Возле кладбища одинаковые люди. Часть 1. Старое кл

Старое кладбище, странное знакомство, еще более странные обстоятельства вступления.
Часть первая.

1.
— Ты знаешь Вадика Маслова? — спросил Никита.
— Это тот, что с тобой в одном классе учится? — вопросом на вопрос ответила Алина.
— Да — просто подтвердил Никита.
— И что он? — спросила Алина.
— Так ты ничего не знаешь — улыбнулся Никита, в его глазах сверкало неоспоримое превосходство.
— А что я должна знать? — несколько обижено спросила Алина.

Девочка и мальчик, которым на двоих было всего двадцать с небольшим лет, стояли возле подъезда четырехэтажного кирпичного дома, расположившегося в очень красивом, живописном месте, почти в самом центре города. К тому же местоположение дома имело очень примечательную особенность. Дом располагался на довольно значительной возвышенности, и сейчас находясь в его тени можно было любоваться очень красивым видом на старую городскую площадь, на исторические улицы, на примыкающие к ним переулки, на спешивших по делам людей, тротуары, изящные лавочки и фонари.

Жаль, что в силу своего возраста всё это не волновало разговаривающих ребят, и их разговор готовился перейти в куда более важную для них плоскость, и от этого мальчик по имени Никита не выпускал из рук своего новенького телефона. Сам он был невысок ростом, сантиметров пять в этом уступал своей подруге Алине. Но если бы ему захотелось, то он мог бы похвастать перед ней длинной своих ресниц, которые отлично сочетались с выразительными серыми глазами. Только нет ничего более естественного чём то, что мальчишка десяти лет никогда об этом и не вспомнит. Да и девочка выглядела очень хорошо. Светлые волосы спускались ниже плеч, под стать им были голубые глаза, которые периодически блестели, стоило девчонке улыбнуться, обнажив красивые белоснежные зубки. Аккуратным, не имеющим права ничего испортить, выглядел её прямой нос, не уступали ему в равномерности губы, не подкачал и подбородок.
— Смотри — произнес Никита, протягивая Алине свой телефон.
— Что это? — спросила Алина, взяв в руки телефон Никиты.
— Маслов несколько дней назад снял видео. Там ужасное существо, в жутком заброшенном доме. Просто ужас. Смотри, не бойся — пояснил Никита и сам подстроился ближе к Алине, чтобы вместе с ней еще раз посмотреть любительское видео.
— Интересно — прошептала Алина.
— Смотри сколько просмотров, сколько лайков — обратил внимание Алины Никита.
— Обалдеть — вновь прошептала Алина, уже не отрываясь от просмотра.
— Мама! — закричала Алина, когда на экране появилась тень непонятного и страшного существа.
— Не бойся, Маслов успеет убежать — забегая вперед, озвучил Никита, чтобы успокоить Алину.
Через две минуты просмотр был закончен.
— Вот это да, где он мог такое увидеть. Неужели и вправду этот монстр существует, еще маленько, и он бы сожрал Маслова. Он тебе рассказывал, где он его сумел снять? — еще не отойдя от шока, изумленно, не имея возможности скрыть испуга, говорила Алина.
— Думаешь, он скажет — усмехнулся Никита.
Дети продолжали оставаться на прежнем месте, возле крайнего с левой стороны подъезда. Держались они обособленно, хотя рядом с ними находилась небольшая компания их сверстников, которые пока лишь присматривались к незнакомым ребятам.
Алина была одета в голубые джинсы и легкую светлую курточку. Одежда Никиты своим набором ничем не отличалась от того, что было на Алине. Темные джинсы, спортивная куртка, а на ногах обоих были модные, современные кроссовки.
— Только я и без Маслова знаю, где он снял это видео — гордо произнес Никита.
Алина с интересом ожидала продолжения, но Никита молчал.
— Хочешь сам туда пойти, чтобы снять ролик? — спросила Алина, стараясь прочитать мысли друга.
— Можем вместе — предложил Никита, ответив на вопрос Алины.
— Нет, я не пойду. Мало ли что может случиться — не согласилась Алина.
— Нечего переживать, если Маслов сумел снять видео, то мы всяко лучше сделаем. Но если не хочешь, я пойду один — в свою очередь возразил Никита.
— А что Маслов скажет? — несколько сменив направление, спросила Алина.
— А что он может сказать? Кто хочет, тот и снимает — с деловой интонацией в голосе, ответил Никита.
— Откуда знаешь, где это страшное место? — не унималась Алина.
— Секрет — ответил Никита.
— Так не пойдет — обиженно отреагировала Алина.
— Я вчера за Масловым проследил. Он меня не заметил — вынужден был рассказать Никита.
— Он второй ролик ходил туда снимать — сделала вывод Алина.
— Только не снял ничего. Сунулся он внутрь дома и тут же дёрнул оттуда со всех ног. Я всегда говорил: что он трусливый — засмеялся, довольный собой Никита.
— Видимо, что-то еще более страшное увидел — предположила Алина.
— Брось ты, он и в первый раз снял видео лишь от страха — оборвал Алину Никита и тут же продолжил — Ну, что ты едешь со мной?
— А если родители узнают — произнесла Алина, вспомнив о том, что родители категорически запретили им уходить со двора.

Тем более и этот самый двор был для них совершенно чужим. Оказались они здесь всего два дня назад. Поселились двумя семьями в одной квартире, играя в какую-то непонятную игру, смысла которой, ни мама, ни папа, Алине объяснить не хотели. То же самое касалось и Никиты, родители которого следовали примеру предков Алины. Но после того, как он сначала увидел ролик Маслова, а затем и самого автора, который жил неподалеку, Никита уже не хотел думать о том, что происходит, и почему они вместе с соседями-друзьями родителей оставили свои квартиры, перебравшись в одну на две семьи.
— Откуда они узнают, с ними самими неизвестно что происходит — ответил Никита, и этого оказалось достаточно.
— Пойдем, если недалеко — согласилась Алина.
— Две остановки — сосредоточенным голосом сказал Никита.
Может Никита, правильно определил расстояние, а может не совсем. Потому что по маршруту их следования общественный транспорт не ходил, но в районе старого моста они оказались довольно быстро. Перейдя его, они остановились на несколько секунд, чтобы пропустить двигающийся в перпендикулярном направлении грузовик с длинным прицепом, когда последний оставил в покое узкий переулок, ребята продолжали стоять на прежнем месте.
— Вон этот дом, четвертый отсюда —произнес Никита, рукой указав на необходимое им строение.
— Выглядит хорошо — произнесла Алина, стараясь получше разглядеть загадочный дом.
— Только издали, давай смелее — засмеялся Никита.
Следующие пятьдесят метров они прошли молча, а когда между ними и домом осталось всего одно строение, Алина очень тихо произнесла: — Посмотри назад, там жуткая старуха. Она за нами от самого моста идет.
Никита осторожно оглянулся.
— Видишь, уже сейчас началось — произнес он тоном заговорщика.
— Сними её на телефон — неожиданно предложила Алина.
— Нет, как-то неудобно — не согласился Никита — Если б как-нибудь со стороны, — оправдываясь, добавил он.
Алина не стала настаивать на своём, да и к тому же они уже находились напротив мрачного, брошенного дома, который был огражден высоким забором, но сразу, не напрягая внимания, ребята увидели два отверстия в заборе.
— Старуха остановилась и смотрит в нашу сторону — прошептала Алина.
— Наверное, свой родной дом охраняет. Они точно ровесники — улыбнулся Никита.
— А если они и вправду связаны — предположила Алина, еще раз украдкой обернувшись, осмотрев скрюченную фигуру страшной старухи.
— Давай, чего застыла — одернул Алину Никита, и они в одно мгновение скрылись внутри огороженной территории.
— Когда Маслов снимал, темно было — произнесла Алина, посмотрев сначала на Никиту, а затем на незнакомый, но уже в эти секунды враждебный дом.
— Пока осмотримся, а внутри и сейчас темно — уверенно заявил Никита, и ребята, преодолев начинающее окончательно дряхлеть крыльцо, оказались внутри брошенного дома.
Зловещий коридор и необъяснимый запах встретили гостей, как только они преодолели несколько метров. Никита не ошибся. Сразу стало темнее, а дальше освещение начало пропадать буквально с каждой секундой.
— Что происходит? — испугано спросила Алина, взяв Никиту за руку.
— Отпусти, мешаешь мне.
Никита высвободил свою левую руку, а в правой руке у него находился телефон, который уже делал то, зачем они оказались здесь.
— Совсем темно стало — еще раз напомнила Алина, но Никита ответил не сразу, а только после того, как половина коридора, в правую от входа сторону осталась за их спинами.
— Сама же говорила о том, что Маслов в темноте снимал — пробурчал Никита, и в этот момент позади них с огромной силой хлопнула входная дверь.
— Ветер? — спросила Алина.
— Не было никакого ветра — ответил Никита.
 А следом за его словами появился ужасающий озноб, который пролетев насквозь ребятишек, уперся в стену, что заканчивала коридор, и тут же вернулся к ним обратно, опутывая собой, заставляя напряжено и через раз дышать.
— Пойдем отсюда — громко произнесла Алина и во второй раз взяла Никиту за руку.
— Сейчас — еле слышно прошептал Никита, а в объектив его камеры уже попал невысокого роста мужчина в сером длинном плаще, в странных резиновых сапогах.
Профиль лица незнакомца выглядел зловеще. Небольшая острая бородка, лишь дополняла маленькие, хищные глазки, которые сверкали чем-то красноватым, тем чего нельзя наблюдать в глазах нормального человека.
— Пойдем — немея от ужаса, тихо и медленно, прошептала Алина, а странный человек прямо на их глазах начал менять свой облик.

В один миг у него удлинились руки. Он становился ниже ростом, расплывалось лицо.  Еще секунда, и пропали злобные глазки. Вместо них, камера телефона снимала пустые впадины, на том, что еще несколько мгновений назад было лицом, а теперь даже отдалено нельзя было использовать это слово. Следующая секунда, и отвратительная тварь двинулась в сторону Никиты и Алины.
Движение монстра прекратило видеосъемку, она превратилась в бессмысленное мельтешение темных оттенков и загнанное, испуганное дыхание ребятишек.
— Сюда! — закричал Никита, в тот момент, когда случилось окончательно непоправимое, и что-то напоминающее тень, но четко осязаемое, перегородило им дорогу к выходу.
Мгновение не успело стать реальностью, как ребята оказались в давно брошенной людьми квартире, сейчас напоминающей помойку. На полу было побросано множество разного мусора. Не было стекол в окнах. И, несмотря на полностью сгустившуюся темноту, еще можно было заметить, что кто-то выломал добрую часть половых досок в большой комнате, а вместе с ними и перегородку между бывшими квартирами.
— В окно! — закричал Никита, и они тут же оказались возле оконного проема.
Оставалось спрыгнуть, пусть было высоковато, но это лучше чем…
Только то, что открылось за окном, мгновенно охладило стремление ребят. Там был совершенно незнакомый им мир, состоящий из мрачного пустыря перед домом, из страшных черно-белых построек на расстоянии полсотни метров. Вдобавок ко всему этому явилась поздняя осень, сумевшая самым невероятным образом опередить нормальное течение времени. Сплошное месиво холодной грязи, что стало подъездной дорогой. Колючие, мелкие снежинки, которые гонял еще более неприветливый ветер.
— Нет, что это? — произнесла Алина.
— Не знаю — ответил Никита, смотря то на Алину, то на обман собственного зрения.
Послышался шипящий звук. Ребята синхронно обернулись и увидели, что в комнату очень медленно входит тот самый невзрачный мужчина в сером плаще, у которого не было человеческих глаз. Вместо них, сейчас, горели две красные точки, на посиневшем, наполовину разложившемся лице.
Какая сила явилась тогда? Чему суждено было случиться в этот зловещий момент? Но очнувшись от ступора, Никита резко закричал.
— Бежим!
И они бросились в комнату, что была рядом, затем в ту, что следовала за ней.
— Сюда! — задыхаясь, говорил Никита, открывая деревянную крышку в подполье, которого по своей природе не должно было существовать в таком доме, но было. И ребята быстро оказались в довольно просторном, но жутко затхлом подвале.
Им было хорошо видно, как в комнате появился их преследователь, как он медленно, заторможено огляделся вокруг, и как он подобно зверю, опустившись на четвереньки, начал нюхать воздух, приближаясь к ним. Через несколько секунд он их обнаружил, но от чего-то не пробовал открыть крышку странного подвала, не пытался их оттуда вытащить, а лишь издавал ужасные звуки, похожие на шипение, продолжая втягивать носом воздух, сверкая красными зрачками…

