Рассказы о Кубе

Октябрь 1974 года. БПК «Адмирал Нахимов» с деловым визитом находится в порту Гавана, столице Кубы.
Корабль отшвартован кормой к причалу напротив штаба ВМС Кубы. С левого борта таким же образом стоит БПК «Адмирал Макаров». Причал огорожен временной загородкой, на входе которой стоит «человек с ружьем»-кубинец.  Выход и вход только через него, л/с на берег самостоятельно не отпускается.
Ежедневно за загородку заезжают автобусы, с утра и после обеда, на которых примерно половину экипажей двух советских кораблей  увозят на пляж Санта-Клара. Автобусы американского производства, на момент описываемых событий далеко не новые, но с кондиционерами, мягкими удобными креслами, хорошими приемниками и бесшумными двигателями. Приемники FM диапазона ( в Америке для народа не изготавливали приемной аппаратуры СВ, ДВ и КВ диапазонов). В автобусе каждому офицеру дают две пачки сигарет хорошего качества, матросам – сигареты «Популярис». Запах табака этих сигарет помню до сих пор. Запах замечательный.
По кубинским меркам – это солидный подарок, так как при зарплате рабочего-кубинца 100-150 песо пачка сигарет стоила 6-15 песо.
Пляжи Кубы. Это что-то. Ничего, хотя бы чуть похожего в России на берегах её морей не увидишь. Со стороны дороги, по которой нас подвозили, каскад невысоких построек с воротами между ними, автобусы въезжают внутрь, ворота закрываются и всех выпускают из автобусов. В этих постройках раздевалки, массажные комнаты, парикмахерские, душевые кабины и т.п.
Следующий каскад построек – это лёгкие с жалюзи просторные кафе, рядом с ними – бочки со льдом, в котором плавают бутылочки пива. Как говорят кубинцы это зона «дринька».
Дальше следует зона спортивных площадок от волейбола до тенниса, потом - бульвар. Южные деревья с кронами, лавочки, везде тень, а с учётом лёгкого бриза с океана, комфортная прохлада.
Всё завершает берег – широченный пляж с серым нежным песком, норами песчаных  крабов, и изумительной чистоты океан.
За время наших поездок на пляж океан был разным: от абсолютного штиля, когда дно было видно, сколько бы ты не заплывал, до огромной океанской зыби с обрушением гигантских волн задолго до берега.
Я не говорю ничего о кубинцах. А их просто не было рядом. Не было ни девушек и юношей, ни кубинцев среднего и старшего возрасти. Это было как посещение закрытого бассейна, где действующие лица советские моряки, кубинские переводчики и песчаные крабы.
Самая большая забава – поймать краба. Они живут в норах, которые роют в песке, охотятся наверху и, когда мы приезжали утром, матросы тут же бежали на пляж, чтобы захватить их врасплох и не дать отступить им к норе. Чтобы сохранить себе жизнь, краб с телом большой суповой тарелки поднимался на своих ногах, а клешни, они у него узкие и длинные, направлял в сторону обидчика, делая резкие выпады. Это страшно. Такая клешня, посланная вперёд с солидной скоростью, может проткнуть и руку и живот. Но разве советского матроса испугаешь?
Я брал с собой в поход ласты, маску и трубку. В самый первый приезд на пляж, где-то 25 сентября 1974 г., океан был абсолютно спокоен. Я заплыл далеко и всё удивлялся тому, как же щедра природа на краски и формы здешних рыб, ракушек, водорослей.  Засмотревшись на все открывшиеся мне чудеса Карибского моря, я вдруг почувствовал слабое головокружение от того, что дно внизу, серое, как песок пляжа, шло волнами и двигалось в том же направлении, что и я. Через мгновение, присмотревшись, я понял причину этого эффекта – подо мной в воде парила пара огромных скатов, огромных настолько, что перекрыли собой весь угол обзора маски.  Я оцепенел, их жуткие хвосты с острыми жалами, как у скорпионов, шевелились сзади и несли в себе смерть.
