Отражение в зеркале. 6. Петр. Неприцельный огонь

                В прежние времена часто писали о том, как сладко и
                прекрасно умирать за родину. Но в современных войнах нет
                ничего сладкого и прекрасного. Ты умрешь как собака без
                всякой на то причины.
                Эрнест Хэмингуэй.

          Он был зол, очень зол! Эшелон задерживался с отправкой, а это означало, что придется неизвестно сколько времени нянчиться с двумя салагами,  упившимися уже с утра до поросячьего визга.

     - Празднуют труса “патриоты”, вишь как накачались по случаю “остаточного прощавай” с мамкиной юбкой. Страшит все-таки грядущая отправка на фронт. Да, ребятки, это вам не в тыловом лагере гужеваться, - со смешанным чувством горечи и злорадства думал Петр. – Вот оно, свеженькое пополнение ”аватарам”!*

     Уж кто-кто, а Петр на своих нервах и собственной шкуре изведал грязную, трагическую, и большей частью неизвестную обывателям сторону жизни на войне. И сейчас он только злобно кривил рот и ухмылялся, слушая, как холеные дикторши из “ящика” каждый день с фальшивым пафосом вещали о том, что воюющие против “сепаров” “киборги” и “побратимы” все поголовно – бесстрашные герои. А малограмотные дурачки и рады, лезут на рожон. Вот и эти два братца-националиста полны энтузиазма и уверены, что уж они-то на фронте непременно проявят чудеса героизма.

     - Ну да, - сплюнул он, - как же! Проявят! Ровно до того момента пока в них не начнут стрелять. Не раз доводилось ему видеть, как попав под плотный обстрел, подобные “герои” со страху выскакивали из окопа, крича и размахивая руками бежали под огнем противника сами не понимая куда, зачем, и падали скошенные пулями.

     В первых же боях от страха кого-то рвало, кто-то не мог контролировать свой кишечник, кто-то мочился в штаны. А ведь чтобы выжить в бою, главное – не паниковать, а думать. Думать! Да какое там “думать”...

В панике, плохо обученные горе-бойцы напрочь теряли способность принимать разумные решения. Палили куда придется, совершенно переставая понимать, кто перед ними - противник, гражданский, или свой же “побратим”.
Да и тех, кто не терял самообладания под обстрелом, а их по Петькиным прикидкам было всего какие-то жалкие два-три процента, неизбежно поражал боевой стресс, уродуя их психику и разрушая судьбы.

     Петр давно осознал, как это трудно и противно человеческой природе – убивать. И у него, и у большинства солдат, смерть вызывала непреоборимое душевное и физическое отвращение.

На поле боя многие не могли заставить себя стрелять на поражение и втихаря старались вести неприцельный огонь. Да и Петра на этой войне стрелять в противника всегда вынуждал только выбор - убей или будешь убит сам.

     По-хорошему, к боевому стрессу должны бы солдат готовить военные психологи. Только когда? И где они? Не было их на поле боя. А потому, для снятия напряжения и чтобы хоть немного притупить чувство страха, среди бойцов в ход активно шел алкоголь. Настолько активно, что не в меру пьющих бойцов прозвали "аватарами" по аналогии с героем голливудского фильма “Аватар”, у которого была синяя кожа. Ведь жаргонные словечки “синька” и “синяк” в определенных кругах всегда обозначали  алкоголь и хронических пьяниц. Вот  так, по цвету кожи, их издевательски и прозвали “аватарами”* и “смурфиками”.* А еще, по количеству грамм в полулитре и чекушке - пятисотыми и двухсот пятидесятыми. На этот счет имела хождение жестокая шутка - двести пятидесятый, "смурфик",* – это тот, кто уже и не жив, но еще и не мертв, а болтается между трехсотым и двухсотым, то бишь между раненым и убитым.

     Временными постояльцами привокзальной квартиры, из которой вышел Петр, были еще ни разу не нюхавшие пороху "смурфики". На фронт их гнал впитанный на майдане патриотизм и честолюбивое желание возвратиться с войны героями. Забегая вперед, остается лишь сказать, что патриотизм их увял после первого же боестолкновения. Героем один из них все же стал, но посмертно, и то лишь для своих родных.

     - Да, смех сквозь слезы... - с горечью думал Петр.

Даже главный военный прокурор вынужден был признать, что одной из главных причин огромных небоевых потерь - более сорока процентов личного состава, стало непомерное пьянство в армии. “Один боец в состоянии алкогольного опьянения бросил гранату в печку-буржуйку. Тринадцать человек полегло. Куда их записать?”  –  вопрошал прокурор.