… Если бы всего год назад кто-нибудь сказал мне, что они существуют. Поверил бы я этому человеку? Не сомневайтесь, ответ был бы однозначным и звучал сдержанным отрицанием. Конечно, я не стал бы кричать и крутить пальцем у виска, разговаривая со своим собеседником. Но не поверил бы ему точно, и дело не в том, что я в свои сорок лет превратился в рационального материалиста — нет. Дело в том, что я к этому времени уже прожил свои сорок с лишним лет, в условиях нормального, хорошо нам всем привычного мира. И не буду кривить душой, если скажу вам, что на протяжении этих лет я имел возможность встречаться с отголосками странных явлений. Неоднократно с интересом слушал разные истории, обсуждал что-то необъяснимое, но опять же, я каждый раз имел возможность вернуться в свой хорошо объяснимый мир, где всё находилось на своих местах, где никому не было особого дела до старого городского кладбища, что находилось неподалеку не только от меня, но и от многих моих друзей и знакомых.

Ничем себя не проявляло. Ничем о себе не напоминало. Да и сейчас, когда бесповоротно изменился весь мой мир, я частенько ловлю себя на мысли: что всё это бред, что нет никакого мистера Полночь, что никогда не встречался я с господином Вышерядовым, и что ветер, шумящий над крышей моего дома, всего лишь ветер, а не странная энергия нереализованных воспоминаний, которые оказались нашими товарищами, которые так сильно нам помогли.

В полутьме, машинально, почти наощупь, набираю на клавиатуре ноутбука окончание этой странной, даже для меня необычной книги. Чтобы не касаться моих глаз, малость в стороне горит настольная лампа. А я, нет и нет, но ощущаю, что мой взгляд, раз за разом тянется к темному прямоугольнику окна, боясь увидеть там кого-то из них.

Если бы кто-то сказал мне: что они существуют? Сейчас уже поздно, а если в детстве, когда мне было всего девять лет, и так сильно поразила моё воображение история о мальчике Вадиме, который убежал из дома, после того как мама наказала его за невыученные уроки и плохое поведение в школе, и он пошел искать папу.

Я не знаю, о чем он думал. Я не знаю, понимал ли он, но он пошел к папе, который семь последних лет находился неподалеку, на старом городском кладбище. Был осенний вечер и уже быстро темнело. Вадим больше домой не вернулся. Никто его так и не нашел.

Вот и сейчас, оторвавшись от клавиатуры, я представляю, как движется он среди страшных оградок и крестов. Как впились, в его щуплую фигуру своими черно-белыми зрачками стертые от времени фотографии. Как волна панического страха, став одним единственным мгновением, пробралась в его невинную душу. Как не может он вспомнить, где могилка папы, и как сильно захотелось ему вернуться назад. Но нет, уже поздно. Обратной дороги нет.

Противные мурашки покрывают моё тело. Рука тянется к кружке с уже остывшим кофе. В одно целое сливаются темные кладбищенские дорожки, исчезают проходы, появляются надгробия, которых не увидеть в дневное время. И я сам, не стесняясь и не боясь предъявить собственный страх, хочу бежать. Хочу схватить Вадима за руку. Рвануться что есть сил по одному из узких спасительных проходов, который вновь подарил мне бледный лик ночного светила. Бежать как можно быстрее, надеясь, что и на этот раз не подведет нас, мой друг Сергей Владимирович.

Только всё не то, и я ничем не смогу помочь Вадиму. А если нам надлежит встретиться, то нам с Сергеем придется убить мальчишку вновь, чтобы избавить его душу от того, кто убил его до нас. Давно, очень давно.

Вам не верится? Тогда пойдите туда на границе между уходящим октябрьским днем и плотной завесой наступающего сумрака. Пройдите вглубь, еще и еще дальше. Не останавливайтесь, оставьте за спиной хотя бы двести метров. Можете не сворачивать в сторону. Оставайтесь там, дольше, еще дольше. Не буду продолжать.

Не ходите туда. Даже не думайте об этом, упаси вас бог.

2.
В тот год лето было непривычно жарким, можно сказать, что особенным. Потому что три предыдущих года не было и намека на что-то подобное, а напротив серостью угнетало небо, и слишком частым гостем являлся на головы и зонты горожан то мелкий, то сильный дождь. Всё это сопровождалось порывами северного ветра, а граждане, не имея объяснения немилостям природы, склонялись к размышлениям о глобальном климатическом переустройстве. Конечно, надеялись на то, что следующая неделя обязательно разродится долгожданным теплом, но этого не происходило, а редкие погожие денечки, лишь иногда объединялись в пары, чаще выпадая одиночно.

 Затем незаметно пришла осень, отпали за ненадобностью размышления о непогоде. Осень в отличие от лета не предлагала чего-то необычного, быстро пролетела, уступив место ранней зиме, которая первый месяц и вовсе радовала необычным теплом, пока не вернулась к привычному, но было это на самом исходе года, а новый сразу предложил иную программу. Месяц стояли лютые морозы, казалось, от них не будет спасения. Они зацепили первую декаду февраля, потом резко исчезли, уступив место сильной оттепели, которая незаметно перешла в весну, а та тоже хотела удивить, жаль, что для этого предъявила слякотную программу с обилием холодных осадков. И тогда все, включая меня, подумали, что повторения пройденного не избежать, но погода обманула вновь. Во второй половине мая установилась жара, и она не торопилась покидать наши пределы, наконец-то подарив то, о чем мы так тщетно мечтали на протяжении трех предыдущих летних сезонов.

Я по большой части находился в своем деревянном доме, раз за разом игнорируя, куда более удобную и комфортную жилплощадь в неподалёку расположенной многоэтажке. Вполне возможно, что в этом была виновата погода, хотя и без нее у меня было достаточно оснований, чтобы быстрее попытаться обжить, недавно доставшуюся мне в наследство недвижимость. Дело это было непростым не только в плане отсутствия элементарных коммунальных благ, но и в плане моих внутренних ощущений. Слишком огромным был контраст, слишком непривычной виделась странная тишина, слишком необычными казались запахи, слишком сильно замедлялось и само время. Это и было самым необычным, что иногда перехватывало дух от застывшего в вечерней тишине воздуха. Он висел, он не двигался, а вместе с ним не двигался и я. Так и стояли, так и сидели, пока какой-нибудь посторонний звук все же не нарушал нашу странную идиллию. Обрывалось напряжение, сильнее чувствовалась стоящая на самом пороге темнота, и я мог лишь передохнуть, чтобы в очередной раз задуматься о том, что здесь всё не так, пусть близко, пусть почти рукой подать, но нет — другое, совсем другое.

Нужно добавить, что сам дом был старенький, с низкими потолками и изрядно подгнившим основанием. Давно почернели бревна сруба, облупилась многослойная краска на простеньких наличниках. На шиферной крыше можно было наблюдать зеленые островки странной растительности, напоминающей мох. Неказистой, и держащейся на честном слове выглядела дымовая труба. Внутри дома, мало чем отличалась от неё печка. Низкие двери, неровные стены и нуждающийся в обновлении тусклый свет, от грязных, впитавших в себя всю возможную пыль, плафонов.

Еще тоскливей выглядело месторасположение моего наследства. Соседний участок был только с одной стороны, напротив стоял заброшенный дом с таким же неухоженным огородом, за моим же забором, живописно располагалась теплотрасса, за ней было кладбище.

Видимо всё это накладывало особый антураж, проникало чем-то своим, иногда нехорошим, иногда странным, но если честно признаться, то я не старался вбирать в свою голову лишнего, по крайней мере, до поры, до времени. Конечно, частенько размышлял, что-то сопоставлял, но в течение первых трех месяцев ни разу не заглянул за трубы огромного диаметра и не захотел посетить старое городское кладбище через центральный вход, хотя и до него мне было совсем недалеко, можно сказать, что рукой подать.

Я старательно обживал дом, наводил порядок во дворе, что-то перекладывал, что-то выкидывал, бывало, что-то откладывал. Затем старательно обновлял покраску, ремонтировал забор, с ним и ворота, и часто сильно уставал. Чувствуя, что моя усталость, подобна заслуженной истоме, и ничего кроме удовольствия принести не может. Она и не приносила — она была на моей стороне, и не один раз, сидя на крыльце, я понимал, что странным образом, чем-то непонятным, но я счастлив здесь и сейчас, сидя напротив чужого брошенного дома. Видя снующих туда-сюда бродячих дворняг и слушая, как о чем-то своем, непонятном для меня, завывает временами ветер в пределах давно уснувшего, притаившегося старого городского кладбища…

… Его закрыли давно, пяти лет не хватало до полувекового юбилея, с того времени. Об этом я узнал гораздо раньше, чем впервые решился посетить само кладбище. Виновницей моего просвещения стала соседка бабушка Мария, которая частенько ожидала меня возле нашего общего, немного кривоватого забора, чтобы хоть с кем-то поговорить. Рассказать она могла многое, а я к своему стыду, был совсем не против, узнать что-то интересное и не стеснялся задавать вопросы, которые казались необходимыми для составления куда более объемной картины. Впрочем, как уже понятно из написанного выше, бабушка была только рада подобному развитию событий, потому что давно жила одна и уже редко позволяла себе отправиться в гости к своим подругам старушкам, которых у неё оставалось двое, и которые жили в нашем же районе, но в силу почтенного возраста уже не могли просто, как во времена ушедшей молодости, взять и прийти в гости. То же самое касалось и моей соседки, и хоть выглядела она для своих девяносто лет очень хорошо, но расстояние в полкилометра уже не выглядело легкой, беззаботной прогулкой, от того мой интерес к давно забытым историям, был для бабушки Марии если не манной небесной, то своеобразной отдушиной точно. Я же просто впитывал в себя объем новой, незнакомой информации, которая касалось очень уж многого, уходила глубоко в толщу лет, затем возвращалась к более знакомому времени и частенько находила общий знаменатель в виде все того же старого городского кладбища.

