Штрихи войны по памяти потомков. Выпуск 8

                Фото из семейного архива В. Паньковой.
                Паркин Ф. Е. (сидит). С ним неизвестные пока
                уроженцы деревни Новая.

В ОДНИХ КОЛОННАХ С СИБИРЯКАМИ.
   По воспоминаниям Веры Паньковой, уроженки деревни Каменка.

Федор Егорович Паркин, мой дедушка, родился в деревне Каменка Сасовского района. Работал в колхозе «6-й съезд Советов».
Из колхоза и был призван на войну. Служить был зачислен в 1093-й стрелковый полк 324 стрелковой дивизии в звании красноармеец на должность пулеметчика.
12 декабря 1941 года его дивизия приняла первый бой в селе Печерниковские Выселки, что под городом Михайлов Рязанской области.
С этих фронтовых рубежей начался перелом в Великой отечественной войне. После того как были сформированы и и доставлены в район боевых действий. Сибиряки шли пешком через наши деревни, либо доставлялись до станции Шилово Рязанской области, и далее также пешком… Дивизия с боями продвинулась в западном направлении на 350 километров, освободив за три недели более 300 населенных пунктов Рязанской, Тульской и Смоленской областей.  За три месяца боевых действий дивизия потеряла 5710 человек убитыми и пропавшими без вести… Скорбные и страшные цифры….
И дед мой пропал без вести в июле 1942 года… Мы не знаем где могила его… Бабушка замуж больше не вышла, ждала деда… А такие случаи, что возвращались спустя годы, были…
Хотя весточка о судьбе дедушки все-таки была. Те два солдатика, что на фото сфотографированы с Федором Егоровичем, писали с фронта, что оторвало ему обе ноги... И все... И фронт на месте не стоял, и бабушка сорваться с места не могла...
Кроме деда на войне погибло три его брата, не успев завести семей. У бабушки также погибли два брата. Пока мы были молоды, особенно не интересовались военной судьбой близких. Все воспринималось как неотвратимая данность. А сейчас, когда собственный пожилой возраст близок, душа моя разрывается и тяготится этим неведением…

БЕГСТВО ОТ ОККУПАЦИИ.
      По мотивам воспоминаний Ларисы Дмитриевой, восьмилетним ребенком вместе с семьей выбиравшейся из зоны оккупации
Мама ее до начала 60-х годов работала учителем в восьмилетней школе в селе Салтыково Сасовского района.

…Спешно уезжали люди из Смоленска.
Мы бежали из города одними из последних. Город горел. Братья остались защищать Смоленск. Договорились встретиться в селе Ромоданово. Мама работала учителем в этом селе ещё до 1917 года.

За месяцы нашего бегства по дорогам смоленской земли под постоянным обстрелом фашистских самолётов мы ни одного раза не видели в небе наших самолётов. Отпора не было, и толпы беженцев, заслышав звук самолётов, бросались в придорожные канавы, не успевая, крича, хватая жаркий воздух открытыми в крике, воплях ртами, метались, падали, устилая дорогу мёртвыми телами.
Иногда кто-то кричал в небо: "Ну, погоди же, погоди же!"
…Смерть, где жало твоё?
Жало уже не пугало, жара не иссушала, свист пуль не заставлял вздрагивать...
Прирасти к материнскому телу, защитить мать или умереть вместе...

Не сосчитать, сколько раз приходилось убегать в придорожные канавы, спасаясь от свистящих пуль с фашистских самолётов. Откуда брались силы у женщин, чтобы постирать, перевязать раны, похоронить убитых, накормить нас, детей, про то и не расскажешь. Горячее солнце, пыльная дорога, постоянное чувство не проходящего голода, безумное желание спать...
…Одну игрушку мне разрешила взять мама из брошенного нами дома: это был крошечный - с мизинец! - мишка по прозвищу МИКА. Бусинки-глаза, малюсенькие ушки, коричневые лапки и нос с чёрной точкой. Мика был сказкой из рухнувшей мечты домашнего тепла, уюта, мирного покоя и музыки. Он лежал в карманчике летнего платьишка. Мика подбадривал ночью, слушал мои рассказы, утешал, помогал приглушить чувство голода, успокаивал, усыпляя мои страхи. Живой талисман, связывающий меня с покинутым навсегда родным кровом.

