Практическое христианство Альберта Швейцера

      Советский писатель и журналист К. Коничев, побывавший у Швейцера в Габоне, отразил в своей книге любопытные слова доктора: «Свои объяснения Швейцер сопровождает добродушными шутками. Вот и сейчас он говорил, улыбаясь:
     – Дорогие друзья мои, приехав в Россию, не говорите там, что Швейцер – идеалист. Вы видите, я люблю и признаю деревья не за красоту, а главным образом за их плоды, за пользу, которую они приносят человеку, значит, если судить по-вашему, я – материалист».
      Если попытаться осмыслить эту шутку, то мы увидим, что в ней – глубокий иносказательный смысл. Как и Л. Толстой, Швейцер-мыслитель был нацелен на практический результат, направленный на улучшение жизни людей, плоды его мысли должны были питать человечество, а не украшать издания на книжных полках. Именно так – не «теоретически», а «практически» – эльзасец воспринимал христианскую религию. Представители разных конфессий обвиняли его в отходе от христианства, христианской догматики. Главный аргумент против всех обвинений в свой адрес Швейцер чётко сформулировал и в своих проповедях, и в сочинениях, причём восходит этот аргумент к Евангелию, к словам Иисуса Христа о постройке дома на песке и на камне: не приверженность той или иной системе взглядов, а деятельность в соответствии с провозглашаемым идеалом является главным показателем веры. Именно так воспринимал своё учение основатель христианства.
      Г. Геттинг в своей книге описывает любопытный эпизод: «Как-то в Ламбарене приехал американский священник, возглавлявший отдел внешних сношений своей церкви. Он пожелал встретиться с Альбертом Швейцером. После обеда доктор слушал рассказ священника об организации и распространении его веры в США. Наконец, прервав гостя, Швейцер сказал:
      – Жаль только, что вы совсем не христиане.
      Смущенный священник спросил о причине такого мнения о них. Немного помедлив, Швейцер ответил:
      – Возможно, я ошибаюсь, но мне неизвестно, что вы и ваша церковь боретесь против атомной бомбы. К сожалению, это касается многих, называющих себя христианами».
      Это и типичный для Л. Толстого подход, когда вера оценивается исходя из дел верующего. Если Иисус говорил «блаженны миротворцы», то долг каждого христианина – бороться за мир во всем мире. Ещё в 1930-е годы, осмысливая опыт прошедшей кровопролитной мировой войны (и ещё не вполне догадываясь об ужасах войны грядущей), Швейцер писал, что «в этой войне религия потеряла свою чистоту и свой авторитет». Путь к кантовскому «вечному миру», согласно Швейцеру, лежит не через заключения мирных договоров (хотя и это эльзасец приветствовал, понимая опасность распространения новейших средств уничтожения людей), а через изменение сознания людей, в том числе верующих христиан. В этом смысле, согласно подходу Швейцера, даже безрелигиозный гуманизм, отстаивающий ценность каждой жизни на Земле, как это ни парадоксально, ближе к христианскому духу, чем деятельность иных агрессивно настроенных «верующих».
      Об этом же Швейцер писал в финале своего основного труда «Философии культуры»: «Кант написал книгу «О вечном мире», содержащую правила заключения мира в целях установления прочного мира. Он заблуждался. Сами правила заключения мира, как бы хорошо они ни были продуманы и как бы безупречно они ни были сформулированы, бессильны. Только мышление, утверждающее мораль благоговения перед жизнью, способно привести к вечному миру».
      Швейцер в своём трактате апеллировал к духу XVIII века, считая, что упадок культуры вызван в том числе отходом от идеалов Просвещения. Часто так бывает, что исторический календарь не фиксирует реально происходящие изменения в сознании людей. И в XXI веке полно примеров средневекового по своей сути поведения, религиозного фанатизма, вражды, выхолащивания подлинного смысла религиозных истин. И чтобы оценить происходящее, есть только один достоверный критерий: оценивать нужно по плодам, по практической деятельности. Ибо истинная вера действительно неотделима от практических действий.