de omnibus dubitandum 118. 615

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.615. ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ САБОТАЖ…

    26 октября с утра стрельба в городе возобновилась и продолжалась весь день. Большевики доламывали пытавшихся еще сопротивляться юнкеров. Часть юнкеров засела в доме нашего министерства на Морской (№ 20), куда юнкера были двинуты отстаивать расположенную в доме рядом (№ 22) центральную телефонную станцию.

    Теснил оттуда 12 юнкеров отряд матросов. Бой был ожесточенный. В середине дня сопротивление юнкеров было сломлено. Я* не ходил в министерство, заболев гриппом еще накануне 25 октября. Точно нарочно расхворался к этому дню.

*) ЛОПУХИН Владимир Борисович (?) (1871 - после 1940) - родился в дворянской семье. Его отец - Борис Алексеевич (1844 - после 1887), окончив юридический факультет Московского университета, служил по судебному ведомству: был прокурором Варшавского, а затем председателем Ярославского окружного суда, директором Ярославского исправительного приюта. В. Б. после окончания Рыбинской гимназии поступил на физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, который оконч. в 1894. Поступив в том же году на службу в Государственный Контроль младшим ревизором Департамента гражданской отчетности, он в начале 1898 перешел в Министерство иностранных дел (МИД) делопроизводителем Второго департамента. Затем с 1902 В. Б. служил в Государственной канцелярии, а в 1906 занял пост начальника 2-го отделения в Департаменте окладных сборов Министерства финансов. В 1910 В. Б. вернулся в МИД делопроизводителем (уже более высокого класса, чем раньше) Департамента личного состава и хозяйственных дел, где и оставался, постепенно поднимаясь по служебной лестнице, вплоть до окт. 1917 (в июне 1914 Департамент личного состава преобразован в Первый департамент, а при Временном правительстве — в Департамент общих дел). Перед октябрьским переворотом В. Б. — камергер и действительный статский советник, кавалер многих орденов, директор Департамента общих дел МИДа.

    Ведь уже с начала месяца было известно, что именно 25 октября состоится выступление большевиков для захвата власти 1). Вечером ко мне зашли сослуживцы. Рассказывали, что министры временного правительства, захваченные в Зимнем Дворце, были арестованы и отвезены в Петропавловскую крепость. Керенский бежал. Большевики сформировали правительство, собравшееся в Смольном.

1) О предстоящем выступлении большевиков газеты начали сообщать с определенностью с 13 окт. после недвусмысленного выступления Лейбы Бронштейна (Троцкого) на съезде Советов Северной области (12 окт.). С 14 и 15 окт. большинство органов печати вводят на своих страницах постоянную рубрику К ВЫСТУПЛЕНИЮ БОЛЬШЕВИКОВ. В «Известиях Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов» такая рубрика появилась только 18 окт. под названием К СЛУХАМ О ПРЕДПОЛАГАЕМОМ ВЫСТУПЛЕНИИ.
Примечательна фраза автора в опубликованной ранее части его записок: «Я в этом (успехе большевиков — Л.С.) был так уверен, что когда заведующий сметной частью министерства предлагает мне подписать для отдачи в печать корректуру согласованного с министерством финансов и государственным контролем проекта сметы министерства на 1918 г., то я ему отказываю в подписи, утверждая, что до положенного срока внесения проекта на утверждение Совета министров, в ноябре, Временное правительство, а с ним и многие из нас, ни в каком случае не додержатся».

    Я продолжал прихварывать и не выходил. 27-го прибыл в министерство назначенный народным комиссаром по иностранным делам большевик Урицкий 2).

2) УРИЦКИЙ Моисей Соломонович (евр.)(1873-1918) — с авг. 1917 чл. ЦК РСДРП(б), в окт. 1917 чл. Военной комиссии ЦК РСДРП(б) и Петроградского ВРК. 25 окт. приказом ВРК (№ 38) назначен «комиссаром при Министерстве Иностранных Дел». Утром 26 окт. явился в здание МИД и имел там часовую беседу с А.А. Нератовым, по-видимому, безрезультатную. Больше делами МИД практически не занимался, хотя формально еще несколько дней оставался в упомянутой должности (напр., 2 ноября в Смольном еще решал вопрос о выдаче удостоверений шведам). В дальнейшем — комиссар Всероссийской комиссии по делам созыва Учр. Собрания, в февр. 1918 — чл. К-та револ. обороны Петрограда, с марта 1918 — пред. Петрогр. ЧК.