То ли им было не до меня, всё-таки они были вдвоём, то ли они побоялись международного скандала – убили советского друга Кубы, но мы разминулись, они  - гордые и величавые, внизу, и я, притворившись бревном, не дыша и не шевеля ни руками, ни ногами. Как только скаты скрылись из виду, я повернул обратно и постарался плыть как можно быстрее. Но мне хотелось достать со дна ракушку. С поверхности, увеличенные слоем чистой воды, они смотрелись огромными и вполне доступными. Но мои попытки их достать принесли мне невыносимую ушную и головную боль. Пока плыл, придумал доставать ракушки со дна большими тройными крючками, цепляя их за те наросты водорослей и налипшие на них небольшие раковины. На корабле я сделал такую ловушку, но ничего не получилось, так как в очередной приезд на поверхности океана была ветровая рябь и дно было видно плохо и с искажениями.
Когда экипажи кораблей водили через улицу в Штаб на концерты, нас буквально атаковали кубинские мальчишки, дерзкие и проворные, которые были готовы сорвать с формы всё, что плохо держалось: пуговицы, звёздочки с погон, значки. Ночью, когда корабль засыпал, начинались рейды этих мальчишек через кордон охраны к трапу, где несли вахту старшина и офицер, так называемая вахта у трапа. Нам предлагали «ченч». Предлагали ракушки, коралловые ветки. Я сподобился на такой «ченч» и за кокарду с фуражки, конечно штампованную, а не вышитую, получил большую ракушку.
Днём, при свете, она оказалась достаточно поблекшей, потерявшей яркие цвета,  с тусклым перламутром, большой, с человеческую голову ракушкой. Ей было очень много лет и в ней давно уже никто не жил.
Эту раковину я отдал моему старшине Серику Бекмуханову.
Но мой «ченч» не остался незамеченным. На мою беду один из политработников бпк «Адмирал Макаров» вышел охладиться на верхнюю палубу и всё видел. Он меня заложил нашему заместителю командира по политической части Дубановичу, который мне сделал внушение, примерно так это можно перевести на человеческий язык: «У нас этих ракушек! А ты честь продаёшь. Это недостойный поступок советского офицера».
Слава богу, политработники ночью вообще-то спят, поэтому другим офицерам повезло больше, все привезли с Кубы и ракушки и кораллы.
Когда нас повезли на Плайя Хирон (залив Свиньи) показывать героизм кубинских Барбудос в отражении нападения местных контрреволюционеров, организованного Штатами, нас еще завезли посмотреть индейскую деревню. В месте этой деревни побережье уж очень экзотическое, а в водах – питомник ракушек.
 Присутствующие в этой поездке офицеры РТС с нашего корабля организовали массовую ловлю ракушек. Я с ластами, трубкой и маской их доставал с глубины порядка 5 метров, передавал Володе Готовчицу, он Сучилину Саше, а тот – Мещерякову Андрею. Таким образом, мы стали обладателями 37 ракушек и были по-детски счастливы от удачной охоты.
Но не тут-то было. К нам подошёл Лёня Попов, он был заместителем начальника радиотехнической службы – наш «маленький зам.», и сказал, что нужно, так и сказал – нужно, все ракушки отдать ему, а он отдаст их  помощнику командира корабля, а там их честно разделят на всех с учётом должностей  и званий. В ответ на такое нужное и честное предложение он был послан на три буквы. За ним к нам подскочил и сам помощник командира, даже фамилию не запомнил, настолько он не был личностью.
Мы  упёрлись рогом, видели ведь, с какими подарками возвращаются на борт корабля наши начальники с поездок по Кубе.
Это был спровоцированный ситуацией протест, а его зачинщиком был обозначен я.
За стяжательство, вот какое обвинение было вынесено моими командирами, я был осуждён на неделю безвылазного нахождения на корабле.
Примерно за две недели перед 57 годовщиной Великого Октября наш корабль перешёл из Гаваны в Сьенфуэгос – небольшой провинциальный с испанским колоритом городок. Это была настоящая Куба. Очень чувствовалось средневековье. Конечно, никто из нас в те времена не жил, но что-то из прочитанного раньше о пиратах и путешествиях, рассказы Хемингуэя, архитектура этого небольшого города навевало мысли о временах конкистадоров.
Накануне праздника мне представилась возможность в составе группы командного состава и политработников походного штаба и наших двух кораблей участвовать в интереснейшей поездке по Кубе. В эту поездку меня включил Слава Заикин, также как и я, выпускник ВВМУРЭ им. А.С.Попова, но окончивший факультет связи.
Дело в том, что во время похода на Кубу на корабле произошло событие, которое можно отнести в разряд уже начинавшегося тогда раскола в КПСС.
