Одна надежда на воскресение

Ан возвращался поздно ночью. Приближаясь к дому, он глушил пыхтящий мотор и докатывал. Даже дружище Джекки не высовывался, чтобы приветственно повилять хвостом или полаять, пока хозяин парковался. Он лишь встревоженно приподнимал мордочку, принюхивался и, убедившись, что всё в порядке - возвращался к просмотру своих щенячьих снов. Никто не желал нарушать воцарившийся покой.
Крадучись босиком, стараясь никого не разбудить ненароком, Ан, словно невесомый, вздымался вверх по холодным ступенькам металлической лестницы, где находилась его комната. Только оказавшись по ту сторону двери, он мог себе позволить расслабиться и распоряжаться своим телом свободно: грузно и с грохотом завалившись на матрац.
Вьетнамцы совсем неприхотливый народ, если дело касается того, на чём спать: будь то тростниковый плетёный коврик, гамак, матрац или обычная простыня на холодном кафеле. Как только не приходится спасаться в жару. Видимо, кровати для них - необязательная роскошь.
                * * *
Сегодня утром можно было поваляться подольше – спешить некуда. Воскресение для многих местных жителей – заслуженный выходной и каждый вправе распоряжаться им по-своему. И так повелось, что его смело можно назвать семейным днём, ведь что может быть лучше, чем день, проведённый в кругу родных и близких в беседах за ароматным чаем или за обеденным столом?! Или же на пляже у моря, потягивая через соломку кокосовое молоко прямиком из кокоса и наслаждаясь этой беззаботностью, разумеется тоже всем семейством. Кто-то даже отправляется за город, где мягкий белый песок и тёплое спокойное море – выходит полноценный семейный уикенд.
На часах начало десятого - достаточно поздно для вьетнамского утра и времени на раскачку уже не остаётся, если хочешь успеть где-нибудь позавтракать. Начиная свою работу с рассветом, местные харчевни ещё до полудня сворачивались, вымывали посуду, наводили «лоск» и «кухонные бригады» разбредались по своим делам.
Дома вьетнамцы не завтракают вообще, другие же предпочитают и не обедать, а ужинать где-нибудь ещё, ведь это не накладно, порой даже выгодно для «худого» кошелька и не богатого на свободное время вьетнамца. Тем более абсолютно всё можно упаковать с собой и привезти домой готовый горячий ужин. Подобных заведений - на каждом углу. Например, у чамских башен или на местном рынке «чо дам», где по вечерам вплоть до глубокой ночи разворачивается полноценный общепит. Не меньшей популярностью пользуются прибрежные «сифудни»: над жаркими углями румянятся сочные креветки, «шевелят» щупальцами осьминоги и кальмары, запекаются в раковинах устрицы и прочая морская живность. И пиво всегда холодное!
Это самые злачные и популярные места не только среди местных. Самые смелые бесстрашные туристы суются сюда в поисках истинного вьетнамского колорита и «гастрономической эйфории», что действительно является лучшим способом познать Вьетнам изнутри. Да и почему бы не посидеть в хорошей компании за бокалом ледяного «Сайгона».
                * * *
Ан вскочил на байк, не обращая никакого внимания на ликующего Джекки, чуть ли не повисшего на ошейнике как на удавке, и умчался вперёд, оставив только шлейф выхлопного газа, на ходу пристёгивая ремешок шлема. Нужно было всё-таки успеть где-нибудь позавтракать, встретиться с друзьями и не опоздать на воскресный семейный ужин у бабушки, чтобы наконец-то повидаться с родными. Когда каждый чем-нибудь всерьёз занят, то встречаться чаще, чем раз в неделю, то бишь по воскресениям, современной вьетнамкой семье не удаётся: у родителей Ана свой аптечный бизнес, старший брат работает в ночном клубе и обычно подолгу отсыпается, Ан же учится в университете, чтобы продолжить семейное дело и допоздна наслаждается юной беззаботной жизнью, младший брат - школьник, а сестрёнка ещё в детском саду. Главный по дому - отец, если у него нет своих дел, ведь мать пропадает в аптеке, за исключением тех нечастых дней, когда Ан может её там подменить, а заодно попрактиковаться. Вот и выходит, что видятся они нечасто. Одна надежда на воскресение!