    Описывали мне его коренастым, небольшого роста, прихрамывающим, с бритым лицом, в пенсне, угрюмым, молчаливым. Урицкий обошел помещения министерства. Особо служащих не собирал и с речью к ним не обращался. Юнкера повсюду, где еще держались, были сломлены. Стрельба затихала. Улицы понемногу заполнялись народом. Солдаты и матросы останавливали офицеров и срывали с них погоны.

    Урицкий недолго оставался во главе нашего министерства, ограничившись единственным его посещением. Дня через два на смену ему в министерство прибыл Лейба Бронштейн (Троцкий) 3).

3) На посту наркома по иностр. делам Лейба Бронштейн (Л.Д. Троцкий) формально находился с 26 окт. (с. ст.) 1917 по 13 марта (н. ст.) 1918. Однако после возвращения из Англии Г.В. Чичерина (янв. 1918) непосредственное руководство деятельностью НКИД перешло к нему, 8 янв. (ст. ст.) Чичерин назначен товарищем наркома, 29-го (ст. ст.) ...переименован в заместителя и тогда же ему предоставили право решающего голоса в СНК «в случае отсутствия Троцкого», 13 марта {н. ст.) — утвердили в должности «временного заместителя наркома» и 30 мая — окончательно назначили наркомом. С.С. Пестковский, просивший Т. взять его на работу в НКИД, приводит в своих воспоминаниях такой ответ наркома: «Жаль вас на эту работу. Там у меня уже работают Поливанов и Залкинд. Больше не стоит брать туда старых товарищей. Я ведь сам взял эту работу только потому, чтобы иметь больше времени для партийных дел. Дело мое маленькое: опубликовать тайные договоры и закрыть лавочку» (цит. по «Пролетарская революция», 1922, № 10, с. 99). Сам Т, вспоминал об этом так: «...я этот НКИД долгое время не посещал, т.к. сидел в Смольном. Вопрос был военный, — наступление на нас Краснова. Были собрания представителей от заводов и масса других дел /.../. Его (НКИДа. — Л.С.) организация выразилась вот в чем: ни входов, ни выходов мы не знали, не знали, где хранятся секретные документы; а Петербургский совет довольно нетерпеливо ждал секретных документов. У меня лишнего времени не было съездить, посмотреть. Когда я один раз приезжал, причем это было не в первый день, а дней через 5-7 после взятия нами власти, то мне сказали, что никого здесь нет. /.../ Я потребовал собрать тех, которые явились, и оказалось потом, что явилось колоссальное количество. /.../ В 2-3 словах я объяснил, в чем дело, что дело более или менее невозвратное, и кто желает добросовестно служить, тот останется на службе. Но я ушел не солоно хлебавши. /.../ Никаких дипломатических переговоров в те времена здесь не велось и вся работа сводилась к изданию (секретных дипломатических — Л.С.) документов и продаже содержимого /... / Наша дипломатическая деятельность происходила в Смольном без всякого аппарата НКИД. Только когда приехал тов. Чичерин и был назначен в состав НКИДа, началась работа в самом здании, подбор новых сотрудников, но в очень небольших размерах». («Пролетарская революция», 1922, № 10, с. 59-61).

    Он собрал служащих, держал им речь. Но она успеха не имела. По-видимому, служащие плохо слушали обращенное к ним слово, События были ярче и резче речей. По крайней мере, те из сослуживцев, которые меня посетили в этот день, никак не могли передать мне содержание речи Троцкого, хотя последовавшая затем встреча и показала, что Троцкий хорошо владел словом и говорил ясно и ярко. За ним вообще установилась репутация оратора. Зато обстоятельно рассказывали мои посетители, как служащий министерства Чемерзин 4) (в свое время офицер лейб-гвардии Егерского полка, бывший короткое время, после перехода в дипломатическое ведомство, поверенным в делах нашего очень маленького и очень скромного по рангу представительства в Абиссинии), рассчитывая произвести сенсацию, пытался изобличить Троцкого в самозванстве: «Вы Бронштейн, а не Троцкий. Присваивая себе не принадлежащее вам имя, вы являетесь самозванцем».