В его пределах продолжали существовать давно ушедшие отсюда люди. Там обитали все воспоминания о них, там они проводили дни, там они коротали ночи, и лишь изредка пересекали отведенную черту — границу, чтобы удовлетворить любопытство кого-то вроде меня, на меня похожего. Затем воспоминания старались как можно быстрее вернуться назад, спрятаться между деревьями, затаиться в густых зарослях высокой травы, которая местами была в два раза выше старых, давно некрашеных оградок, и снова ждать…

…Когда их вновь позовут на свободу. Они же не ощущая ни малейшего сопротивления, в одно мгновение оставят позади себя черту — границу, пролетят старенькие ворота, белую каменную беседку, вырвутся на простор, помчатся туда, где их кто-то ждет. Жаль, что все реже эти кто-то в них нуждаются, и очень уж редко воспоминаниям удается быть необходимыми, и все чаще и чаще остается им обитать в пределах отведенной для них территории. Шептаться друг с другом, иногда с тем самым ветром, который по ночам налетает со стороны железной дороги, что почти все время остается пустой, и этим похожа на смешанный лес, который находится прямо за ней, а он частенько о чем-то своем разговаривает с кладбищем, с помощью уже хорошо знакомого ветра. А иногда помогают им птицы, но не вороны, что облюбовали кладбищенские деревья, а маленькие, юркие снующие то туда, то сюда. Еще ночные, от того редкие, всегда пугающие своим голосом тех, кто по совершенной случайности оказался в поздний час если не на кладбище, то где-то рядом, хотя бы возле моего дома, который граничил, что с кладбищем, что с ветром, что с лесом, что и с воспоминаниями, которые виделись мне прямо на поверхности огромных труб. Они смотрели на меня, они от чего-то мне сочувствовали и, без всякого сомнения, хотели, чтобы и я не забывал о них, смотрел на них, думал о них, засыпая в любую из ночей, когда они неспешно и очень осторожно спускались с труб теплотрассы, подходили к забору, затем к дому и к окнам, после и к моей кровати. Но они не будили меня, они лишь хотели, чтобы я всегда оставался их благодарным почитателем…

…Только вот не все из них, но об этом позже. А пока о моем первом визите на соседнюю территорию, и о странной встрече…

3.
Намного позже я пытался отыскать причину, мотив, по которому в тот обычный вечер, ничем не отличающийся от своих собратьев, которые имели место всю прошедшую неделю, решил отправиться на старое кладбище. Получалось так, что мотива не было, зато точно помню, что было воскресенье, и завтра с утра мне предстояло совершенно привычным образом отправиться на работу. Кажется, что об этом я думал, куда больше, чем о цели своего ознакомительного похода. Вроде на работе предстояло что-то важное, но оказалось, что по-настоящему важное ждало меня в другом месте, в том месте, о котором я старался не думать вовсе, а лишь хотел посмотреть, хотел убить редкое свободное время, и совершенно не представлял, что делаю первый шаг к тому, что очень скоро изменит всю мою жизнь раз и навсегда.

Но обо всем по порядку.

Чтобы попасть на кладбище, мне было нужно сделать небольшой крюк или лезть через хорошо знакомые трубы. Естественно, что я выбрал первый вариант и спустя три-четыре минуты подошел к центральному входу. Какой-либо вывески или обозначения на входе, как я и предполагал, мне обнаружить не удалось. Зато весь путепровод, избавляющий дорогу от тех же магистральных сетей отопления, был завешан кустарными проспектами рекламы. Из которых можно было узнать, где рядом и недорого можно помыть автомобиль, поменять на нем же аккумулятор, следом обзавестись новыми стойками. Необычным показалось, что всё здесь касалось лишь автомобильной тематики, как будто и не существовало других тем, впрочем, следующей мыслью я похоронил эти размышления, какая, в конце концов, разница.

А вывеска или план-схема всё же была, но значительно глубже, уже внутри территории, возле каменной беседки, которая по счастливому стечению обстоятельств, сохранила в своем периметре деревянную лавочку. Только с лавочки схему было не видно, зато можно было хорошо разглядеть металлические ворота, и от чего-то при их покосившемся виде, в голове настойчиво рождалось странное, неоспоримое утверждение: если кому-нибудь, когда-нибудь, в сознание постучится диковинная мысль, — закрыть эти самые ворота, то из этого ровным счётом ничего не выйдет. Слишком сильно покрылись ржавчиной петли, ничем не отличались от них столбы, непролазная трава, смешанная с незаконной свалкой мусора, перекрыла одну воротину на добрую половину метра.

А вывеска-схема была изготовлена недавно, и этим она совершенно не вписывалась в общую обстановку, нарушала устоявшийся колорит. Но все же только на ней можно было изучить нехитрые маршруты трех кладбищенских дорог и увидеть два имеющихся перекрестка. Было напоминание о том, что здесь нашли свой последний приют несколько героев Советского Союза, несколько академиков.

Я же потратил на изучение маршрутов от силы минуту. Принял решение, что мне будет достаточно пройти по крайней, правой дороге, а затем с её же помощью вернуться назад. После этого я двинулся дальше, и сразу отметил нескрываемое запустение. Только первые могилки на небольшом по площади пятачке находились в приличном состоянии, хотя и это не могло меня особо обмануть, потому что, оказавшись возле них, я сразу понял, что без труда нашел место захоронение героев, академиков, заслуженных деятелей науки и искусства. Только что будет далее, если даже здесь обволакивающим облаком витает что-то брошенное, несмотря на произведенную уборку — неухоженное, лишенное человеческого внимания, в нормальном смысле этого слова. Мертвым ведь могилы не нужны, им нет до них никакого дела. Им все равно, как выглядят эти: памятники, оградки, столики, фотографии — всё это нужно живым. Это их вотчина, их дело. Но живые успели превратиться в мертвых, нашли свое пристанище в другом месте, от этого окончательно умерли те, кто не имея возможности что-то изменить, оставался здесь, а может всё же…

… Мне стало не по себе, я уже видел, что ожидает меня здесь, и дальше шло мрачное предсказуемое запустение. Высокая трава скрывала оградки, покосились памятники, некоторые и вовсе валялись на земле. Почти сразу мой взгляд уперся в две провалившиеся могилы, за ними две кучи мусора, и удобное место для разворота автомобилей, которые и привозили сюда этот мусор. Я же наступил на картонную коробку из-под сока, чуть не потерял равновесие, после этого еще более ощущая себе незваным гостем, и не спрашивая разрешения у хозяев, — закурил. Табачный дым помог мне вновь почувствовать некоторую реальность, но дурманящий привкус ушедшего уже не хотел отпускать меня из своих объятий. Хорошо, что еще ласково заигрывал с горизонтом летний закат, было достаточно света, и совсем не смущала абсолютная тишина, не чувствовалось вакуумное одиночество, и еще неохота было обращать внимание на подходящие с восточной стороны мрачные тяжелые тучи, которые стремительно старались заузить вечер, сделать старое городское кладбище куда более естественным, чтобы я мог в полном объёме почувствовать весь местный колорит.

Я же продолжал, не торопясь следовать дальше. Через минут пять почувствовал, что начал обреченно свыкаться с кольцом окружившей меня обстановкой города мертвых, а в какой-то момент заметил, что происходит нечто интересное. Я ловил на себе взгляды. Останавливался, не понимая, откуда это? Пока догадка, ознобом ни проползла по моей коже. Фотографии, на меня смотрят фотографии, они стараются, чтобы я ответил, чтобы я остановился возле них, и сейчас я до ощущения холода в крови, боялся, что одна из них вот-вот попытается со мной заговорить. Мне не хотелось этого, да и что себя обманывать, принять данную мысль я не мог, но она настойчиво просилась в мою голову, просто давила мне на виски, — и я был вынужден остановиться. Напротив меня была довольно заметная могила с высокой и лишь малость осевшей оградкой. Искусно вписывались между прутьями чем-то веселые якоря, от которых отходили ленточки, взятые с бескозырки, которая и сейчас украшала фотографию, с которой на меня беззаботно смотрел улыбающийся молодой матрос. Смотрел мне прямо в глаза, и шестьдесят с лишним лет исчезали в одно мгновение, за ними следовало еще какое-то время, отодвигая мрачную, конечную дату под фотографией, и мне казалось, что матрос никогда и не умирал, что он через секунду появится на дороге, пойдет в мою сторону, чтобы сообщить что-то важное. Но нет, я ощутил, что показалось. Огромная черная туча помогла мне, прогнав странную иллюзию. Я оценил её усилия, посмотрев вверх, а далее у меня в руках вновь оказалась сигарета, пополз белесый дымок. Я неуклюже покачнулся, сделал шаг, и меня вновь накрыло туманное облако. Теперь я отчетливо видел картину, в которой были двое — мужчина и женщина. Довольно пожилые, двигались они не торопясь, о чем-то разговаривали, в руках женщины была сумка, мужчина нёс самодельные грабли с короткой рукояткой. Не замечая меня, они оказались внутри оградки и сразу занялись уборкой. Делали это молча, почти не смотрели друг на друга, а небо не обращая внимания на мои мистические видения, темнело буквально с каждой секундой. Я докурил сигарету, лишь один раз повернулся в другую сторону, но когда мой взгляд вернулся, то родителей матроса уже не было. Передо мною оставалась лишь женщина, и она сильно постарела, но продолжала заниматься все той же уборкой, иногда тяжело вздыхала, иногда присаживалась на деревянную лавочку, возле которой стоял крохотный столик, и по-прежнему не замечала моего присутствия. А я сделал два шага в сторону от могилы моряка, затем осознанно остановился, уже точно полагая, что время обгонит меня в только ему доступной прогрессии. Я не ошибся, теперь я видел сгорбленную старуху, которая и не пыталась чего-то делать. Она просто сидела, она смотрела в мою сторону и так же, как и прежде, не видела моего присутствия, не чувствовала его, зато я хорошо видел какой тяжелой скорбью были наполнены её глаза. Я чувствовал, что мне не менее тяжело и поэтому сделал еще два шага прочь, сделал их спиной вперед и видел, как старушка растворилась прямо на моих глазах, а следом за ней стремительно начала менять свой облик могилка — она догоняла меня, она принимала в себя настоящее время. Секунды приравнивались к годам — это было жутко. Стиралась, блекла фотография, мистически, в один момент, росла выше и выше вездесущая сорная трава, ржавел металл, а когда начала оседать земля, — я не выдержал, я отвернулся и постарался покинуть это место быстрее.

Остановился я только когда достиг первого скрещения дорог. Стало совсем темно, легкий ветерок начинал вторгаться в засыпающую тишь, он же заставил меня ощутить приближение ночной прохлады, от того я прибавил ходу. С обеих сторон на меня продолжали смотреть застывшие на вечно фотографии, но я не отвечал им взаимностью, мне сейчас хотелось поскорее их покинуть:  мужчин и женщин, стариков и молодых, красивых и не особо — их всех, тех, кто уже не сможет мне рассказать что-то важное для них, а от того куда более важное для меня, то, что мне хотелось бы знать, то, что само просилось стать моим, лечь строчками на бумагу — воскреснуть, сбежать от умиротворения погоста, и снова, пусть ненадолго, но стать живым. И я в эти секунды, в эти несколько минут понимал их, но всё одно хотел уйти, мог лишь обещать, без обмана, но и без осознания твердости — просто так, чтобы успокоить. У меня получилось, ноги принесли меня к выходу, где на дороге, в отдалении, уже зажглись высокие фонари, где встречая меня, желтым теплом горели окна первого дома слева от меня, за ним был второй по счету, дальше поворот, и прямая дорога домой.

Нельзя сказать, что я испытывал даже подобие страха, нет, этого не было. Скорее что-то неуютное было в моих ощущениях, что-то навязчивое, меловым осадком застывающее во мне. Хотелось скорее сбросить с себя всё это, оставить за спиной, чтобы обдумать и переварить после, в другой день, в другой вечер, но точно не сегодня. А сейчас обязательно переключиться на другую тематику, вспомнить о чем-то куда более веселом, более приближенном к жизни.

С такими мыслями я и оказался возле калитки собственного дома. Темнота мешала мне и я умудрился перепутать ключи, от того открыть дверь сразу не получилось, а когда замок сдался на милость победителя, я почувствовал, что за моей спиной кто-то есть. Волной по моей коже прокатились предательские мурашки, в одно мгновение в моей голове появились слишком уж прямые ассоциации с только что покинутым кладбищем, и я от чего-то почти был уверен, что если я сейчас обернусь то увижу перед собою того самого матроса, который не удержался, пошел следом за мной, чтобы спросить: зачем я приходил? зачем я так долго был возле его могилы?