     Дабы как-то бороться с этим прискорбным явлением, стали применять самые жестокие наказания – арестовывали особо рьяно пьющих и помещали их без еды и воды в так называемые “аватарки” - ямы, или железные клетки; привязывали к деревьям;  на лбу рисовали слово “аватар”. Но мобилизованные бойцы, синие, как “аватары”, никак не могли проникнуться “идеями нации”. Не было у них мотивации к службе. Какую бы мотивацию не пытались вбить в их сознание, им было крайне сложно в своей голове создать образ врага. Потому что не видели они между собой и местным населением тех отличий, какие были, к примеру, в Афгане или Чечне. Там солдаты воевали с чужими, в чужом культурном окружении.

     Здесь же была своя территория, своя привычная реальность. Здесь приходилось стрелять по таким же городам, в каких жили они сами, а по обе стороны фронта находились граждане одной страны – их страны. Ко всем ужасам войны это было еще одной, дополнительной психологической травмой. В жестком конфликте представления о ценностях, идеях, верованиях, сталкивались в умах и душах бойцов. И в их сознании наступал тот самый пресловутый ”когнитивный диссонанс”, чреватый  невыносимым психологическим дискомфортом.

С одной стороны - тягучая, странная война без объявления войны, страх смерти, грязные гнилые окопы. 
С другой - в городах далеких от фронта идет обычная жизнь, рождаются дети, бездумно тусуется молодежь, о войне редко кто и вспоминает. Солдатам начинает казаться, что все их тяготы и усилия обесценены людьми живущими в мирных городах, людьми, которым нет до их судеб никакого дела.

     И эти неотвязные сны... Ты стреляешь по собственному дому, собираешь в мешок куски тел своих сослуживцев, сны, в которых раз за разом убивают тебя. Многие не могут спать в темноте. Ночью им кажется, что под кроватью прячется "сепар", они замыкаются в себе и впадают в глубокую депрессию. Ни алкоголь, ни наркотики не помогают надолго снять стресс.

     Все это оказалось намного страшнее ”Афганского синдрома”.*

     В самом начале войны на Донбассе, военкоматы забирали на службу всех подряд - и алкоголиков, и наркоманов, и даже ранее судимых. Попадая в боевые части, именно они "делали погоду" и устанавливали свои порядки. Те, кому довелось служить на передовой и побывать в боях, все же опасались конфликтовать со своими “побратимами”. Шкурой чувствовали - после, в бою, может и пуля в спину “случайно” прилететь. И прилетала. Петр сам был свидетелем подобных “несчастных случаев”.

     Один боец, назовем его условно позывным “Бард”, не оказал должного почтения мужику лет пятидесяти, одному из тех кто "справно" воевал с самых первых дней, грубо послав его по известному адресу. За эту провинность, “Барда” начали избивать еще с вечера, затем связали и подвесили за руки. Лишь на следующий день проверили, жив ли он. Сняли, вытащили за ноги в умывальник, облили водой. Отлежавшись на грязном кафельном полу, он с трудом дополз до спального помещения и лежал там еще несколько дней. Жаловаться начальству не стал. Но с тех пор словно повредился в уме – сутками молчал, или все время без умолку что-то тихо бормотал себе под нос.

     А потом случился “котел” где все и аукнулось. Отступали поспешно и беспорядочно, колонну накрыло минами на трассе, полегли почти все. После, среди убитых обнаружились трупы двоих особо отличившихся в издевательствах над “Бардом“, в том числе и “справно” воевавшего, с пулями в спине. Один из бойцов рассказал тогда Петру, что видел, как  “Бард” стрелял им в спины. Позже прошел слушок, что воюет он теперь на стороне противника.

     Получив на втором году этой странной войны тяжелое ранение и контузию, почти год проведя в госпиталях, Петр возвратился в свой родной городок долечиваться. И теперь по просьбе знакомых присматривал за двумя неразумными братьями-балбесами до отправки их на фронт. Набравшись “патриотизма” на майдане, они рвались на передовую. Но после пребывания в тыловом лагере несколько подувяли и теперь активно взбадривали себя спиртным.

     Грубо обматерив лыка не вяжущих братцев, Петр вышел во двор, злобно пнув ногой по затворяемой двери. И в этот момент заметил на ступенях моста какую-то тетку внимательно глядевшую на него.

     - Уставилась, дура, - он скроил свирепую гримасу и показал ей непристойный жест, с удовлетворением заметив, как она испуганно отшатнулась и сразу же стала поспешно спускаться с моста. - То-то же, - ухмыльнулся он, - струхнула! А то, вишь ты, уставилась! 
   