4) ЧЕМЕРЗИН Борис Александрович (?)(1874 - после 1934)(см. фото) — сын инженер-генерала Александра Яковлевича Ч., участника русско-турецкой войны 1877-78. В 1893 Б. Ч. из камер-пажей Выс. Двора поступил в лейб-гвардии Егерский полк, откуда в 1896, будучи поручиком, — на Офицерские курсы вост. языков при Азиатском департаменте МИД. Окончив их в 1899, назначен в свой полк, а выйдя в 1901 в отставку, зачислен в чине коллежского асессора в 1-й (Азиатский) деп. МИД. В 1904-09 — вице-консул в Болгарии, в 1910-17 — секретарь миссии в Абиссинии, и.о. поверенного в делах; в 1917 — и.о. секретаря 6 кл. в IV (Дальневост.) политич. отд. МИД (статский советник). В начале 1920-х — помощник управляющего 1-м отделением III (юрид.) секции Главархива (с 1922 — Центрархивл). С 1927 Ч. преподавал экономию, географию и иностр. языки в Судостроит. механич. техникуме и в Школе ФЗУ Всесоюзного объединения оптико-механич. производств. Был членом Секции научных работников Ленинграда.
    Жена: Анна Васильевна Чемерзина (1873—1917)

    Троцкий отвечал, что столько-то лет не прекращавшейся борьбы и подполья, чередовавшихся с заключениями в царских тюрьмах, когда по необходимости приходилось измышлять себе «боевую кличку» политического борца, в достаточной степени оправдывают присвоенное конспиративное имя, под которым он, Троцкий, и наиболее известен в политических кругах.

    Выходка Чемерзина прозвучала фальшью конфузной фанфаронады. Троцкий потребовал явки на следующий день начальников отдельных частей министерства для передачи дел ведомства народному правительству. Мне посоветовали прийти. Имелось основание ожидать, что {тех} кто не придет — того приведут 5).

5) 3 ноября 1917 Петроградский ВРК выдал ордер на арест А.А. Нератова, а утром 4-го — несколько пустых бланков на арест «саботажников» из МИДа.

    Поэтому, хотя мне все еще немного нездоровилось, я наутро отправился в министерство. Собрались в колонном зале пустовавшей со времен H.Н. Покровского 6) квартиры министра начальствовавшие лица, за исключением А.А. Нератова  7), выехавшего зачем-то в Москву. Пришли и вице-директоры, и помощники начальников отделов, и другие, преимущественно старшие, служащие.

6) ПОКРОВСКИЙ Николай Николаевич (?)(1865-1930) — последний министр иностр. дел царского пр-ва (30 ноября 1916 — 2 марта 1917; некоторые источники дают другие даты окончания его министерства: 4 марта; 27 марта). Тайный советник. Окончил СПб ун-т (1888), службу начал в М-ве финансов, с 1893 — нач. отд-ния канцелярии Кабинета министров, с 1899 — вице-директор Деп. окладных сборов Мин-ва финансов, с 1903 — и.д. статс-секретаря деп. промышленности, наук и торговли Гос. Совета, с 1904 — директор Деп. окладных сборов М-ва финансов, в 1906-1914 — тов. министра финансов (в это время под его началом служил В.Б. Лопухин), с 1914 — чл. Гос. Совета (по назначению, беспартийный, во II департаменте). В 1914-16 — тов. пред. Романовского комитета, чл. Верховного совета по призрению (см. прим. 27), тов. пред. Центр. Военно-Промышл. Ком-та и пр. С 21 янв. по 30 ноября 1916 - гос. контролер. Назначение его министром иностр. дел после Б.В. Штюрмера было воспринято обществом как «поражение распутинцев» (в Гос. Думе его называли «кристаллически честным»). По свидетельству современника, П. «чувствовал себя на своем новом посту нехорошо», просился у царя в отставку, жалуясь на совершаемые без его ведома закулисные попытки камарильи заключить сепаратный мир. После февр. 1917 стал пред. правления Сибирского банка, что, наряду с вхождением М.И. Терещенко во Врем. Пр-во, дало Ленину повод для резкого полемического выступления о сращивании гос. аппарата с финансовой верхушкой («Сегодня министр — завтра банкир; сегодня банкир — завтра министр» и пр. — ПСС, т. 31, с. 223). С апр. 1918 — зам. пред. Союза защиты интересов русских кредиторов и должников — общественной организации, возникшей по почину коммерч. кругов для учета взаимных германо-русских претензий в соответствии с Брестским мирным договором. Тогда же или несколько позже П. по заказу журналиста Л.М. Клячко-Львова и «с разрешения Наркомпроса» написал воспоминания, которые ныне хранятся в ЦГАЛИ. Умер, вероятно, в эмиграции.
 