Но, славу богу, я ошибся, а тот, кто находился за моей спиной, заговорил, не дожидаясь, когда я к нему повернусь.
— Извините, не хотел вас напугать.

Мужской голос, явившийся из темноты, прозвучал довольно мягко, можно сказать, что дружелюбно, и, повернувшись, я мог рассмотреть высокого мужчину примерно моих лет. У него была короткая стрижка, на нем была одета легкая спортивная куртка и черные, сливающиеся с пространством, джинсы, сам же он улыбался совершенно открытой, располагающей к себе улыбкой, что даже всё более сгущающаяся темнота не могла помешать мне, разглядеть его приятельские, добрые намерения.

— Да, я, собственно — пробурчал я, ещё не зная, как правильно реагировать на неожиданную встречу.
— Сергей Владимирович Бондаренко — представился незнакомец и протянул мне руку.
— Андрей Александрович Прокоп — ответил я, уже всё с большим интересом ожидая продолжения.
— Я видел вас на выходе с кладбища, но не решился вас окликнуть или подойти. Решил, лучше будет возле вашего дома, — как-то не очень уверенно начал Сергей Владимирович.
— Так это была ваша белая Хонда — ответил я, вспомнив автомобиль, что стоял сразу за путепроводом, на который я лишь мельком обратил своё внимание.
— Да — ответил мне Сергей Владимирович и жестом указал на своё авто, в качестве необходимого подтверждения.
— Можно было и там — произнес я, потому что нужно было что-то сказать.
— Наверное, сути не меняет, мне все равно нужно было вас увидеть Андрей Александрович, чтобы переговорить. Только, кажется, я опять оплошал, выбрав не очень подходящее время — Сергей Владимирович демонстративно посмотрел вверх, затем вправо, чтобы убедиться в том, что он и так знал.
— Быстро темнеть начинает, а вы дом мой тоже, как я понимаю, уже знаете — произнес я, сначала поддержав своего собеседника, а затем задав пришедший в голову вопрос.
— Извините, я уже два раза был здесь. Один раз видел вас, но вы очень куда-то торопились, поэтому я не стал вас беспокоить. Знаете, вы сильно похожи на своего старшего брата.
— А вы хорошо знакомы с моим братом? — малость удивился я.
— Нет, не очень хорошо, но точно определил что, вы это вы — с улыбкой на лице пояснил Сергей Владимирович.
— Ну, дело видимо важное. Давайте ко мне в дом, там и продолжим — предложил я и тут же извлек из кармана рубашки пачку сигарет, жестом предложил Сергею Владимировичу.
— Нет, я курю только свои, точнее всегда одну марку сигарет — отказался Сергей Владимирович.
— Пойдемте, чего стоять, не видно уже ничего — повторил я предложение и сразу последовал внутрь двора, подавая пример своему гостю.
— Не знаю с чего начать. Дело очень необычное, боюсь, что вы Андрей Александрович неправильно меня поймете — Сергей Владимирович говорил мне в спину, наверное, ему так было удобнее.
А я и вправду мало пока что мог понять, да и не пытался этого делать, резонно рассудив, что лучше дождаться пояснения от Сергея Владимировича.
— Не пугайтесь, у меня здесь не самая уютная обстановка, но все же лучше, чем оставаться на улице — я говорил именно то, что и было у меня в голове.
— Да, у вас возле дома совсем темно, видимо, давно не горит фонарь, который напротив — поддержал меня Сергей Владимирович.
Мы уже оказались на моей маленькой кухоньке. Я сразу включил электрический чайник и пододвинул к Сергею Владимировичу табуретку.
— Сколько я здесь, столько и не работает, а тот, что работает, положения не спасает —  пояснил я, вспомнив о фонаре, который исправно горел каждую ночь, но моим владениям его света не хватало.
— Нужно позвонить в горсети — просто предложил мой гость.
— Еще во дворе прожектор повесить. У меня здесь дел по горлу, капитальный ремонт просто необходим, только он пока лишь в планах.
Я поставил перед Сергеем Владимировичем кружку с горячим чаем, пододвинул ближе пакет с печеньем.
— На всё это когда-нибудь найдется время, главное, что есть дом, участок — с некоторым опозданием отреагировал на мои слова Сергей Владимирович.
— Первое время думал продать всё это наследство, к чертовой матери. Даже объявление разместил на сайтах, но никто особого интереса не проявил, точнее, была одна семейная пара, но они хотели, чтобы я существенно снизил цену. Только я и без того просил самый минимум, так что сделка не состоялась — здесь я сообщил чистую правду, правда сам не знал, зачем это сделал.
— Может и хорошо, что не состоялась ваша сделка. Мне, кажется, что здесь можно создать очень уютную атмосферу. Использовать как дачу или жить постоянно. Не знаю как вы, а я люблю такие места. Конечно, не хотелось бы буйных соседей или им подобных — выразил своё мнение Сергей Владимирович.
— Здесь соседей, считай, и нет. Только с одной стороны бабушка Мария, ей девяносто лет. С другой стороны кладбище, и его обитатели, на мой взгляд, не имеют буйного нрава, а напротив брошенный дом.
— Ну, это еще как посмотреть, я насчет соседей с кладбища — засмеялся Сергей Владимирович и отхлебнул большой глоток чая.
— Вы верите в живых мертвецов? — попытался пошутить и я.
— Нет, что вы — вновь улыбнулся Сергей Владимирович.
— Возьмите печенья, очень вкусное — предложил я.
— Не откажусь — просто ответил Сергей Владимирович.
— Тогда о чём вы? — я вернулся к соседям с кладбища, чувствуя, что между нами довольно быстро возникла спокойная, дружеская атмосфера.
— Я о том, что и привело меня к вам Андрей Александрович. Я о вас узнал от одной очень странной старухи. Понимаете, я недавно, а если точнее, то год назад приехал в ваш город. Предложили хорошую работу. Я с женой развелся, уже как три года назад, дети взрослые. В общем, ничего меня не держало, квартирку свою продал. Купил квартиру здесь, причем больше и лучше. Радовался сильно. Хорошая квартира, хоть и в старом доме, но в самом центре и в очень красивом месте. Улица Крылова, знаете? — в словах Сергея Владимировича звучал искренняя гордость.
— Там же деревянные дома? — не совсем понимая, попытался уточнить я.
— Нет у меня квартира в четырех этажном доме, на горке. Вид на старую площадь шикарный — пояснил мне Сергей Владимирович и уже хотел продолжить, как я его перебил, потому что мне хорошо было знакомо место, о котором он говорил.
— Понял, действительно, чудесное место, к тому же и чем-то родное.
— Я по этому поводу здесь, собственно, и нахожусь — медленно, но верно подбирался к необходимому Сергей Владимирович.
— Продолжайте, что там с вашей квартирой. В этом доме когда-то жила моя бабушка, правда тогда она еще училась в школе. Поэтому и знаком мне этот дом, мама неоднократно рассказывала — я выложил всё, что имелось у меня по этому поводу, а внутри ощущал всё большее предвкушение интриги.
— Так получилось, что я купил как раз квартиру в которой и жила когда-то ваша бабушка. Хотя, что в этом такого, но всё не так просто — Сергей Владимирович не сумел без паузы перейти к главному, а я старался предположить, что и от чего.
— Вы Сергей Владимирович, как я понимаю, увлекаетесь историей — я попробовал нащупать нить разговора.
— Не совсем Андрей Александрович. История, конечно, штука интересная, но поверьте, я бы не появился у вас ради истории собственной квартиры.
— Тогда что? — я решил укоротить прелюдию.
— А вас не удивило то обстоятельство, что я рассказал в начале нашей беседы? — вопросом на вопрос ответил Сергей Владимирович.
— Не могу припомнить — честно ответил я.
— Ну, я говорил: не решился вас окликнуть на выходе с кладбища.
— Действительно, было.
— Знаете, мне после того как я переехал на новый адрес, стали сниться не совсем обычные сны, иногда и вовсе видения наяву, что мурашки по телу. Всё это связанно с квартирой, до этого ничего подобного со мной никогда не происходило. Конечно, я думал о визите к психиатру, думал и простым способом, — взять и избавиться от этой жилплощади. Но совсем недавно ко мне подошла древняя старушка, и у нас состоялся, очень необычный разговор.

Сергей Владимирович аккуратно отхлебнул уже остывшего чая, не торопясь попробовал печенье, а я с нетерпением ждал продолжения: дом в котором жили мои предки, вероятно, что их же квартира, в ней Сергей Владимирович, трудно объяснимые сны, видения наяву.
… — У тебя внучок фамилия Бондаренко? — спросила старушка.
— Да — просто ответил Сергей Владимирович.
— В семнадцатой квартире живешь?
— Да, только не совсем понимаю — изумился Сергей Владимирович.
— Сны тебя беспокоят нехорошие, галлюцинации ещё. Ты этого не бойся, там это бывает, а лучше найди кого из них. Видения от того может и не пропадут, только смысл иной точно тогда будет.
— Я совсем не понимаю, о чём вы говорите. Кого из них? — плохо соображая, спросил Сергей Владимирович.
— Ну, Бондаренко потомков, что здесь понимать — с некоторым раздражением пояснила старушка.
— Я тоже Бондаренко — сам не зная для чего, уточнил Сергей Владимирович.
— Знаю об этом, но это лишь необходимое совпадение. Крови общей у тебя с ними нет совсем, вы просто однофамильцы.
— Думаю, лучше будет переехать, и дело с концом — сокровенное озвучил Сергей Владимирович.
— Не делай этого — пробурчала старушка.
— Умру, что ли?
— Зачем тебе умирать, покою просто не будет.
— Ничего понять не могу, если дело в стенах и потолках, почему мне покою не будет? — не унимался Сергей Владимирович.
— Говорю: совпадение необходимое — пояснила старушка — Прощай Сережа, может, увидимся ещё — добавила она и, опираясь на палочку, медленно двинулась в сторону соседнего дома.
— Подождите, скажите, где искать потомков?
— Этого точно не знаю, но кто-то из них обязательно в городе, иначе не вышло бы ничего.
— Чего не вышло? — уже сам у себя спросил Сергей Владимирович, потому что старушка скрылась из его вида быстрее, чем он мог предположить…


… — Всё это очень интересно, но хотелось бы узнать, что вообще у вас там происходит, и самое главное: каково моё место в этом? — спросил я.
— Я вас неоднократно видел в пределах кладбища. Думаю, если бы этого не было, то мне труднее было бы вас найти Андрей Александрович — снова непонятно ответил Сергей Владимирович.
— Но я был сегодня там в первый раз — удивился я, не ожидая столь странного поворота.
— Не знаю, не могу пока объяснить, но говорю чистую правду — таким образом, отреагировал Сергей Владимирович.
— Действительно странно — пробубнил я и вытащил из пачки сигарету.
— Конечно, я навел кое-какие справки и уже трижды приезжал к вам на квартиру. Вас не было, соседи ничего не знают. Вы Андрей Александрович, пожалуйста, меня извините.
— У меня еще есть младший брат — добавил я, чтобы расширить картину связанную с потомками.
— Я видел вашего младшего брата и старшего тоже, но быстро понял: нужны мне вы. Понимайте, в нескольких повторяющихся снах, я видел вас рядом с собой, и с этим заброшенным кладбищем. Еще ваше литературное увлечение, прямо дополняет картину.
— Вы и об этом знаете — не скрывая улыбки, произнес я.
— Да, и все из того же странного мира, которому нам вместе придется дать наименование —  отреагировал Сергей Владимирович, не забыв добавить к этому улыбку.
— Здесь странного мира не требуется. Я публикую свои работы на разных ресурсах свободного доступа, хотя и недавно. Для меня всё это, можно сказать, хобби, хорошее дополнение к повседневной обыденности — честно высказался я.
— Хорошее хобби, я пытался писать небольшие рассказы, но из этого ничего не вышло, и все мои творения превратились в мелкие клочки бумаги — Сергей Владимирович не уступил мне в откровенности.
— Ну, хорошо, мистика имеет место быть. Всё странное и необъяснимое часть нашего мира и все мы как-то с этим связаны, но вот применение? — я перешел к следующему шагу.
— Давайте встретимся на днях, желательно в среду. Есть одна очень необычная история, в которой мы должны быть. Я именно там увидел нас вместе, а затем появилась старушка. Я приглашаю вас к себе домой, там и обсудим. Сейчас всё же поздно — Сергей Владимирович поднялся на ноги и протянул мне руку.
— С огромным интересом, давайте в среду — согласился я и тут же стал записывать на листочке свой номер телефона (листочки лежали у меня на столе, почти всегда, там же была и авторучка)
Сергей Владимирович утвердительно мне кивнул, записал для меня свой номер телефона. После того я проводил гостя, чтобы встретиться через несколько дней и непосредственно окунуться в наше первое дело об одинаковых людях.

