Двадцать третье ля-ля-ля. 5

ЗОЛОТО.
Левитин всем руководящим лицам экипажа, а так же повстанцам, велел собраться к двум часам дня по-Москве в актовом зале для эпохального сообщения.
До официального открытия собрания сцену скрывал занавесом огромный флаг Северо-Ледовитого глубинно-подсознательного флота – белая полоска вверху, а остальное - тёмно-синий цвет и на нём вместо звёзды красная искривлёная складками пентаграмма. Из-за занавеса вышел сияющий от счастья Левитин и в приветственном жесте поднял ладони. Зал в ответ ему зааплодировал.
- Товарищи, друзья и соратники. То, о чём так долго мы говорили, свершилось! Собственно – вот.
И занавес разъехался, разорвав пентаграмму. На сцене стояли два золотых унитаза и пять больших деревянных ящика из-под снарядов для пушки, заполненные золотыми монетами, украшениями и слитками. Большая часть зала при виде золота взорвалась громким восторгом. Левитин с пару минут наслаждался своим триумфом и подтверждением легитимизации своей власти над экипажем. Затем он размашистым росчерком руки заставил всех резко замолчать.
- То, что ранее принадлежало только одному человеку, но было добыто трудом всего экипажа, теперь принадлежит по праву всему экипажу.
Всеобщая бурная продолжительная овация. Левитин терпеливо предоставил залу сполна выплеснуть свой восторг. Когда все наконец успокоились, он продолжил:
- Да, здесь, увы, не всё золото галеаса – одна треть осталась по договору у Иленина. Нам предстоит справедливо разделить нашу общую долю. Она у нас, подводников, одна на всех.
Опять бурные и продолжительные овации.
- Для чего предлагаю сделать следующее: в ввиду того, что до прибытия в Северную Полмиру нам это золото всё равно не понадобится, я предлагаю его законсервировать на хранение. Тем более, что мы в течении суток-двое уже прибудем в Северную Полмиру. Для чего нам надо так поступить? С сегодняшнего дня  составляются списки претендентов на  свою долю и согласно количеству этих претендентов мы выведем вес одной доли, разделив общую массу золота на число претендентов. Потом там же, в Полмире, переплавим золото и отольём его в слитки соответствующей массе одной доли. Понятно? Возражений нет? Принято единогласно!
Опять продолжительные аплодисменты.
И только Матроцкий, мотая головою, повторял:
- Что он, гад, творит! Что он, гад, творит!
Когда Левитин ужинал в офицерской столовой, его столик  облепили повстанцы, включая и его охрану. Их всех вместе собрал один больной вопрос:
- Почему мы, свергнувшие капитанскую власть, имеем права на золото наравне с остальными, отсидевшимися в стороне? Где ж тут революционная справедливость?
- Якось ни тэй, - добавил Цымбалюк.
Левитин, запивая томатным соком винегрет с сосисками, молча слушал братву. Потом сказал:
- А теперь цыц! Слушать всем меня, мать вашу! Устроили тут наезд на своего вождя, понимаешь ли!
- Та ни, вы нас ни так зрозумилы. Мы тилькы спытаты хотилы, - начал за всех оправдываться Цымбалюк.
- Молчать! Вот что я вам скажу, орлы мои подводные. Но только я вам этого не говорил. Ясно?
- Не совсем.
- Ваша доля – сейчас у Иленина. Я специально не стал её у него выторговывать. Её вы сами у него заберёте. Как говорится, мы не станем ждать милости от капитана.
- Как?
- Молча. Зашли, его связали, его бабу тоже связали. Обоим кляп в рот и  нож к глазу Марины, а затем вопрос: где золото? Пять секунд на ответ или глаз его Марины тю-тю. А потом второй. Ясно?
Матросы молчали.
- Ну как хотите тогда.
- А як Иленин та Марина потом здадуть нас хлопцям. Нам шо тоди робыты?
- Да, что?
- Не сдадут. Вы от них потом избавитесь.
- Йих трэба буты вбыты?
- Да, а как по-другому? Помните, как там у классика: тварь я дрожащая или право имею?
- А трупы что?
- От них избавитесь. Постарайтесь только без крови обойтись, - и Левитин всколыхнул стакан с томатным соком.
- А вам йих уто нэ жалко, дохтор? – спросил посмурневший Цимбалюк.
- Открою вам один большой секрет, друзья мои: нам, докторам, никого не жалко – иначе бы никто и скальпель в руки никогда не взял. Просто работа есть работа. И вы сделайте свою работу как надо. Да, и мальчишку иленинского, Юрку, туда тоже обязательно с собою прихватить – он как болевая точка капитана тоже может сгодиться, а заодно и от его избавитесь, чтобы потом никому не хотел отомстить. Там, в санузле, где, к стати, золотая сантехника, есть за большим зеркалом потайной выход и за ним секретный лифт. Трупы в шахту того лифта скиньте. И никто их там не найдёт. А золотишко припрячьте ночью на шестом этаже, но так, чтобы там никто вас не видел. Потом на тех ковбоев выведем след. Золото обратно вернём в хранилище, но только это уже будет наше золото в нашем хранилище. Понятно?
- Да, босс. Но как на ковбоев выведем?
- Я из вас же сформирую опер-группу по поимке убийц, а вы для отвода глаз прочешите ещё пару этажей и с металлоискателем нагрянете к этим животноводам, но только при обысках берите себе обязательно понятых из кого-нибудь, двух человек будет достаточно. И оформляйте найденные вещдоки на протокол и фотографируйте. Для этого возьмёте себе в группу фотографа Олежку. Тот только рад будет помочь найти убийц его ученика – Юрки Шатунова.
- А с Мариной можно нам поразвлечься?
- Ну как я могу вам этого запретить? Но только, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Понятно?
- Так точно, шеф! Сделаем всё в лучшем виде!
- Ну-ну, уж постарайтесь. Я вас прикрывать не стану, если что. Понятно? И разговора этого между нами не было. Понятно?
- Так, зрозумилы, дохтор. Нэ малэньки вжэ,- ответил Цимбалюк.

   ГАЛЕАС.

Поскольку основные задачи, поставленные Левитиным перед собою, он выполнил – захват власти на подлодке и экспроприация капитанского золота – медлить с прибытием в Северную Полмиру, а точнее в «Ледяную Розу» было нельзя. Возникла необходимость опять активировать мускульную силу Адамов – бортового двигателя галеаса. С этою целью доктор спустился на первый этаж, но там, к его великому удивлению, никого не оказалось. После долгих поисков и расспросов он застал Адамов в полном составе отдыхающими на пикнике на лужайке среди берёзок. Правда, в этот раз они были одеты в шортики и маечки, словно участники спортивного соревнования. 
Левитин сразу изобразил радостную улыбку:
- Пламенный привет! Отдыхаем на лоне природы, так сказать? Ну, что ж – и это правильно! – произнёс доктор голосом Горбачёва. – Но, как говорится в поговорке, потехе – час, а делу – время. Так-то, дорогие мои, дело надо делать. Дел у нас с вами набралось не в поворот. Более прохлаждается никак нельзя. Пора приступать к работе.
- Да мы хоть сейчас готовы, от безделия уже аж муторно – не привыкли мы так. Но нужен приказ капитана. Он же ведь даёт команду «Полный вперёд!».
- А разве ж вы не в курсе, что теперь я тут отдаю команды. Иленин уже никто – балласт просто.
- А откуда ж нам знать? Ведь он нас о своей отставке не извещал.
-  Так вот я вас и извещаю.
- Вы военврач, по уставу вы не можете делать перестановки среди командования подлодки.
- По уставу и вас не должно быть, а вместо вас атомный двигатель. Ещё спорить будем или приступите к выполнению своих прямых обязанностей?
- Хорошо, зови Ев.
- А где они?
- Известно где – в местных кабаках отираются, шлюхи.
- Ясно, но вы спускаетесь в трюм, а я вам девок пригоню.
Через час весь дружный коллектив трюма был уже в сборе. Евы одновременно щёлкнули хлыстами, тем самым давая команду гребсти. Адамы было навалились на вёсла, но поднять их не смогли к своему глубочайшему удивлению, не смотря на титанические усилия, прилагаемые всеми парами рук. Об этом феномене сообщили наверх. Левитин сразу собрал старших офицеров на совещание.