7) НЕРАТОВ Анатолий Анатолиевич (?)(1863-1928) — тов. министра иностр. дел (1910 - окт. 1917), гофмейстер и тайный советник. Окончил Александровский лицей. В 1886 поступил в Азиатский деп. МИД и прошел последовательно ступени от делопроизводителя до чиновника особых поручений при министре и старшего вице-директора того же деп. (с 1904). За все годы службы не занимал ни одного заграничного поста. Став тов. министра, Н. во время долгой болезни тогдашнего министра С.Д. Сазонова управлял м-вом. Будучи, по свидетельству Ю.Я. Соловьева, «типичным бюрократом» и «не имея собственных взглядов на русскую внешнюю политику», Н. во всем соглашался с мнением А.П. Извольского (рус. посол в Париже, «германофоб». — Л.С.). С 1916 — чл. Гос. Совета. 3 ноября 1917 Пг. ВРК, получив сведения об отсутствии Н. на его квартире, заключил, что Н. «скрылся, не сдав дела», и постановил, что Н. «подлежит аресту и преданию революционному суду». На следующий день это постановление было опубликовано в газетах «для устрашения саботажников». Однако, во-первых, как следовало из напечатанного в те же дни заявления А.М. Петряева, «никто из чиновников министерства скрываться не думал и не отказывается от передачи дел», а во-вторых, по сообщениям газет, «никаких репрессионных мер до сих пор не было предпринято». Кроме того, известно, что 4 ноября Н. присутствовал на общем собрании служащих м-ва, созванном по требованию большевиков. В ноябре Н. участвовал в заседаниях т.н. «малого» Врем. Пр-ва на квартире А.А. Демьянова, где выступал в качестве министра иностр. дел вместо арестованного М.И. Терещенко. Там (а затем и в печати) ему пришлось давать объяснения в связи с публикацией большевиками ряда секретных дипломатич. документов. Вскоре после этого уехал на Юг, где при Деникине принимал участие в Особом совещании, предшествовавшем правит-ву ген. Лукомского. С янв. 1920 — в эмиграции.

    Из разговоров выяснилось, что без всякого предварительного сговора, совершенно стихийно назрело решение большинства служащих не оставаться на службе при большевистском правительстве. И не по одному нашему ведомству, но и по другим. Как и почему пришла к такому решению служилая интеллигенция?

    Большевики неправильно приписывали это решение сговору служащих под влиянием противных большевикам политических партий 8).

8) Мысль о предварительном сговоре как причине саботажа гос. служащих после окт. 1917 появилась в советской исторической литературе с середины 1930-х. Первый исследователь темы З. Серебрянский («Пролетарская революция», 1926, № 10(57), сс. 5-17) объясняет саботаж воспитанностью чиновников в предрассудках всемогущества буржуазии, страхом интеллигенции за будущее и ее неверием в «творческие силы пролетариата, косностью и сословной ограниченностью чиновничества, послушанием его начальству, призрачными и реальными материальными интересами и упованиями (обеспеченная старость, нечистые доходы) и т.п. Среди источников финансирования саботажа он называет банки, отдельные крупные фирмы, 1-й ВЦИК, «малый» Совет министров и пожертвования частных лиц. Как видим, «сговору» тут места нет. В другой своей работе (в кн. ОТ КЕРЕНЩИНЫ К ПРОЛЕТАРСКОЙ ДИКТАТУРЕ. М.-Л., 1928) тот же автор добавляет в качестве причин участие иностранцев в гос. аппарате столицы (что «связывало этот аппарат с иностранным капиталом») и протест интеллигенции против пролетарского «удара по привилегии образования». Здесь же, говоря об источниках финансирования, он обмолвливается: «Организацией саботажа руководили банки». М. Карева (в кн. В. Ундревич и М. Карева. ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АППАРАТ. М., 1935) расширяет круг «организаторов», добавляя сюда Ком-т спасения родины и революции, Пг. и Моск. гор. думы, местные думы, ЦИК крестьянских депутатов, ЦК «соглашательских партий» (РСДРП, ПСР и т.п.) и ряд профсоюзных органов. Она же рисует схему «заговора»: кружки чиновников отдельных министерств — объединенный комитет чиновников — связь последнего с малым Советом министров агитация Совета защиты. Тема «сговора» продолжалась с разными вариациями и в более поздних работах советских историков. Новейший исследователь проблемы  Ирошников в своей работе СОЗДАНИЕ СОВЕТСКОГО ЦЕНТРАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА. (М., 1967), в других вопросах обстоятельнейше документированной, без обиняков и каких-либо ссылок на источники заявляет: «Главным организатором чиновничьего саботажа выступил образовавшийся фактически после победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде блок всех буржуазных и мелкобуржуазных партий во главе с партией кадетов» (с. 162).
Громадное большинство служащих составляли беспартийные люди, на которых никакие вообще политические партии влияния не имели. Даже наиболее популярная среди служилой интеллигенции того времени партия кадетов не охватывала сколько-нибудь значительной массы служащих.