4.
Нужно ли говорить, что я испытывал довольно трудно объяснимые чувства, стоя напротив того самого дома, где очень давно проживала моя бабушка со своими родителями и моими же прадедами, и где сейчас проживает мой новый товарищ Сергей Владимирович, который ждет меня в той самой квартире, откуда моя бабуля будучи школьницей спешила на занятия, а её родители на работу. На дворе царствовало начало тридцатых годов прошлого века, и с полной уверенностью, можно сказать, что, то время не имело никакого понятия о том, что спустя полвека станет оно самым страшным из всех когда-то прожитых лет. Мне частенько кажется, что и сейчас ушедшее время тех самых тридцатых, не может до конца понять: почему так? Разве не было других мрачных отрезков, разве не проливались реки крови в начале суматошного двадцатого века, разве лучше было в девятнадцатом веке, когда голод и холера убивали сотнями тысяч, но избежали названия голодомор. Наверное, время может размышлять, но его наполнение придумывают люди, они его раскрашивают, они творцы любой истерики, они обожают мешать кривду с правдой с особой отчаянностью. Только стоит ли их принимать всерьез? Конечно, нет, короток их век, безумно мизерный отрезок им отведен. Так стоит ли обращать на них внимание, — однозначно нет, а начало тридцатых годов звучало патефоном из окна второго этажа, смеялось детскими голосами возле первого подъезда. Светило ярким утренним солнцем, которое в те дни умело радовать просто так, без всяких особенных причин…

… Жаль, но всё это ненужное, бесполезное отступление, так слово за слово. Может в другой раз, более обстоятельно и уж точно с другим настроением, я вернусь в это время…

… А сейчас я просто остановился, чтобы выкурить сигарету на свежем воздухе. Не хотел чего-то представлять, но делал именно это, пока моя сигарета обреченно превращалась в дым и пепел, а после я просто открыл дверь и оказался в самом обычном, и к тому же недавно отремонтированном подъезде. Не торопясь преодолел я лестничные марши, сделал коротенькую паузу, стоя возле новой металлической двери с номером семнадцать, после чего самым обыденным образом нажал на кнопку электрического звонка.

Я был уверен, что ждать долго не придется, но Сергей Владимирович то ли не расслышал звонок, то ли не мог оторваться от чего-то важного в сию минуту, поэтому я вновь попал в неизбежные объятия странной игры со временем. Я увидел, что вокруг меня изменилась обстановка. Я стряхнул голову, сделал резкое движение, но ничего не изменилось, — подъезд был не тот. Несмотря на это я повторил вызов, только звук тоже изменился. Он куда-то проваливался, не доходил до логического завершения как положено, а обретал своё продолжение в другой части моей головы. Не через слух, как-то иначе, от этого стало не по себе. А когда следующая секунда разродилась в моем сознании логичным объяснением: Сергей Владимирович и не слышит мой звонок, тот звенит в другом пространстве. Мне стало совсем плохо, но в это же время я четко понимал: всё, о чем говорил Сергей Владимирович не вымысел, а странные ощущения, которые заставляли меня поверить, что сейчас дверь откроет не Сергей Владимирович, а кто-то из моих предков, нужно было отбросить до следующего раза как можно быстрее. Для этого я нажал на кнопку в третий раз. Звонок, согласившись с моими доводами, не стал меня подводить, — прозвучав четко и громко, следом я расслышал, как начала открываться входная дверь, окончательно прогнав короткое наваждение.
Сергей Владимирович не хотел скрывать насколько рад он, меня увидеть. С его лица ни сходила добродушная улыбка, она же подчеркивала: что настроение моего друга находится на том же уровне, а его голос старался одним разом разрушить любые сомнения и опасения, которые лишь гипотетически могли образоваться в моей голове, хотя нельзя отбрасывать тех странностей, с которыми я столкнулся, еще не переступив порог квартиры. Вероятно, что  Сергей Владимирович мог иметь об этом некоторые представления. Может, всё это показалось мне, когда я отвечал на теплое рукопожатие друга и еще только готовился ответить на его приветствие, в котором помимо радости все же чувствовался чуть заметный признак тревоги.

— Ну, наконец-то, очень рад и уже самую малость начал волноваться.
— Чего волноваться, я же позвонил — просто отреагировал я и, не дожидаясь разрешения начал внимательно разглядывать стены, полы, потолки, окна квартиры Сергея Владимировича, потому что внутреннее убранство меня не волновало вовсе, не могло оно сохраниться со времен интересных мне, а если что и есть, то лучше доверить рассказ об этом хозяину квартиры.
— Мало ли что может случиться — не согласился со мной Сергей Владимирович.
— Если вы о мистических событиях, то они уже тут как тут, а если об обычном, то точно сегодня не тот день, и никакая машина не была намерена раздавить меня, спешащего к вам навстречу — рассмеялся я и в это же время старался в своей голове воссоздать облик, который бы соответствовал началу тридцатых годов. Планировка квартиры пыталась мне помочь и вроде что-то начало получаться, но в один момент всё сбилось, заменилось чем-то более современным, и я оставил попытку на потом, приплюсовав в помощь этому Сергея Владимировича. Он точно знает и видел куда более моего.
— И кирпич сегодня упадет на голову кому-то другому — засмеялся в ответ Сергей Владимирович.
— Точно, но не тот день. Прямо на поверхности лежит это ощущение — уверенно добавил я.
— А что о мистическом? — не меняя непринужденного тона, спросил Сергей Владимирович.
— Временная аномалия, иначе не скажешь. Звоню, а вы не открываете. Понять не могу, затем обернулся, а там почти девяносто лет, как ветром сдуло — весело, насколько можно, попытался объяснить я.
— С первого раза, интересно. Но теперь я точно знаю, что не ошибся, да и не мог, что я собираю — запутался в словах мой собеседник, но при этом на его лице было написано, что он доволен моим коротким рассказом. Теперь ему ненужно будет тратить лишних слов, даже если он и оставлял что-либо про запас.
— Давайте Сергей Владимирович, я вас так последний раз назову, и вы меня по имени отчеству тоже. Перейдем на более доверительную форму — предложил я в тот момент, когда мы оказались в зальной комнате, пространство которой не превышало восемнадцати квадратных метров, с выходом на небольшой балкончик, имевший ограждения в виде кованых старомодных прутьев, и незастекленный, несмотря на обширную практику в этом вопросе.
— Хорошее предложение, сам хотел, но как-то — Сергей Владимирович не стал продолжать и без того было ясно, что он хотел сказать, куда важнее было, что после этих слов, Сергей Владимирович превратился в просто Сергея, а Андрей Александрович сократился до обычного Андрея.
— Стараюсь представить то, что видел на лестничной площадке, но пока как-то не идет — озвучил я то, о чём думал именно в эту минуту.
— Оно как бы само по себе, не всегда поймешь, когда нагрянет. Да и не в этом собственно смысл. Все эти ассоциации, по своей сути, странным образом не несут в себе чего-то враждебного, и я частенько не понимаю с какой стороны нужно всё воспринимать. Только вот привыкнуть всё одно не могу, но это так отступление.
По выражению лица и голосу Сергея можно было сделать один единственный вывод: он говорит чистую правду, он действительно не может до конца понять происходящего и он совсем не против, чтобы я хоть как-то помог ему в этом.
— Мы еще вернемся ко всему этому, и я думаю, что не один раз. Сейчас же хочу рассказать несколько другую историю, точнее сон и его странное продолжение. Давай покурим на балконе, и я начну, — в этот момент Сергей не мог скрыть хоть легкого, но все же ощутимого волнения.
Я же просто утвердительно кивнул головой, а мой взгляд впился в старый комод, стоящий в углу. На нём находилась настольная лампа, рядом две аккуратные стопки каких-то журналов, что-то еще. Под всем этим белая старомодная накидка с кружевами по краям, точно отправляющая комод в довоенные времена, или мне просто хотелось этого.
— Этот комод был здесь, но когда ты… — спросил я, когда мы оказались на маленьком балкончике, и Сергей любезно предложил мне огонёк своей зажигалки.
— Да, еще один шкаф и небольшой сервант — просто ответил Сергей.
— Какого времени эти вещи, как думаешь.
— Уверен, что тех лет, но когда здесь жили твои предки — совершенно серьезным тоном поддержал, мои еще не озвученные мысли, Сергей.
— Ладно, с этим позже — произнес я, помня о том, что Сергей намеревался рассказать о чем-то более важном.
— Встретился я за несколько дней до знакомства с тобой Андрей, с одной женщиной возрастом на лет десять младше нашего. Сначала во сне её видел. Сон ярким был, повторялся несколько раз. Что-то жуткое так и сквозило из-за всех щелей, нечеловеческое что-то, а всё тропинки ведут к хорошо знакомому кладбищу. Сообразить ничего не могу, сопоставить не менее трудно. Тебя Андрей уже, в какой раз вижу, женщину эту, с ней еще трое, затем дети мертвые, а в окончании неприятный тип. Трудно объяснить, но у него два лица. Одно нормальное, пришибленное малость, ну как будто не хватает у него малость, а другое страшное. В нем-то и живет нечеловеческая сущность, она и возвращается с каждым разом на старое кладбище. Всегда в сумерках, на границе между полной темнотой и еще с трудом различимыми бликами, которые почти туман, как марево. Останавливается этот монстр, подолгу стоит, ждет чего-то. Только нет никого, совсем никого нет, а он ждет. Страх могильный меня до костей пробрал: меня он чувствует, как зверь хищный воздух нюхает, не нравиться ему это. А в тоже время тебя вижу, другой ореол с тобой рядом, — чувствую свой, но ты эту нежить не видишь. Зато он тебя очень хорошо чувствует. Все бы ничего и может быть прошло всё, — так мне думалась, но в одну ночь, увидел я совсем неприятное и решил, что откладывать нельзя. Сначала очередной сон. В нем твой дом, рядом трубы, на них тени какие-то, — Сергей сделал паузу для того, чтобы прикурить еще одну сигарету.
— Видел я эти тени. Я их называю воспоминаниями, нет в них ничего страшного — чувствуя всё более сильное напряжение, произнес я.

