Аввакум Петров

25 ноября (5 декабря) 2020 года исполняется 400 лет со дня рождения священномученика и исповедника протопопа Аввакума.
Протопоп Аввакум был прославлен христианами, не принявшими церковную реформу Никона, едва ли не сразу же, после его мученической кончины 14 (24) апреля 1682 года в огненном пустозерском срубе.
В начале XVIII века появляются его первые иконописные изображения, а в старообрядческих церквях начинают возноситься молитвы пламенному протопопу.  Сочинения Аввакума списками расходятся по всей России.

Замечательный русский писатель Борис Шергин пишет об этих сочинениях:

«Только через сто лет после Грозного явился на Москве писатель, столь же смело и самостоятельно употреблявший живой, разговорный народный язык.
Это строптивый Аввакум Петров будоражил книжников московских искрометной, яркой речью.
Книжники негодовали:
«Неухищренное и нехитро плетеное писательство его зазорно. Аки бы неистовых жен вопли»

Аввакум горячился:
«Плюю на ваше рукоделие, плети кто хошь: сиди да кропай, путай да мотай. Подпирай русскую речь эллинскими костылями, будто она ходить не умеет!…
А я люблю свой природный русский язык. Не унижаю его чуждыми прикрасами. Недосуг мне-ка с тобой узоры-те вывязывать, а я размахнясь да брязну по роже!»

Сосланный в Печору Аввакум пишет царю Алексею:
«Михайлович, плюнь ты на греков! вздохни-тко по-русски, а «кириелейсоны» оставь. Ведь ты, Михайлович, русак, а не грек. Греки-те с турецким салтаном одно блюдо облизывают!»
(с) Б.Шергин


Аввакумом владеет единственная страсть - обличение никонианской ереси во всех ее ипостасях. Представителей никонианства он обвиняет  во всех смертных грехах.  В пылу полемического задора обвиняет, иногда незаслуженно: например, приписывая никонианам введение фряжской (итальянской) манеры иконописи или латинского богослужения (с плясками!)

Сражаясь с апологетами реализма в иконном писании и отстаивая византийский взгляд на него, мятежный протопоп пишет:

«Пишут Спасов образ Еммануила, лицо одутловато, уста червонная, власы кудрявые, руки и мышцы толстые, персты надутые, тако же и у ног бедры толстыя, и весь яко немчин брюхат и толст учинен, лишо сабли той при бедре не писано.
А то все писано по плотскому умыслу, понеже сами еретицы возлюбиша толстоту плотскую и опровергоша долу горняя.
Христос же Бог наш тонкостны чювства имея все, якоже и богословцы научают нас.
Чти в Маргарите слово Златоустаго на рождество Богородицы, в нем писано подобие Христово и Богородично: ни близко не находило, как ныне еретицы умыслиша.
А все то кобель борзой Никон, враг, умыслил, будто живыя писать, устрояет все по-фряжскому, сиречь по-немецкому. Якоже фрязи пишут образ благовещения пресвятыя Богородицы, чреватую, брюхо на колени висит, - во мгновения ока Христос совершен во чреве обретеся!»

И на Москве расплодились еретические книги:

«А у нас в Москве в Жезле книге написано слово в слово против сего (т.е. так же): в зачатии-де Христос обретеся совершен человек, яко да родится. А в другом месте: яко человек тридесяти лет.
Вот смотрите-су, добрыя люди: коли с зубами и с бородою человек родится! На всех на вас шлюся от мала и до велика: бывало ли то от века? Пуще оне фрягов тех напечатали, враги божии.

Мы же, правовернии, тако исповедуем, яко святыя научают нас: Иван Дамаскин и прочии - в членах, еже есть в составех, Христос, Бог наш, в зачатии совершен обретеся, а плоть его пресвятая по обычаю девятомесячно исполняшеся. И родися младеннец, а не совершен муж, яко 30 лет.

Вот иконники учнут Христа в рождестве с бородою писать, да и ссылаются на книгу ту - так у них и ладно стало. А Богородицу чревату в благовещение, яко же и фрязи поганыя.
А Христа на кресте раздутова. Толстехунек миленькой стоит, и ноги те у него, что стульчики.
Ох, ох, бедная Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступов и обычаев!»

Попутно, не дает протопоп спуску  и представителям древнейшей лженауки - астрологии:

«Алманашники, и звездочетцы, и вси зодейшики познали Бога внешнею хитростию, и не яко Бога почтоша и прославиша, но осуетишася своими умышленьми, уподоблятися Богу своею мудростию начинающе: якоже первый бл@дивый Неврод (Нимврод), и по нем Зевес (Зевс) прелагатай блудодей и Ермис (Гермес) пияница, и Артемида любодеица, о них же гронограф (хронограф) и вси кронники (хроники) свидетелствуют»
 
И философам с врачами:

«Таже по ниx бывше Платон и Пифагор, Аристотель и Диоген, Иппократ и Галин: вси сии мудри быша и во ад угодиша, достигоша с сатаною разумом своим небесных твердей, и звездное течение поразумевше, и оттоле пошествие и движение смотрях небеснаго круга, гадающе к людской жизни века сего...
якоже древле рече диавол: поставлю престол мой на небеси и буду подобен вышнему, тако и тии глаголют: мы разумеем небесная и земная, и кто нам подобен! И взимахуся бл@дины дети выше облак, - слово в слово, яко и сатана древле»

Жалеет православного христианина, страдающего от волюнтаристских новаций патриарха Никона:

«Он, мой бедной, мается шесть-ту дней на трудах, а в день воскресной прибежит во церковь помолити Бога и труды своя освятити, ано и послушать нечево: по латыне поют, плясавицы скоморошьи!»

