Миф о Диогене

Был у меня, значитца, один знакомый — Витька Южный — который вечно травил истории про греческого философа Диогена. Мы его между собой так и звали — Диоген.

У всех был такой знакомый.

Значит, сидим с ним как-то в пельменной — взяли по кружке тёмного пивка за встречу. Я свою давно осушил, а этот кадр к пиву и не притронулся — отобрал у меня пустую кружку и сидел-переливал хмельной напиток из своего сосуда в мой и обратно. Тёмное фильтрованное пенилось и игриво шипело, будто было заранее в курсе затеи.

На десятую минуту я не выдержал:

— Ты что, ****утый? Что ты тут делаешь?
— Меняю миропорядок, непонятно, что ли, — Диоген всегда был на своей волне и искренне удивлялся тому, что был на ней один. — Про эффект бабочки слышал?
— ???
— Ну что ты как маленький: если взмах крыла бабочки вызывает ураганы во Флориде, значит то, сколько раз я перелью пиво, определит дату начала Третьей Мировой.
— Каким образом?

Диоген закатил глаза. Он вообще любил их закатывать, к месту и не к месту — хотя для него, наверное, всегда к месту.

— Рано или поздно менеджер, который наблюдает за нами — смотри, вон там! (и правда, не отрываясь глазеет у стойки) — разнервничается и прогонит нас. Нервное напряжение ему придётся как обычно спускать на официантах, они тут сплошь студенты на полставки — отберёт чаевые, те пойдут на несогласованные митинги, ну и дальше по накатанной… — объяснил он буднично, как дважды два. — Наше здоровье! — Вдруг прервался он и разом вылакал пинту; подавился от смеха, когда мимо нас прошёл коренастый менеджер, не в меру шумным шагом.

Жил Диоген прям как настоящий аскет-стоик — снимал койко-место у безумной бабки в квартире вместе с охапкой таких же тел. По словам Диогена, он однажды проснулся ночью отлить, а хозяйка стояла на кухне над включённой, но не зажжённой плитой и дышала газом. Это в принципе всё, что нужно о ней знать.

Конечно, подобное соседство всякий человек в здравом уме будет избегать. Если считать Диогена, то вообще всякий. Он нередко зависал у нас на съёмной хате и, скорее, не имел свой дом чем имел.

У всех был такой приятель.

Помню, однажды попросил его поставить чайник — он таинственно улыбнулся и ушёл на кухню, бесшумно прикрыв дверь.

Минут через пять по всей квартире разносится дикая вонь. Я стремглав несусь на кухню и застаю Диогена, пялящегося на ровное синее пламя под свистящим чайником.

— Это что за херня? — задаю я резонный вопрос.
— Немудрено. В чайнике моча, — ровным, как пламя, голосом отвечает.
— Почему моча в чайнике?!
— Потому что я туда нассал.

В общем, жил Диоген снаружи всех измерений и с такими мелочами, как мораль, считаться нужным не полагал.

Тем не менее, мой товарищ был весьма чувствительной, романтичной — и невезучей в этом плане натурой. Когда очередная избранница покидала его, нам приходилось в срочном порядке реанимировать его белым полусладким. Забавно, но это было каждый раз одно и то же итальянское вино — пассии случались такими же периодами, как и сезонные скидки.

— Неужели я недостоин? Почему рано или поздно все уходят? — декламировал он в надрыве и прикладывался прямо к горлышку с винным лекарством от всех печалей. — Что я делаю не так? Разве я многого прошу — просто быть рядом?

Его было особенно трудно успокаивать в подобные моменты. Диоген мог так вопрошать и декламировать всю ночь, пока не уснёт; а потом ещё полгода, до новой пассии, сублимировать разбитое сердечко в письмах без адресата на соцсетной стене.

Кстати о ней. Его профиль был невообразимой солянкой из классических паст про говно, аудиолекций из философских пабликов, мемасов из эм-дэ-ка и упомянутых писем-упражнений пера. Вёл он его непредсказуемо и хаотично, как будто пытался вместить в себя целиком всё поколение.

А ещё репостил конкурсы на айфон. “Чтобы приучить себя к неудачам” — как он пояснял любопытным. У меня есть веские причины полагать, что он входил в круг сумрачных умов, которые ответственны за создание русской постиронии.

У всех был такой друг.

Помните, раньше была мода на “лайфкоучинг”, тренинги личностного роста и прочее надувательство? Диоген нередко захаживал на эти мероприятия с голой гитарой подмышкой, садился в задних рядах и начинал тихонько напевать деда Максима под аккорды. Пока жулик на сцене вдохновенно подогревал публику, задние ряды, один за другим, поворачивались к Диогену; кое-кто подпевал — не мог устоять перед харизмой певца.

Пение постепенно становилось громче; и когда доходило до первого ряда, и никто уже не слушал тамаду на сцене, тот начинал возмущаться, а Диоген отвечал:

— Чего стоит ваш личностный рост, деда Максима-то не перерос! — хихикал.

Горланил последнюю матерную строчку и торжественно покидал собрание.

У всех был такой… кстати, а почему был?

Сегодня годовщина — первый юбилей, если его, конечно, можно так назвать. Я стою перед гранитной плитой с высеченным “Виктор Южный” на ней. Его любимым шрифтом “лобстер”.

Сегодня пять лет как Диогена не стало — бабка-таки добилась утечки газа и подрыва квартиры вместе со всеми квартирантами. Помните, ещё скандал был? Наверное, уж и не помните.

С того дня всё как-то выровнялось и потекло — в правильном, что ли? — русле. Все мы доучились в универах и пустились в большое плавание по своим рейсам. На первой годовщине собралась только половина наших. На второй — трое. На третью пришёл лишь я один.

Кто-то из наших недавно запустил курсы английского за два часа.

Диоген часто восклицал, что такие, как он долго не живут — конечно, мы его игнорировали, потому что он любил восклицать, когда пьяный, а “пьяный” было для него качественным прилагательным вроде “высокий” или “светловолосый”.

Без него жизнь стала какой-то… линейной? Наверное, если бы мне повезло больше, я бы тоже о нём давно забыл. Май, на удивление промозглый — сквозь неровные заплаты в ветхом пальто меня щупает ветер.

А ведь он всегда не любил май.

Витька, конечно, не жил в бочке и не мастурбировал на публике, потому был широко известен разве что в узких кругах. И стал легендой разве что для мечтательных неудачников вроде меня.

Но я верю, что всегда найдутся близкие ему по духу люди. Живущие по хардкору и ебущие систему в рот, за мат извините. Они всегда рядом, просто не любят светиться — и некому о них рассказать. Потому я посвящаю Диогену — и всем людям, подобным ему — этот скромный текст, это письмо без адресата.

Всем бы таких наставников.

P. S. Хоронили-то Диогена в закрытом гробу, как и остальных его сожителей. А он был способен высмеять что угодно; не удивлюсь, если ему удалось высмеять и саму смерть.