Испытание огнём и водой - на К-9 вне конкурса

В рассказе частично использована история моего дяди, который раненный попал в плен, но вскоре был освобождён и вернулся с войны, потеряв ногу.


                !941 год.  Георгий

       Он брёл по заледенелой дороге в колонне таких же, как сам, понурых и настороженных, не знающих, что будет с ними дальше. Единственное, что отличало его от многих, в нём не было страха.
 Терзала единственная мысль, как получилось, что попал в плен, и можно ли было избежать этой участи.
 
- Можно было, - ответил себе после некоторого раздумия. - Умерев!
Если не ранение, он остался бы в окопе. И тогда сейчас был бы или вместе с отступившей ротой, или мёртв.
Но умереть он мог и до того...   Немцы пошли в атаку, прикрываясь танками.  До них оставалось метров сто, когда взводный скомандовал, коверкая его фамилию:
- Рядовой Каландашвили ( не смог выговорить  Каландаришвили ), остановить танк! Две связки и вперёд!
- Есть! - даже с радостью ответил он и отложил ненужную теперь винтовку.
- Погоди, малец, не спеши! Ты молодой, тебе жить надо! - Это был сержант Николай Степанов,  которого все называли Дедом, сорокатрёхлетний учитель из  Сибири.
- Но Дед....
- Отставить!... Товарищ лейтенант, у меня лучше получится, я подорву танк! - Он забрал у Георгия связки, и пополз навстречу надвигающейся махине.  Когда до той оставалось метров двадцать, чуть приподнявшись, кинул сначала одну связку, затем вторую. И упав, замер, прошитый автоматной очередью, забирая себе участь Георгия...
 
       Ранение Георгий получил позже, когда они  выскочили в штыковую атаку. Сперва не понял, почему грудь чуть ниже правого плеча вдруг обожгло болью. Но когда ноги предательски подвернулись, и он увидел кровь на сверкающем белом снеге...
Фашистов отбросили без него.
Санитар обработал и наскоро перебинтовал рану.
- Пуля насквозь вроде прошла, но может  кость ключичная задета, - поставил диагноз. - Рукой двигать можешь? ... С трудом и болью, надо в санчасть!

       Раненных погрузили в кузов газика и отправили в тыл. Только в этой неразберихе разве поймёшь... Откуда им было знать, что немцы прорвали оборону и вклинились в бывшие позиции.  И дорога в тыл  была уже перерезана...
Тяжелораненных и не способных идти растреляли на месте. Остальных привели к месту сбора, где уже собралось человек сто пятьдесят.

      На следующее утро их выстроили в шеренги. Молодой обер-лейтенант, произнёс краткую речь о приверженности Германии международной конвенции и объявил всех военнопленными. Он понял сказанное до того, как переводчик унтер-офицер повторил сказанное на корявом русском. Потом обер-лейтенант прошёл вдоль шеренги. Почему-то остановился около него и внимательно  посмотрел. В какой-то момент их взгляды встретились...
- Ты кто? - спросил обер-лейтенант. 
- Ме адамиани вар! Да шен? - ответил Георгий, когда унтер-офицер перевёл вопрос.
- ... Я не понял, это не русский... - запнулся переводчик под вопросительным взглядом командира.
- Я человек!  А ты? - перевёл сам Георгий на немецкий.
- Ты не русский? Откуда знаешь дойтч (немецкий язык)?
- Угадал, я грузин, как Сталин!  А немецкому хороший человек научил, немец. Ведь среди вас не все фашисты и убийцы.
- У тебя хорошее берлинское произношение. В Берлине был?
- Нет, это он жил в моём городе. И в отличие от вас, его любили и уважали...
- Ты не боишься, что  тебя расстреляют за дерзость?
- Боюсь! И мама плакать будет...  Но зная, что я умер как человек и мужчина...
Обер-лейтенант рассмеялся.
- Ты и так ранен... Нет, расстреливать тебя не стану. И вообще не люблю жестокость. Только, если вынужден...  - он прервал фразу и пошёл дальше.

       А затем их погнали.
Они шли  с короткими привалами и ночным отдыхом.
Ослабевших от голода и ран, не способных идти, пристреливали.  Георгий пока шёл. 
На второй день от прохудившегося сапога на левой ноге отлетела подмётка и приходилось идти по холодному грунту ступнёй, обёрнутой в портянку. На привале оторвал от шинели воротник и приделал под портянку, чтобы немного согреть ногу. Вначале полегчало, но затем намокшая от налипшего и растаюшего снега повязка ещё больше морозила.  До такой степени, что он перестал чувствовать пальцы ног.
К тому же рана неустанной болью напоминала о себе. Он чувствовал, как убывают силы.
 
