24. Нитки. Денис Ло

Денис, неизменный друг моего детства, с которым мы на всех фотографиях улыбаемся  ограниченным числом молочных  зубов во рту, считавшийся моим «женихом»  с  примерно трёх лет, всегда худенький и тщедушный мальчик, запомнился мне не столько  своим постоянным присутствием в каждый момент моего детства, а скорее тем, как мы с ним расстались, продружив больше десятка лет. Странно, но нашей разлучницей стала Алина,  подруга юношества, с которой и я прообщалась потом недолго, поссорившись из-за какого то глупого и надуманного повода.

А случилось всё так. Мне очень хотелось, что Денис и Алина влюбились друг в друга. Хотелось наблюдать за их чувством, хотелось, чтобы им было хорошо. Так, мой брат, собиравший с четырёх до шести лет  в большие стеклянные банки  всех насекомых, которых встречались ему на пути, месяцами ждал, когда большая волосатая зелёная гусеница, сначала свернувшись в кокон, вылезет наружу прекрасной бабочкой, расправив свои тонкие и такие хрупкие крылья.

Я говорила Денису, что Алина – очень красивая и хорошая девочка, а ей – что Денис постоянно на неё смотрит, я это замечаю и знаю, что моему другу она очень нравится.

Мои усилия увеличивались обычным юношеским желанием к познанию противоположного пола и любовными романами в белых обложках, которые Алина почитывала тайком от матери. В один прекрасный день, в гостях у Алины, когда родителей не было дома, они решили, что неплохо было бы научиться целоваться. Я листала журнал и с каким то осторожным наслаждением слушала чмоканье губ и клацанье зубов (видимо Денис был не так опытен в науке поцелуев, как утверждал).
Потом Алина рассказывала, что не очень впечатлена поцелуями, но Денис ей нравится, пожалуй. Примерно то же самое сказал и Денис. Я была очень довольна.

Меня не смущало даже то, что чаще, чем на Алину, Денис всё больше поглядывал на меня. Помню, как он провожал меня до дома (хотя мы жили в соседних подъездах, он почти всегда провожал меня до квартиры), зимой. И, стоя на пару ступенек ниже, вдруг дотронулся до моих волос, спрятанных под капюшоном страшного розового двустороннего (чтобы практичнее) пуховика (шапки я носила только в присутствии родителей, стягивая их всякий раз, как скрывалась из виду). Я одёрнула голову, а он сказал, что в моих волосах снежинки. Ещё он сказал, что я такая красивая в эту минуту, что меня полюбит любой, кто сейчас увидит. Я  засмеялась, сказала, чтобы он не нёс чушь и убежала.

А потом было снова лето. Вскоре Алина отправилась на каникулы на юг, а мы с  героем её грёз остались в Москве, лазить по крышам. В то время я бредила идеей избавиться от страха высоты, который появился у меня после постоянных одёргиваний отца, с которым мы переходили мосты. Он запрещал идти по мосту везде, кроме как по его центру. Даже летом оставался шанс «споткнуться, кувыркнуться, подлететь к самому краю и упасть вниз».

Все свои страхи я «борола» только одним способом – вопреки им лезла туда, где было наиболее опасно и ощутимо то, что предсказания отца могут сбыться. Итак, мы лезли на крышу. Помимо самой крыши опасность представляли и те вещи, которые мы так делали – ходили по краю бортика, глотали димедрол, давили на солнечное сплетение или нюхали клей до лёгкого полуобморока, усевшись в будках с телевизионными антеннами.

Так было и в тот раз. Справедливости ради стоит сказать, что клей я нюхала «понарошку». Вдыхала пьянящий аромат из пакета, а как только начинала кружиться голова, убирала его подальше, дыша свежим воздухом, чтобы потом опять вдохнуть яд и ощутить головокружение. Глаза я всегда закрывала, яркий свет отвлекал и мешал. Такой способ подарил мне пару раз небывалые слуховые галлюцинации, которые повторялись с тех пор только дважды – когда я уснула под музыку, звучащую из моего ноутбука, а потом была резко разбужена прыгнувшим на грудь котом.

