Игорь Лавров. Волк

       На обширное царство бескрайних сибирских лесов опускаются сумерки. Январский мороз ледяной хваткой выжимает жалобный треск из стволов могучих сосен и елей. Мятущаяся холодная поземка старается забраться под одежду. Ни крика птиц, ни цокота белок. Все живое исчезло, вымерло, растворилось среди ветвей. И только скрип лыж одинокого охотника слегка оживляет монотонный шум в кронах седых лесных великанов.

       Мужчина был городским жителем, но родился и вырос в тайге. Дед и отец вырастили его настоящим таежником. Он был добычливым охотником, однако трофеи в его походах по таежной глухомани не были главной целью. Он с детства дружил не только с ружьем, но и с фотоаппаратом. Результатом его многолетней дружбы с природой родного края был солидный фотоархив, в котором было представлено богатство растительного и животного мира обширной зоны тайги. Уже много лет дважды в год, разбивая свой отпуск на две части, он зимой и летом одну-две недели проводил в тайге. Увлекшись изучением жизни животных, он много внимания уделял наблюдению за психологией и поведенческими реакциями волков, и у него накопился серьезный материал с очень любопытными выводами.   

       В 15-20-ти километрах от места охоты жил со своей семьей местный егерь, с которым охотник был дружен с детства. Егерь пригласил его в гости на два-три дня и обещал интересную охоту на кабанов.
       Охотник вышел в тайгу с утра и после прогулки по дебрям родного леса собирался засветло добраться до зимовья старого товарища. Они оба были влюблены в природу и могли говорить об этом часами. Во второй половине дня охотник долго преследовал зайца, распутывая его петли. Зайца он не добыл, но время упустил. День стал гаснуть, а идти такое расстояние по тайге в темноте не решился. Ночевка в зимнем лесу была для охотника делом привычным. Рядом с большой елью он утоптал снег. Затем сноровисто и привычно подготовил хорошо освоенную «конструкцию» таежного костра – нодью. Вырубил из сухостойных стволов три двухметровых бревна и неглубоко обтесал с одной стороны каждое. Затем уложил рядом два нижних бревна затесами вверх, верхнее – затесом вниз. Предварительно между бревнами плотно уложил сухой хворост с березовой корой. Между бревнами создал нужный зазор палками-распорками и деревянными крючьями-подвесами. Когда через 15-20 минут начал прогорать хворост, стали заниматься бревна. Критическая масса стволов создала условия для запуска «древесного реактора», который горит ровно и долго – до 6-7 часов, давая интенсивное тепло на значительном расстоянии. А чтобы не дуло со спины охотник растянул наклонный экран-отражатель из плаща. На утоптанный снег уложил толстым слоем лапник. Разогрел банку рыбных консервов, растопил в котелке снег, вскипятил воду и заварил чай.

       В это время в нескольких километрах от места стоянки охотника стая волков окружила крупного секача. Кабан долго отбивался, но стая не оставила ему шансов на спасение. После недельного голодания стая с жадностью набросилась на добычу. От пиршества осталась еще большая часть туши. Не желая бросать остатки с таким трудом добытого кабана, стая расположилась на ночевку неподалеку, закопавшись в снег и уткнув морды в хвосты. Вдруг легкий ветер донес запах, заставивший стаю вскочить. Особенно взволнованным оказался вожак и его волчица. Это был запах человека, встречу с которым вожак и волчица вспомнили до деталей. Волк пошел на запах и вскоре увидел человека. По силуэту определить было трудно, но обоняние не обманешь: это был тот человек, давнишняя встреча с которым запомнилась волку.

       В апреле позапрошлого года волчица принесла шестерых волчат. Гордый отец семейства восседал в стороне, когда стая почтительно знакомилась с пополнением. Однако торжество длилось недолго. Облава надвигалась стремительно, и вожак едва спас стаю от уничтожения. Волчица в отчаянии схватила одного волчонка и едва ушла вместе со стаей. Потомство, как водится, охотники уничтожили.
       Волчонок уже перешел двухмесячный возраст, и волчица приучала его к мясу. В один из дней игривый и неловкий волчонок напоролся на острый обломок сломанного сучка упавшего дерева, и почти повис на нем, скуля от боли и испуга. Стая беспомощно топталась вокруг, не зная, что предпринять. Волчица пыталась неловко подтолкнуть щенка, но только причиняла ему дополнительную боль. В изощренном мозгу опытного вожака мелькнула мысль. Раздумывал он недолго. Пристально посмотрел в глаза крупного и смелого члена стаи и передал приказ не отходить от волчонка. Самка заметалась между щенком и уходящим вожаком. Она никогда не расставалась с ним, кроме периода выкармливания щенков. Вот она решилась и бросилась следом.

