Часть первая 1

     1.
     Апрель 2001 года.
     Германия. Предместье Аугсбурга. Дом Седовых.
     …
     К пятидесятилетию Антона Ивановича семья готовилась задолго до дня торжества. Хоть юбиляр просил не устраивать пышных празднеств, но не отметить такое событие было невозможно. Дел хватило всем: супруга, Анна Петровна составила список гостей, подготовила и разослала приглашения, сын заказал зал в ресторане, дочь занималась меню. Подумали домашние и о подарках. Поскольку Антон Иванович последние годы увлёкся рыбалкой, с помощью такого же увлечённого рыболова, большого друга главы семейства Седовых и родственника Анны Петровны, Герхарда Коха, рыбацкий арсенал Седова старшего солидно обновился: куплен шикарный камуфлированный костюм; спиннинг; сумочки, контейнеры и прочая мелочь, о которой Герхард сказал: «Он поймёт, что к чему», но главным сюрпризом был эхолот, суперсовременный эхолот. И здесь Герхард пояснил: «Антон рад будет этой штуке безмерно».
     И вот наступил праздничный день.
     11 апреля 2001 года.
     В шестнадцать часов семейство, во главе с Седовым встречало гостей. Юбиляр предстал в чёрном костюме тройка с галстуком бабочкой. Анна Петровна в светло-бежевом платье, отделанном кружевным фатином с закрытой спинкой и длинным рукавом, стояла рядом. Парадно выглядело и младшее поколение. Рядом с Леной муж, Герберт и восьмилетняя дочь Мария. Егор держал под руку супругу, Кэтрин.
Гости, а это была немецкая родня Седовых, коллеги Антона Ивановича по работе, друзья Анны Петровны, Елены и Егора, подтянулись вовремя. После трогательного ритуала обмена приветствиями, вручения подарков и поздравлений юбиляра, участники торжества прошли к столу.
     Распорядителем, как впрочем, и всегда на таких мероприятиях, был Герхард Кох. На правах близкого друга Антона, он же произнёс первый тост.  Без волнения, слушать его добрые пожелания было невозможно. Герхард умница, смог уловить главные, самые важные черты характера юбиляра, о них и говорил. Причём говорил так, что дамы периодически подносили платочки к глазам, взволнованы были и мужчины. Не обошёл вниманием Кох Анну Петровну. Назвав её верной спутницей жизни Антона, берегиней семьи Седовых, он поблагодарил Анну за то, что не потеряла родовые корни семьи и,  приехав десять лет назад в Германию, обрела вторую родину. Тепло приветствовал Герхард Егора с супругой и семью Елены. Одним словом, хорошо сказал о Седовых.
     А слова свои Герхард завершил тостом.
     – За здоровье дорогого юбиляра, моего большого друга, члена нашей семьи, Антона Ивановича! Живи долго, радуй нас своим оптимизмом и любовью! За здоровье!
Все дружно поднялись с мест и потянулись бокалами к юбиляру.
     Антон смущённо улыбался и раскланивался.
     – Спасибо, дорогие мои, большое спасибо. В России после такого тоста обязательно крикнули бы – «Ура!», да ещё троекратно…
     Герхард, успевший выпить рюмку, вновь поднялся.
     – А мы можем и крикнуть! А, господа?
     Гертруда придержала мужа.
     – Ты всех распугаешь. Лучше не надо.
     Анна с улыбкой поддержала.
     – Действительно, распугаешь народ. Подумают, опять эти русские шумят, как в сорок пятом.
     Гости рассмеялись.
     Анна Петровна встала, взяла бокал в руку, обвела взглядом присутствующих и повернулась к Седову.
     – Спасибо Антон за годы совместной жизни. Ты замечательный человек! Надёжный, добрый, нежный, а ещё ты самый верный друг и спутник в моей жизни. Я очень люблю тебя. Сегодня в этот праздничный день хочу вручить тебе личный подарок.
     Она прошла в угол банкетного зала, взяла прикрытое лёгкой накидкой большое полотно в рамке. Поднесла к столу. Сдёрнула накидку и перед глазами присутствующих предстал Антон. Сходство картины с Седовым поражало. Не все сидящие за столом знали, что Анна художник и то, что когда-то было увлечением, с годами стало её профессией. Антон такого сюрприза не ожидал. Он с удивлением смотрел на портрет, и его поразило сходство. Взял полотно в руки, поставил на стоящий у стены комод. Отошёл в сторонку, прищурился, вновь подошел к портрету.