       Временами на себе ощущал изучающий взгляд обер-лейтенанта. Словно тот хотел проверить, когда же сломается и сдастся этот раненый пленный. Хотел проверить, насколько велика в нём гордость и жажда жизни...
Из коротких реплик конвойных, Георгий узнал, что  путь закончится завтра вечером. Их сдадут в наспех оборудованный концлагерь.
 
       Значит надо выдержать полтора дня... Всего полтора!  Но как это сделать, когда  каждый шаг даётся всё труднее. И не только ему.
В колонне постоянно происходили перемещения, более ослабевшие откатывались в хвост колонны, затем останавливались и падали. Одиночный выстрел или короткая очередь и их страданиям наступал конец.
Шеренга значительно поредела, сейчас их оставалось не более ста.

       И каждый трёхчасовый перегон сокращал количество на одного-двух человек.
Но почему-то был уверен, что для него всё кончится хорошо. Даже когда  бредущий рядом солдат в изнемозжении повалился на него:
- Всё, не могу больше, лучше смерть...  Сапоги мои забери, твои не годятся...
- Соберись, привал скоро... Я поддержу...
- Куда тебе... Сам еле... - Он оттолкнул руку, сделал шаг из колонны, сел на снег и начал снимать сапоги, не обращая внимания на крик конвоира.
- Не станавливаться! Вперёд, вперёд!

       Георгий ещё раз посмотрел в безжизненные глаза, подхватил протянутые сапоги. Через несколько секунд сзади раздалась короткая очередь...

                Юрген.

       Если бы два года назад, Юргену Хесслеру, одному из лучших студентов Баварского университета, сказали, что декабрь 1941 года  встретит в далёкой России,  он бы рассмеялся. Тем более на войне и в  военной форме.
В отличие от старшего брата, Клауса, который был ярым сторонником национал-социализма и Гитлера, Юрген был далёк от всего этого и интересовался гуманитарными науками. В основном, философией и психологией.
 
       Тогда, два года назад, развивая мысли некоторых предшественников, он написал реферат на тему добровольного рабства.  Под давлением каких факторов и в каких обстоятельствах человек теряет чувство собственного достоинства и превращается в раба.
Работу заметили и оценили, в ней нашли развитие идей Ницше и подтверждение арийской теории.
 
        Когда началось наступление на запад, Клаус, имеющий уже звание штурмбанфюрера СС, звал его к себе. Но Юрген вступил в армию только через год, по настоятельному требованию семьи.  Отлично проявив себя во Франции,  получил чин  лейтенанта. А недавно,  обер-лейтенанта.
Хоть его  тянуло назад, вновь заняться любимым делом, он был доволен, что участие в военной компании даёт много случаев изучения модели поведения человека в таком испытании, как война.

       Когда ему поручили командовать сопровождением военнопленных, сначала почувствовал себя оскорблённым, но затем понял, что это ещё одна возможность наблюдения за поведением людей в экстремальной ситуации.
- Доведёшь их и сдашь. Рейху нужны рабочие, - сказал командир. - Выполнишь приказ и через три дня вернёшься.
 
       Бесстрашие и самоотверженность русских  поразила Юргена. Если во Франции такие были единицы, то здесь многие дрались с отчаянием, смело идя на смерть. Даже  в колонне пленные поддерживали и ободряли друг друга.
Этих сложно будет победить и поработить!
Среди пленных  почему-то сразу выделил того смуглого раненного, наверное, из-за ненавидящего выражения тёмных глаз.

       Короткий диалог подтвердил его оценку. И теперь,  по ходу движения, наблюдал за ним из коляски мотоцикла, когда же истощится его гордость и воля, и он станет жалким рабом, просящим пощады и снисхождения.
Юрген видел, как трудно даётся тому каждый новый переход. Было заметно, что ранение очень беспокоит и отнимает много сил.
Но грузин всё ещё шёл...

       На последний ночлег вечером остановились в небольшой деревне.
Пленных загнали в здание церкви. Юрген расположился в пустой хате старосты.

- Приведи  пленного, с которым я говорил, - приказал он унтер-офицеру.
- Как тебя зовут? - спросил, когда пленный был доставлен.
- Георгий.
- А меня - Юрген. Рана беспокоит? Я прикажу, чтобы сменили повязку.
- Не надо,  не я один раненный.
- Тебе трудно стоять, садись. - Георгий сел.
- Ты сказал, что не русский.
- Да, я грузин. Есть такая республика за Кавказскими горами, Грузия.
Это родина Сталина! И моя!
- Скоро война окончится, и все будут под господством Великой Германии.
- Война не окончится скоро, и вы не победите!