Мама ещё из Смоленска несла самовар. С вечера и до утра самовар давал кипяток для усталых беженцев. Спасибо смоленским крестьянам, которые хоть крохотулечку еды давали каждому, извиняясь, что накормить всех не могут.
…
…Мама становится перед сыном вместе со мной и таким спокойным учительским тоном диктует: Немцы прогулялись по селу. Увидели на фасаде школы портрет Сталина. Автоматная очередь изрешетила Сталина.
"Сталин капут!" - звонким голосом прокричал один из немцев. Как они все захохотали при этом! Школьный сторож-старик что-то дерзкое рявкнул им в лицо. Одна автоматная очередь. Старик бездыханным упал у дверей родной школы...
…
"Расстреливайте всех троих."
Смотрю на дуло автомата, прижимаюсь головой к животу мамы.
В очереди на тот свет я оказалось первой. Офицер смотрит мне прямо в глаза. Я не отвожу свои глаза. Взгляды скрестились. У Фрица (так назывались тогда нами все немцы) были бездонные голубые глаза. Он был необычайно красив! Машинально я прижала руку к сердцу, так как именно у сердца лежал в карманчике мой Мика. Может быть мой жест был воспринят, как мольба о помиловании, а, может быть, Мика давал мне всегда шанс на жизнь. Не знаю... Я действительно не дрожала. Не могу объяснить почему. Не могу до сих пор понять полученное неожиданно для всех троих разрешение на жизнь. Вздох облегчения послышался со стороны женщин, которые наблюдали молча за всем происходящим.
Хозяйка наша проверила меня потом на предмет сухости штанов. Удивилась весьма моей стойкости…Верую, Господи, верую!! Да и как было не уверовать?
Столько смертей видеть в 8 лет, быть игрушкой времени и страха и при этом остаться в живых и даже не быть ранеными.
…Верую, Господи, верую!! Да и как было не уверовать?
Столько смертей видеть в 8 лет, быть игрушкой времени и страха и при этом остаться в живых и даже не быть ранеными…

…Верую, Господи, верую!! Да и как было не уверовать?
Столько смертей видеть в 8 лет, быть игрушкой времени и страха и при этом остаться в живых и даже не быть ранеными…
…Потом беженцев погрузили в теплушки и должны были всех вести в Среднюю Азию.
И когда наступил 101 день войны - наш эшелон разбомбили под станцией Говардово (недалеко от г. Калуги). Так как наших самолётов не было, от скуки фашистские асы с азартом открыли охоту на уцелевших после бомбёжки женщин и детей.
Я и брат (16 лет) спасали мать с отчаянием, которое помогло нам всем выжить. А сколько убитых осталось в молоденькой рощице в тот день октября 1941... Тела, тела, тела, кровь и скорбный плач... Детей оттаскивали от окровавленных мёртвых матерей, а матерей уводили вместе с мёртвыми детьми на руках. Страшное понятие - фашизм - на меня смотрит все годы жизни глазами октябрьской рощи под станцией Говардово…
…
Холод обступал стеной...
Промозглая сырость пробирала до костей жалкие тощие тела...
Мама, которая все дни блужданий тащила только одну вещь - самовар, попросила Анатолия сходить к разбитому составу и попытаться найти самовар. Брат с оставшимся в живых помощником машиниста (единственным мужчиной!) сбегали к разбитому составу поезда, принесли найденный хлеб, самовар, спички.
Пили горячую воду с крошечными кусочками хлеба. Всю ночь женщины по очереди поддерживали костёр, кипятили воду, перевязывали раненых, успокаивали детей, у которых матери были убиты, ложились рядом с нами, обогревая своими
телами.

