Валентина

Девушка была в сером, скромном платье (похожая на студентку), c огромными голубыми глазами, глядящими на этот мир КПЗ, как на что то из другой, ужасной жизни.
Она была спокойная, и в этой уверенности тоже всё было удивлением, такой покой присущ обычно опытным зэкам, но откуда такое равнодушие к боли может быть у неё?

Колесов с любопытством глядел на девушку – их вместе этапировали в следственный изолятор.

- Как зовут тебя?

- Валя, Валентина.

- Валя – Валентика, голубые глазки, - нараспев продекламировал мужик в потрёпанной одежде, тоже этапируемый в тюрьму.

Колесов очень внимательно поглядел на него, и тот замолчал.

В коридоре КПЗ появился прапорщик, за ним другой – местный конвой.

- Поедите, как господа, автозак сломался, в автобусе, - произнёс один из конвойных, обращаясь к женщине средних лет, зябко ёжившейся в коридоре, хотя не было и холодно в нём совсем.

Этапируемых вывели во внутренний двор отделения милиции.

Было раннее утро.
Пели птицы.
Было лето…
И впрямь подъехал автобус, и арестованные люди зашли в него – мужчин поместили позади автобуса, на лавке. Она была отгорожена от остального автобуса железной перегородкой, на которую тут же, как только мужчины разместились на своём жёстком месте, конвойный навесил замок, - и, замкнул замок ключом, что то при этом припевая весёленькое. Женщины уселись на обычные места в автобусе.

Колесов повеселел – приятно было вот так отдохнуть, без тесного воронка, сразу же напоминающего о тюрьме.
И впрямь что то необычное происходило в это утро…

Валентина сидела на предпоследнем сидении, позади её было только одно сидение для пассажиров, а уже дальше расстояние было до отделения, где находились мужчины - отгороженные от остального автобуса - пара метров всего то.

Их взгляды встретились – Колесова и Валентины.
Что было в этом перегляде?
Порушенная молодость!

Конвойные разместились на передних сиденьях, о чём то переговаривались, изредка только глядели на этапируемых – всё было как то почти по домашнему, только автоматы у конвоя говорили о другом.

Автобус тронулся по просыпающемуся городку.

Эта мысль пришла Колесову как то неожиданно, и он сказал:

- Валюш, иди, поближе!

Девушка настороженно поглядела вначале на него, потом на конвойных, и пересела на последнее сидение, рядом положила свой дорожный мешок.
Воодушевлённый Колесов, тихо произнёс:
- Давай поцелуемся, когда ещё доведётся!

Колесов был в наручниках, причём наручник у него был на одной руке, а второй наручник был пристёгнут к руке того самого человека в потрёпанной одежде, который в коридоре КПЗ пытался подтрунивать над Валентиной.
Сейчас он молчал, и, точно завороженный глядел на происходящее.
Колесов невольно потянул и его к перегородке, когда приблизил своё лицо к девушке, и Валентина, даже закрыв глаза. тоже коснулась холодной перегородки своим лицом – и они жадно поцеловались.
Они целовались раз за разом, и, казалось ничто не могло их остановить – поцелуи были жадные, страстные…

Доехали до железнодорожного вокзала.
Этапируемых высадили в укромном уголке - ждали состав. Наконец вдали показались приближающиеся вагоны пассажирского поезда – промелькнули мимо первые вагоны, и вот последний – столыпинский – для арестованных…

И, поглядел Колесов на Валентину – уже передала она ему свой домашний адрес, написанный на клочке бумаги химическим карандашом ею – ещё в автобусе.

Она тоже смотрела на него пристально, серьёзно , точно запоминая его на всю жизнь.
И, на её бледных щеках остались красноватые отметины, от перегородки, к которой она приближала своё лицо при поцелуях…

- Не унывай! – горячо прошептал Колесов.

Валентина улыбнулась, она тоже поддерживала его этой улыбкой.

Состав остановился. Этапируемые вошли в вагон, точно в преисподнюю – солдаты из конвоя отдавали команды.
Начальник конвоя бравый лейтенант взял кипу документов сопроводительных от прапорщика – из конвоя – который препроводил арестованных из отделения милиции. Прошло несколько минут, и состав тронулся, дальше , по своему длинному пути, уходя от этого сонного полустанка.

Колесов был уже в отделении плацкарта, отгороженном от центрального прохода решётками, и мог видеть только кусочек летнего неба через внешнее окно вагона.

Небо было безоблачным, и чистым, как поцелуй искренний девушки.
Колесов всё не мог настроиться на тюремный лад – всё вспоминал лицо приблизившееся к нему девушки, жаркие её губы, улыбку…
Он так благодарен был ей в эти минуты за ту смелость, за те поцелуи её…
Она была в этом же вагоне, но была как бы в другой вселенной, до него недосягаемой, и только в мечте он мог радоваться, думать о их будущей встрече – только в мечте, которая так поддерживает человека, когда рядом иного ничего нет, когда рядом полумрак столыпинского вагона, везущего тебя точно в ад…

Колесов тяжело перевёл дыхание, желая мысленно Валентине удачи во всём, желая счастья этому очень близкому ему теперь человеку.