       «Этот человек никогда не стрелял в волков. Он много раз видел меня и мою стаю, но никогда не снимал с плеча ружья. Он умен почти как волк. Из него вышел бы хороший член стаи». Так или примерно так думал тогда волк, двигаясь с волчицей по тропинке. В голове роились прерывистые мысли «Я видел… он отправился на свое любимое место… дальняя часть леса. Я знаю… по какой тропинке он всегда возвращается. Человек…этот человек поможет…он умный… может быть, умнее волка. Охотники в загонах… тупые. Стреляют много… думают мало. Вот и тропинка… скоро он будет здесь». Волчица послушно бежала за ним по узкой тропинке, к которой вплотную подступал густой зеленый кустарник. Было начало июня, еще держалась прохлада – лето запаздывало.
 
       Зимняя прогулка взбодрила охотника. Когда он стал готовить костер, то вдруг почувствовал легкое беспокойство. Недалеко, за кустами ему чудилось чье-то осторожное движение. Взяв ружье, он прошел через редкие кусты, бросил взгляд на открывшуюся поляну и увидел их. Они сидели почти правильным полукругом, в центре – крупный вожак. Это были волки. Расстояние было небольшое, и опытный охотник хорошо разглядел их: вожак с доминирующей волчицей и семь членов стаи – четыре прибылых и три переярка.

       Охотника охватило сильное волнение. Нет, не от предчувствия близкой опасности. В нем заговорил исследователь. Все, что происходило, не укладывалось в привычные рамки поведения грозных хищников. Он не ждал нападения, так как хорошо знал, что для волка огонь и ружье, которое они хорошо знают, являются непреодолимым препятствием. Так что же их привлекало и удерживало рядом с человеком? И при этом никакого проявления злобы или агрессивности. Напротив, в поведении вожака и его самки проскальзывала почти собачья доброжелательность. С появлением человека вожак встал, сделал три-четыре шага навстречу и снова сел.

       Стемнело. Охотник вернулся к костру. Пора было располагаться на ночлег. Череда возникших вопросов не давала охотнику покоя. Положив рядом ружье и придвинувшись к костру – «береженого бог бережет» – охотник задремал. От сильного мороза трещали деревья, но испытанный костер надежно оберегал охотника. Он проснулся в пять часов и стал собираться в путь. Выжженные наполовину брёвна продолжали гореть, давая устойчивое тепло. Охотник напился чаю и забросал снегом костер. Волки не давали о себе знать. Едва забросив за спину рюкзак, охотник вдруг ощутил, что земля мгновенно ушла из-под ног, затем последовал удар затылком о бревно. То, что он потерял сознание, охотник понял, когда взглянул на циферблат: он пролежал в беспамятстве около двух часов. Под ногой лежала зарывшаяся в снег толстая палка, сработавшая, как каток. А дальше возникла фантастическая картина, поражающая своим мирным видом: рядом в десяти метрах сидел вожак и пристально смотрел на человека. Стая располагалась чуть поодаль. Волки вели себя так, как будто ничего необычного не происходит: один лениво чесал за ухом, другой катался в снегу на спине, а молодой волк осторожно подошел к человеку и обнюхал его ногу.

       «Натюрморт», – пронеслось в голове охотника. Подташнивало, кружилась голова. «Не хватало еще сотрясения». Медленно сел. Тело охватила необычайная слабость. Пытался встать, но ноги не держали, и он снова сел. Вожак внимательно наблюдал. «Что они от меня ждут? Почему не уходят?»
       Охотник оперся спиной о дерево и стал рассматривать рядом сидящего зверя. И когда увидел над его левым глазом идущее к уху черное пятно, он сразу все вспомнил.
       – Меченый! – произнес охотник.
       Волк насторожился, встал и дважды слегка качнул хвостом. Охотник достал фотоаппарат и навел на зверей. Вожак и вся стая резко качнулись в сторону. Пришлось спрятать аппарат в рюкзак.