 После непродолжительной дискуссии было решено отправить за борт на разведку водолаза в скафандре. Что и было вскоре сделано. Его рапорт после возвращения на борт поверг всех в неописуемое изумление: вёсла пустили корни в океанский грунт, поскольку подлодка села на дно. Каким образом стало возможно сие невероятное, но очами водолаза зримое явление вызвало у всех офицеров жаркие споры. Ясность в этот вопрос внёс наимудрейший из всех – старпом. Он без всяких формул и выкладок всем популярно изложил:
- Вёсла, будучи из дерева, получали живительную энергию Света из натруженных рук Адамов. Но последние несколько дней подлодка лежала на грунте и вёсла, соответственно, были в состоянии физического покоя относительно борта галеаса и координат океана. Но только в состоянии физического покоя, а не биологического. И их биоактивность не замедлила себя проявить. Таким образом, вёсла стали ускоренным темпом превращаться фактически в деревья.
- Но ведь за бортом температура приближена к нулю. Как это возможно? – удивился Топилин.
- Я же повторяю, что энергия света – это чудодейственная энергия и она способна творить чудеса.
- Так, хорошо. Допустим, чудеса, - сказал Левитин, - Но что нам теперь делать? У кого-то есть идеи на этот счёт?
- А что тут делать, надо высылать бригаду по вырубки корней вёсел, - ответил Матроцкий.
- Хорошо, - согласился Левитин. – А сколько у нас скафандров будет?
- В рабочем состоянии с десятка два наберётся.
- Так, Оскар Владимирович, тогда вы сами сформируйте команду дровосеков и пошлите их. Надо всё сделать максимально оперативно.
- Есть! – кратко ответил старпом. Отряд водолазов с топорами и подводными фонарями усердно очищали вёсла от молодых, но уже сильно разросшихся корней, до самого утра. И только интенсивный физический труд защитил тела водолазов от переохлаждения в воде, температура которой была чуть выше нуля. Матроцкий тоже всю ночь не спал, неся вахту пока освобождались снаружи вёсла от корневых отростков. Как только он получил от старшего матроса отряда водолазов донесение об успешно выполненной задаче, тут же отдал приказ Адамам налечь на вёсла. Запись об этом появилась в бортовом журнале в пять-семнадцать утра. По расчётам штурмана им до Северной Полмире оставалось не более тридцати часов хода со скоростью не менее пятнадцати узлов. Старпом довольный прошедшим на лад делом на подводном галеасе, пошёл к себе в каюту отдыхать. Но долго ему спать не пришлось – около десяти утра его разбудил настойчивым стуком в дверь Василий. Новость, которую он поспешил принести до глубины души потрясла и взорвала Матроцкого. Василий, придя утром к Иленину за документацией по торпедному отсеку, вдруг обнаружил дверь открытой настежь, в апартаментах при этом никого не оказалось, большой несгораемый шкаф был открыт и абсолютно пустой, в санузле отсутствовала вся золотая сантехника. Поначалу Иволга подумал, что Иленин с женою, прихватив золотишко, решили где-нибудь в более укромном местечке на подлодке спрятаться и пересидеть там до прибытия в Полмиру, но увидел в спальне измятую постель на кровати с клочками нижнего белья Марины и со специфическими пятнами. Всё это было похоже на признаки сексуального насилия. На всякий случай Василий заглянул в потайной ход за большим зеркалом в санузле, о котором капитан обмолвился вчера в присутствии Василия. Он там обнаружил тёмную шахту секретного лифта. Может, Иволга и не стал бы продолжать там поиски, но его нос уловил аромат духов Марины «Chanel #5». Тогда он быстро на борту отыскал фонарик, никого не ставя в известность, пока сам не разберётся во всём. Луч фонарика разогнал мрак шахты лифта и высветил глубоко внизу на крыше кабинки тела капитана, его почти голой жены и Юры Шатунова. Произошло зверское убийство семьи капитана с целью завладения оставшимся у него золотом.
- Эхе-хе-х, - произнёс старпом, качая головой. – Нельзя быть богатым на бедном районе. Я нисколько не оправдываю этих убийц, даже без труда догадываюсь, кто организовал этот налёт, но я всегда знал, что это богатство, эта мещанская страсть к показной роскоши Иленина до добра не доведёт. Классический сюжет – кровавый сед за золотом. И как я предчувствую, они, к сожалению, не последняя жертва… Пятнадцать человек  на сундук мертвеца. Эхе-хе-х…
- Оскар Владимирович, что нам теперь делать? – с озабоченным выражением лица спросил Василий.
- Надо срочно известить о случившемся центр и всю команду. Мы добьёмся общественного резонанса. Эти негодяи ещё пожалеют о своём поступке.
Но радиорубка оказалась уже под контролем мятежников. Радист отсылал в центр только завизированные Левитиным сообщения. О том, чтобы открыто поставить в известность Большую землю о деятельности Левитина сейчас не могло быть и речи, как впрочем, и оповестить экипаж. Оставалось одно – идти и доносить до каждого страшную весть, в надежде на то, что эта трагедия поднимет бурю гнева в народе и он скинет кровавого узурпатора.
Но ситуация на борту подводного галеаса стремительно менялась к худшему буквально по часам. Левитин своим постановлением делить золото на количество зарегистрировавшихся претендентов, косвенно спровоцировал целую волну насилия, по своим масштабам превзошедшую расправу над семьёй капитана. И только отсутствие среди  жертв криминальных разборок женщин и детей, делала междоусобицу  экипажа менее зверской. Но вдовы матросов и офицеров галеаса, находившиеся на борту всё равно стали жертвами кровавой борьбы за золото – порою горе убивает человека страшнее пули, делая его живым трупом.
В общем суть начавшегося на подлодке кровопролития в духе чикагских гангстерских разборок такова: личный состав подводного галеаса ГШ-11 быстро сообразил, что каждый претендент на золото – это лишний конкурент. Конечно, экипаж – семья, но даже в настоящей семье между кровными родственниками не редки сора и открытая вражда из-за наследства или доли дохода от семейного предприятия. А здесь были свои отдельные ячейки общества с жёнами и детьми. А как научно доказал ещё Фридрих Энгельс в своём труде «Происхождение семьи, частной собственности и государства», все беды от баб – они настраивают своих мужиков грести под себя ( сгрёб под себя бабу – так теперь до кучи сгребай и остальное, да побольше всего), заявлять права собственности на ранее общественное добро. Вот и здесь стали жёны своим мужьям мозги промывать, как та старуха старику-рыбаку в сказке Пушкина: « Вот капитанская жена сидела на золотом унитазе, а не как мы в общем туалете на вмурованном в пол толчке. Ходила вся в золоте и серебре, как ёлка новогодняя, не то что я – из золота только обручальное кольцо. Ела из серебра и чешского фарфора, не точно мы – алюминиевыми ложками по алюминиевым мискам тарахтим. Скинул Левитин этих гадов – и правильно: у нас все равны – или все срут на золотых унитазах, или никто». А муж ей, какой-нибудь старший матрос или мичман отвечал «Зинка, ты чего? Ведь на всех золотых унитазов не хватит. Что ж нам в общую парашу золотой унитаз поставить? Так его ж там в первый же день по кускам разнесут», а жена ему в ответ, недовольно  покачав головой и подбоченясь: « Эх, и простофиля же ты у меня. Да сюда, в семью, тяни золото. Да побольше, когда ещё нам такой случай судьба предоставит? Сейчас надо, никого не жалеючи, свою семью обеспечить – на меня тебе наплевать, так хоть о детях своих подумай, дом на море купим, машину. Заживём же!». Ну что тут сказать? Не каждый муж останется морально непоколебим и поставит свою вторую половинку на место. Многие бравые и бесстрашные вояки своих жён не только любят, но и боятся больше адмирала. Ещё великий Наполеон сетовал на то, что его генералами командует не он, а его жёны. Но не покорному рабу Жозефины осуждать подкаблучников. А Толстой говорил, что история делается на кухнях. А какая история без братоубийства? История человечества и началась с убийства Каином своего брата Авеля. Этим грехом началась и с тех пор в этом грехе продолжается. А экипаж подводного галеаса лишь на некоторое и то весьма непродолжительное время - герметическое общество, он в реальности – часть остального несовершенного в своём духовном развитии человечества со всеми его страстями и пороками, уцелевшими даже при смене общественно-политической формации. Государство социальной справедливости не столько орудие подчинения правящего класса остальных слоёв общества – классовые противоречия сняты в острой форме самой природой этого государства,- сколько удавка на хищного зверя внутри человека, особенно в условиях этического вакуума, образованного отрицанием заветов Христа и его Самого.  «А в сущности, мы все прекрасные ребята, когда друг другу глотки, зверея, не грызём».