— В них нет, но в ту ночь на трубах появился он. Тени мгновенно исчезли, а этот тип встал во весь рост и долго смотрел на твой уснувший дом. У меня сердце в пятки ушло, думаю, еще немного, чуть-чуть и он спустится к самому дому, но он не пошел. Так и стоял, а в какой-то момент развернулся и в одно мгновение исчез в полной темноте.
— И как я сегодня буду спать? — я постарался произнести эту фразу веселее, но сам понимал, что из этого мало что получилось, и скрыть волнение за нотками иронии мне не удалось.
— Нет, он не может. Пока, точно не может. Объяснить не могу, но знаю стопроцентно — попытался меня успокоить Сергей.
— Дальше что было? — на этот раз я и не пытался шутить.
— А дальше я встретил ту самую женщину. Сначала не поверил своим глазам. Думаю, но не может такого быть, наваждение какое-то. Только спустя минуту, понял — не наваждение. Всё это из одной оперы, что во снах, что и наяву. Не скажу, что я сразу решился с ней переговорить. Стоял, размышлял, хорошо, что она никуда не торопилась, а просто сидела на лавочке, прямо напротив меня. Мы находились в центральном парке. Погода была хорошая, время часов шесть вечера. Не выдержал я в итоге бешеного искушения, хотя не знал с чего начать. Сильно боялся, что она примет меня за сумасшедшего, но этого не случилось, а разговор наш выглядел примерно так…
…— Здравствуйте, извините меня, пожалуйста, но мы с вами совсем недавно встречались — произнес я.
— Встречались, может быть, в последнее время для меня это не удивительно — спокойно и даже улыбнувшись, ответила она.
— Я видел вас в компании странного человека. Он был одет в какой-то несуразный плащ и на ногах были резиновые сапоги. Вы попросили меня вам помочь, вы хотели, чтобы этот человек оставил вас в покое.
Я говорил и боялся собственных слов. Они звучали неестественно, ненормально и не могли быть приняты на полном серьезе, так казалось мне с полной очевидностью, поэтому я с беспокойством старался увидеть на лице женщины признаки законного раздражения или удивления, но этого не было. Напротив она вздрогнула, когда я описывал человека в плаще. А когда я замолчал, то она спросила.
— Вы знакомы с этим странным человеком?
— Как бы лучше сказать — замялся я.
— Это он вас попросил со мной поговорить? — этот вопрос проявил сильный испуг, который женщина не имела возможности скрыть и в одно мгновение сжалась, стала на один размер меньше.
— Нет, не бойтесь. Я не имею к нему никакого отношения, если так можно сказать.
— Я не знаю, почему мне пришло это в голову, извините меня.
— Это я должен извиняться — произнес я.
— Вам этого не нужно делать. Я если честно признаться сама хотела к вам подойти, но не могла решиться. Странная встреча, я просто решила посидеть, подышать свежим воздухом. Согласитесь, что сегодня изумительная погода, такой романтический вечер. Извините, еще раз, я сама не знаю, что собирает мой язык, но ваше появление. Оно неожиданно и как бы закономерно, только от этой закономерности мне совершенно не по себе.
— Вы тоже помните меня, скажите мне — это очень важно — я не ожидал подобного оборота, немного напрягся, но следом ощутил, что такой вариант для меня настоящий подарок.
— Да, я хорошо вас запомнила. И вижу, что вас совсем не удивляет, что речь идет о сновидениях или обычных видениях похожих на наркотический бред. Мне хочется закричать со всей силой, чтобы моя голова выбросила из себя всё это одним разом, и я наконец-то облегченно вздохнула. Кстати, меня зовут Анна — неожиданно мягко закончила свои слова Анна, при этом вновь смущенно улыбнулась.

Только сейчас до меня дошло, что она очень хороша. Почти такая, о какой я мечтал. Нет ни сегодня, ни вчера, а до этого, немного раньше. Может её я видел в тот день на остановке возле университета. Нет, та женщина была куда увереннее в себе, кажется выше ростом, чем-то напомнившая мне мою бывшую жену. Только сейчас со мной рядом была Анна, и я как-то постыдно забыл, что тема нашей беседы совсем ни о её красоте, ни о комплиментах, которые так и просились наружу, что было не удивительным, — Анна действительно привлекала моё сознание. Мне хотелось стать ближе, конечно, не в той форме, о которой некоторые поспешили сразу подумать, но Анна выглядела очень хорошо, особенно глаза… Я очнулся от вечернего наваждения, напоследок подумал: это её слова, о вечере и романтике, это не я, может закат, может…
… — Сергей Владимирович, можно просто Сергей — с некоторым опозданием представился я.
— Лучше просто Сергей, — то ли для меня, то ли для самой себя произнесла Анна.
— Вы мне не сказали, когда вы видели меня? — я вернулся к главному.
— Прошлой ночью, меньше суток назад, и вы были не один. С вами был еще один мужчина, кажется, ваш хороший друг — Анна ответила мне, и сейчас ожидая от меня следующего вопроса, смотрела на меня, не отводя своих выразительных глаз, а я вновь сбиваясь в другую плоскость, мысленно старался определить цвет, оттенок её взгляда.
— Там был этот человек? — это всё, что пришло мне в голову на коротком отрезке, за время которого я так и не смог, для себя определить цвет глаз Анны.
— Да, там были мы всё. Только я хотела уточнить, спросить у вас. Знаете ли вы, что их двое, и они разные, хотя может один в двух воплощениях. Я не знаю, но тот невзрачный, что бродит неподалеку от нас всё время, — он не опасен, или как. Опасен тот другой, похожий на этого. Я вновь запуталась, вы вероятно меня не можете понять.
Я всё прекрасно понимал, я всё еще лучше знал, но при этом я видел: насколько это важно для моей новой знакомой.
— Я не знаю деталей этой истории, но я отлично знаю, что эти люди, или этот человек существуют. Так же знаю, что вам грозит настоящая опасность, и что это дело нельзя оставлять без внимания ни в коем случае — я говорил настолько серьезно, насколько это было возможно, сам заметил, как мой голос приобрел тяжелые, где-то мрачные нотки, и, конечно, видел насколько внимательно Анна воспринимала мои слова.
— Вы сможете нам помочь? — просто спросила Анна, и я чувствовал, что не имею права дать отрицательный ответ, не имею права даже начать говорить что-то усредненное, должно быть однозначное — да. И я, несколько не сомневаясь, озвучил это: — Да
Анна выдохнула с облегчением, посмотрела вверх, затем на меня, открыла рот, чтобы спросить еще о чем-то, но я её опередил.
— Только нам нужно знать всё обстоятельства дела, хотя нам кое-что уже известно, но это касается лишь личности странного человека в двух лицах.
— Конечно, но это длинная история и очень непростая — лицо Анны вновь обрело признаки тревоги.
— Когда вы сможете с нами встретиться? — спросил я и мой голос настоятельно требовал, чтобы наше свидание состоялось как можно быстрее.
— Давайте в среду на следующей неделе, встретимся на этом же месте, а затем решим, что дальше. Раньше я не смогу — уверенно произнесла Анна.
— Договорились — четко проговорил я и начал подниматься с лавочки.
— Скажите Сергей, вы всё время говорили мы, это вы о том человеке — вашем друге? — спросила Анна, когда и сама поднялась на ноги.
— Думаю, что да — ответил я, и в этот же момент подумал: это могла быть она, мне показалось, что Аня ниже ростом, чем та незнакомка так сильно мне понравившаяся.
Попрощались мы просто, без особых изысков. Я по-мужски протянул Анне руку, она ответила мне, Наше прикосновение было чуть ощутимым, но я еще какое-то время чувствовал её скромное, стеснительное тепло…

5.
— Я так понимаю, что сегодня нам нужно встретиться с Анной — произнес я.
— Да, через час, чуть больше, идти пять-семь минут — подтвердил мои слова Сергей.
Когда мы оказались на месте, Анна уже ждала нас. Она вновь была одна, и об этом в первую очередь спросил Сергей, но, конечно, после того, как я представился Анне, а она мне.
— Аня, я думал вы придете с кем-то из своих друзей.
— Нет, я пока не стала ничего говорить мужу, чтобы не вызвать излишних эмоций — ответила Анна.
— Зря, ненужно ничего откладывать — голосом похожим на медицинского работника произнес Сергей, и я подумал: почему как? Сергей и есть врач, пусть и не по душевным недугам.
— Я сегодня постараюсь поговорить с мужем — неуверенно произнесла Анна.
— Вы, наверное, прямо с работы? Вчера не видели возле дома этого человека? — уже куда мягче спросил Сергей, а я украдкой рассматривал Анну, хотелось убедиться в оценке Сергея, и нужно признаться, что я был с ним согласен, если не на все сто процентов, то на девяносто как минимум.
— Он вчера был. Я видела его, когда шла с работы. Только он бродил ближе к церкви, как бы между ней и нашими домами. Я затем смотрела из окна, но к дому он близко не подходил, держался в отдалении, а потом ушел — ответила на вопрос Анна.
— Знать бы, когда они меняются местами, когда второй оставляет первого и отправляется к себе домой — нервно произнес Сергей, достал сигарету и жестом спросил у Анны разрешения закурить.
— Ты всё же думаешь, что это один и тот же человек? — настала моя очередь задать вопрос.
— Почти уверен в этом — глухо, между затяжками, ответил Сергей.
— Один из них живет в брошенном доме, вы, наверное, не знаете об этом, а другой в соседнем, только в обычной квартире — это тот, ну ненормальный — вмешалась Анна.
— Деревянный, старый, купеческий дом возле городской речки — отвлеченно произнес Сергей.
Анна кивнула головой для неё, в отличие от меня, это не было открытием, а мне предстояло узнать еще много интересного, многое должно было попасть на листочки бумаги, моим быстрым и корявым почерком. Хотя и сейчас я не расставался со своим блокнотом и подаренной другом авторучкой с наименованием города курорта.
— Возле него брошенный дом, точная копия того — напомнила о уже сказанном Анна.
— Нет, Аня, всё не так просто, хотя о какой простоте может идти речь вообще, только тот второй обитает в другом месте — не согласился с Анной Сергей.
— Но Алексей говорил: он живет в доме номер восемь, а призрак появился из дома номер шесть — неуверенно твердила своё Анна.
Не знаю почему, но в этот момент мне показалось, что Сергей не озвучит пристанища, так называемого призрака, но я ошибся.
— Он лишь появляется в доме номер шесть, обитает он только в одном месте, на старом городском кладбище — мрачно произнес Сергей.
Анна в течение минуты старательно переваривала услышанное. Я бы не сказал, что её лицо накрыла пелена какого-то первозданного ужаса, нет, того не было. Она просто взяла необходимую паузу, она смотрела себе под ноги, подбирая нужные слова, а мы терпеливо ждали, понимая: сейчас не стоит продолжать, пусть примет эту информацию.
— Я ждала чего-то подобного. Только всё равно звучит жутко, холод по коже так и ползет. Одно дело дом, улица, сон, — совсем другое кладбище — Анна говорила тише, чем до этого.
— Серьезный товарищ — сам не знаю как, и зачем я произнес не очень уместное определение.
— Всё же я не пойму, но тот же вроде живет обычной жизнью. Наверное, они разные люди, просто похожи. Что тот второй не является человеком, я поняла с первого раза, еще тогда давно, в том самом доме номер шесть. Только тогда их было двое, значит они всё же разные люди — вслух размышляла Анна.
— Вполне может быть. Точно мы пока не знаем, можем предполагать, домысливать — неохотно постарался согласиться с Анной Сергей.
— Действительно, нам всего, на всего нужно установить это, и пока мы того не сделаем то и вряд ли доберемся до моего соседа с кладбища — вставил своё и я.
— Вы проживаете возле кладбища? — теперь Анна никуда не смогла деть выражение ужаса, что в голосе, что и в мимике лица.
— Ничего страшного. Мне куда интереснее дом номер шесть. Я ведь хорошо знаю это странное место — произнес я…


… Слишком много лет пролетело с того момента, когда я познакомился со странным домом в тихом, почти благословенном уголке, неподалеку от самого центра города. Шум и гам, движение и суета находились всего лишь за одним поворотом, может в сотне метров. Но и этого хватало, чтобы преодолев это расстояние оказаться в другой реальности. Нет, конечно, в центре тоже многое отсылает воображение к старине, вторгается историческими параллелями, но это иное, смешанное с современностью, ею поглощенное, а здесь другой мир. И чёрт бы меня побрал, если не именно это закралось в мою душу тем далеким отсюда летом.

