чисто случайный характер, мы сталкивались везде: на узких улочках Тхаема, на званых ужинах, в магазинах – одним словом, абсолютно везде и абсолютно случайно.

Менялись локации, но неизменным оставалось лишь одно – его изучающий взгляд и моё вечное смущение.

Все изменилось спустя пару недель.

К югу от нашего поместья, примерно, в пяти километрах, находился заброшенный морской берег. Это тихое, безлюдное место ещё в пору моего детства стало моим убежищем. Обрывистый берег, обширный песчаный пляж вперемешку с огромными каменными валунами дополнялся оттенком зеленой бирюзы моря.

Я приходила туда каждый день. Забиралась на каменный валун и рисовала морскую гладь.

Так было и в тот день, но с небольшим исключением: я была не одна.
Время клонилось к обеду, когда я появилась на пустом пляже. Устроившись поудобнее, я достала кисточки и всецело погрузилась в работу, поэтому и не заметила, что на пляже появился ещё один персонаж.

«Не знал, что вы рисуете, - раздался голос сзади. – У вас неплохо выходит».

От неожиданности я дёрнулась и выронила кисточку. Она с глухим звуком ударилась о камень и, отскочив, полетела в море. Я пыталась её поймать, но не удержалась и вместе с кисточкой полетела в воду.

Представляю какое у меня было лицо в тот момент, предполагаю, что я выглядела чересчур испуганной, так как едва воды сомкнулись над моей головой, мистер Моро кинулся мне на выручку.

Да-да, не раздумывая он прыгнул в воду и помог мне выбраться на берег.

«Вы в порядке? - спросил он у меня».

«Кисточку потеряла…она была у меня одна», - вот, что я тогда ему ответила.

Помню как он громко рассмеялся и ничего не говоря вернулся в воду. Я не успела и глазом моргнуть как мистер Моро вернулся, сел рядом и торжественно вручил мне мою кисточку.

Был полдень и солнце что есть силы припекало.

Мы сидели на берегу, тесно прижавшись друг к другу, пытаясь хоть немного согреться и высушить одежду.

В тот день я влюбилась. И пляж стал нашим местом.

Мы виделись каждый день. Я рисовала, он всегда сидел рядом. Мы разговаривали, мечтали и смеялись, покрывая друг друга поцелуями. Так продолжалось два месяца. А затем я вернулась в пансион.

- И вы больше не виделись?

- Виделись, конечно. Он приезжал ко мне. И тогда мне казалось, что наша любовь вечна и ничто не сможет нас разлучить.

- Что произошло?

- Он отказался от меня. В верхах аристократии браки не заключаются по любви. У него была невеста и я об этом знала. В какой-то момент, мы поняли, что оттягивать разговор с родителями уже невозможно и Лиан уехал. Он должен был поговорить со своими родителями, убедить их расторгнуть помолвку и заручиться одобрением на наш брак – это был наш план.

Его родители отказались. Лиан пытался несколько месяцев воздействовать на них. Дошло до того, что он открыто им заявил, что не женится ни на ком кроме меня. Устав, все это слушать они дали ему выбор: наследство или я.

- Он выбрал наследство? Так?

- Об этом я узнала позже. Наши встречи стали редкими, а затем и вовсе пропали. И я перестала его ждать.

- Он знал обо мне?

- Да.

- И он все равно от тебя отказался, зная, что ты ждешь ребенка?

- Я его не виню, он просто сделал свой выбор. А я сделала свой. И мы пошли разными дорогами.

- Как ты оказалась в городе Элсмор?

- Я закончила учебу, живот вырос и я вернулась в поместье. Был грандиозный скандал. Родители тут же открестились от меня, ведь Я – позор семьи. Мне дали денег и неделю, чтобы покинуть дом. Я сдержала слово и покинула родное гнездо ровно через неделю. Немного поскитавшись, я оказалась здесь. А потом родилась ты и моя жизнь заполнилась совершенно новыми людьми.

- Ты не видела больше своих родителей?

- Нет. Ни родителей, ни Лиана с тех пор я не видела.

- А хотела бы?

- Скажем так: я привыкла жить без них, - произнесла женщина и умолкла.

Они сидели в тишине довольно долго.

- Я все же разогрею ужин, -  произнесла Розмунда через какое-то время и направилась к двери.

- Он не такой, - тихо произнесла девушка. – Он никогда так не поступит со мной. Ведь так?

Женщина остановилась в дверях и посмотрела на дочь.

«Я на это надеюсь, - подумала Розмунда».

- Конечно, дорогая, - улыбнувшись ответила она. – Он весьма порядочный юноша.

Женщина тут же вышла, оставив Аннеилас наедине со своими мыслями.

- Он же меня не оставит … Ведь так? – тихим шепотом вновь вырвалось у  Аннеилас.