    Дело представлялось проще. Чуждое вообще политических партий, мало знакомое с их умениями и программами, огромное большинство служащих было плохо осведомлено о большевиках.

    Можно положительно утверждать, что до прихода большевиков к власти служилая интеллигенция в ее большинстве не ведала идеологии большевизма, не разбиралась в марксизме, не читала Маркса, слышала, что им написан «Капитал», но «Капитала» не читала.

    И это речь идет об интеллигенции в ее массе, имевшей штамп высшего образования. В служилую же интеллигенцию входили грамотные люди и значительно более низкого образовательного уровня. В то же время фабрики, заводы, казармы были охвачены большевистскою пропагандою. Вот и получился такой результат, что низовой общественный слой той эпохи познал, хоть и в общих чертах, большевизм и проникся симпатиями к нему, а интеллигенция оказалась в стороне, в недоумении перед чем-то неведомым, а по темпераментности выступлений и пропаганды — и перед чем-то грозным.

    И большевики подбавили еще страху тем, что, возглашая в речах, в печати, в лозунгах «смерть капиталистам и помещикам», они, большевики, этим своим призывом смерти на головы классовых врагов грозили и «царским чиновникам».

    Ну, могли ли эти «царские чиновники», не ведая идеологии большевиков, а слыша и видя, что она призывает на царских чиновников смерть, не почувствовать ни страха, ни обиды? А именно они: эти, едва ли кому нужные, внушенный чиновникам страх и нанесенная обида — являлись главнейшими стимулами воздержания служащих от сотрудничества с новой властью.

    Менее общею причиною была наивная уверенность многих в том, что большевики пришли ненадолго. А потом? Вернутся те, что ушли, и всыпят за службу большевикам так, что если и жизнь оставят, то не обрадуешься!

    В этом отношении большой вред принесла посланная с дороги бежавшим Керенским телеграмма, предписывающая служащим учреждений «не подчиняться и не сдавать дел лицам, именующим себя народными комиссарами». И в такой же степени вредным было постановление собравшейся при одном из белых правительств на юге группы сенаторов о предании суду с возвращением «законного правительства всех служащих, оставшихся в должностях после прихода большевистской власти».

    В ожидании Троцкого среди собравшихся шла речь не об оставлении службы — этот вопрос считался окончательно решенным, — а о том, что делать после, какие могли бы быть изысканы другие заработки, оставаться ли в Петербурге или ехать куда — на юг, за границу?.. Я беседовал с Петряевым 9) и моим помощником вице-директором Афонасьевым 10). Вошли, в сопровождении курьера министерства, какие-то посторонние люди. Трое. Впереди полный седой старик с эспаньолкой, разросшеюся в большую бороду.

