Глава 18. И вновь в родных местах

На вокзале в областном центре Бескрайнов взял такси прямо до самого Зареченска, не захотел трястись сорок ми-нут в автобусе. Водитель попался неразговорчивый, и Иван задремал, благо всю ночь практически не спал.

Очнулся он, когда подъезжали к городу. Дорога шла по берегу, и была видна блестевшая на солнце широкая река. Дышалось легко, как обычно бывает возле воды. Стояло утро, но над некоторыми домами уже вился дымок. Был вы-ходной, и многие хозяйки с утра готовили обед.

А вот и родные места! За рекой ярко зеленели луга и за-росшие травой поля, березы и ивы, росшие на этом берегу, ближе к дому, приобрели уже позднелетние оттенки. Выше по тропинке, среди пышного сада, виднелся родной дом с черепичной крышей, над его трубой также вился дымок. И воображение Бескрайнова тут же нарисовало вкусный и обильный обед с домашней наливочкой, после которого его непременно ждала белая постель на пышной перине…

Из калитки вышла бабушка, видимо, она высматривала внука с крыльца, а увидев такси, поняла, что это он едет.

— Ну, слава Богу! А то я уж не надеялась, что сегодня будешь. Здравствуй, здравствуй, дорогой!

— Здравствуй, бабушка! Не удалось на тот поезд билет взять, пришлось на другой,— ответил Иван, расплачиваясь.

Они обнялись, поцеловались.

— Пойдем, пойдем, думала ужином накормить, а теперь уж завтраком.— Раиса Никифоровна, отвернувшись, прове-ла рукой по глазам.

— Да, завтрак это не ужин…

— Устал, небось, с дороги, спать хочешь?

— Да, есть маленько, не откажусь.

— Ну, и ладно, отдохнешь.

У веранды среди цветов на утреннем солнце стояла Ана-стасия. Сегодня ее длинные волосы были заплетены в две косы, которые спереди удачно окаймляли молодую краси-вую грудь под приталенным длинным голубым сарафаном. Ее глаза, как всегда, были внимательны, доброжелательны и чуть-чуть печальны. В руках было лукошко с яйцами, види-мо, она шла из курятника и шум подъехавшей машины, воз-гласы бабушки и Ивана, остановили ее.

«Боже, мой,— подумал Бескрайнов,— родной дом, изу-мительная природа, близкие люди,— идиллия, одним сло-вом. И красивая молодая женщина! — Что еще человеку нужно? Но вот я встречаюсь со взглядом ее прекрасных го-лубых глаз и вижу, что они немы, по крайней мере ко мне. Я смотрю и ничего не могу прочесть в них...»
— Что будешь есть, Ваня? — и она стала перечислять приготовленные блюда.— Все твое любимое приготовили!

— Бабушка, все буду понемногу, проголодался, дай только в себя прийти.— Он не мог оторвать взгляд от Насти.

А она, улыбнувшись, сделала несколько шагов навстречу Ивану, протянула ему руку, поздоровалась. Он, не отпуская руки, не отрываясь, продолжал смотреть на нее. Та посерьезнела, на мгновение опустила глаза, а когда подняла, в них можно было прочитать ум, душевную глубину и доброту, оттененную легкой печалью. Не было там только улыбки. Мягко, но уверенно отняв свою руку, она поднялась на веранду, и перед тем как скрыться в дверях, полуобернувшись, все же приветливо посмотрела на него.

«Какая красивая и одновременно серьезная девушка! Ви-димо, многие за ней увиваются. С такой просто так роман не закрутишь…» — подумал Бескрайнов.

— Внучок, а где отдыхать ляжешь, у себя или на веранде постелить, или на сеновале? — не унималась бабушка.

— На сеновале,— чуть подумав, ответил он.

— Бабушка, а чем Настя занимается, когда свободна?

— Уйму книг перечитала. Да, ведь она и сочиняет!

— Да, знаю… А можно ее попросить почитать?

— Отчего же, попроси…

У Ивана на душе было спокойно, тепло и светло, ничто не беспокоило, хотелось, чтобы это состояние не исчезало и продлилось вечно.

… На завтрак-обед в это утро выходного дня собрались все: Раиса Никифоровна, Иван и соседи с дочерями. За сто-лом царило легкое и радостное общение, какое бывает все-гда в русских семьях, когда собираются свои. Были и смех, и юмор, не обошлось и без легких подкалываний.

— Что-то случилось, Иван, что вы так быстро уехали? — спросила Тамара Ивановна.

— Дела потребовали… — нехотя ответил Бескрайнов.

— Дела у него! Деловой ты мой,— то ли серьезно, то ли шутя сказала бабушка.

— Раиса Никифоровна, ну почему у Ивана не может быть срочных дел в Москве?

— Могут, могут,— загадочно произнесла Вероника и этак заговорщицки посмотрела на Бескрайнова.

— Ну, да… конечно… Мг…— покраснел тот.

Вероника захихикала, а Анастасия слегка улыбнулась.

— Что вы шалуньи привязались к человеку?! — вступил Петр Терентьевич.— Вам-то что за дело, какие заботы?