Мысль о том, что чем меньше народа, тем больше кислорода, так или иначе посетила почти все головы. Конечно, в своих отсеках, внутри своих команд и бригад её начали активно обсуждать друг с другом. Тогда многие пришли к одновременному выводу: чтобы избежать войны всех против всех и максимально обезопасить себя и свои семьи, у кого они были на галеасе, нужно объединяться в отряды, которые были по поставленным перед ними задачами одновременно как отрядами самообороны, так и нападения на конкурирующие группировки. Особенно их созданию подвигла весть, разнесённая старпом и Василием об жестокий расправе над семьёй капитана. И хотя Левитин категорически отрицал свою причастность к убийству и в качестве алиби приводил факт своего нахождения на людях во время свершения преступления – он контролировал работу водолазов вместе со старпомом и потом оказывал медицинскую помощь в ней нуждающимся матросам, всё равно у многих в душе была непоколебимая уверенность в том, что доктор – главный организатор разбойного нападения. О потайном выходе в санузле знал очень ограниченный круг лиц, в числе которых мог оказаться и Левитин. А раз первая кровь уже пролита, то и дальше проливать её, преследуя свою выгоду, уже морально гораздо проще – одним тупом больше, одним трупом меньше. Но с другой стороны людям и самим хотелось сорвать джек-пот. Так сказать, кто не рискует, тот живёт долго, но бедно.
Первыми нападению  подверглись мотористы. Кто именно и где зарезал двух матросов из этого отсека, никто не знает, но их трупы нашли на шестом этаже среди берёз, где их видел некогда Иволга вместе со старпомом.
Левитин, опасаясь, что междоусобица может выйти из-под его контроля, велел своим бойцам весь арсенал стрелкового оружия снести в бронированную камеру хранения, где всегда хранился золотой запас, и куда он опять вернулся уже пополненный золотою сантехникой. В этом соседстве золота и оружия Левитин узрел определённый символизм. «Люди гибнут за металл в металлическом раю» - подумал он и решил у входа из лифта на десятый этаж поставить охрану, усиленную пулемётом Калашникова. Так, на всякий случай. Старшим по караулу назначил опять Цимбалюка. Он его вместе с Оксаной перевёл жить на десятый этаж. Оксана готовила им отдельное питание и занималась уборкой личных апартаментов Левитина, тоже перебравшегося в оазис покоя и благополучия подальше от кипящего роковыми страстями экипажа галеаса. 
Доктор распорядился взять под вооружённую охрану и трюм с Адамами. И вовсе не из-за внезапно проснувшейся симпатии агента Ха-Ахарон-Адама к ним. Просто они были на данный момент единственной двигательной силой подводного галеаса. А угроза им могла исходить от мотористов, положение которых после устранения гребцов, изменилось бы им на пользу. На такой шаг мотористы могли бы пойти из попытки самосохранения. Конечно, для Левитина был более предпочтительным вариант если б Адамы с ладанками на своих шеях вступили в вооружённый конфликт с остальным экипажем. Такое количество остриженных ногтей, заряженных тёмной энергией, имело бы гораздо большую ценность в Северной Полмире, чем всё золото галеаса. Но Адамы были необходимы пока для другой цели – их дело энергией своих мускулов перемещать подлодку в направлении Северной Полмиры. И как можно быстрее.
Но отсутствие стрелкового оружия, кроме как у членов левитинской банды не остановило кровопролития. Разборки между группировками происходили посредством ножей, топоров, молотков, ломов, монтировок, тяжёлых гаечных ключей, сапёрных лопат, заточенных как бритва, цепей и даже плоских отвёрток. По этой причине битвы носили более жестокий и кровавый характер, нежели перестрелки. Нередко противника, после нанесения ему увечья приходилось добивать – забивать насмерть, забрызгивая всё вокруг, в том числе и себя, кровью. Поэтому трупы были часто сильно изуродованы. Для защиты в бою мастерились из столешниц, металлической обшивки и даже табуретов щиты. На кухнях кафе и столовых расхватали алюминиевые миски и небольшие кастрюльки на каски. Поскольку времени на ликвидацию конкурентов оставалось не более суток, то сражения происходили на галеасе практически повсеместно и носили массовый характер. Кровь текла рекой.
Василий запер Аллу вместе с её подругами в зеркальном кабинете старпома, оставив им на всякий случай АКСУ.
Сам же он вдвоём с Матроцким расположился в кабинете-офисе. Настроение у всех было самое скверное. Долго просто молчали и курили, смотря по десяткам экранов телевизоров, как моряки убивают друг друга. Но к сожалению, это было не игровое кино, а реалити-шоу. Первым тишину нарушил старпом.
- Левитин отобрал у всех стволы не во избежание кровопролития, - сказал он, глядя в пол. – Он это сделал специально, чтобы убийства носили более ожесточённых характер. Он всё предвидел и рассчитал.
- Оскар Владимирович, та давайте уже я убью его, - горячо предложил Василий. – Мне это ничего не стоит. Как человек, которому он доверяет, я спокойно могу носить оружие и при нём.
- Отставить! - ответил старпом.
- Ну почему? Вон сколько крови по его вине уже пролито и будет ещё проливаться. Сколько ж можно его терпеть и позволять ему вокруг сеять горе и зло? – Иволга в конце речи от возбуждения перешёл на гневный пафос, словно оратор на протестном митинге.
Но Матроцкий нарочито спокойным тоном охлаждал праведный гнев молодого лейтенанта:
- Во-первых, вас самого убьют его сообщники.
- Ну и пусть! -  ответил Василий. – Зато знаю, что жизнь свою отдам я не зря, а спасая других, как настоящий офицер, чести своей не уронив.
- Во-вторых, вы, вероятно, под грузом тяжёлых впечатлений забыли о своём главном долге – внедрения в «Ледяную Розу» и выходе на истинного Ха-Ахарон-Адама, а не его жалкое и гадкое подобие, коим и является Левитин.
- Но ведь люди ж гибнут и семья капитана требует отмщения.
- Люди сами друг друга убивают. Кто им отдал на это приказ? Кто их заставляет лишать жизни своих же товарищей? Левитин? Нет.
- Но он спровоцировал резню! – Иволга продолжал эмоционально отстаивать своё мнение.
- Косвенно да, но вина за пролитую кровь лежит на самих убийцах. Они позволили себе поддаться худшим качествам человеческой натуры, так или иначе присущим каждому. В человеке две бездны – одна над ним, другая под ним. Взлетать в миллионы раз труднее, чем падать. И на какой-то короткий миг свободное падение можно принять за полёт, но трагический финал доходчиво и грубо убедит в обратном. Ведь мы же с вами остаёмся людьми, мы ж не рвём друг другу глотки, не насилует этих девчонок, а наоборот их защищаем. И уподобление других особей нашего вида животным вызывает у нас осуждение и отвращение. Нет, Левитин предоставил  им дополнительный выбор, а какой выбор каждый сам для себя сделал – это уже не его вина или заслуга по большому счету. А в итоге зло столкнулось с таким же злом. А поскольку зло – это и есть проявление побочного отрицательного эффекта материи, то оно обусловлено основным законом материального дискретного корпускулярного мира – законом дизъюнкции: или – или. Или я, или ты. В этом основная суть конфликта и конфликтов интересов в том числе. А  значит, зло самоуничтожимо.
- Может быть и так, товарищ старпом, но я уверен, что если б мы этого гада устранили в самом начале его бесславных дел, то сейчас бы все были живы, включая Марину и Юру. Их изувеченные трупы у меня до сих пор перед глазами.
- То есть, вы меня упрекаете в их гибели? Так? – спросил Матроцкий, откинувшись на спинку кресла и глядя в глаза Василия.