Холодные звёзды, мрачная завеса леса, горящие костры, вокруг кучки людей, голодных, замерзающих -
врезались в мою память на всю жизнь…
…Утром несколько человек пошли к железнодорожному полотну расчищать путь и ждать прихода какого-либо поезда.
Подошёл воинский состав, в котором везли раненых с фронта. Вопреки всему нас посадили в вагоны к раненым.
В городе Рязань мама, брат и я вышли из вагона. Бегство из Смоленска закончилось.

В селе Салтыково Сасовского района Рязанской области, куда маму направили директором средней школы вместо ушедшего на фронт прежнего директора, мы не слышали больше рёва самолётов, отвратительного свиста падающих бомб...

ПОМОЩЬ ОТ ВОЕНКОМАТА.
              Из диалога с Татьяной Волосатовой, уроженки поселка Первормайский.

Папа наш вернулся с войны с тяжелым ранением в висок и тяжело болел. Несмотря на это работал завфермой. Умер рано от ранения. Нас у мамы осталось семеро… Через какое-то время после похорон мама поехала в райцент Сасово оформлять пособия, полагающиеся по закону. В один день управиться не смогла, а может быть для оформления документов требовалось и большее время… Но запомнилось мне, что на второй день из военкомата для помощи по хозяйству прибыл молодой солдатик….
А помогать было в чем… Жили-то ведь и выживали за счет домашнего скота и огорода. И если огород мог потерпеть пару дней, то скотина требовала внимания, ухода, и сильных взрослых рук.
А в остальном выживали, и выжили все… Было легко тем, что нас было много. И ежедневный сельский труд выполнялся без ропота.
Но так в то время жили все.

     ИЗ ВОЕННЫХ ПРЕДАНИЙ.
                По материалам семейного архива Лидии Чураевой.
Все родственники моей мамы жили в деревне Липки Сасовского района и окружающих населенных пунктах. Деревня была интересная, заселена землевладельцами князьями Гагариными в 19-м веке однодворцами, завезенных из своих же поместий в Тамбовской губернии. И завезена с целью внедрения передовых методов ведения сельского хозяйства, чем князья Гагарины и славились. То есть народ был завезен не случайный, а при определенном отборе и зарекомендовавшим себя в какой-либо сфере. Потомком таких переселенцев был один из моих предков Иван Васильевич Бузырихин.
Летчик, военный специалист, преподававший во время войны в летной школе в Москве. Среди его курсантов была Марина Раскова… Дважды был сбит за линией фронта…
Так вот, среди его друзей передавали такой рассказ.
Оказывается,  у нас были созданы из солдат, потерявших на войне
ВСЕХ и ненавидевшие уже не фашизм, а сам немецкий род и желавших
мстить-мстить и мстить за гибель своих, спец отряды по зачистке…
Один из рассказчиков был летчиком, доставлявшем такие отряды к
местам зачистки. Они зачищали подвалы, бомбоубежища, поселки и
города вообще от населения, делали всё, чтоб потери наших в
дальнейшем были меньше. Люди были на грани безумия и от
ненависти и от того, что они сами творили-убивали, убивали и
убивали...и не ради наживы, награбления…
Видимо, пошла о них и методах их работы определенная слава, докатившаяся до верхов. Ими решили заняться в НКВД.
 К концу войны уже приехали НКВД-шники и зачитали, что такой-то, такой
далее по списку за мародерство и другие провинности приговариваются к расстрелу… Всех.
погрузили и увезли… И вот прошло лет 5 после  войны и летчик увидел
и узнал на улицах Москвы одного мужчину из этих спецотрядов,
окликнул…
И услышал следующее.
 каждого из перечисленных в приговоре опросили на тему того, где бы каждый из них хотел жить в дальнейшем. Положили в специальные лечебные учреждения, сейчас это назвали бы психушкой… Лечили, реабилитировали, дали новые документы, обеспечили жильем...
Вот и еще одна страшная черточка той войны...