9) ПЕТРЯЕВ Александр Михайлович — тов. министра иностр. дел (март-окт. 1917), статский советник. Окончил арабский разряд вост. ф-та СПб ун-та (1897) и Учебное отделение вост, языков при I (Азиатском) деп. МИД (1899), куда и был затем причислен. Был «студентом» посольства в Константинополе, секретарем консульства там же (1902-1906), консулом там же и в др. городах Турции (1906-1913), генеральным консулом и комиссаром в Европейской контрольной комиссии в Албании (Ураццо, 1913-16), перед февр. 1917 — советник (нач.) II (Ближневост.) политич. отд. МИД. Тов. министра П. стал при П.Н. Милюкове. Незадолго до окт. 1917 выпустил брошюру ПРОЛИВЫ (Пг., 1917) которая, по существу, была официозным ответом МИДа на антивоенную агитацию «левых» партий. Подробно анализируя экономическое значение Босфора и Дарданелл для России, П. подчеркивает, что «обеспечение свободы плавания через проливы и безопасности наших южных владений ничего общего не имеет с вопросом об аннексиях и контрибуциях». Разбирая гамму вариантов послевоенной судьбы проливов (от нейтрализации до аннексии), П. «в терминах эпохи» заключает: «Разрешение вопроса о проливах составляет одну из целей войны, именно — становление прочного народовластного мира». На собрании служащих МИДа 4 ноября 1917 от лица своих подчиненных выразил готовность продолжать вести текущие дела мин-ва, не связанные с политикой (консульские, о военнопленных, о переводах денег за границу и т.п.). Это предложение П. было отвергнуто, так как, по оценке И.А. Залкинда, заключало в себе «усовершенствованнную систему саботажа». С 1919 П. в эмиграции, возглавлял там Российскую дипломатия, миссию в Болгарии, подчинявшуюся парижскому Совету послов (организации русских дипломатов в изгнании). По словам знавшего его по совместной работе в Софии Л.Д. Любимова, П. «стоял головой выше большинства своих сослуживцев. Это был не дипломат обычного светского типа, а техник-работяга, владевший шестнадцатью языками, известный специалист по восточным делам. /.../ он не верил в долговечность своей дипломатической деятельности, но обязанности свои выполнял с большой щепетильностью».

10) Вероятно, имеется в виду Афонасьев Владимир Дмитриевич (1871-?) — с 1914 до нач. 1917 управляющий V распорядит. отд-нием Деп. Гос. казначейства и чиновник особых поручений М-ва финансов, действ, статский советник. Окончил Уч-ще Правоведения (1894). Служил в М-ве финансов с 1896, где, вероятно, и познакомился с Лопухиным. Представлял М-во при Верховном Начальнике санитарной и эвакуационной части и в Комиссии о мерах предупреждения и борьбы с чумой. По-видимому, в МИД переведен при Врем. Пр-ве.

    «Это они?» — спросил я собеседников. «Нет, — ответил Петряев, — но кто бы это мог быть? Что за люди? Что им здесь нужно? В такой момент!».

    Петряев подошел к прибывшим. Обменялся с ними несколькими словами. Отошел. Они, как стали, войдя в зал, так и продолжали стоять на месте.

    Оказалось, иностранцы — не то шведы, не то голландцы. Прибыли для каких-то переговоров с министром и ближайшими его помощниками. Петряев объяснил им ситуацию. Посоветовал дождаться Троцкого.

    «Вот выбрали время для своих делишек!» — дивился Петряев. «Жизнь не ждет», — подумал я. Страна взвилась на дыбы. Все полетело вверх-тормашки! А иностранцы знать себе ничего не знают. Пожаловали проводить свои дела. И вслед за иностранцами, почти тотчас, вошли двое. «Помощники Троцкого», — пояснил Афонасьев.

    Они приближались. Я смотрел на шедшего впереди и глазам своим не верил: двоюродный брат моей жены 11) Евгений Дмитриевич Поливанов 12) — двоюродный племянник бывшего военного министра, генерала Алексея Андреевича Поливанова 13), недавно перед тем окончивший университет молодой человек, о котором в бытность его студентом говорили, что он член черносотенного «Союза русского народа»!

11) С 1908 автор был женат на Наталии Матвеевне (урожд. Поливановой).