Уверен, что каждый чувствовал то же самое, попав сюда. Ну, может окромя местных, привыкших к особенному колориту. А так — один шаг, одна мимолетная ассоциация, и ты уже оказался в прошлом. Не заметил, как сотня лет испарилась прямо на глазах, пронеслась серой ненадежной паутиной, не обратив на тебя никакого внимания, как будто и нет тебя здесь вовсе. Да что там тебя, не заметила метаморфоза ничего, забыла заглянуть за поворот, где продолжает шуметь современный мир, а остановилась только здесь на прямой широкой улице, которая утопает в зелени высоких тополей, где в июне месяце образно наступает подобие зимы, потому что тополиный пух покрывает собою всё вокруг. Издалека его легко принять за снег, но лишь до того времени пока ни обрушится на город сильный ливень, принесенный чернотой неба, накрывающей собою буквально всё без разбора, и центр, и тихие улочки, и старые тупиковые проулки, которые так хорошо умеют скрывать манящую поступь минувшего. А вместе с проулками утонут в разозлившейся непогоде ленты асфальтированных дорог, дома, люди, зонты, за всеми ними незаметно исчезнет и тополиный пух, так и не сумевший стать снегом. Перестанет он издавать трескучий звук под ногами, дальше исчезнет вовсе, не оставив о себе никакого следа. Не обратят на это внимания немногочисленные прохожие. Не заметит и само лето, ему нужно двигаться дальше. Менять жару на дождливую прохладу, шуметь ветром, благоухать несказанной красотой поздних вечеров. Иногда замирать, чтобы остановившийся человек мог почувствовать само лето, стать его частью, не допуская в себя чего-то постороннего, а затем вновь тронуться в путь, чтобы в очередной раз забыть, и не остановиться во второй раз, дойдя до двухэтажного дома, который портил всю улицу своей абсолютной безжизненностью, хотя был по-прежнему статен, этим не уступал соседям. Превосходил тех, что были напротив. Только пустотой смотрели его глазницы. От движения воздуха, издавая скрипучий зов, открывался его рот — дверь, и никто уже очень давно не видел в его внутренностях огонька. Давно ушло тепло, исчезла жизнь, а он остался, он продолжал стоять.
Это было в те дни, когда я, замерев на месте, стоял напротив, когда я читал странные надписи, что белой краской были нанесены на черные старые бревна статного сруба, но не в одном месте, а в какой-то необъяснимой последовательности, то выше, то ниже. Сами слова тоже не имели одинакового размера. Ниже они были меньше, выше были больше. Да и сообщали они совершенную чушь, в виде ругательства, обращенного к неизвестному мне человеку — ‘’ Гирляйн — сучий потрох’’. Кто был этот Гирляйн, кому он так сильно пришелся ни по душе, что сделал? Естественно, что знать об этом я не мог. Не мог и не хотел даже представить, и вполне возможно, быстро бы выкинул всё это из своей головы, если бы ни одно, — но. Я видел эти надписи в течение целого месяца, буквально каждый день. Рядом были гаражи одной государственной структуры, а в них работал большой друг и собутыльник моего отца. И там, в тот год, мы были заняты ремонтом отцовского автомобиля. Заменой старого кузова на абсолютно новый.

Поэтому запомнились надписи. Вкралась в сознание тихая улица, и естественным несоответствием остался в моей голове сам дом. Впрочем, дело было не только в созерцании, еще был интерес. Его я озвучивал, когда в нашей компании появлялся кто-нибудь из местных. Первым делом в разговоре всплывали надписи, и на эту тему я получал довольно неоднозначные ответы. Хотя, нужно признаться, что их смысл был одинаковым, а вот реакция, ассоциации совершенно разными.
Надписи появились недавно, в одну ночь, и никому не могло прийти в голову, кто это мог сделать. По поводу самого Гирляйна, были основные разногласия. Пару человек, так же как и я, ничего не знали о существовании данного индивида, но большая часть собеседников, все же была знакома с этим человеком. Их рассказы были различны, отношение тоже, но и здесь имелся некий общий знаменатель. Все они определяли Гирляйна, как недоделанного, тихого безобидного дурачка, который проживает в соседнем доме на первом этаже и в последнее время встречается редко, так как всё время пропадает возле неподалеку расположенной церкви.

За совместным поглощением водки мы приходили к единственному выводу: надписи были сделаны детьми, которым зачастую в голову приходит самое несуразное, ничего с этим нельзя поделать.

Только во второй половине сентября надписи исчезли. Мы еще не окончили свою работу, хотя оставалось совсем немного. Уже по-настоящему чувствовалась власть пришедшей осени. Порывы сильного ветра освобождали деревья от успевшей пожелтеть листвы. Та засыпала собою газоны вдоль дороги, скапливалась во дворах. Совсем холодными становились вечера, мало чем от них отличались утренние часы, а надписей на брошенном доме не было. Не было и следов, разводов, которые могли бы свидетельствовать о том, что кто-то старательно избавил здание от настенного творчества. Получалось совсем уж нехорошо, — надписи просто исчезли, и это никак не могло уместиться в моем рациональном сознании, но не бывает так, хоть тресни. Только было так, как будто и не было ничего никогда. Я несколько раз, абсолютно осознанно подходил к стенам. Трогал пальцами почерневшие от времени бревна. И ничего не понимая, продолжал стоять в полном недоумение. Местные жители были удивлены не меньше моего, на этом в принципе всё тогда и закончилось.

Прошло не меньше пяти лет. Я снова был в том районе. Случайно встретил человека, с которым когда-то имел знакомство. Я вероятно бы его не узнал, не вспомнил, но странным образом, он вспомнил меня, да и к тому же ему сильно хотелось выпить и не хватало денег на бутылку самого дешевого самопала. Я помог, и мы вновь разговорились.

Поначалу я чувствовал скованность. Общих тем вроде не было, вспомнить чего-то общего тоже было нечего, от того хотелось поскорее допить бутылку и расстаться с нечаянным знакомым. Только в какой-то момент мой взгляд уперся в довольно свежий забор, за которым находился тот самый брошенный дом. Я не заметил каких-то изменений, не почувствовал их точно, просто забор наполовину закрывал окна первого этажа, в которых пропали последние рамы, или это мне показалось, и их не было и несколько лет назад. Главное, что тема для разговора появилась. Теперь нам было о чём поговорить с человеком имени, которого я так и не вспомнил. Не вспомнил моего имени и он, и естественным стало, что нам пришлось познакомиться снова. Сделали это мы по дороге в близлежащий магазинчик (я уговорил моего собутыльника отказаться от принятия внутрь самопала и предложил купить какой-либо настойки, поскольку от водки он неожиданно отказался) Поход в магазин закончился быстро. Покупка была удачной, и бутылка тридцати градусной настойки разместилась между нами, усевшихся возле одного из двух двухэтажных домов, чем-то похожих, чем-то различных.

— Давно этот забор поставили — спросил я, наполнив настойкой два белых пластиковых стаканчика.
— Прошлым летом, дело было — ответил мой товарищ.

— Интересный дом, внутри окажешься сразу чувствуешь что-то нехорошее. Раз пять-шесть я туда заходил и всё время одни и те же ощущения. Один раз и вовсе испугался, потянуло чем-то настолько неприятным, так как будто я на похоронах. Причем не просто на похоронах, а на тех самых, когда я впервые испугался, когда застыл от ужаса, пытаясь переварить, принять в себя то, что никоим образом не хотело во мне помещаться. С большим трудом залазило в меня, а прямо на улице стоял гроб. Возле него было много народу, играла эта жуткая музыка, — играла настолько громко, что у меня закладывало уши. Казалось, что этот звук поглотил в себя всё вокруг. Что ничего больше нет, кроме этих похорон, этого гроба, в котором лежал достаточно молодой мужчина. Не старше моего отца, может от того я и не мог на него смотреть. Только сейчас понимаю, что дело было не в этом, а в том, что я первый раз ощутил: смерть рядом, она ощутимо близко. И я не являюсь хоть каким-то исключением. Для неё я такой же, как и этот незнакомый мужчина — это пространное отступление было произнесено мною вслух, хотя, по большей части, было предназначено не моему собеседнику, а мне самому.
— Я туда старался не ходить. Слишком много нехороших слухов ходило по нашей округе с того момента как расселили дом.
Валерий (так звали моего собеседника) хотел продолжить, но я сам того не хотя, а как-то непроизвольно его перебил.
— А зачем его расселили?
— Ну, это совсем просто. Дело в том, что хотели сделать капитальный ремонт, сначала в этом доме, затем в соседнем доме — Валерий сделал жест рукой в сторону дома близнеца.
— Тогда понятно — промямлил я.
— Людей расселили, а дальше дело не пошло, по всем известным причинам — тяжело вздохнул Валерий.
На этот раз я решил не вставлять свои умозаключения, и Валерий закурив сигарету продолжил.
— С того момента всё и началось, то одно, то другое. Каких только легенд ни ходило по округе. Вроде и не убили там никого, да и вообще ничего криминального не было, но вот атмосфера. В одно лето у всех желающих что-то оттуда стащить, это самое желание и пропало.
— Видели там, что страшное? — я поставил вопрос конкретнее и во второй раз наполнил, начавшие было скучать, пластмассовые стаканчики настойкой.
— Видеть, конечно, видели. Много об этом говорили, но опять же, одни домыслы, и насколько помню ничего общего. Одна старуха одно говорит, вторая другое. Тени, голоса, запахи, ощущения — вот весь основной набор.
— Бывает и этого достаточно — совершенно серьезно произнес я, вспомнив свои ощущения при посещении брошенного дома.
— Я всего пару раз там был. Один раз, доски мне нужны были, вот я и добыл там кое-что. А во второй раз, появился я там с более важной миссией. Дурадилов старший, мне сказал: — Там на втором этаже, комод хороший есть. Хотел его себе забрать, да мать говорит; куда его ставить будешь. Так что сходи, посмотри, — хорошая вещь. Ну, я и отправился комод посмотреть.