— А что так быстро к нам, уже управились? — Вероника снова тихо засмеялась.

— Вера, что ты, в самом деле, сказано же!..

— Соскучился.— Иван благодарно посмотрел на Настю.

Это было сказано так по-родственному и так просто и естественно, что наступило короткое молчание, после кото-рого уже никто не возвращался к предыдущей теме.

Завтрак продолжался в непринужденной обстановке, го-ворили о том о сем, Анастасия рассказала о школе.

— А нравится преподавать, Настя? — спросил Иван.

— Да, нравится, я люблю детей, они, как миры, загадоч-ные и индивидуальные. И в то же время у них очень много общего. И учителя вызывают интерес. Хорошая у нас школа.

— Но вы же пишущий человек, а школа отнимает столь-ко сил, в том числе и душевных, столько времени, даже до-ма! Как вы это совмещаете, как на все находите время?

— Ну, я не такая уж и пищущая…— засмущалась Настя.— Да, пишу, когда приходит вдохновение, по вече-рам, по ночам иногда, выходные есть, в конце концов.

— У меня к вам просьба, почитайте свои стихи.

— Только не сейчас…

— Конечно, не сейчас,— Раиса Никифоровна положила на Настино блюдце ее любимое вишневое варенье.— Вече-ром соберемся и почитаем. И тебя попросим, ты ведь пи-шешь, Ванюша. А мы послушаем, верно? — обратилась она ко всем.— Страсть люблю стихи и песни под гитару!

— Хорошо, я с удовольствием,— сказал Бескрайнов и долгим взглядом посмотрел на Настю.

— Да,— произнесла Анастасия, не поднимая глаз, но бы-ло заметно, как легкая печаль появилась в них. Думала она, с каким удовольствием спела бы сейчас для другого человека.

— Ну, Ванюша, отдыхать! Я тебе на сеновале приготовила, как ты хотел. Правда, ты ведь знаешь, что сеновал-то у нас слово одно, но все же сено есть сено, не обессудь.

Бескрайнов прошел в сарай, упал на подстилку, на спру-жинившее под ним сено, и почти сразу же забылся глубоким без сновидений сном.

… Когда Иван проснулся, было уже за полдень. Через двор он прошел в комнату бабушки. Раиса Никифоровна сидела за столом и что-то записывала в большую тетрадь.

— Что, бабушка, все по хозяйству хлопочешь?

— Хозяйство порядок любит, а деньги счет…

— Ты бы в выходной хоть отдохнула!

— Скоро у Вероники осенью день рождения, нужно ей что-то подарить.

— Подарим.

— Подарим! Ты дари, что хочешь, а я подарю свой пода-рок! Скажи лучше, не присмотрел ли в Москве какой рабо-ты? Лето кончится, что делать будешь?

— Бабушка, расслабься! Говорили уже об этом…

— Расслабься, расслабься… Как ты что ли?

— Ну, вот опять… Не успел приехать…

— Ладно, отдыхай пока, что это я, действительно…

— Прогуляюсь, ведь соскучился по нашим местам!

Бескрайнов вышел на веранду и, еще не спустившись по ступенькам, залюбовался и садом, и беседкой, и цветами кругом, и далью за рекой. «Какая ширь, как красиво и нико-гда не может надоесть!» — подумал он, сошел во двор и пошел по направлению к реке. Как старые добрые знакомые встретили Ивана старая верба у тропинки и большой камень у воды. Иван вдыхал чистый свежий речной воздух, дотра-гивался до деревьев, росших на берегу, иногда на несколько минут застывал, прислонясь к какому-нибудь из них.

В сознании всплыло лицо Анастасии, ее глаза то чуть ве-селые и насмешливые, но в глубине всегда серьезные, то подернутые тихой печалью, ее молодая красивая и такая волнующая грудь под сарафаном и в обрамлении длинных и тугих кос. У Ивана гулко забилось сердце в предвкушении, что он увидит ее сегодня вечером.
Бескрайнов одновременно радовался и опасался, сможет ли просто слушать ее стихи, разговаривать с ней, любоваться, как поэт и фотограф, или увлечется ею до безумия, как он это часто делал, поддав-шись очарованию и не признавая никаких преград. Иван понимал, что Анастасия, хотя и молодая, но очень серьезная, и если заводить с ней роман, то непременно с семейным продолжением. Но готов ли он к этому? Или все кончится романом-увлечением с последующей близостью, постепенным остыванием и расставанием, как у него бывало всегда, и к чему он, видимо, уже привык? Бескрайнов не знал, что будет, но чувство захватывало его, ему было хорошо и тепло, жизнь становилась интересной и приобретала смысл.

«А... будь что будет!» — подумал он и пошел к роднику. У родника все также шумели березы и чирикали птицы. Но вокруг на поляне всюду был мусор после пикника. Кто-то хорошо погулял здесь, а убирать оставил другим, хотя кру-гом валялись большие оранжевые пакеты. Иван повернулся, и пошагал прочь.

© Шафран Яков Наумович, 2020