12) ПОЛИВАНОВ Евгений Дмитриевич (?)(1891-1938) — известный полиглот и лингвист. Окончил ист.-филол. ф-т СПб. ун-та и Практическую воет, академию (1912). С 1915 — приват-доцент ун-та и Высших женских курсов (японский и др. языки, сравнит, языкознание). Ездил в диалектологические командировки в Японию. Кажется, ненадолго арестовывался в 1916 за антивоенную пьесу. В 1917 — сотр. Центр. Совета крестьянских депутатов, от которого в авг. прикомандирован к отделу печати МИДа (выполнял там поручения азиатских отделов М-ва). 27 окт. 1917 обратился в Смольный с письмом, в котором предлагал свои услуги новой власти. Предложение было принято, и П. принял участие сначала в приеме дел МИДа, а затем в работе по публикации секретных дипломатия, документов. В новом НКИД П. возглавлял Отд. сношений с Востоком (не долее февр. 1918). Вот как пишет об этом Троцкий: «При нем (Н.Г. Маркине — Л.С.) терся молодой человек, лет 25, без руки, фамилия его, кажется, Поливанов, приват-доцент. Так как он был мне рекомендован Маркиным, то он и помогал ему. Не знаю, на каком он был факультете, но у него были сведения по этой части. Кажется, он даже знал азиатские языки. Филолог ли он был, что ли, — в точности не могу сказать. Работал он не на секретных ролях. Кто рекомендовал его Маркину, я не знаю. /.../ Но потом оказалось, что Поливанов был членом Союза русского народа. Руку он потерял, во всяком случае, не на баррикадах. Он обнаружил потом большое пристрастие к спиртным напиткам, и даже были сведения, что принимал разные приношения. Персидское посольство ему какую-то корзинку с какими-то приношениями прислало. Он был по этому поводу устранен. Первое время он работал довольно активно» (опубл. в 1922). Сведения об алкоголизме П., а также об употреблении им наркотиков косвенно подтверждает и симпатизирующий ученому В.А. Каверин, выведший его под именем хромого Драгоманова в своем романе 1920-х СКАНДАЛИСТ, а в более поздних воспоминаниях объяснявший тягу П. к китайским курильням опиума в Петрограде его страстью «ко всему необычному». Источник сведений о членстве П. в СРН неизвестен, однако, когда его «громили» на дискуссии с маристами в 1929, этот «аргумент» был также выдвинут в полемике с П. одним из его оппонентов (Охитовичем). В 1918 П. — один из организаторов Союза китайских рабочих, редактор первой китайской комм. газеты, с 1919 — чл. КП и проф. Пг. ун-та. В 1921 П. в Москве — зам. зав. Дальневост. секции Коминтерна, преподает в Комм, ун-те трудящихся Востока. В 1921-26 преподавал в Туркестанском Вост, ун-те и Средне-Азиатском ун-те (Ташкент), в 1926-29 — сотр. РАНИОН, Ин-та востоковедения, Ин-та языка и мышления. Подвергшись «разгрому в 1929, работал в Самарканде, Ташкенте и Фрунзе, где в сер. 1930-х преподавал в пед. ин-те различные предметы вплоть до политэкономии. Арестован в марте 1937. Расстрелян. Подробную, хотя и не свободную от пробелов, погрешностей и натяжек, биографию и обстоятельный разбор научного наследия см. в кн. Е.Д. Поливанов. СТАТЬИ ПО ОБЩЕМУ ЯЗЫКОЗНАНИЮ (М., 1968). П. оставил также неопубликованные поныне полностью воспоминания о своей работе в Центр. Совете крестьянских депутатов и в НКИД (ЦПА ИМЛ, ф. 70, оп. 3, ед. хр. 593).

13) ПОЛИВАНОВ Алексей Алексеевич (?)(1855-1920) — военный министр (июнь 1915- март 1916) и генерал-от-инфантерии (с 1915). С того же времени — чл. Гос. Совета. Назначение П. министром — результат давления Думы, а поводом для его отставки послужил отнятый по его приказу на военные нужды автомобиль Распутина. С февр. 1920 служил в Красной Армии, был чл. Особого Совещания при Главкоме. Умер от тифа в Риге во время сов.-польских переговоров, на которых был военным экспертом

    Студент Евгений Поливанов посещал мою семью, бывая хотя не часто, но не прерывая связи в течение нескольких лет подряд. Я ценил в нем выдающиеся его способности. Поступив в университет по тем временам в очень молодом возрасте, 17 лет, он одновременно проходил два факультета: историко-филологический и восточных языков. И оба факультета, ни на одном курсе не задержавшись, окончил по первому разряду в положенный четырехлетний срок.