Хорош был комод, и непонятно было, как его до сих пор никто к рукам не прибрал. Настроение у меня в любом случае поднялось. Назад пошёл, думаю кого позвать, чтобы комод вытащить. Здесь мне и попался на глаза Виталик Гирляйн. Окликнул я его, он в одной из комнат, то ли что-то искал, то ли от кого прятался. Только он меня испугался. Причем сильно, — рванулся, этим и мне испуг передал. Понять ничего еще не могу, только ощущение что кто-то за спиной. Пьяный я был, но не стал оборачиваться. Тихо, как бы ничего не замечая пошел к выходу, в голове ведь всё одно крутятся разговорчики о нечистой силе. Об этом и думал, ей богу, как сейчас помню. Комод мне так и не достался. Хотел на следующий день, с Гришкой Васильевым вытащить его все-таки, но встретил другого соседа Тольку, он мне гордо сказал: мы с братом этот комод добыли, бабке Васильевне за литр спирта продали.
— Постой, так это же тот самый, ну надписи были на стене дома. До сих пор помню: Гирляйн — сучий потрох.
— Да, он.
— Эти надписи затем исчезли, так же внезапно и загадочно, как и появились — добавил я, точно зная, что Валерий просто обязан подтвердить мои слова и не ошибся в этом.
— Много об этом разговоров было. Бабка Севостьяниха еще говорила: попа нужно пригласить, слишком нехорошее место. Вроде и до постройки домов, на этом месте что-то не так было.
— Классика мистического жанра — отвлеченно произнес я и при этом ни на йоту не слукавил.
— Сами дома были построены в начале века, не такие уж старые — уточнил информацию Валерий.
— А сам этот Гирляйн, он вроде сумасшедший? — спросил я после коротенькой паузы в разговоре.
— Я бы так не сказал, но может немножко того. Впрочем, безобидный человек, можно сказать, несчастный. Хотя не мне судить об этом. Пенсию получает, ходит целыми днями из угла в угол. Сам по себе, как бы это сказать.
— Он и сейчас здесь живет? — я постарался расширить тему.
— Да, куда ему деваться. В этом доме на первом этаже…

6.
— И все же Сергей, интересно было бы послушать историю об одинаковых людях целиком. Ты обещал мне, когда мы разговаривали по телефону — эти слова были произнесены мною сразу после того, как мы проводили Анну до подъезда её дома и не торопясь осматривались по сторонам, желая увидеть Гирляйна, который со слов Анны, и видений Сергея появлялся здесь очень часто.
— Ты вроде всё уже знаешь, мы разобрали основы столь странного дела — ответил Сергей.
— Ты хотел рассказать о встрече в парке, с неизвестным гражданином — не уступал я.
— Странная история, дело в том, что самой встречи не было. Это была очередная игра моего воображения с периметром моей неспокойной квартиры — с явной иронией в голосе ответил Сергей, а к тому времени мы уже покинули пределы многоэтажных домов, перед нами во всей красе открылась знатная церковь.
— Здесь он тоже часто бывает — произнес Сергей.
— Благо, недалеко — согласился я.
— И все же странное несоответствие, одного и другого — Сергей остановился, обернулся назад, стараясь оценить расстояние между церковью и хорошо обозримыми отсюда многоэтажками.
— Не совсем пойму, о чём ты, мне кажется, что никакой связи нет — не согласился я.
— Какая-то должна быть — твердил Сергей.
— Так что с той историей — я никак не хотел оставить недосказанное в покое.
— Собственно, историю об одинаковых людях я целиком не знаю, еще предстоит узнать, так обозначение — Сергей жестом предложил мне сесть на лавочку, прямо напротив центрального входа в церковный двор.
— Что есть — заранее согласился я.
— Легенда появилась в моем сознании непрошено. Стоит ли говорить, что нет смысла полностью верить во всё, что рассказывал мне довольно необычный человек, который сам напросился на разговор, проникнув в моё воображение — начал рассказ Сергей, но неожиданно замолчал.
— Там возле покосившегося дома — очень тихо прошептал он.
Я тут же перевел свой взгляд в обозначенную сторону.
— Нет, показалось, не он — громче произнес Сергей.
— Я его еще и не видел — я озвучил своё.
— Увидишь, причем скоро — не очень обрадовал меня Сергей.
— Кого из них? — не удержался я от дополнения.
— Лучше того, что добрый, хотя и встречи со вторым нам не миновать — в голосе Сергея звучали обреченно философские нотки.
— Так что тот человек?  — спросил я, видя, что мой друг прекратил наблюдение за покосившимся на один бок домом.
— Там всё перепуталось. Этот человек от чего-то принял меня за тебя — задумчиво, вновь внимательно вглядываясь во всё более сгущающийся сумрак начал Сергей.
— Точно голова может лопнуть. Нужен блокнот, пока сносно видно, — так отреагировал я и достал свой переносной блокнот, за ним извлек на свет божий авторучку.
— Ну, если готов, то начнем коротенькую историю — улыбнулся, посмотрев на меня Сергей.
— Начнем — согласился я, и вот что вышло на бумаге, в моей переработке…

…Сидели мы на обыкновенной лавочке в самом центре. Вокруг шумела праздная суета. Красками горели яркие вывески, сообщающие о долгожданном дне города. Какой-то шустрый массовик затейник, веселым голосом настраивал людей на абсолютно безразличный мне конкурс. С другой стороны от него играла музыка, сливаясь с движением народа и начинающим садиться солнцем, а мой собеседник, ежась от незримого, несуществующего холода, постоянно поглядывал на меня. Я же не понимал: зачем он завел этот разговор, чем я ему приглянулся, и без того странностей хоть отбавляй.
Но поскольку я никуда не торопился, с утра был в самом добродушном настроении, то просто не мог отказать ему в разговоре, когда он, взяв у меня сигарету, произнес.
— Можно с вами посидеть?
— Конечно, садитесь — ответил я.
— Я редко бываю в центральном парке, но сегодня меня что-то потянуло сюда — начал говорить незнакомец.
— Я тоже здесь бываю нечасто — просто ответил я.
— Мне сон приснился. Сегодня придет человек, будет сидеть один, вот ему и нужно рассказать историю об одинаковых людях.
— Этот человек я? — в немалой степени удивившись, спросил я.
— Да, я точно видел вас и эту лавочку — уверенно ответил мой неожиданный собеседник.
— Интересно получается — это всё, что пришло мне в голову.
— Собственно, ничего интересного — не согласился со мной мой собеседник.
— Похожих людей много и не только внешне — произнес я, вспомнив то, о чем совсем недавно говорил незнакомец.
— Нет, напротив их очень мало. Можно сказать, что их считанные единицы — снова не согласился со мной, странный человек, имени которого я не знал и не пытался это выяснить.
Выглядел он болезненно. Кожа была слишком бледной. Седая аккуратная бородка выглядела слегка осунувшейся. Узкие чуточку азиатские глаза смотрели на меня с нескрываемой меланхолией. Одежда упорно стремилась к чему-то старомодному, давно вышедшему из обихода. Было в ней что-то странно отжившее, просто бледное, отчасти блеклое, от того тусклое, нагоняющее на меня целый ряд не самых приятных ассоциаций, которые стремились притянуть меня к миру, которого нет. Не просто ушедшему и не так уж несовременному, как неестественному, чужому здесь и сейчас, в этом парке, на этой лавочке.
— Конечно, полных двойников не так много — начал я.
— Они не двойники, они полностью одинаковые люди. Только время может быть их отличием и больше ничего. В нем собственно всё дело. Они никогда не должны встречаться в одном времени, и еще хуже, если они появятся в одном месте, где-то рядом.
— Пока мало что понимаю, но всё же, что будет, если они встретятся? — спокойно спросил я, думая: у моего нечаянного друга не все дома или у меня?
— Им особо ничего, в какой-то момент им всё одно придется разойтись, только, чтобы это сделать, им необходимо набрать какое-то количество смертей.
— Чьих смертей? — спросил я, сделав глоток холодного чая из бутылочки с этикеткой одной известной фирмы.
— Тех, кто видел их вместе — беззаботным голосом ответил незнакомец.
— А если этих людей будет много, но скажем в людном месте, на празднике, ну как сегодня?
— Нет, так не будет, не может того быть — двойное отрицание прозвучало из уст моего собеседника категорично.
— Тогда получается, что одинаковые люди сами устраивают необходимые им встречи.
— Точно не знаю, но думаю, что в этом есть рациональное зерно — впервые согласился со мной незнакомец.
— Хорошо, но какой смысл, в любом деле должен быть смысл.
Я сам не заметил, как заинтересовался этой, на первый взгляд, полной галиматьей.
— Нет никакого смысла. Просто они не должны были встретиться в одно время, но иногда происходит ошибка, её необходимо исправить. Жертвами этого и становятся совершенно посторонние, вроде бы люди.
— Почему вроде бы? — я уже начал цепляться к словам, пытаясь понять как можно больше.
— Точно не знаю, связь может быть, а может, и нет.
— Одного не пойму, зачем вы мне всё это рассказываете? — я озвучил вопрос, который всё время находился в моей голове, ждал свой очереди, нужного момента.
— Вы же сами хотели узнать эту историю — этими словами незнакомец удивил меня.
— Я, когда? Не могу вспомнить, может вы меня с кем-то путаете?
— Вы меня удивляете. Первым делом вы интересовались событиями на старом городском кладбище и даже стали писать об этом книгу, но затем, к огромному сожалению, её забросили. Но, а затем история с загадочным, брошенным домом. Неужели не помните?
— Нет, вы точно меня с кем-то путаете. Хотя история с книгой (с большим трудом в моем сознании пытались связаться разные отрывки, в которых был ты Андрей, был я, был набор других необъяснимых странностей), но причем здесь легенда об одинаковых людях.
— Как причем? Здесь самая прямая связь. Всё это дела одного ряда, что об одинаковых людях, что о разрытых могилах. Кстати, может, поэтому второе дело так и осталось нераскрытым, несмотря на все старания милиции.
— Я вас огорчу, но я действительно в первый раз слышу обо всём этом — произнес я, одновременно чувствуя, как интерес, так и необъяснимое раздражение, связанное с тем, что я действительно ничего до конца не могу понять.
— Жаль, но со всем этим, помимо общих фраз, есть еще ровно восемь смертей. Две уже случились, шесть еще состоятся.
— Слушайте, вы говорите абсолютно жуткие вещи, делаете это спокойно. Кто вы, ответьте мне?
— Не думайте об этом, я и так поведал вам не мало, поверьте мне.
— Вы ведь знаете, кто убил тех людей, кто собирается убить остальных?
— Его зовут Виталий Гирляйн.
Я несколько раз повторил эти инициалы, но не вслух, а про себя. Незнакомец ничего, не сказав поднялся на ноги. Я не стал ему что-то говорить. Он тоже не произнес слов, а просто пошел в сторону от меня. Я в течение пары минут наблюдал его сутулую спину, удаляющуюся от меня всё дальше и дальше. На улице сгущался сумрак. Давно пропали посторонние голоса, а вместе с ними скрылся мой неожиданный собеседник.
… — Все же не совсем понятно, что за чем следует, какое-то нагромождение информации — я честно озвучил свое мнение, и не только по поводу услышанного, а как бы, в общем.
— Знаешь, я с тобой полностью согласен. Но при этом я чувствую себя хорошо. Мы с тобой встретились, нашли общий язык, а это очень важно. С остальным потихоньку разберемся. Впрочем, уже сейчас можно подвести промежуточные итоги, хотя мы еще и не приступали к делу — голос Сергея и вправду внушал уверенный оптимизм.
— Не согласен, что мы не приступили. Если мы здесь, мы виделись с Анной, значит, уже приступили к делу.
— Ты прав, я высказался, как бы обобщенно. Получается что? Мы знаем о существовании некого Виталия Гирляйна, знаем, что у него есть странный и очень опасный двойник. Который обитает на старом городском кладбище, он, что уже понятно не является человеком. Странная легенда о похожих людях подтверждает слова Анны на все сто процентов.
— Механизм их взаимодействия, вот главный критерий — произнес я то, что считал необходимым в первую очередь.
— Совершенно верно, только этот механизм невозможно установить, если мы ничего не узнаем об общей истории Гирляйна и Анны, её друзей.
— Думаю все же, сначала нам нужен сам Гирляйн, всё с ним связанное. Ну, и конечно, Анна и её знакомые, а уже затем наш друг со старого городского кладбища — я попытался озвучить примерный алгоритм действий.
— Согласен, чтобы выйти на гостя с кладбища, нужен Виталий. И всё же мне кажется: может быть один Виталий, может, и нет никакого двойника? А если есть, то какова технология их взаимодействия? Виталий, по всей видимости, пациент психиатрической клиники, так что может и он один — Сергей размышлял вслух, искал у меня поддержки, и я не собирался с ним спорить.
— Вполне возможно, история доктора Джекила и мистера Хайда.
— Да, такое исключать нельзя.
— Тогда с какой стороны приписать кладбище?
— Не знаю, если он просто псих, то кладбище получается лишним.
— Ладно, пойдем.
 Я поднялся с лавочки, хорошо ощущалась прохлада позднего вечера. Хотелось непроизвольно съежиться, что я и проделал, только спустя десять метров вниз по улице.