- В какой-то степени, да. И на вас косвенно лежит вина за неостановленное нами зло. Но и на мне, конечно. Я каждый раз себе задаю один и тот же проклятый вопрос: правильно ли я всё время поступаю, что бегаю в шестёрках у этой твари? Не лучше ли было б его просто удавить? И, если честно, то всё более и более склоняюсь ко второму ответу.
- И правильно! И я тоже, в душе более всего жажду избавить мир от негодяя Левитина, - согласился было с Василием старпом.
- Так за чём же дело стало, Оскар Владимирович? – удивлённо спросил Василий.
- Но я понимаю, что мир надо избавлять от зла в человеке, а не от человека. Ведь вы же тогда не убили б бабайку, даже если б и стреляли в него ибо он внутри вас проявился. Левитина надо в подвал посадить и помогать очищаться ему от тёмной энергии. Но уже скоро, очень скоро мы прибудем наконец-то в Полмиру и там ситуация кардинально изменится. А сейчас вам, Василий Алексеевич,  уже пора отправляться к Левитину, чтобы быть рядом с ним по прибытию в Северную Полмиру.
- А девушки?
- За них не переживайте. С ними ничего плохого не случится.
- Хорошо.
- Будьте осторожны, не подпускайте близко к себе никого. Держитесь от других на безопасном расстоянии. Стволов у них нет, а вот ножичек или ещё что-то нибудь опасное припрятать в рукаве или за пазухою могут. Мой личный лифт, кем-то, к сожалению, выведен из строя. И я подозревая с какой целью – контролировать всё перемещение на галеасе.
- Да, хорошо. Я вас понял.
- Ну, тогда удачи вам, мой верный друг! – и Матроцкий, пожав на прощание Василию руку, хлопнул его по плечу.
- С Аллой прощаться не буду, чтобы её не волновать. Но вы ей, пожалуйста, передайте, Оскар Владимирович, что я её по-прежнему люблю и всё решённое между нами остаётся в силе. Пусть меня обязательно дождётся.
- Хорошо, передам. Обязательно передам!

   ХРАМ НУНА.
Когда Василий вышел из кабинета старпома, он увидел как по коридору три младших офицера, с которыми он ещё даже не успел познакомиться, вероятно, возвращались из стычки. Они были в изорванных и окровавленных робах, двое из них прихрамывали, у одного была разбита голова и густая бурая  кровь стекала по чёрным волосам на щеку и шею и затекала за воротник. У Дрого на голове была мятая алюминиевая кастрюля. Их руки сжимали сапёрные лопатки с запёкшейся на лотке кровью и прилипшими к ней чьими-то волосами. Офицеры посмотрели на Иволгу чужими опустошёнными глазами, как восставшие зомби. Он на всякий случай снял своего Стечкина с предохранителя. Василий почти был уверен в том, что как только они столкнуться в коридоре шириною в два метра, эти парни обязательно попытаются его изрубить своими лопатами. Ему очень не хотелось быть изрубленным шанцевым инструментом. Поэтому он выставил вперёд пистолет и каменным лицом давал им понять, что шутить сейчас не намерен. Кровавая четвёрка моментально спинами прижалась к стене.
- Проходи-проходи. Иволга, кажется? Ты же в капитаны баллотировался – видишь, я помню, -  сказал с деланою улыбкой один из них.
Иволга, ничего им не ответив и не спуская с них глаз, аккуратно прошёл мимо  и удалялся от них, постоянно оборачиваясь до самого лифта. И лишь когда двери лифта съели коридор вместе с подранками, он облегчённо вздохнул и спрятал свой пистолет. Почему он их не перестрелял? Ведь они уже убили кото-то и не одного, судя по всему. И ещё могут немало изрубить. Убей он их, возможно, кому-то сохранил бы жизнь, но ценою их жизней. И ради кого? Ради таких же головорезов как и они он обагрил бы свои руки. Нет, прав был Матроцкий – зло самоуничтожимо.

Левитин Василия встретил упрёком:
- Star-лей, где вас носит? Я уже было стал переживать – вдруг и вас кто-то вывел из строя. Не хорошо старика заставлять волноваться.
- Виноват, Рувим Львович, я просто отсыпался, - сходу придумал оправдание Иволга.
- Отсыпаться будем попозже, сейчас дел в невпроворот и каждый стоящий человек на счету. Так что, Василий, включайтесь в работу, если хотите иметь право на золотую долю . А ведь вы же хотите, верно? Не из одной только жажды приключений на свою голову вы ко мне присоединились? Но ведь и расчёт вами двигал?
Иволга для того, чтобы Левитин ему больше доверял, должен был быть ему понятен. И поэтому Василий так ответил:
- Вы правы, чего греха таить?
- А в этом и нет никакого греха, сударь мой. Какой же тут грех хотеть лучше жить? Рыба ищет, где глубже, а человек…где глубже - в нашем случае, и где лучше, - и Левитин сам же рассмеялся над своею шуткой, обводя рукою пространство вокруг себя. – Это вначале попы придумали, что человеку жить в бедности хорошо, а сами всегда ходили в золоте и жили в роскоши, а потом эти коммунисты против богатства стали воевать, а как сами живут – вот посмотри на иленинские апартаменты, для примера. Все мы хотим срать дерьмом из чёрной икорки и рябчиков на золотых унитазах. Поэтому грех здесь – это осуждать вполне естественные для человека слабости.
- Вы, как всегда, безупречно логичны, Рувим Львович,- подыграл доктору Василий.
- Ну, а теперь о деле. Сейчас сюда Клара приведёт своего Топилина. Будем из комиссара делать жреца. Ты вместо меня, пока я буду занят, поруководи братвою. Если какие оперативные вопросы – бери их решение на себя.
- Есть поруководить, - ответил Василий.
Вскоре в апартаментах появились молодожёны. Топилин чуть ли не с порога поднял вопрос об обещанном ему золотом унитазе. Левитин с невозмутимым видом воспринял слова зампала как должное:
- Виталий Иванович, не волнуйся так дорогой. Ты же знаешь, я человек слова. Договор – есть договор. Но только вот какое дело..
- Что ещё за дело? – с лёгкой тревогой в голосе спросил Топилин.
- Ты по египетской теме что-то нарыл?
- Да, в нашей библиотеке, к моему приятному удивлению, нашлось немало литературы, посвящённой вопросу Древнего Египта. Интересно, кто когда-то формировал комплектацию в библиотеку?
- Мифологию египтян изучил?
- В пределах того, что смог отыскать. Диссертацию не напишу, но реферат подготовить или лекцию прочитать смело смогу.
- Вот и хорошо, этого достаточно. Будем с тобою, товарищ политический руководитель, на подводном галеасе ГШ-11, новую религию создавать.
- Египетскую что ли? Так какая ж она, нахрен, новая?
- Нет, не египетскую. Нашу – подводницкую. Мы же почти всегда внутри океана, так?
- Ну?
- Вот, а бог Нун – это ж и есть первичный океан, всетворящий. Вот и будем поклоняться нашей среде обитания – океану. А ты, стало быть, будешь теперь не замполит, а Верховный жрец храма Нуна.
- Так я ж ничего не знаю, как проводить службу.
- Да что-нибудь придумаем. Вон даже первые христианские попы тоже ведь придумывали на ходу, как службы проводить. Но одно я тебе могу точно сказать, что проводить служение ты будешь, сидя на золотом унитазе, который сейчас и получишь.
- Это как? Испражняться при всех что ли?
- Зачем? Не обязательно и не желательно. Просто сиди на нём, как царь на троне, символизируя единение стихий и прежде всего единение с водою и нашим первичным океаном. В нас затекло из океана и в океан обратно вытекает.
- Ага! Вон оно как! Со смыслом! – заметил Топилин, почёсывая подбородок.
- В религии все символы должны быть семантичны – нагружены смыслом.
- И что, просто так сидеть и всё?
- Нет, будешь произносить разного рода магические заклинания, ритуальные тексты по типу того, какие ты всю жизнь произносил с трибуны на партсобраниях. Можно ещё и религиозные гимны сюда добавить. Но главное – проповедь! Проповедь должна быть настолько убедительной, чтобы ты и сам поверил бы в эту ахинею. Но хотя бы на какое-то время. Но не более.
- То есть мне надо подготовить текст доклада по религии? – на белом глазу спросил зампал.