    Он был умен, талантлив, но что-то в нем предубеждало против него, исключало возможность сближения, не давало установиться симпатии. Не то, что, к немалому нашему удивлению, он оказался, несмотря на молодость, запойным пьяницей, морфиноманом, кокаинистом! Эти тщательно скрывавшиеся его пороки вскрыл происшедший с ним несчастный случай.

    В пьяном виде он соскользнул с площадки вагона перед остановкой поезда у перрона Ораниенбаумского вокзала и лишился руки.

    Но не несчастные его слабости отталкивали от него. Мало ли мы встречаем среди отпетых алкоголиков и наркоманов людей отменно симпатичных. Отвращала искренний порыв какая-то всего его пронизывающая неискренность слов, взгляда, выражения лица, всякого движения.

    «Товарищ Троцкий, — гудел, здороваясь, Поливанов не ожидавшимся при взгляде на его субтильную фигуру низким басом, — поручил мне и товарищу Залкинду 14), — здороваемся со спутником Поливанова, молодым человеком несколько постарше, небольшого роста, с маленькими черненькими усиками, густыми зачесанными назад темными волосами и раннею проседью на висках, — товарищ Троцкий поручил извиниться перед вами. Сегодня он не может быть у вас. Занят неотложными делами в Смольном. Будет завтра с утра. Просит вновь собраться к десяти часам».

14) ЗАЛКИНД Иван Абрамович (?)(1885-1928) — уполномоченный по НКИД (с окт. 1917). В 1903-1908 неоднократно арестовывался и ссылался за револ. деятельность. Чл. РСДРП. В 1908 - марте 1917 в эмиграции. Окончил Сорбонну, доктор биологии. Работал в Алжире и Тунисе. По возвращении — сотрудник Пб и Василеостр. районных к-тов РСДРП(б). В окт. 1917 — комиссар Василеостр. револ. штаба. 26 окт. О. Равич попросила З. перегозорить с Урицким, намеченным ВРК для приема дел бывшего МИДа. Будучи загружен делами Василеостр. райкома, З. сумел встретиться с Урицким лишь через несколько дней, когда выяснилось, что «иностранные дела берет на себя тов. Троцкий». События, связанные с «походом войск Керенского и Краснова» на Пг. не позволили З. немедленно приступить к своим новым обязанностям. Однако 3 ноября вместе с Поливановым З. объезжает чиновников МИДа по квартирам, требуя их явки на следующий день, З. 4 ноября, «запасшись ордерами на арест», является на собрание сотрудников МИДа. Активно участвует в организации нового НКИД и работает по розыску и публикации секретных дипломатии, документов. В дек. 1917 — зав. Отд. стран Запада. На первом дипломатии приеме (приход 1.01,1918 иностр. представителей к Ленину в связи с арестом румынского посланника Диаманди) играет роль в дипломатии, советника главы пр-ва. С 18 янв 1918 — полномочный представитель СЯК в Швейцарии. В 1918-1926 — генеральный консул СССР (до 1923 — РСФСР) в разл. городах Швейцарии, Турции и Италии. Тогда же определил на работу в НКИД своего младшего брата Горация. В 1927-28 — представитель НКИД в Ленинграде. Кроме того, преподавал в Лен. ун-те и был чл. Тихоокеанского к-та АН. Оставил содержательные воспоминания о возникновении и начале деятельности НКИД, оставшиеся до сих пор одним из главных источников по этой теме.

    Наши стали расходиться... Ушли иностранцы. Расспросив Поливанова, с какого времени он примкнул к большевикам — оказалось, с начала лета, — и, поговорив с прибывшим из-за границы Залкиндом на затронутую тему о наших консулах — он с теплым чувством отозвался о приятеле моем, бывшем сослуживце по второму департаменту, консуле в Алжире, Александре Константиновиче Васильеве 15), — ушел и я.

15) ВАСИЛЬЕВ Александр Константинович (?)(?-?) — ген. консул в Алжире и Тунисе (1912-1917), статский советник. В 1892-97 был причислен к Мин-ву нар. просвещения. Во II деп. МИДа служил в 1897-1910, консулом в Париже — в 1910-11. С 1912 к фамилии добавляется «Васильков».