                * * *
На массивном деревянном столе стояла кастрюля с наваристым бульоном, плошки риса и баночки с различными соусами, много пряной зелени и большой поднос, щедро уложенный свежими фруктами. У дяди Ана была собственная «фруктовая ферма», которая кормила не только его семью.
Детишки резвились, наматывая круги вокруг стола, взрослые вели свои беседы, Ан с большим аппетитом уплетал суп за обе щёки, ловко вытягивая и наматывая лапшу на деревянные палочки. Над алтарём извивался тонкими струйками дым сандаловых палочек, скользящий вдоль портретов предков. Негромко играла народная вьетнамская музыка: то ли баллада, то ли молитва.
Лишь оторвавшись от опустевшей плошки, Ан заметил, что сервировка стола претерпела изменения: бабушка уже разливала ароматный зелёный чай в небольшие фарфоровые чашечки, украшенные витиеватыми узорами, драконами и цветами. Появились сладости, по-прежнему на столе оставались фрукты. Опять к столу подтянулись детишки, здесь же за обычной болтовнёй оставались женщины. Уткнувшись носом в свой смартфон сидел Ан, теперь уплетая сладкие лакомства.
Вернулся дедушка с шахматной доской и колодой игральных карт: себе в противники он выбирал сильнейшего игрока семейства – отца Ана, остальным оставалось довольствоваться в «ta-la*» но исключительно на азарт: играть на деньги в этом доме строжайше запрещено.
Позже подтянулся старший брат Ана – Хунг со своей очаровательной девушкой Куин. Он как раз успел к новой раздаче. Игра протекала бурно, азартно и очень шумно: кузены эмоционально реагировали на каждый удачный и каждый провальный ход, особенно те, что наблюдали за игрой со стороны. Но это никак не мешало дедушке вести свою стратегическую войну на шахматном поле, где он был предельно сосредоточен и стремился к очередной удачной партии. Куин же устроилась у телевизора, где девчонки смотрели какое-то развлекательное шоу, такое же шумное, как компания кузенов. Возле них уже толклись и младшие. Лишь за столом продолжались всё те же женские разговоры.
                * * *
Ан качался в гамаке: отрешённый от происходящего, находящийся где-то в своей выдуманной Вселенной. Там были иные ценности и мечты, цели и задачи, другой мир, далёкий от традиционного вьетнамского. Ему хотелось чего-то большего, чем просто работать всю жизнь в аптеке, но и ослушаться родителей он не мог, потому они пришли к некой устной договорённости:
- Получишь образование, а там поступай как знаешь, - вздыхая, говорила мать. – Тогда уж точно не пропадёшь и без работы не останешься.
Ан был главной надеждой семьи и именно поэтому так тяжело давались эти разговоры. Родители видели в нём приемника своего дела, надёжную опору и поддержку семье. Таким перспективам многие бы позавидовали. Да и родители лелеяли мысль о том, что всё ещё переменится. Мало ли что молодому парню вздумается: сегодня одно на уме, завтра - другое. Ведь на старшего брата рассчитывать не приходилось совсем: он жил в своё удовольствие и вряд ли его интересовало, что ждёт впереди.
Пока Ан витал в облаках, наступила кульминация вечера – семейное караоке. Все оставили свои дела и подтянулись к большому экрану телевизора, где уже были подключены предательски «фонившие» микрофоны. Даже дедушка отложил решающую партию в шахматы до следующего раза и согласился сегодня на мировую.
Вьетнамское караоке – мероприятие не для слабонервных и уж тем более не для хорошо слышащих, даже если вы сам вьетнамец и в этом участвует вся ваша семья. Такой взгляд на одну из важнейших семейных традиций объединяет двух братьев. При первых же аккордах их след простыл, но к этому все давно привыкли. За грохотом музыки никто и не заметил, как с бешеным рёвом моторов тронулись и унеслись байки.
Сегодня Ану доверили родительского «коня»: мощного и строптивого.
- До чего же хороши воскресения, - подумал Ан, добавляя газу.

* ta-la – популярная в Азии карточная игра, родом из Китая.