- М- да, - скривился Левитин. – Ты чего ваньку валяешь, Иваныч? Дурака из себя строишь? Не хочешь быть жрецом – так прямо и скажи.
- Та я бы с радостью, но поймите, Рувим Львович, я не смогу. У меня не получится. Я ж всё время только придуманное другими доносил до личного состава. Если хотите, то вы сами мне напишите текст моей речи и я его, пусть даже и на том унитазе зачитаю. Даже могу наизусть выучить. Но так, чтобы сам я что-то придумал и тем более сходу… Ну не моё это, - взмолился Топилин.
- Ну что ж, пожалуй, ты прав. Мне почему-то казалось, что замполит должен осилить эту деятельность, но я действительно не учёл того обстоятельства, что ты – всего лишь ретранслятор хренов, а не идеолог. Не твой это уровень. А писать мне самому тебе тексты нет ни желания, ни времени. Так что придётся тебя кем-то заменить.
- Замените меня, пожалуйста. И вы не обижайтесь на меня, хорошо? А, я если надо, ему окажу помощь консультацией по вопросу Древнего Египта.
- Хорошо, но только и ты не обижайся – мне придётся этот золотой унитаз передать тому лицу, кто вместо тебя будет Верховным жрецом храма Нуна.
- Но вы же мне его обещали взамен по совершенно другому поводу – за сожжение партийной литературы. Причём тут храм? У меня с собой даже твоя расписка есть.
- Всё верно, - с невозмутимым видом спокойным голосом подтвердил Левитин. – Но ты для чего свой партбилет сжигал-то, знаешь?
- Мне Клара сказала, что для какой-то целительной хрени нужна была эта зола.
- Меня исцелила не твоя зола, а чудодейственная сила Нуна, а я взамен обещал ему храм основать. И на храм унитаз пожертвовать. А ты если не клирик - сотрудник культового учреждения, то не имеешь права претендовать на ведомственный золотой унитаз. Вопросы ещё есть?
- Нет, - сердито буркнул в ответ Топилин. – Так и знал, что какая-то наёбка будет здесь.
- А-ах, ты-ы ду-раак! И кто-о ты те-перь? И за-чеем ты мне та-кой нуужен? – накинулась на своего супруга Тыывяу.
- Кларочка, у тебя опять акцент появился? Это от волнения, наверное, - заметил Левитин и, секунду подумав, добавил. – Что ж, брак распался и мой свадебный подарок тебе сразу же исчез – логично.
- Ты мне та-акой не нуужен. Фсё, я разво-ожусь с тоб-ою, -заявила Тыывяу Топилину.
- Ну и ладно, - ответил зампал.- Как-нибудь да переживу это, тем более, что у меня дома есть законная жена.
- Раз так, то я вас развожу, - сказал Левитин. – Ты, Топилин, проваливай отсюда, а ты, Кларочка, можешь остаться, если хочешь, конечно.
- Та-а, я оста-юсь.
Зампал ушёл. Левитин призадумался.
- Василий, а давайте вас жрецом сделаем,-обратился он к Иволге. – Выручайте нас. Более некому доверить духовное воспитание масс. О! Стихами заговорил.
- Рувим Львович, вы что, какой из меня поп? – рассмеялся Василий. – Тем более, что я в Бога-то не верю даже. Ведь я нормальный советский офицер, комсомолец. Воспитан в семье коммунистов.
- Это не имеет значения по большому счету. Верите вы или не верите. Если не верите, то так даже лучше – ваше прилюдное прозрение и обретение веры может послужить примером пастве.
- О каком прозрении вы говорите, не понимаю? Почему я должен вдруг поверить?
- В силу мистического опыта.
- Какого опыта? У меня нет такого опыта.
- А вот и нет – есть. Про бабайку вы забыли уже?
- А причём здесь этот бабайка, интересно?
- А откуда же он по-вашему взялся?
- С минус второго этажа.
- Ой, бросьте. Кто вам такое сказал?
- Матроцкий.
- Он вас ввёл в заблуждение. Этот бабайка – посланник океана.
- Да что вы такое говорите? Почему я вам должен верить?
- А почему вы верите Матроцкому?
Василий сразу же насторожился от такого вопроса – а вдруг Левитин догадывается об истинных целях Василия? Вдруг он подозревает, что Василий – крот? И тогда Иволга соответственно ответил следующим образом, дабы отвести от себя всяческое подозрение со стороны доктора:
- И вовсе я ему не верю. Просто у меня нет никакого другого объяснения этому феномену. Ваше противоречит версии старпома, на что я вам, Рувим Львович, и указал. Априори у меня одинаковая степень доверия или наоборот – недоверия – к обеим версиям, но Матроцкий свою версию как-то аргументировал хотя бы, а не просто её мне на веру озвучил.
- Я вас понял, Василий. И с вами не могу не согласиться: здоровый скепсис – вещь весьма полезная. Главное – не перегибать палку. И вот вам мои доказательства ошибочности версии старпома. Этот человек вообще склонен к бурным, я бы даже сказал больным фантазиям. Он демонстрирует явные признаки шизофрении. Это я вам как врач говорю.
- Серьёзно? – Василий сильно изумился откровению Левитина, правда, не теряя здоровый скепсис в отношении правдивости его слов.
- Послушайте, Василий Алексеевич, я уже давно начал замечать за Матроцким признаки душевного расстройства, даже с ним обсуждал эту проблему. Он со мной согласился после того, как прошёл у меня обследование по специально разработанному методу института психиатрии им. Сербского и рекомендованного для военно-медицинский комиссий.
- А почему же его тогда не комиссовали и не упрятали на дурку?
- Просто у него тогда отклонения не имели столь критический и угрожающий характер, как теперь. Так, были увлечения вопросами религии и духовного самопознания, к тому же это всё накладывалось на его отшельничество. В принципе, я человек абсолютно лояльный к политическим или идейным предпочтениям каждого. Главное, чтобы это службе не мешало. Психиатр в главном госпитале флота, где мы все и проходим комиссии, мой институтский кореш, я с ним договорился насчёт Матроцкого. Ну он и сам был согласен с моим мнением. Пока не опасно, давал рекомендации как и чем остановить болезнь. Я назначал ему, конечно, втайне от других, кое-какие соответствующие препараты. Но со временем он забросил самолечение, увлёкся с новой силой оккультизмом , вступил в адамистическую фракцию КПСС и болезнь стала прогрессировать, но уже увеличившимися темпами. Он впал в конспералогию – ему стал мерещиться повсюду заговор вселенского зла. Он себя возомнил чуть ли не этаким Дон Кихотом и прочая ахинея. Вот сами и посудите – заслуживают ли слова такого человека доверия?
- Хорошо, допустим, вы правы. Но это только опровергает версию старпома, но никак тем самым не подтверждает вашу, - парировал Иволга.
- Да, верно, с вами не поспоришь. С логикой у вас всё в порядке, следует признать, - согласился Левитин. – А теперь мои аргументы. Океан – он на самом деле не просто гигантское скопление воды. Океан – это мыслящая плазма. Так или иначе многие океанологи с мировым именем это уже признают после проведённых с их участием ряда глубоководных исследований. Правда, материала наработано пока ещё не достаточно, но интерес к данному вопросу в научной среде в последнее время всё более растёт. Но, к сожалению, наша отечественная наука, сдерживаемая ограничениями марксового материализма, эти факты упорно игнорировала. Я же оказался посвящён в достижения западных исследователей океана, благодаря моим личным связям с учёными из ленинградского универа, регулярно выезжающими на международные симпозиумы. Вы, вероятно, уже от Матроцкого слышали о разного рода приведений на нашем борту?
- Да, он мне рассказал эти невероятные истории.
- Так вот, это океан к нам пробивается. Но старпом вам не рассказал и о приятного рода встречах с океаном, когда некоторым членам нашего экипажа являлись то дуэт « Баккара», то лично Ленин, то любимые девушки или жёны. Да собственно, те мамаши и папаши, которые вам лично наверняка доводилось видеть на минус первом этаже, во время экскурсии по подлодке…Ведь доводилось?
- Так точно, доводилось. И что?
- А то, что это были не люди во плоти, а океанские фантомы.
- Серьёзно? Не шутите?
- Да какие уж тут шутки. Можете сами туда спуститься и проверить.