       Первая встреча произошла почти два года назад в начале июня. Тогда он посетил удивительное по своей первозданной красоте место в глухом таежном краю. Небольшая сопка заканчивалась двадцатиметровым обрывом в сторону голубого озера. С сопки открывался прекрасный обзор. Берег озера зарос молодым камышом, который только начал выбрасывать бархатные соцветия. Между сопкой и озером – большая поляна, густо поросшая зацветающим кипреем, и легкий ветер гнал небольшие волны по цветущему полю. Сзади подступал лес высоких сосен, елей и берез. Вселенскую тишину прерывали далекие и загадочные ритмы кукушки да еле слышная пулеметная дробь дятла. Девственно чистая природа своими прозрачными крыльями окутывала мысли и чувства человека, принося просветление ума и духовное очищение.

       Охотник, в который раз посетивший с детства любимое место, возвращался домой. На очередном повороте он резко остановился: перед ним метрах в десяти-двенадцати на тропе стояли два волка. Это был крупный матерый самец и волчица. Охотник медленно потянул ружье с плеча. Волчица метнулась в кусты, но волк не двинулся с места. Поведение хищников явно не укладывалось в сложившиеся отношения с человеком. Охотник сделал несколько шагов, волк повернулся и двинулся по тропинке вперед. Через некоторое время к нему присоединилась волчица. Вот волки свернули на узкую тропинку, ведущую в чащу. Охотник прошел мимо, и волки остановились. Самец сделал несколько шагов к человеку и снова вернулся назад. Выразительные движения хищника носили явно приглашающий характер. Больше охотник не колебался и решительно направился за волчьей парой. Шли долго. Волки периодически оглядывались, как бы подбадривая человека. Вдруг, когда они пересекали небольшую поляну из-за кустов слева и справа выдвинулись вся стая: их было шестеро. Дальше охотник двигался в боевом охранении, организованном по всем правилам военного искусства.

       За кустами у упавшего дерева вожак и волчица остановились. Перед глазами охотника открылась картина маленькой трагедии. Прижавшись к стволу дерева, лежал волчонок возрастом двух или чуть более месяцев. Бедро его левой ноги было пронизано тонкой и длинной, как штык расщепленной веткой, отходящей от лежащего ствола. Пройдя через ткани бедра, она вышла снаружи сантиметров на десять. Беда произошла, видимо, довольно давно: щенок уже не скулил, а только хрипло дышал. Волчица облизала морду волчонка, отошла в сторону, и, как показалось охотнику, просяще посмотрела на него. Охотник достал нож и наклонился над щенком.
       Он осторожно срезал торчащую из ноги острую ветку, как бы обламывая кончик стрелы. Затем коротким движением сдернул волчонка. Тот слабо взвизгнул. Волчица сунула морду, отталкивая руку охотника.
       – Не мешай! – резко крикнул он.
       Волчица оскалила зубы, но вожак оттеснил ее. Охотник положил волчонка на землю, достал из рюкзака бинт, и протер кожу вокруг сквозной раны. Кровотечения не было. Волчонок лежал на боку и слегка повизгивал. Вожак нервно двигался из стороны в сторону. Стая располагалась невдалеке. Охотник достал фляжку налил воду в ладонь и поднес к губам щенка. Тот стал жадно лакать.
       – Вот теперь занимайся своим щенком, – сказал охотник и отошел в сторону.
       Волчица тщательно вылизала рану, осторожно ухватила зубами за шейные складки кожи и сунулась в нору под громадным «башмаком» вывороченных корней ели.  Он повернулся к вожаку:
       – Прощай, Меченый!
       Вожак немного прошел за охотником, остановился и долго смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за поворотом тропинки.

       И теперь, спустя почти два года, беспомощно сидя в снегу около ели, охотник разговаривал со старым знакомым:
       – Хочешь помочь, но не знаешь, как?
       Волк внимательно слушал, силясь понять человека. Необычные отношения, сложившиеся с хищным зверем, уже не удивляли охотника. Он только силился оценить, до каких пределов распространяется сообразительность, память и находчивость этого животного. Среди исследователей долгое время бытовало удобное для многих мнение, что поведенческая сфера волков, как и многих других животных, целиком опирается на их инстинкты и условные рефлексы. О каких условных рефлексах могла идти речь в данном случае, если была всего одна предыдущая встреча, которая никак не могла укрепиться в памяти без нескольких повторных сочетаний, и зарождающийся рефлекс должен был угаснуть? Зверь несомненно обладал определенной способностью анализировать обстановку и явно имел зачатки вполне разумного поведения. А общение с членами стаи? Волки немедленно выполняли неслышные команды вожака, что было похоже на телепатическое общение. Охотник еще не знал, что его догадки найдут подтверждение самым неожиданным образом. Он с большим усилием приподнялся, надел рюкзак, забросил за спину ружье и прикрепил лыжи. Выйдя на тропу, он через десяток шагов упал. Волк был рядом.
       – Ничего не получается, Меченый.
       Шапка упала и откатилась в сторону. Неосознанно, больше повинуясь внутреннему голосу, охотник взял шапку и протянул волку:
       – Отнеси егерю.
       Волк подошел, обнюхал шапку и отвернулся. Охотник с трудом приподнялся, снял лыжи, подошел к дереву и присел. Им овладели мрачные мысли.