     – Аннушка, я восхищён… Просто нет слов! Спасибо.
     Обнял жену, расцеловал. Затем подошёл к столу взял в руки бокал.
     – Прошу вас, дорогие гости, выпить за Анну, за её талант и большую любовь. Спасибо тебе, родная!
     Хорошим был тот день. И разговор за столом получился. Много прекрасных слов и тостов было сказано. А другого, собственно, никто и не ожидал, ибо здесь, в этом уютном ресторанчике собрались родные люди, близкие друзья семьи Седовых.
     Разошлись ближе к полуночи. Уже дома Антон восхищался.
     – Аннушка, а как по-русски всё было! Даже «на посошок» пили! Это я Герхарда научил. А что не так? Нет, скажи, не так? И с подарком вы угодили, я просто сражён, это же надо – навигатор подарили, никто на озере не поверит, что у меня новенький навигатор! А портрет, портрет…
     Анна смеялась, ей приятно было видеть мужа таким счастливым, весёлым и говорливым. Она смотрела на него и радовалась.
     – Да, Антоша, всё было здорово. Мне кажется, и гости довольны, во всяком случае, Гертруда стол хвалила. А Герхард, каков, он ведь после посошковых тостов «Ура» всё же закричал!
     Она расхохоталась.
     – Ты вспомни! Вспомни, Антон! И гости поддержали! День сегодня был незабываемым.
     Антон, мечтательно прикрыв глаза, сидел в кресле. На лице улыбка.
     – Да, мать. Пятьдесят лет. И детям под тридцать. Ты представляешь – под тридцать. И мы с тобой дед с бабкой. Чудеса, и только! А Еленка, Машунька каковы
– красавицы да и только. У Леночки после рождения Машеньки, мне думается, все проблемы ушли. Смотри, какая она стала - спокойная, уверенная в себе. И какая же она красавица! Вся в тебя.
     Антон встал, подошёл к жене, обнял.
     – И ты у меня красавица! Нет, ты самая, самая лучшая!
     Анна улыбнулась, выскользнула из рук Антона.
     – Скажешь тоже мне. Только что бабушкой назвал, а тут – красавица…
     – Да! Красавица и пусть кто возразит! В порошок сотру!
     Анна Петровна подошла к столу, налила две чашки чая, поставила блюдце с пирожными.
     – Садись Антон, давай-ка чай, выпьем, я мяту добавила, как ты любишь. Садись, садись…
     Антон присел к столу. Поднял чашку.
     – Я за тебя пью, дорогая. Чтобы я без вас, моих женщин делал! Особенно без мамы, царствие ей небесное, тебя и Натальи Ивановны. Извини, что чаем, не шампанским…
     Он потянулся к жене чашкой чая.
     – Ну, ну! Ты уже за столом столько добрых слов сказал, на десять лет вперёд вспоминать хватить. Можно теперь и чаем чокнутся. Кстати, я вчера в Москву звонила, с соседкой Натальи Ивановны общалась. Тётушке  звонила – трубку не брала, может в магазин ходила, не знаю, и я Вере Фёдоровне позвонила, так вот…
     Антон перебил.
     – А почему ты вчерашний разговор вспомнила, мы ведь сегодня утром с Натальей Ивановной общались.
     – Почему?
     Анна Ивановна поставила чашку на стол. Лицо её стало серьезным.
     – Почему, говоришь? Не стала тебя расстраивать перед юбилеем. Вера Фёдоровна сказала, болеет Наталья Ивановна. Исхудала. Катаракта, видит плохо и если срочно не оперировать, ослепнет. Сердечко тревожит. И хорошо, что я догадалась позвонить соседке. Наталью Ивановну как о здоровье не спросишь, всё у неё хорошо. А тем временем годы идут. Уж за восемьдесят. Но молчит, как партизан – всё у неё хорошо, видите ли.
     Антон встал, лицо серьезное.
     – Надо в Москву. Давно не был в столице. Последний раз года три назад ездил. Если дела обстоят так, как рассказала Вера Фёдоровна, помогать надо тётушке, действительно что-то предпринимать, причём на месте.
     Он прошёлся по комнате. Достал из кармана портсигар, покрутил в руках, открыл.
     – Натальи Ивановны подарок. Помнишь, в Москве десять лет назад подарила. Шикарная штука. Не курю, а ношу как реликвию, как талисман, и привык к его тяжести в кармане… А что, и поеду. Я ведь Егору дела передал, пусть молодое поколение трудится, так что нынче свободен как птица в полёте.