Юрген засмеялся.
- Москва падёт через две-три недели.
- СССР - это не только Москва. Наполеон тоже вошёл в Москву, но потом позорно бежал.
- В этот раз будет иначе.
- Ошибаешься!
- Ты давно на фронте?
- Достаточно, чтобы убить многих!
- И сколько же?
- Не считал, но последних двоих перед ранением помню точно.
- Если я тебя отпущу, что станешь делать?
- Не отпустишь! Но если освобожусь, снова буду убивать!
- Интересный ты...  У вас все такие?
- Почти все. А кто не такой, тот урод!
- Расскажи о себе... Чем занимался до войны?
- Нечего рассказывать. А до войны учился в университете, на историческом факультете...
- Немецкому кто научил?
- У нас немец жил,  Фолькер Зееман, парикмахер. Он научил.
- Молодец, хорошо научил... Ладно, иди! Возьми шоколад, - Юрген показал на плитки, лежащие на столе.
- Нас покормили. Я не могу взять...
- Понимаю... Отоспись, завтра последний переход длинным будет.

- Гордый и бесстрашный, - подумал Юрген, оставшись один. - Тем любопытнее посмотреть на него завтра.

                Георгий.

       Пленных подняли в шесть утра.
- Быстрее, быстрее! - подгоняли конвоиры.
Их выстроили в три шеренги, пересчитали, и колонна отправилась в путь.
Георгию было плохо. Рана воспалилась, он чувствовал озноб. Мгновениями
жалел, что отказался от предложения обработать и перевязать рану. Но не мог принять помощь от врага. И левая нога беспокоила. Полученные сапоги были немного велики, но обмороженная ступня распухла и каждый шаг давался с трудом.  Другие видели его состояние. Идущий слева обнял его за талию.

- Давай дружок, давай!  Обопрись на меня, легче будет. Скоро дойдём...- подбадривал он, как мог.
Так они прошагали больше часа.
Вдруг, правая нога Георгия поскользнулась и он полетел на зеледенелый снег обочины, увлекая соседа. Острая боль пронзила грудную клетку, и на миг  потерял сознание.
- Встать! Встать быстро! - От громкого крика конвоира Георгий очнулся.
Сосед уже был на ногах и протягивал  руку.
- Всё... Оставь, не дойду я... - с трудом проговорил Георгий.
Конвоир подбежал к тому и грубо втолкнул в колонну. Затем повернулся к нему.
- Встать! - Видя, что упавший не двигается, передёрнул затвор автомата.

- Не стрелять! - Прозвучала команда.

Мотоцикл с обер-лейтенантом в коляске остановился в двух метрах от них.
Юрген рукой отослал солдата и подошёл к нему. И почему-то он улыбался...
- И сейчас ты меня убъешь... - насмешливо сказал Георгий.
- Не убью. Но ты должен идти. Я тебе дам десять минут, потом подвезу к остальным... Но дальше ты должен идти, - повторил Юрген.
- Мы стоим десять минут, - скомандовал он сидящему за рулём мотоцикла солдату. Затем повернулся к Георгию и протянул плитку шоколада.
- Возьми, тебе нужны силы. И выпей глоток. Это спирт. - Достал из кармана фляжку.
Георгий выпил  обжигающий гортань напиток и надорвал плитку. Почувствовал, как утихает боль и прибавляется сила.
- Тебе лучше? Ложись  на коляску передо мной, - сказал Юрген, посмотрев на часы. - Сейчас мы их догоним, - показал он на колонну в полукилометре, подходящую к опушке леса.
 
       Они почти настигли хвост, когда из леса раздались выстрелы и громкое  "Ура!". Георгий увидел бегущих к колонне красноармейцев. На опушку выкатили два артиллерийских орудия.  Перед мотоциклом взорвался снаряд, затем второй, почти рядом. Взрывная волна сбросила сидящего за рулём солдата и опрокинула мотоцикл.
Георгий увидел, как обер-лейтенант выбирается из коляски,  доставая из кобуры парабеллум. И услыхал затихающий свист снаряда. Понимая, что он разорвётся близко, инстиктивно повинуясь внезапному импульсу, сбил стоящего на одном колене немца и накрыл своим телом. Он почувствовал,  как спину обожгло несколько жал...