Тяжёлый поход, такой дальний и долгий, с заходом в Средиземное море и боевой службы в нём около 3-х месяцев, требовал концентрации сил на выполнение главной задачи – вернуться домой, доплыть, выполнить всё, что приказали. Задач много, а офицеров мало, но даже при этой малости среди них много прямых и относительных бездельников. Ещё можно смириться с наличием начальника химической службы,  он  крутился в цепочке вахтенных офицеров, доктора – всё таки он отвечает за физическое здоровье экипажа, но политработники – они просто всех достали: заместитель командира по политчасти- «большой зам», заместитель командира БЧ-5 по политчасти, заместитель начальника РТС по той же части, освобождённый секретарь комсомольской организации, освобождённый секретарь партийной организации, пропагандист, считай шестая часть от числа всех офицеров. Ко всему этому в каюте флагмана «круизирует» контр-адмирал - начальник политотдела эскадры. При таком политическом начальстве на отдельно взятом корабле наши политработники стали в стойку и старались изо всех сил показать, какие они деловые и нужные, и как от их старания зависит успех в целом. На ту беду подошло время итогового партийного собрания, на котором мы должны были избрать нового секретаря партийной организации. «Избрать» - это означало оставить на новый срок бывшего парторга капитана 3 ранга Исаева. Но этот Исаев так всем офицерам опротивел со своей тройной моралью: думает одно, говорит другое, а делает третье, что никто из рядовых офицеров его видеть не мог. В результате выбрали парторгом Славу Заикина, почти единогласно.
И вот я  по  протекции Славы Заикина был включён в список участников этой поездки как секретарь партийной ячейки Радиотехнической службы БПК «Адмирал Нахимов», которая заняла первое место в соцсоревновании в отряде кораблей.
Выехали около 6 часов  утра 6 ноября на двух комфортабельных с кондиционерами небольших автобусах. Все – командиры кораблей, члены походного штаба, политработники всех мастей и я, сбоку припёка.
Поездка для меня была исключительным подарком. Автобусы из Сьенфуэгоса  направились в срединную часть Кубы. Первым на нашем пути был завод имени Че Гевары. Под пристальным наблюдением, исключающим всякие контакты с рабочими, нам показали цеха завода, оборудованные только советскими станками, возле станков работали в основном молодые кубинцы. Затем нас провели в правление завода, где пригласили в большую комнату, половину которой занимал большой, метра 2,5 в диаметре, круглый стол. На столе стояли бутылки Гавана-Клуб и Коней, вычурные рюмки, никаких закусок не было. Сначала нам рассказали об истории завода, его продукции, а затем предложили выпить за дружбу между народами СССР и Кубы. Говорили тосты кубинцы. После 3-х рюмок наши командиры встали, показав этим, что встреча окончена, кубинцы проводили нас к автобусам, где все расстались навсегда как старые добрые друзья, с пожеланиями ещё увидеться.
Наше путешествие продолжалось. Мы ехали по красивейшим местам гористой Кубы. Поражали воображение изумительные дороги, мосты через ущелья, огромные пальмы, стоящие по-одиночке и группами, создающие на фоне долин и гор, и очень высокого голубого неба неописуемо красивые картины тропического острова. Возле одного ущелья мы остановились, чтобы немного размяться. Автобусы подъехали к очень красивому невысокому зданию, которое было чем-то вроде кафе, гостиницы с бензозаправкой, вокруг росли деревья, очень похожие листьями на фикусы, только листья поменьше, а высотой значительно больше тех фикусов, которые мы видели дома. Все листья этих деревьев были исписаны до самых верхушек. Нам рассказали, что при нанесении на поверхность листа царапин, из них выделяется сок, который, высыхая, становится белым. Поскольку листья этого дерева практически не опадают, то надпись, сделанная на нижнем листе, через много лет поднимается высоко. Каждый из нас тоненькой деревянной иглой, которые нам дали, тоже написали свои имена. Интересно, если моя надпись была сделана в октябре 1974 г., то мой лист скорее всего уже давно поднялся до самого верха и вместе с другими, где были надписи моих товарищей, упал и истлел.
Жалко, тогда не было цифровых фотоаппаратов, но и обыкновенными Сменами, Зоркими, ФЭДами пользоваться нам запрещали.
