Непростая дорога до Берлина

     В этом году мы празднуем 75 - летие Великой Победы, но, к сожалению, поредели шеренги наших ветеранов, участников Великой  Отечественной войны, тех, кто отмахал  по военному бездорожью тысячи верст, видел  смерть в самых страшных ее проявлениях, но не очерствел  и не омертвел  душой. Спустя десятилетия они доносят до нас святую правду о том страшном времени. В их числе Владимир Кузьмич Гаврилин, свидетель и участник тех исторических событий, который щедро делился  воспоминаниями  с земляками и подрастающим поколением  о своей непростой дороге до Берлина.
     Воскресным июньским днем сорок первого года Володя, студент-первокурсник, вернувшийся на каникулы в родную деревню Синюга Могилевской области, с друзьями рано утром ушёл купаться на Друть. Возвращаясь, они обратили внимание, что улицы пустынны.
- Что случилось? Умер кто-нибудь? - спросили друзья у хмурого старика, стоявшего у калитки своего дома.
- Беда пришла, Германия напала на нашу страну.
     Двоих его старших братьев призвали в армию, а он с родителями и еще восьмью младшими детьми остались дома, так как несовершеннолетних на фронт не брали.  Нужно было как-то выживать в нечеловеческих условиях, и он пошел работать на железную дорогу.
     Еще до войны около Синюги в лесу располагались военные лагеря для переменного состава армии. Всех, кто проходил сборы в июне 1941-го, сразу же отправили на фронт. Но лагерь остался, и  здесь вскоре появились партизаны. После отступления наших солдат на поле боя оставались винтовки, патроны, карабины, которые Володя собирал и прятал, затем отдавал их партизанам. Как и остальные сельчане, они заготавливали продукты для партизан. Отец отдельно ставил в погребе несколько бочек капусты, мешки с пшеницей, картошку… Позже все это переправлялось в лес.
     Владимир Кузьмич с неохотой вспоминал то время, когда страх охватывал всех в деревне: боялись немцев, которые налетали с частыми проверками сохранности моста через Друть, бандитов, уносивших из домов все до последней крошки, угона в Германию, оговора или доноса. Летом 1942 года немцы поймали партизанского связного, который, не выдержав допросов, назвал всю их бригаду пособниками партизан. Шесть человек арестовали на рабочих местах и доставили в Могилев, в гестапо. Допросы, побои, пытки… Всех их ждала неминуемая смерть, но в дело вмешался случай. Переводчицей была учительница иностранных языков из Могилевского педучилища, где до войны учился Гаврилин. Она подсказала ему, что нужно все отрицать, твердо стоять на своем, стойко сносить побои и сама замолвила слово — через полгода всю их бригаду отпустили домой.
     Так, Володя сохранил жизнь, но потерял работу и его ожидал неминуемый угон в Германию - остарбайтером, адский труд на заводе и каторжные условия проживания. Поэтому на ночь вся деревенская молодежь уходила в блиндажи, обустроенные в лесу.  Днем  по очереди они несли дежурство на крыше гумна: если шел немецкий отряд — сено зажигали и убегали. Был и другой способ оповещения для местных. Если колодезный журавль носом смотрит вверх, значит, все спокойно: в деревню заходить можно. Но если вниз — беги подальше что есть духу.
     В 1944 году, после освобождения территории от фашистов  он смог вернуться на «железку», но проработал там недолго, был призван в Красную армию и отправлен сначала в Могилев, а оттуда в Козельск, где постигали простую и страшную науку танкового десанта.
     С 1-м Прибалтийским фронтом Владимир Гаврилин освобождал Литву, Латвию, Эстонию. Отсюда попал на 1-й Белорусский. Их 75-ю штурмовую прорыва пехотную дивизию бросали в самые горячие точки: трехэшелонированная оборона на Пилице, потом Висла, Одер…   Смерть, ужас и хаос царили вокруг, но надо было выживать на войне, поэтому приходилось у опытных старших бойцов учиться: как уворачиваться от осколков, как не попасть на мушку снайперу. Может поэтому или повезло, но он не был ни разу ранен, царапины не в счет.
     Владимир Кузьмич в своих воспоминаниях делился: «По 6-7 человек мы запрыгивали на танк Т-34 и мчались в атаку. Без нас танкисты даже трогаться с места не хотели: у дорог обычно прятались немецкие расчеты с фаустпатронами. Один такой выстрел — и танк горит. Мы же снимали гранатометчиков прямо с брони: даешь очередь из ППШ — и путь бронемашине свободен. После атаки на танке оставалось в лучшем случае 2 штурмовика: остальные либо тяжело ранены, либо убиты. Но чувство страха, как и боязнь смерти, притуплялось».
     Прибалтика и Польша были позади. На одном из фанерных щитов написано черным углем: «Вот она, проклятая немецкая земля!» Один за другим сменялись названия стратегически важных городов Германии. Советские войска приближались к заветной цели – Берлину и, наконец, замкнули кольцо его окружения. По воспоминаниям ветерана оттуда в исступлении бежали гражданские, переодетые военные, дезертиры… Непонятно, что было делать и в кого стрелять. Ночью на город направляли прожекторы и копали траншеи. Дальше был штурм, в котором смешалось все: страх умереть за 5 минут до победы, желание быть первыми у рейхстага и отомстить за тех, по чьим телам они бежали в атаку.
     Вот и все: капитуляция. В те дни 21-летний Владимир Гаврилин первый раз в жизни пил спиртное — слабо разбавленный, обжигающий гортань спирт: «Кажется, я плакал. Хотелось обнять кого-то близкого и родного, но вокруг были только сослуживцы. Я всю ночь пролежал без сна — вспоминал отца, мать, братьев и сестер. Как там они? Все ли у них хорошо?».
     Но вернуться домой удалось лишь через два года. До 1946 года солдаты 75-й дивизии охраняли советскую часть оккупированного Берлина.  После службы в армии вернулся в родные места, закончил пединститут и работал учителем в школе, вырастил двух сыновей и дочь.
     Память о войне сурова и страшна, но об этом надо помнить ради сегодняшнего мирного неба. Мир - это самое большое достояние народа, самое большое богатство и сохранить его - задача всех последующих поколений.