- Смотри-ка, живой! - донеслось до Георгия откуда-то издалека.
Он с трудом разлепил веки и увидел склонившиеся над ним незнакомые лица.
- А тот гад улизнул, - произнёс знакомый голос. - Ну что, братишка, не зря я тебя на себе тащил, значит, жить будешь... - это было последнее, что расслышал Георгий...

                Юрген.

       Юрген выжимал из мотора максимум.
- Он спас..., спас мне жизнь! - повторялась мысль. - По крайней мере избавил от позорного пленения!  Какая удача, что мотоцикл завёлся с первой же попытки. И то, что пули не задели. Рана только от осколка, поразившего предплечье, когда пленный грузин прикрыл своим телом. Оглушённый взрывом Юрген не сразу понял, что произошло. В первое мгновение  решил, что тот хочет убить его, лютого врага.
Бедняга, всё-таки этот день стал для него последним... Жаль... Было что-то в нём такое, что не могло не вызвать уважения. Такие сильные личности должны жить! Обидно, что он не был немцем...

       Левый рукав шинели набух от сочившейся из раны крови. Рука онемела. Ничего страшного, скоро он доедет до села, где расположена немецкая часть.
Но откуда появились эти русские? Ведь все вражеские части были окружены. Наверное, прорвались всё же. Он не выполнил задания, не довёл пленных до места назначения. Оставалось пройти километров пятнадцать... Удалось ли спастись кому-то ещё? Вероятно нет. Ещё до двадцати потерь... Война жестока....
А вот и село показалось, доехал...

- Герр обер-лейтенант, я обработал и перевязал рану. Она не опасна.
Но у Вас контузия! Вам надо в тыл, в госпиталь армии, - сообщил фельдшер.

В госпитале врач долго и придирчиво осмотрел Юргена.
- К сожалению, для Вас война закончилась. Серьёзно повреждены сухожилия левой руки. И контузия будет беспокоить. Но может со временем после операции всё восстановится. Не огорчайтесь, в Германии для Вас найдётся дело. 

                1981 год.  Встреча.

       Самолёт приземлился в Венском аэропорту точно по расписанию.
- Добрый день, герр Хесслер! Мне поручено Вас встретить и отвезти в гостиницу, - приветствовал его давно знакомый сотрудник издательства. - Презентация Вашей новой книги завтра в одиннадцать. Все ждут с нетерпением. А в три часа лекция в университете. Сейчас возьмём багаж и поедем.
- Никакого багажа, всё необходимое здесь, - показал Юоген на сумку.
- Тогда прошу к авто.

       У выхода из здания Юрген увидел движущуюся навстречу небольшую группу. Его внимание привлёк седовласый смуглый мужчина, чуть прихрамывающий на левую ногу.
- Неужели?! Не может быть! Такого не может быть!
Мужчина тоже посмотрел на него. Юрген прочёл изумление на его лице.

       Они остановились в трёх шагах друг от друга.
- Георгий Давыдович, не останавливайтесь, пожалуйста, - произнёс один из группы.
- Георгий?!... - растерянно произнёс Юрген. - Глазам своим не верю, неужели ты жив...
- Здравствуй, Юрген! Жив, как видишь, но два осколка, которые должны были стать твоими,  до сих пор в себе ношу.
- Твой немецкий так же хорош, как тогда. Даже стал лучше! Но как я рад тебя видеть! Искренне рад! Часто вспоминал тебя и те три дня...
- Я тоже вспоминал...
- Георгий Давидович... - нетерпеливо прозвучал голос.
- Погодите, я знакомого встретил! - резко отреагировал Георгий. - Как ты, чем занимаешься?
- Меня тогда тоже осколком ранило. Комиссовали. После войны вернулся к своей любимой психологии. Книги пишу, лекции читаю. А ты?
- Я к истории вернулся, тоже книги пишу и лекции читаю. Здесь был на  конгрессе, посвящённом истории басков и их возможной связи с Кавказом.
- А я теперь знаю, где Грузия. Даже прилететь хотел, посмотреть.
- Так прилетай, буду рад видеть у себя.
- Тебя снова торопят, - обратил внимание Юрген. - Вот моя визитка и дай мне свою. Мы обязаны не потерять больше друг друга.
- Ты прав! Держи мою взамен.
- Я не успел сказать тогда, спасибо, что спас меня!
- И тебе спасибо, что меня  спас!

       Мужчины сделали по шагу вперёд и крепко обнялись. Они не знали, встретятся ли вновь, но каждый из них в душе искренне желал этого.