Но главный враг мятежного протопопа - собирательный «никониян»:  с толстой рожей, с толстым брюхом. «Никонияны», вместо благочестивых поучений, проповедуют о том, как торговать, да как блудить, да как в алтаре «робят за афедрон хватать». Рынок и толерантность, словом, несут в массы «никонияны»:

«Посмотри-тко на рожу-ту, на брюхо-то, никониян окаянный, -  толст ведь ты!
Как в дверь небесную вместитися хощешь! Узка бо есть и тесен и прискорбен путь, вводяй в живот (т.е в жизнь вечную).  Нужно бо есть царство небесное и нужницы (т.е. добивающиеся, прилагающие усилия) восхищают её, а не толстобрюхие.

Воззри на святыя иконы и виждь угодивший Богу, како добрыя изуграфы подобие их описуют: лице, и руце, и нозе, и вся чувства тончава и измождала от поста, и труда, и всякия им находящия скорби.
А вы ныне подобие их переменили, пишите таковых же, якоже вы сами толстобрюхих, толсторожих, и ноги и руки яко стулцы.
И у кажного святаго, -  спаси Бог-су вас, - выправили вы у них морщины-те, у бедных: сами оне в животе своем (в жизни т.е.) не догадалися так зделать, как вы их учинили!...

Помните ли? - на сонмище той лукавой, пред патриархами теми вселенскими, говорите мне Иларион и Павел: «Аввакум милой, не упрямься, что ты на руских святых указываешь, глупы наши святыя были и грамоте не умели, чему им верить!»
Помните, чаю, не забыли, как я бранить стал, а вы меня бить стали…

Разумный! Мудрены вы со дьяволом! Нечего разсужать. Да нечева у вас и послушать доброму человеку: все говорите, как продавать, как куповать, как есть, как пить, как баб блудить, как робят в олтаре за афедрон хватать.
А иное мне и молвить тово сором, что вы делаете: знаю все ваше злохитрство, собаки, бл@ди, митрополиты, архиепископы, никонияна, воры, прелагатаи, другия немцы руския.
Святых образы изменили и вся церковныя уставы и поступки: да еще бы  християном милым не горко было!»

Обращаясь к своим духовным дочерям, узницам земляной тюрьмы в Боровском остроге, Феодосье Морозовой и Евдокии  Урусовой - пламенный протопоп обретает почти нежный язык:
 
«Свет моя, ещё ли ты дышишь?
Друг мой сердечной, ещё ли дышишь, или сожгли, или удавили тебя? Не вем и не слышу.
Не ведаю - жива, не ведаю - скончали!
Чадо церковное, чадо мое драгое, Феодосья Прокопьевна! Провещай мне, старцу грешну, един глагол: жива ли ты?…
Увы, Феодосья! Увы, Евдокея!...
Язык мой короток, не досяжет вашея доброты и красоты; ум мой не обымет подвига вашего и страдания. Подумаю, да лише руками возмахну!
Как так, государыни, изволили с такия высокия степени ступить и в бесчестия вринутися?  Воистину подобни Сыну Божию: от небес ступил, в нищету нашу облечеся и волею пострадал»

Но Бог поругаем не бывает. И пишет неукротимый Аввакум об уже покойном царе Алексее Михайловиче:

«А мучитель ревет в жупеле огня. На-вось тебе столовые, долгие и безконечные пироги, и меды сладкие, и водка процеженая, с зеленым вином!...
А есть ли под тобою, Максимиян, перина пуховая и возглавие? И евнухи опахивают твое здоровье, чтобы мухи не кусали великаго государя?
А как там ср@ть тово ходишь, спальники-робята подтирают ли гузно то у тебя в жупеле том огненном?...

Бедной, бедной, безумной царишко! Что ты над собою сделал!
Ну, где ныне светлоблещающиися ризы и уряжение коней? Где златоверхие полаты? Где строение сел любимых? Где сады и преграды?
Где багряноносная порфира и венец царской, бисером и камением драгим устроен? Где жезл и меч, им же содержал царствия державу? Где светлообразныя рынды, яко ангели, пред тобою оруженосны попорхивали в блещащихся ризах?
Где вся затеи и заводы пустошнаго сего века, о них же упражнялся невостягновенно, оставя Бога и яко идолом бездушным служаше?
Сего ради и сам отриновен еси от лица Господня во ад кромешной. Ну, сквозь землю пропадай, бл@дин сын! Полно християн тех мучить, давно тебя ждет матица огня!...

Бог судит между мною и царем Алексеем. В муках он сидит, слышал я от Спаса.
То ему за свою правду.
Иноземцы те что знают? Что велено им, то и творили. Своего царя Константина, потеряв безверием, предали турку, да и моего Алексея в безумии поддержали, костельники и шиши антихристовы, предлагатаи, богоборцы!»

Прошло 338 лет после казни непокорного протопопа. И теперь, похоже, наступают новые мрачные времена – времена разных Гейтсов, Цукербергов, Грефов и иже с ними: ещё более жестокие, лживые и бесчеловечные, чем времена Никона и «тишайшего» царя.
Что сказал бы по сему поводу Аввакум?

А он уже сказал:

«Да еще бы в огонь християнин не шол! Сгорят-су все о Христе Исусе, а вас, собак, не послушают.

Да и надобно так правоверным всем:
то наша и вечная похвала, что за Христа своего и святых отец предания сгореть, да и в будущем вечно живи будем, о Христе Исусе, Господе нашем, ему же слава ныне, и присно, и во веки веком,
АМИНЬ»