- А как же энергетическое поле минус второго этажа. Ведь там что-то есть?
- Может, есть, а может, и нет. Чёрт его знает. Поди разберись, когда туда шахту замуровали даже.
- А чего ж тогда замуровали?
- Да  я как судовой медик пригрозил им рапортом начальству о вопиющей антисанитарии на минус втором этаже. Дерьмо льётся прямо по стенкам и на пол этажа. А починить сточную систему они не могли или не хотели вовсе. Вот и придумали выход: увязать эти приведения с ситуацией на минус втором этаже, чтобы его попросту изолировать от остального галеаса.
- Что ж, Рувим Львович, я вам склонен верить. Возможно, Матроцкий и впрямь требует вмешательства психиатра, возможно, что океан себя проявляет визитом фантомов. Возможно..
- Я вам больше скажу, Василий Алексеевич, мы уже вот совсем  скоро прибудем в Северную Полмиру и вы там сами убедитесь, что основной вектор научных разработок местных учёных – это исследование океана как разумной субстанции и поиска устойчивого двустороннего контакта с ним.
Ссылка на Северную Полмиру   произвела на Иволгу требуемый для Левитина эффект – он отнёсся к его словам с доверием.
- Хорошо, Рувим Львович, я готов уже согласиться на ваше предложение, но ведь я не владею никакой информацией об этом Нуне и других божествах Древнего Египта.
- Да это не беда. Такого рода информацией среди экипажа практически никто не обладает. Кроме Топилина, разумеется, и вашего покорного слуги. Поэтому будем делать ставку на ваш ум и творческие способности. Мне почему-то кажется, что вы ими обладаете в необходимом объёме.  Главное – убедить людей прекратить братоубийственное кровопролитие.
- Не логичнее ли тогда для этой цели прибегнуть к христианству, основанному на заветах не убий и возлюби ближнего своего как самого себя?
- Нет, не лучше. Христианство никогда не мешало людям преспокойно друг дружку уничтожать и нередко во имя того, кто им завещал не убий. Да и к тому же, где мы попа тут возьмём? Вы на клирика не очень похожи. Поэтому остановимся на новом для всех учении. Вам предстоит зажечь свет в заблудших душах.
- Спасибо за доверие, - Василий слегка призадумался. – Вначале я предстал перед экипажем как неудавшийся кандидат на капитанскую должность,  а теперь предстану как жрец. Интересно, в какой ипостаси явлюсь им в следующий раз?
- Возможно, в роле божества, - рассмеялся  Левитин. – Во всяком случае уже сейчас карьера на лицо. Жрецы в Египте были выше военных и администрации.
- Спасибо, меня эта информация просто окрылила, - капнул иронию Василий.
Для проведения стартового ритуала службы был выбран всё тот же актовый зал. Левитин распорядился занавес там перевесить вверх тормашками, чтобы пентаграмма была вверх ногами, а белая полоска была внизу – свет под спудом синевы океана. Это могло означать и свет внутри подводной лодки, и символизировать разумность океана.
 На службу Левитин велел явиться всем, кроме штурмана, Адамов-гребцов и ихних Ев. Всем – и женщинам, жёнам и вдовам членов экипажа тоже. Ибо все должны быть в одной вере. Форма одежды – парадная для моряков и нарядная для штатских, как на праздник. Поэтому чтобы в помещении актового зала вместились все прихожане, пришлось вынести кресла и люди стояли, плотно прижавшись друг к другу. Среди экипажа получил распространение слух, что специально и вдов пригласили, чтобы делить на всех золото. Но в таком случае – зачем тогда им надо было лить кровь друг друга, если всё равно и вдовы в доле? И когда занавес разъехался, на сцене на золотом унитазе сидел  Иволга, из одежды на котором была только обмотанная вокруг талии простыня, как у посетителей сауны. Наличие золотого унитаза только ещё более укрепило у многих предположение о долгожданном дележе. Каково же было их удивление, когда вместо оглашения списка получателей доли, Василий начал что-то им говорить об океане.
- Братья и сёстры! - начал Иволга свою проповедь в уже традиционном стиле. – Сегодня поистине великий день, когда мы вместе обретём в душе своей новый свет – свет истинной веры в нашего общего создателя и всеобъемлющего бесконечного океана, ещё в Древнем Египте именуемого богом Нун! Многие из нас уже переживали мистический опыт контакта с многоликим океаном-богом Нун. Мне тоже было дано узреть его посланника – прекрасноликого ангела, сообщившего  мне весть: наш общий отец бескрайний океан требует от нас  духовного перерождения. Нам срочно необходимо изгнать зло и вражду из наших сердец. Так сказать, зарыть топор войны и раскурить трубку мира. Нельзя нам враждовать и сеять рознь между собою – ведь мы частички одного целого. Мы – капельки единого океана. Одна капля – это ничто, она испариться за считанные секунды, а миллиарды миллиардов капель – это уже океан со всеми его обитателями, включая и нас, подводников, - голос Василия зазвучал новой высокой нотой пафоса наставника человечества и он воздел вверх руки, согнув их в локтях, ладонями вверх – как он видел на одной картинке из жизни Древнего Египта. – Братья и сестры! Да обнимемся же друг с другом, да простим же друг другу все обиды и забудем раз и навсегда вражду. Ибо нет у нас свами другого пути. А иначе – ангел меня предупредил, что океан нас просто уничтожит, подобьёт нас натовская подлодка или ещё что-нибудь приключится с нами дурное.
« Эх, здесь хорошо бы для пущего эффекта своих слов явить этим придуркам какое-нибудь чудо, - подумал Василий. – Воспарить бы в воздух, что ли? Эй, какие там есть, высшие силы, если вы вообще есть! Вознесите меня над толпою, а я вам за это заставлю всех поклоны бить в молитвах каждый день».
Народ, не взирая на призыв проповедника и устрашения о плохих последствиях вражды, продолжал стоять  безучастно. Никто и не собирался ни с кем обниматься, ожидая прояснения по главному для всех вопросу – дележу золота. Василий это и видел и понимал в чём дело, но касаться вопроса золота не стал, так как он был вне его полномочий, наделённых ему доктором. А как тут прекратить вражду, не придя со всеми к согласию в вопросе о золоте? Одними страшилками про месть океана? Сильно ими испугаешь людей, и так готовых гибнуть за металл. А вера в умах советских людей плохо совмещалась с материалистическим воспитанием. Положение было почти отчаянным.
« Что ж,- подумал Василий. – Если сейчас ничего у меня с чудом не получится, встану и уйду. Что я клоун? Я того прохиндея Левитина предупреждал, что не моё это -  людей охмурять. Честно попытался хотя бы». Но тут некто, неизвестно точно кто, услышал молитвы Иволги – из отверстия слива унитаза вдруг ударил мощной струёй пар и он плавно по касательной к сцене взлетел вместе с сидящим на нём Василием. Тот тут же руками схватился за золотые бока унитаза, чтобы с него не грохнуться вниз на головы собравшихся. И Василий стал летать над офигевшем залом на золотом унитазе, словно ведьмак на ступе, выпуская мощной струёй пар, проливавшийся солёным  ливнем на наблюдавших за ним в восторге и изумлении прихожан. И так летал он пока все не омылись с ног до головы солёной водой из унитаза. И вода эта смывала с людей неверие в послание Иволги, вражду друг к другу и съедавшие их сердца жажду золота. Люди, радуясь проливавшейся на них живой воде, омывали свои головы и тела. И смеялись звонким  смехом счастливых детей ибо бескрайнее, как океан, счастье заполнило их исстрадавшиеся души, и свет изнутри озарил им новыми красками мир вокруг них. Вода не растекалась по полу, а исчезала едва его коснувшись, словно испарялась под мощными лучами. Люди стали друг с другом обниматься, трижды расцеловывая друг друга и прося друг у друга прощения за причинённые ранее зло и обиду. И слёзы умиления обильно катились из их глаз солёными струйками по щекам.
Василий благополучно на своём пилотируемом золотом унитазе совершил мягкую посадку на то же самое место, с которого и взлетел. На всякий случай он встал, чтобы вдруг не взлететь на нём вновь – хорошего понемножку.
- Вы теперь не капельки. Вы теперь – океан! – прокричал залу Василий. – Явите мне океан!