Поднимаясь всё выше, наши автобусы приехали в г. Санта-Клара. «Санта-Кла;ра (исп. Santa Clara) — город в центральной части Кубы. Административный центр провинции Вилла-Клара(исп. Villa Clara). Культурный и туристический центр. Хорошо развита промышленность. Станция Кубинской железной дороги» - это из Интернета.
В этом городе нам показали, где и как, в каких условиях  опекаются государством студенты, которые учатся в университетах Кубы. Это был так называемый Срединный университет. Нам бы так! Оказалось, что студенты Кубы живут в отдельно построенных просторных бунгало на два входа. Комнатная система, в каждой комнате живут два человека. Хорошие кровати, кондиционер, на потолке вентилятор, холодильник, душ, общая для всех кухня. Университет находится за городом и вокруг полная тишина и невозможная красота. Университет имеет спортивный комплекс, где есть возможность заниматься практически любыми видами спорта. Не знаю, как у других, но у меня была зависть. Ладно, я учился в военно-морском училище, это всё-таки военно-казарменный образ жизни, но моя жена закончила Ленинградский химико-фармацевтический институт, который находится на ул. Профессора Попова на Петроградской стороне г. Ленинграда.  Кстати, вместе с ней в одной группе училась нынешний спикер Верхней палаты Федеративного Собрания Валентина Матвиенко. Так вот в этом институте, лучшем фармацевтическом институте великой и богатой страны, не хватало на всех студентов «не  ленинградцев» просто коек в студенческом общежитии.
Следующим событием для нас был ресторан, где нас очень даже хорошо покормили. Всё обошлось без спиртного, но от такой вкусной пищи мы немного захмелели и как только сели в автобусы, были в полуобморочном состоянии транса – ведь так всё здорово!
Незаметно подъехали к огромному озеру необычайной красоты. У причала стоял двухтрубный колёсный, как у Марка Твена в «Приключениях Тома Сойера», весь белый-белый, а трубы чёрные с красными полосами. Нам рассказали, что озеро это называется Заза, что оно искусственное и в нём самые большие на Кубе запасы пресной воды.
Нас пригласили на сказочный кораблик, на котором мы вышли в озеро. Кубинцы пригласили ловить рыбу, для чего каждому дали по спиннингу. Ловил только один кубинец, который одну за другой вытаскивал из озера красных рыб очень страшного вида. У них была огромная зубастая голова, а сами они были бардового цвета. Ловили со второй палубы, а на первой палубе кубинцы организовали дегустацию коктейлей, которые включали в себя все возможные соки из фруктов, произрастающих в Латинской Америке и эксклюзивные спиртные напитки. А на Кубе всё это имеет очень необыкновенный цвет, в результате коктейли сами по себе были произведением искусства, сочетанием природных ингредиентов и замысла бармена. Стеклянный высокий бокал с напитками в виде ярких и приглушенных полос всех цветов радуги, наша Кровавая Мэри – слабое подобие. Жалко было трогать это великолепие, но было жарко, вокруг – необыкновенно экзотическая природа и тосты кубинцев, в которых было так много экспрессии, что не выпить было нельзя. Когда подошли к причалу, жизнь действительно воспринималась раем.
Но нужно было ехать. Долгая поездка в уютном автобусе под зажигательные ритмы Кубы, несущиеся из магнитолы, позволила всем вновь войти в «меридиан» и почувствовать себя легко и непринуждённо.
Нас привезли под вечер в очень красивый ресторан, который находился совместно с ансамблем других построек на охраняемой и закрытой от посторонних глаз территории. Пока ехали, проголодались. Но впереди нас ждало шоу, которое просто так не увидишь, а увидев – не поверишь. Как только вышли из автобусов, ко мне подскочил Лёня Попов и рассказал, что сейчас будет церемония получения подарков. Он предупредил меня, что в ней я должен быть последним, намекнув, что я не из их касты.
В небольшом бунгало на огромном столе вполовину его площади были выставлены подарки: редкой ручной работы фарфоровый кофейный сервиз, две плетённых корзины с бутылками кубинского коньяка, рома и вина, естественно, самыми лучшими, кубинские сигары в инкрустированных деревом коробках, оригинальные кубинские куклы, изделия из кокосовых ядер и много мелких сувениров.