       Он поискал глазами волка и увидел, что тот двигался в сторону поселка. Вот он на миг оглянулся: в его зубах была шапка охотника. «Неужто понял? Фантастика!». Охотнику ничего не оставалось кроме ожидания. Холод начинал сковывать тело. При самом благоприятном стечении обстоятельств, ждать помощи ранее трех-четырех часов не приходилось. Надо было попробовать разжечь костер. Двигаясь медленно, очень медленно, чтобы не расплескать боль в голове и не упасть от слабости, охотник стал собирать хворост и обрубки сучьев. На этот раз он соорудил костер «наоборот». Уложил в два слоя толстые сучья, а сверху – слой хвороста. Потом наслоил еще два таких этажа, в верхний слой хвороста вложил несколько кусков березовой коры и поджег. Хворост с корой загорелись быстро. Через некоторое время занялись верхние сучья. Костер горел сверху вниз.  Постепенно опускаясь, он мог гореть не менее трех часов. Мороз отступил. Пришло легкое забытье.

       А в это время дома егерь готовил на обед добытого утром зайца. Услышав громкий лай собаки, он выглянул в окно. Ему представилось загадочное зрелище: метрах в сорока на опушке стоял крупный волк и что-то держал в зубах. Егерь схватил ружье и вышел на крыльцо. Вместо того, чтобы скрыться, волк сделал несколько шагов к дому, бросил на тропинку свою ношу и чуть отбежал назад. Удивленный егерь подошел к брошенному предмету и поднял его: это была мужская шапка. Между волком и человеком как будто возник молчаливый диалог. Егерь, сам опытный таежник, понял, что волк силится сообщить ему о том, что с кем-то случилась беда. Волк не убегал и явно ждал чего-то. Егерь быстро оделся, взял ружье, и, подумав, прихватил моток веревки и легкие, но вместительные сани. Когда он приблизился к волку, тот побежал впереди, изредка оглядываясь. Егерь впрягся в сани. Волк двигался быстро, и егерь на лыжах едва поспевал за ним.

       Охотник  очнулся от пристального взгляда: невдалеке сидел и шумно дышал волк. Вскоре появился егерь, от которого валил пар. Он тащил за собой легкие сани.
       – Эге-ге! Где тут пострадавшие? – прокричал он.
Егерь внимательно осмотрел рану на голове товарища, заглянул в глаза и спросил:
       – До дому дотерпишь? Давно у тебя волк работает почтальоном?
       Затем отдал охотнику шапку и помог ему улечься на медвежью шкуру в сани, засыпал снегом костер и собрал вещи. Когда он впрягся в самодельные нарты, охотник посоветовал:
       – Ты бы отдохнул, ведь двадцать верст отмахал.
       – Не беспокойся, мне не привыкать.
       Охотник бросил взгляд на поляну: волк исчез.

       Дома, не теряя времени, егерь на машине отвез товарища в районную больницу. Врач определил сотрясение головного мозга; на рентгене повреждений костей черепа не было. Охотник отказался от госпитализации, провел несколько дней у егеря и быстро восстановил силы.
       В день отъезда охотника в город они сидели за столом, пили чай и в деталях разбирали поведение волка и его стаи. Было несомненным то, что в действиях волка четко определялась продуманность и целесообразность поступков. Таким вот способом волк отблагодарил охотника за спасенного волчонка. И условными рефлексами, а тем более неосознанными инстинктами объяснить такое сложное поведение было невозможно.

       – Подойди-ка к окну, – вдруг сказал егерь, – твой друг пришел попрощаться.
       На опушке леса четко вырисовывался гордый силуэт вожака. Охотник вышел на крыльцо и громко крикнул:
       – Меченый, спасибо!
       Волк, давая понять, что он услышал, качнул несколько раз хвостом, немного постоял и растаял среди темных стволов молчаливого леса.