Люди на призыв жреца взялись за руки и стали изображать волны как это делают на трибунах стадионов футбольные болельщики. Сколько было в зале рядов прихожан, столько и было волн.
- Прими же меня океан! – воззвал Иволга и прыгнул прямо на человеческие волны. Люди его подхватили и передавали друг другу по залу, а он плыл над их головами заботливо поддерживаемый сотнями рук. Каждый хотел прикоснуться к его нежно розовому телу, ощутить его тяжесть, словно убедиться в его материальности, в том, что он не океанский фантом и не призрак с минус второго этажа. И показалось Василию, что эта толпа превратилась в одно единое существо с сотнями рук и голов, с удовольствием игравшее с ним. А вдруг ему надоест с ним играть и оно его растерзает и съест? Но никто его даже грубо не схватил и не ущипнул – все были с ним предельно почтительны и он продолжал плыть по рукам пока его не донесли до выхода, а там уже просто понесли на руках по коридору. Василий лежал на спине, широко раскинув руки.
- Куда вы меня несёте? – спросил он у несших его людей.
- Не знаем и сами,- хором ответили они ему. – Просто мы рады быть рядом с тобою, мессия.
- Несите меня обратно в зал, - велел им мессия Василий.
- Как скажешь, наш повелитель, - покорно ему отвечали они. И понесли его обратно по уходящему за горизонт тоннелю коридора этажа. Несли его долго и неустанно и наконец занесли в ожидавший их возвращения зал. Там Василия тело подхватили другие крепкие руки моряков галеаса и понесли по волнам обратно к сцене, к его унитазу. И каково же было удивленье безмерным мессии Василия, не обнаружившего одиноко стоящим на сцене унитаза, отлитого из благородного материала. Василий по сторонам головою вертел, пытался его острым взором найти в океане голов и сцепившихся рук.
- Где мой унитаз золотой? – сердито и громко у паствы спросил он.
Но люди в ответ ему только молчали. Но люди в ответ ему волны качали. Что ответить ему люди просто не знали. Эти люди своих никогда не сдавали.
- Вы с****или мой унитаз, признавайтесь? Верните обратно его мне сюда! Иначе на вас я проклятьем своим ужасные беды и хвори нашлю.
И люди, его испугавшись проклятья, ему отвечали на белом глазу:
- Поверь нам, мессия, поверь нам, учитель, поверь нам, Василий, не брали мы твой унитаз золотой.
- Куда же он делся тогда, мне ответьте? Не мог же он сам без меня улететь.
- Конечно, мессия, конечно, учитель, конечно, Василий, он не улетел. Он просто, мессия, он просто, учитель, он просто, Василий, взял и исчез. Такое вот чудо, такое вот диво унитаз твой волшебный нам снова явил.
Что-либо ответить не смог им Василий, а только руками на это развёл. Развёл их Василий, развёл их учитель, развёл их мессия. Развели и его.

Жизнь на подлодке благодаря иволгиной проповеди вошла в мирное русло. Люди прекратили друг друга убивать. Всех убиенных похоронили на этаже, где природа радует глаз. Кладбище устроили среди берёзок и кустов сирени. Было предложение похоронить всех в одной братской могиле и вечный огонь зажечь на ней, но идею эту отвергли поскольку лежали б в одной яме враги, друг друга убившие. Поэтому каждого хоронили в отдельной могиле. И могил таких набралось аж сорок пять
Только семью Иленина из уважения к памяти капитана положили в семейном склепе с кованными дверями , специально построенного по такому случаю и облицованного тёмным доломитовым мрамором. В склепе на стенах висели в богатых золочённых рамках портреты во весь рост, написанные маслом в манере Жака Луи Давида – на них изображённые покойники были совершенно как живые. А под портретами стояли из лакированного красного дерева гробы. Расходы на обустройство склепа оплатил Левитин якобы из личных сбережений на сберкнижке. Да кто же в это поверит? Но завистливые языки болтали, что капитан и после жизни перебрался в привилегированные апартаменты, как будто это его вина и ему уже не всё равно.
Василий часто приходил в капитанский склеп. Хотя он мало был знаком с Константином и Мариной, ему более всех было жалко Юру, с которым он и познакомился возле подобия вечного огня.
Левитин не сильно упрекал Иволгу в потери золотого унитаза потому, что во-первых, его главною ценностью был накопленный им во время резни объём тёмной материи, за которую в Северной Полмире он рассчитывал получить вознаграждение поболее, чем за всё золото, во-вторых, Василий сумел охмурить экипаж и зародить у них подобие новой веры в Нуна. Поэтому Левитин предложил Иволге ввести новое летоисчисление на подводном галеасе ГШ-11, так как всегда новоявленная религия сопровождалась и введением нового календаря. Но ввиду того, что их галеас находится практически на северном полюсе и подо льдами и километрами океанского массива, то само время на нём - понятие весьма условное как в космосе. К тому же на северном полюсе, где сходятся все параллели и меридианы возле источника магнитного поля земли, время вообще отсутствует. Поэтому Левитин придумал для простоты ведения календаря ограничиться только одним днём. И день этот – двадцать третье ля-ля-ля. Двадцать третье понятно почему: двадцать третьего февраля главный праздник на подлодке – День военно-морского флота и советской армии. А ля-ля-ля вместо февраля. Февраль – это конкретно последний месяц зимы, а ля-ля-ля оно может быть всегда. Вот и получается – бесконечный праздник, который всегда с тобой. Сейчас было первое двадцать третье ля-ля-ля, через год будет второе двадцать третье ля-ля-ля и так далее до скончания века. А чтобы хоть как-то различать и нумеровать дни, доктор предложил их именовать часами. По двадцать четыре часа—суток в одном дне двадцать третьего ля-ля-ля. Часы соответственно преобразовывались в годины – двадцать четыре годины в одном часе. А годины так и состояли из шестидесяти минут, а минуты из секунд. В рацион питания тоже были внесены коррективы – грехом объявлялись все морепродукты. Нельзя же поедать океанскую плоть. Но поскольку мороженной рыбы и всякого рода консервов на борту было и так немного, то экипаж особо и не заметил перемен в диете. Все эти нововведения  оглашались на службах в актовом зале, превращённом в храм Нуна, проходивших чуть ли не каждый час ( сутки).
Вообще же хронологическая реформа позволила затянувшееся путешествие в Северную Полмиру, до которой и оставалось ранее не более суток, уложить в несколько часов, ранее, правда, именуемых сутками.
- Пространственно-временной континуум есть форма познания Нуна, - вещал мессия Василий на одном из служении в храме. – Поэтому наша задача – обрести вечность через слиянием с океанским абсолютном. И тогда не то что год превратится в один праздничный день, мгновенье застынет навеки.
Каким практиками и молитвами достичь желаемого результата Иволга, разумеется не знал и сам, так как вся его эрудиция ограничивалась рамками программы советской десятилетней школы и военно-морским училищем, где вопрос о слиянии с древне-египетским божеством был вынесен за рамки образовательного процесса то ли как антимарксистский, а стало быть и  антинаучный, то ли просто из-за оккультного невежества авторов учебных программ. Но Василия это нисколько не смущало, потому что он не собирался ломать божественную комедию долее, чем  они прибудут в Северную Полмиру. И вот однажды, в одни из часов бесконечного двадцать третьего ля-ля-ля это долгожданное всеми членами экипажа подводного галеаса ГШ-11 наконец-то произошло.

 ЗИМНИМ ВЕЧЕРОМ.
  В этот раз деду Васе пришлось дольше обычного рассказывать своей маленькой принцессе перед сном необыкновенные приключения, якобы с ним происшедшие во время службы на флоте. Малышка их любила больше всего,  даже больше "Дюймовочки". У самого же Волги слово дюймовочка с того времени  ассоциировалось с 30-мм зенитной пушкой, установленной на корпусе их подлодки. Дюймовочка -так её экипаж ласково называл.