Перед столом в непосредственной близости к подаркам, соответствующим заслугам перед Родиной, сосредоточились старшие офицеры, как командиры, так и политработники. Все ждали старшего кубинского начальника, который, как я полагаю, намеренно задерживался. Начальники уже определились с подарками, более того, некоторые подарки виртуально принадлежали не одному человеку. Напряжение нарастало. «Лисица видит сыр, лисицу сыр пленил». Разговоры, почти дипломатические, сошли на гнетущую наэлектризованную тишину.
Чуть ли не до инфаркта довёл наших командиров наконец-то появившийся кубинский начальник, который, подчиняясь тому самому жестокому психологическому сценарию, стал извиняться за опоздание, вызванное неотложными делами, а потом долго говорил о дружбе между народами, взаимопомощи, прекрасных и неповторимых чертах советских людей, которыми хотели бы обладать и кубинцы.
Команда была дана как «Фас» собаке, которая, боясь хозяина, долго сидела перед завораживающей её сахарной костью. Кубинец буднично произнёс что-то похожее на «Подарки для Вас…» - конец фразы утонул в шуме прыгнувших к столу старших офицеров и адмирала и звуках упавшего на пол и раскалывающегося на мелкие кусочки необыкновенного ручной работы кофейного сервиза. Его упаковка на весу была разодрана руками нескольких начальников, тащивших сервиз к себе. Проще достались корзины с напитками. Их новые хозяева правильно оценили свои права на подарки. Всё остальное более или менее ценное было сметено со стола со скоростью киносъёмки. Я тоже не остался без сувениров, на столе лежала небольшая на три сигары деревянная коробка и фигурки пляшущих негритят на пружинках, которые я и взял на память.
Все подарки были кубинцами упакованы и получили имена хозяев. А так как дорогие подарки готовились под больших начальников, вместо разбитого сервиза, обесдоленному дали корзину с напитками.
После небольшого перерыва всех пригласили к праздничному столу, накрытому в честь 57 годовщины Октябрьской революции. Обслуживание и угощение было по высшему разряду. Правда, что это такое, я до сих пор не знаю.
Далее, все были приглашены на торжественное собрание. Большой зал был полон. Свободных мест не было. Это было нам хорошо видно из боковой ложи, где мы расположились. Впереди меня сидел капитан 1 ранга Чиров Валентин Кузьмич, за ним переводчик – капитан-лейтенант, я – рядом с ним. Президиум, трибуна – всё так, как у нас. Первым выступил с речью кто-то из наших советских специалистов, которых на Кубе было в то время много. Невнятный и монотонный доклад усыпил нашу ложу, ведь только-что очень вкусно поели. Затем к трибуне подошёл высокий и стройный кубинец. Через минуту его выступления зал весь стоял. Такая энергия была в голосе этого человека, неподдельный восторг от нашей революции, убеждённость в правоте, радость за Кубу и её людей, преданность Фиделю Кастро и марксизму-ленинизму! Не понимая языка, наше сознание выявляло содержание этого выступления. Больше никогда в жизни я не присутствовал в такой необычной обстановке полного единения и чувства великой мощи сплочённых идеей людей разной национальности!
По плану мы должны были присутствовать на дипломатическом приёме. Адмирал высказал мнение, что все устали, завтра нужно работать, поэтому нужно возвращаться на корабль. Причём, в конце своего выступления он спросил:- «Кто - против?».  Таких - не оказалось.
Уже потом, когда мы возвращались с Кубы домой, в Североморск, просочилась информация, что кубинцы доставили на корабль корзины с тремя вычурными кубинскими напитками для каждого офицера и мичмана, независимо от званий и должностей, но я и мои товарищи эти подарки не получили.
Если рассмотреть ситуацию с пивом, то, скорее всего, информация насчёт корзин точная.
А было так. В течение часа-двух после того, как корабль ошвартовался кормой к причалу напротив Штаба ВМС Кубы, а это было утром, в ограждённую кубинцами зону заехал грузовичок, с которого на причал выгрузили ящики с пивом с расчётом по одной бутылке на каждого члена экипажа от командира до матроса. При этом было сказано, что пиво будет подвозиться три раза в день, но только в обмен на тару (пустые бутылки). Так как все ящики с пивом были по приказанию отправлены высшим начальникам,  через две недели на обед два раза дали по бутылке пива офицерам, на этом всё и закончилось. Таким образом, командованию одного привоза пива хватило.