Договорились, что я нюхаю, а Денис присматривает, чтобы со мной ничего не случилось. Я нюхала, а он присматривал. Только, спустя полчаса своего занятия, я почувствовала, что он присел со мной рядом. Потом, я ощутила его руку на своей груди. Точнее, на той рубашке, что её закрывала. Он приобнял меня. Мне было очень интересно, что будет дальше, внутри себя я улыбалась, а снаружи делала вид, что погружена в процесс и ничего не понимаю. Его руки скользили по моей одежде. Я слышала, что он задышал чаще и подумала, что если он попытается хоть как-то дотронуться до моего тела, то я «очнусь» и прекращу свои наблюдения. Но он, видимо, сам боялся того, что делает, поэтому не трогал меня больше. Вместо этого он встал за моей спиной, расстегнул джинсы (я услышала звук молнии) и задышал ещё чаще. Потом я услышала небольшой шлепок на пол, затем он несколько раз набрал в рот слюну и плюнул туда же.

Я не была совсем наивной девочкой. И хохотала внутри, замирала от удивления и странности всего происходящего, понимая, что произошло. Потом, спустя минут пять, я сделала вид, что очнулась. Я улыбалась, а он испуганно заглядывал мне в глаза и спрашивал, что я помню. Я ответила, что ничего, что клей поглотил всё моё сознание.

Дома я вспоминала это событие несколько дней. Потом приехала Алина. В первую же нашу встречу с ней я рассказала ей всю эту историю. Не знаю, что творилось у неё внутри, но внешне она была очень спокойна. Я придумала для неё план мести – сказать Денису, что я всё помню в самый неожиданный для него момент. 

Так я и поступила, когда  радостно выбежав на улицу, он сразу подбежал к нам и начал что-то увлечённо рассказывать. Молча выслушав его монолог, я встала и сказала, что иду домой. На его удивлённый взгляд и непонимание моего стремительного ухода, я, сделав трагическое лицо, полное презрения и равнодушия, сказала «я всё помню». Он побледнел, замолчал и сказал, что ему нужно домой. Думаю, он не думал обо мне или Алине в тот момент. Он боялся, что об этой истории узнают родители. Ещё, наверно, ему было стыдно.

Вечером этого же дня он позвонил и сказал всего лишь одно слово — «прости». Я ответила «Нет» и положила трубку, испытав какое-то сладкое и радостное чувство. Мне было всё равно, будем мы общаться дальше или нет, на самом деле я не испытывала никакой злости или раздражения к нему, мне не было жалко Алину (кажется, она так же легко с ним распрощалась, как и влюбилась в него, если это была влюблённость), мне было абсолютно неважно, что нас с ним связывали такие долгие годы дружбы и знакомства. Он был мне не нужен, мне было наплевать на него. Денис потерялся.

Много лет спустя я нашла его в социальной сети и написала, что на самом деле не злюсь и никогда не злилась на него.  Он пригласил меня прогуляться (передо мной престал немного грузный, очкастый мужчина, совсем не привлекательный, занудный до ужасного, неприятный). В то время он был уже женат и растил сына. Он ходил вокруг меня и чуть ли не  целовал мне руки за то, что я  его простила. Он мучился, по его словам, после этой истории много лет, корил себя и не знал, как дальше со мной общаться, хотя думал об этом постоянно. Я слушала историю его неудачного брака и смеялась попыткам флирта, мне снова было всё равно. Он до сих пор висит в контакт листе моего мессенджера и иногда интересуется моими делами. Я любезна из вежливости и аккуратно и безразлично отвечаю на его вопросы, интересуясь вскользь его жизнью, на которую мне наплевать. Я не выбирала его в друзья в детстве, просто наши мамы вместе гуляли. Нас связывают годы, проведённые в одной песочнице, но, по сути, не связывает ничего.
Ну или я сука безжалостная, как говорит один мой друг.