Баловень

   Мурат рос хилым, капризным и болезненным. Он был ужасно плаксивым, словно звал своим настырным рёвом недобросовестную мать. Из больших его глазёнок катились крупные слёзы, отчего у бабки ужасно щемило сердце за свою непорядочную дочь, словно это она была перед внуком виновата. Ночами он орал, если вдруг терял соску. Во сне сосал свой язычок, будто искал заветную грудь матери. Глядя на внучонка, бабка вытирала слёзы и тихо в сердцах причитала:
- Господи! Как же тебе, бедному, мамки-то не хватат! И хде только эту кукушку черти носят?!
    Подросший малыш в самом буквальном смысле слова не слазил с рук! Как только открывались его глаза, тут же открывался и рот. Малыш тянул ручки к благодетельнице и орал до тех пор, пока бабка его не брала на руки. Он тут же затихал прилепленный к ней словно сумчатый зверёк. Женщина вынуждена была все дела делать по дому и на дворе с внуком-рёвой на руках.
- Маруся, брось ты его с рук! Поорёт день-два и привыкнет, - жалея жену, сердился дед, приходя с работы на обед.
- Хай сидит. Он мне не мешает, - отмахивалась жена.
   Дед недовольно сопел, поглядывал на притихшего мальчонку сосущего палец, ел и уходил.
   Настал момент крестин. В деревне не нашлось для подкинутого кукушонка-нагулыша охочих людей до крёстных родителей. Крёстным отцом непроизвольно стал священник. В тот день крестили не одного Мурата. Крестили ещё трёх девочек. Малышки вели себя тихо. Мурат же орал так истошно, что чуть не упал с рук бабки! При окунании в купель орущий малыш ухватился за нагрудный массивный крест священника, а потом и вовсе вцепился ему в бороду! Все оторопело смотрели на буйного крестника.
- О, какой живучий будет! Всё переживёт! Ишь, как цепляется за жизнь! – добренько рассмеялся батюшка, отдирая ручки ребёнка от бороды.
   Потом взял на руки Мурата и понёс в алтарь. Девочек через алтарь не проносили.
- А что это ему такое почтение?! – тихо фыркнула прихожанка.
- Потому что он будущий мужчина. А мужчина подобен Богу, - терпеливо объяснила бабка-свечница.
  По окончании крестин новоиспечённому крестнику крёстный отец, то бишь батюшка, подарил икону Богородицы.
   Дома старики определили икону в комнате, где спал Муратка. Дед подвесил к потолку лампадку, которая с вечера на всю ночь оставалась светиться крохотным огоньком. После крещения мальчонка по ночам орать прекратил.
   Принося часто Мурата в церковь на причастие, бабка и тут продолжала его терпеть. Первые пятнадцать-двадцать минут он сидел тихо на руках, поглядывая по сторонам. Потом начинал тыкать кому-то в голову, пытаться хватать горящие свечи, цеплялся ручонками за иконы, либо стаскивал у кого-то с головы платок. Стоило только бабке прищучить внучонка:
- Нельзя так делать! – сразу куксилось личико, открывался рот и начинался вой, заглушающий всё благодатное церковное песнопение клироса и молитвы!
   Бабка вынуждена была выйти на улицу и сидеть с воющим внуком на скамейке, дожидаясь причастия. На радость бабке причастие Мурат принимал с большим удовольствием.

продолжение следует-------------------