Как руки Сталина дотянулись до латиноамериканской

В романе «Осень Патриарха» Габриель Гарсиа Маркес нарисовал гротескный портрет «отца-каудильо», покровителя народа — диктатора, который является обобщённым образом всех реально существовавших тиранов...

Работая над книгой, Маркес изучил много сочинений о диктаторах и тиранах различных эпох. Его Патриарх приобрел черты доминиканца Трухильо, венесуэльца Хуана Висенте Гомеса, мексиканцев Лопеса де Санта Ана и Порфирио Диаса, колумбийца Пинильи, кубинцев Херардо Мачадо, Фульхенсио Батиста. И еще одного кубинца — Фиделя, личного друга Маркеса.

Разумеется, писатель не мог обойти вниманием и нашего «отца народов». Впрочем, Сталин «поделился» с Патриархом всего одной, не самой очевидной, деталью своего внешнего облика. Об этом имеется свидетельство самого Маркеса, который в 1957 году был гостем Фестиваля молодёжи и студентов в Москве:

«Несколько раз мы с Плинио (Плинио Апулейо Мендоса, друг и соавтор Маркеса. — С.Ц.) пытались попасть в Мавзолей — главное святилище Советского Союза, где Ленин и Сталин спали вечным сном без всяких угрызений совести. Первые три попытки окончились провалом: то нас не пускали из-за отсутствия специальных пропусков, то мы приходили слишком поздно и не успевали занять очередь. За два дня до отъезда, пожертвовав обедом, мы предприняли последнюю попытку. Молча встали в хвост очереди и через полчаса оказались под тяжелым гранитным сводом Мавзолея. Милиционеры даже не спросили у нас пропусков.

Преодолев несколько лестниц и бронированных дверей, мы вошли в помещение ниже уровня Красной площади, где стояли два гроба с телами Ленина и Сталина. Снизу их освещали красные прожекторы. Людской поток двигался справа налево, останавливаться было категорически запрещено. Все посетители пытались сохранить в памяти мельчайшие детали увиденного, но это было невозможно. Я слышал разговор делегатов фестиваля через несколько часов после посещения Мавзолея. Они спорили, какой на Сталине был китель — белый или синий. Причем, среди тех, кто утверждал, что белый, находился человек, дважды посетивший Святилище.

Лично я точно знаю, что китель был синий. На груди у Сталина с левой стороны были приколоты три скромные орденские колодки. Маленькие синие ленточки под колодками сливались с цветом кителя, и создавалось впечатление, что это обычные значки. Мне пришлось сощуриться, чтобы рассмотреть их. Поэтому я уверен, что китель на нем был темно-синего цвета — как и костюм Ленина.

У него было крепкое, но легкое тело. Выражение лица живое, передававшее чувство, имевшее оттенок насмешки. Слегка вьющиеся волосы, усы, совсем не похожие на сталинские, двойной подбородок. Но сильнее всего в его облике меня поразили выхоленные руки с длинными прозрачными ногтями. Это были женские руки. Я вспоминал свое посещение Мавзолея много лет спустя, в Барселоне, когда писал «Осень патриарха» — книгу о латиноамериканском диктаторе. Я придумывал все так, чтобы этот диктатор не был ни на кого не похож и одновременно имел черты всех каудильо нашего континента. Но есть в нем что-то и от Сталина — великого азиатского тирана, в том числе изящные женственные руки…»

Вот эти описания рук Сталина в романе «Осень патриарха»:

Я увидела беспощадные глаза, глаза, которые говорили о неминуемом, а он медленно, как в полусне, протянул свою женственную руку к бананам гвинео, сорвал один и жадно съел его…

Обычно он приходил ко мне напуганный чем-либо и постаревший от страха, такой, каким он предстал передо мной впервые, когда молча протянул ко мне свои руки, свои круглые ладони, туго, как жабий живот, обтянутые гладкой кожей, — никогда прежде и никогда потом я не видела таких рук…

...он снял свои шелковые перчатки, и мы видели, что его руки не были руками старого военного, они были женственны и походили на руки человека более молодого и милосердного, нежели он…

Нет, видно, и впрямь что-то стряслось в мире, мать, если никто не узнает его руку в окне вагона, в который он пересел из лимузина, — его женственную руку, руку всевластного старца, посылающую неизвестно кому приветствия из полузашторенного окна первого поезда, открывшего движение по новой железной дороге на плоскогорье…