Жена спустилась в котельную развесить сушиться стиранные вещи. Василий Александрович одел тёплый кашемировый свитер, набил курительным табаком Кавендиш вишнёвую трубку, налил себе половину стакана односолодового шотландского виски "Auchentoshan" и вышел на крыльцо. Вечер был тёплым, зима выдалась вообще аномально тёплой. На крыльце из морённого дуба стояла скамейка-качели с оставленным на ней настоящим шотландским пледом. Василий раскурил трубку, сел на скамейку, укрылся по пояс пледом и сделал глоток великолепного двенадцатилетней выдержки виски. Хорошее завершение прошедшего дня.  Как жаль, что он не отставной капитан первого ранга, вышедший в отставку после нелёгкой, но безупречной службы в подводном флоте, и теперь живущий на достойную пенсию на своей даче! Что ж, судьба распорядилась иначе. Всяко в ней было - и взлёты, и падения; потери и приобретения, известность и забвение. Что было - всё законное! Но жизнь ещё не кончена. Пусть петля сильней сжимается, но борьба  со злом продолжается!
Через пару минут к Василию присоедилась жена в меховой гуцульской безрукавке. Она села рядом с любовью всей её жизни.
Муж заботливо укрыл и её пледом , она обняла его руку и положила свой подбородок ему на плечо. А потом резко подняла голову и, как будто вдруг вспомнив, спросила:
- Да! Ну, что, ты дочитал "Двадцать третье ляляля"?
Голова Василия дёрнулась в ухмылке и он, выпустив дым, ответил:
- Да. Вот сам себе удивляюсь, но дочитал, представь себе. Ещё вчера ночью. А ты?
- Тоже всё прочитала. Сегодня днём дочитывала, здесь - на крыльце. Ну, и как твоё впечатление? Теперь уже оценить можешь?
- Пожалуй, да. Написано не без таланта, но сочинение неровное, хотя и непростое, как можно было вначале ожидать, - и глотнув ещё из стакана, Волга продолжал. - Временами кажется, что понимаю его, а потом, кажется, что нет. Есть в основе сюжетного построения некое сходство с "Замком" Кафки и есть что-то от булгаковского «Мастера», а в то же время и платоновского "Чевенгура", но сомневаюсь, что автор с ними знаком. Скорее всего это его автономная находка. Такое порою случается в искусстве.
- Ну хоть в общем смысле ты понял этот поток сознания?
"Поток сознания" -  вызвало улыбку на лице Василия.
- Скорее всего Юрий и не закладывал какую-то основную идею в это произведение. Если вообще ставил перед собой задачу что-то донести до читателя посредством этого набора творческих приёмов.
- Вот и я о том же - мне не понравилась эта первая часть романа, хотя временами было смешно - отрицать не буду. Но было, порой, и просто противно, хотелось прервать чтение. И только из любопытства продолжала читать. Но если б я читала просто сборник анекдотов, то ржала б ещё больше и без неприятных моментов.
- Да. Но во всяком случае хорошо уже то, что автор пытается трудиться на ниве русской литературы в этом русофобском государстве. Приятно и то, что это произведение, хоть и косвенно, посвящено мне. Однако, признаюсь тебе, я считаю себя достойным более маститого пера.
- А вот я так не считаю, - возразила Владислава, отпустив руку Василия и поправляя плед на себе.
- В смысле, дорогая? Ты не считаешь своего благоверного достаточно интересной личностью?
- Нет, считаю, конечно. Но дело сейчас вовсе не в тебе лично. А в этом тексте. Или точнее, да, в нас, во всём сразу.
- Не объяснишь понятнее?
- Как же тебе донести? Просто мы - это не мы.
- Та-ак, вечер перестаёт быть томным, - произнёс Волга тоном, который предшествовал у него раздражению чем-либо или кем-либо.- Ещё более не понятно.
- Ты читал пролог и завершение этого "Ляляля"?.
-  Конечно, читал, - всё так же непонимающим тоном ответил Василий. И вдруг его пронзила страшная мысль - он понял, что имеет ввиду его жена! -  Кажется я тебя понимаю! Ты хочешь сказать, что не можем мы читать о том, что параллельно  делаем?
-  Пусть и так но я не совсем это имела ввиду.
- Ну, а что же тогда?
- Почему я это делаю? В реальности-то я бы, не знаю как ты, не стала заниматься такой ерундой: читать эти графоманские фантазии и тратить наше время на их обсуждения. Говоря термином Бодрийяра, мы - симулякры.
-  Не знаю, - ответил Волга. - Я пока не могу тебя поддержать: автор обо мне не плохо позаботился - у меня есть всё чтобы быть довольным жизнью - прекрасная жена, внучка-очаровашка, хороший дом, отличный виски, чудесный тихий вечер, это звёздное небо над головой, где каждая звёздочка на своём месте.
 Василий провёл по волосам жены.
- Ты настоящая!
Ущипнул себя за шею.
- Я настоящий!
 Обвёл рукою вокруг и безапелляционно выкрикнул, как будто успокаивая и всю, вдруг начавшую сомневаться в своей реальности, вселенную:
- И весь этот мир настоящий!
Жена, кажется, успокоилась. Улыбнулась и кивнула мужу. Потом опять обняла его руку и положила свой подбородок ему на плечо.
- Да, как скажешь. Я тебе одному только верю!
Василий улыбнулся и поцеловал жену в губы.
Владислава довольно улыбнулась и нежно прошептала:
- А вот теперь особенно.
Василий, обнимая жену за плечи, несколько минут молча курил. Потом спросил жену:
- Не замёрзла?
- Так - чуток.
- На, согрейся, - и протянул ей стакан с виски.
 Владислава сделала глубокий глоток и скривилась
- У! Крепкий. Но тепло сразу по мне разлилось.
- Ага...Хотя, знаешь, где- то читал, что мы  - всего лишь коды программы одного глобального суперкомпьютера. В общем, модернистский взгляд на теософскую концепцию. Первым ещё  мой друг Платон её сформулировал: в реальности есть лишь идеи, а мы - их жалкое искажение.
 Жена молча и внимательно смотрела на мужа.
- А ещё в исламе есть такое утверждение, что мир не субстанционален и не существует сам по себе с момента его сотворения, а всевышний и всемогущий Аллах каждое мгновение его разрушает и создаёт вновь. Просто мы этого, конечно, не можем почувствовать.
- Да-а?
- Ну так говорят правоверные. А ещё есть более радикальная  гипотеза, что мы можем создателем быть созданы произвольно в любой момент нашей жизни. Вот, допустим появились мы с тобой пять минут назад и память у нас работает по принципу дежавю, мы чётко помним, того, что в реальности не было. Это как, например, где все вымышленные персонажи живут с момента начала романа уже со своим прожитым прошлым, которое они прекрасно помнят и которое даже влияет на дальнейший сюжет.
 Сказанное Василием как будто произвело эффект более на него самого, чем его собеседницу, которой была адресована эта информация. Жена сняла плед, встала и сказала:
- Поздно уже, Вася. Пойдём спать.
 Но Василий словно не слышал её. Смотрел куда-то в ночную даль и молча курил, всё более погружаясь в свои мысли.
- Вася! Василий Александрович, поднимайся! Алё! - Владислава уже  трясла его за плечо, пытаясь вывести мужа из оцепенения.
 Василий обнаружил себя в кресле у камина, на коленях лежал уже разряженный планшет,  на столе в малахитовой пепельнице лежала потухшая трубка, а рядом стояла и трясла его за плечо жена.
- Вот, проснулся наконец! Вставай, пойдём спать в кровать. Теперь тебя надо укладывать.
- А? Я задремал? Фу! Такое приснится ж! Это после прочитанного.
- Что же тебе приснилось?
- Мы - ты и я.
- Да? А что же такого кошмарного было с нами?
- Да нет, ничего. Просто мы с тобой на нашем крыльце разговаривали.
-  Да-а? И это тебе показалось ужасным? Мы же это часто делаем.
- Вот! Я был уверен в том, что переживаю реальную жизнь, а ты мне пыталась доказать, что это всё фейк.
- Не надо просто тяжёлое есть на ночь. Всё, пойдём спать.
Василий покорно встал потянулся и сказал:
- Я чё-то уже не хочу. Сон перебил. Я лучше поработаю, а ты иди, ложись.- и поцеловал жену в голову. - Спокойной ночи, солнышко
- Ну как хочешь. Спокойной ночи, Вася. - было видно, что жена слегка расстроилась отказом мужа проследовать с ней вместе в спальню. Оставшись один, Василий взглянул на тёмный экран разряженного планшета, взял со столика телефон и перешёл по ссылке.