Согнав злобу на ни в чем не повинной прохожей, он немного остыл и призадумался. Что-то в лице ее показалось ему смутно знакомым. И пока она спускалась по ступеням, он все стоял столбом и глядел ей вслед, пытаясь припомнить, где и когда мог видеть ее. Вдруг кровь прихлынула к его лицу – не может быть... Это она?.. Да, точно, она, его Анька, с которой так безжалостно развела жизнь, и чей образ все эти годы нет-нет да и грезился ему то в смутных снах, то в чертах какой-нибудь случайной прохожей.  Изменилась... А я разве нет?

     - Надо же, не узнали друг друга, - горько усмехнулся он. Зачем же она приехала? Никого у нее здесь больше не осталось. Петр вздохнул, вспомнив деда Евдокима и свою давнюю злополучную поездку.


     Ночь тогда выдалась тёмная, ветреная. Старенький мотоцикл дергался, валился из одной ямы в другую, коляска дребезжала, и казалось, вот-вот готова была рассыпаться, судорожно подпрыгивая на острых кочках. Петька сбавил скорость.

     - А... Все равно поспать уже не удастся. Скоро утро, - лениво подумал он. На лице его блуждала довольная улыбка. Сегодня он основательно подзадержался. Как-то так... Туда - сюда...

     - Эх-х, Зинуля... - Он хмыкнул и затянул было песню, но, едва не прикусив язык на очередном ухабе и довольно отчётливо клацнув зубами, благоразумно замолчал. Свет от фары беспорядочно мотался, выхватывая то кусок колеи, испещренной рытвинами, то поросшую густой травой обочину, то...

     - Эт-то еще чего такое... -  Резко затормозив, Петька осторожно подкатил к показавшемуся в свете фары непонятному предмету, как-то странно притулившемуся на обочине. - Человек... - вглядевшись, пробормотал растерянно Петр и непроизвольно оглянулся, почувствовав какой-то неприятный холодок под ложечкой. Неуверенной походкой он приблизился к лежащему на невысоком  взгорочке обочины телу, вглядываясь.

     - Да это же... - Дед Евдоким! Дед, ты что... - враз осипшим голосом забормотал парень. Вспомнив, как проверяют пульс в фильмах, он пощупал дедову шею и, ощутив слабое биение, с облегчением вздохнул.

     – Уф-ф! Живой! Что ж ты тут... Деда... Как же...

     Стараясь соразмерять силу, он стал судорожно шлёпать деда широкой ладонью по щекам.

     - Ну... Деда, давай!!! – уже в голос орал он, чувствуя, как глаза начинает застилать соленая влага.

В панике он хлестнул старика по щеке так, что сам испугался звука пощечины странно и нелепо прозвучавшего в безмятежной тишине леса. Евдоким открыл глаза.

     - Ну вот... А то вздумал тут... Сейчас, сейчас... - бессвязно бормотал Петька, поудобнее устраивая тщедушное тело старика в коляске.
Выбравшись наконец на более-менее укатанную грунтовку, Петька добавил было газку, но затем тревожно взглянув на деда безвольно осевшего в коляске, остановился и задумался.

     - Допустим, бросил бы я мотоцикл на станции... В вагон бы деда затащил... Но “Муха”- то будет только завтра. Как ни крути, нужно везти к фельшерке, она хоть и попивает, но кое-что смыслит. Мамку ведь в прошлом году подлечила. Эх, дотянуть бы... Петька еще раз наклонился к старику, вглядываясь.


     - Ты там как, дед? Молоток?

     - Молоток из ваты, - еле слышно попытался пошутить Евдоким. - Что-то худо мне, Петя...

Тогда Петр успел.  Выдюжил дед, а после и рассказал Петьке, что случилось той ночью. А случилось вот что...
______________
Продолжение http://proza.ru/2020/05/05/646
Предыдущая глава http://proza.ru/2020/05/04/1520
* Аватар - герой фантастического фильма режиссера Джеймса Кэмерона имеющий синий цвет кожи.
* Смурфы, смурфики - существа, придуманные и нарисованные бельгийским художником Пьером Кюллифором. Имеют синий цвет кожи. Их рост примерно 20 — 30 см (в три яблока ростом).
* Посттравматическое стрессовое расстройство, “афганский синдром”, “вьетнамский синдром и т. п. - тяжёлое психическое состояние, которое возникает в результате единичной или повторяющихся психотравмирующих ситуаций, как, например, участие в военных действиях.