Земля Родины

Девичья фамилия Маргариты была Родина. В школе её по имени не звали: Родина и Родина. Потом она поняла, что не по фамилии её зовут, а по новому имени. Потому что Нина Михалёва, отличница, и та, когда собирались в больницу к Ларисе, сказала такую фразу: «Встречаемся у калитки Родины». А уж Нина в падежах разбиралась! Даже учитель физики как-то оговорился: «Отличные работы у Михалёвой и Родины». Рита не возражала, даже гордилась: да, какой-то Родя (Родион, наверно) дал ей фамилию, спасибо ему, но имя её теперь самое значимое – Родина. А сама её родина – село Королёво, лучшая часть земли огромной Родины – России, где мамин домик с садом, где речка Королёк, где грядки, впитавшие и капли её, Риткиного пота, и школа, и все-все королёвцы…  «Боже мой! Жизнь прожита какая! Шестьдесят лет промелькнули, просвистели ветрами, надувавшими паруса надежд!» Из этих прошедших лет, сорок она носит фамилию мужа, документы чётко заявляют, что она Маргарита Брилёва, а телефон нет-нет да прозвенит Нинкиным или Ларискиным голосом: «Привет, Родина! Как ты? Здесь или там?» Там – это в Чикаго, у дочери. Но «там» быть навсегда она не хочет.
Вот стоит Маргарита на одной из центральных улиц фантастического города и слушает экскурсовода фирмы «Русский тур». А он  просит обратить внимание на плитку под ногами.
— Вот такой квадратик земли, занятый вашими ногами стОит…
Цифра заоблачная! «А что, и в Москве, особенно в центре, земля страшно дорогая,– вздыхает Маргарита. – А я за какую цену продала мамину землю? Жалкие гроши. Нет, не домик-развалюшку, его уже разобрали по брёвнышку, а землю. За эти деньги и в нашем  областном центре комнату не купишь. Там, в Королёве, пусто теперь. Дачники ещё обозначают его существование, а земля… Взбежишь (ещё могу взбежать!) на горку, горизонт – по кругу, земля, землица, землища лежит, зарастает мелколесьем, зовёт труженика… А кто её зов слышит? Только ветры гуляют по её просторам, носят семена трав и растений… А сколько она стОит никто и не спросит…»
Маргарита подняла лицо к небу. В ограде из небоскрёбов ярко-голубой квадратик кажется таким далёким, недостижимым. «В поле небо близко. Кажется, рукой достанешь, до облака допрыгнуть можно! А тут, долго-долго взглядом добираешься до крыши небоскрёба, а потом осознаёшь, что оно, небо, ещё выше… Ого! Из каменной трубы его простора, ширины, не видно. А сколько стоит такой квадратик неба? Никто не знает. Всё на планете имеет цену: поделены площади, занятые городами и полями, дорогами и даже океанским дном, всё оценено, и только небо бесценно. Оно не людское, оно – Царство небесное. Вход в него стоит жизни, а что стоит жизнь? Вот про что думается! Точно известно, сколько стоит тот квадрат земли на кладбище, где лежат мои дорогие. Но, хотя и оплачен он нелёгкими, трудом добытыми деньгами, а цену его определяет совсем иное: счастье, любовь, надежды, горе, не выплаканное до конца…»
Чикаго назвали по имени, заполонившего эту часть земли более двух столетий тому назад,  дикого американского чеснока, спасавшего индейцев от простуд и внутренних болезней, сдабривавшего своим острым вкусом пищу. Вот, может быть, на этом самом месте стояла такая же пожилая скво, вдыхала запах чеснока и смотрела в небо. Оно было широким и близким, и отсюда, с плоской вершины холма было далеко видно землю – всю её ширь… И, смешно, но вспомнились Рите поездки в утренних городских троллейбусах в родном городе, где так часто, защищавшая себя от гриппа, стиснутая в единое публика, выдыхала крепкий, ядрёный этот запах. 
Маргарита возвращалась в туристическом автобусе домой к дочери. Хайвэй плыл навстречу, и по его сторонам простиралась чужая земля: поля кукурузы, картофеля, злаковых… «А похож пейзаж на картины нашей природы. И климат похож. И… да, Боже мой! Люди тоже похожи, даже азиаты и мексиканцы, даже чернокожие! Окунёшься в простую, бытовую жизнь,  в кафе зайдёшь, в магазин, в транспорт – всё как и у нас. Все едят, что-то покупают, куда-то едут, о чём-то разговаривают, думают… У всех одна Земля. Планета. Но каждому дорог свой клочок. Ну, мысль-то не нова. Это давно известно и понятно, а вот чувства… Они захватили здесь, в чужой стране. И надо в них разобраться, осмыслить, высказать самой себе».
Дочь уже ждала у офиса Русского тура. Она вышла из машины и улыбнулась.
— Мама, устала? Что-то ты невесёлая. Как себя чувствуешь?
— Прекрасно, детка. Немного укачало в автобусе, чуть не уснула. Выехали ведь рано. И ты сегодня проснулась ни свет ни заря! Пришлось меня везти…
— Это ничего, пораньше ляжем, да? Или будешь русские новости смотреть?
— Буду. Я здесь в гостях, а дома…
Она замолчала, и дочь её не тревожила, только вздохнула. Не приживается у неё мама, всё стремится обратно.
Утром Маргарита вышла на балкон, полила растения: огромную юкку, фикус, кашпо с укропом и петрушкой, помидорные кусты в объёмных горшках, в своих, дозироанных, квадратиках земли… Белка пробежала по перилам балкона, прыгнула на ветвистую липу. Утро наливалось жарой. «Завтра воскресенье, и мы поедем в Ботанический сад. Там так красиво! Погуляем по Японии, Англии, даже в России посидим под берёзой. А в оранжереях и южные страны увидим – участки земли, засаженные экзотическими растениями. Пальмы, бананы, разнообразные кактусы, какао и мандарины с плодами… Ах, как прекрасны, вцепившиеся в древесные стволы, орхидеи!.. Всё в цветах, всё напитано соками земли, кормящей и поящей. А скоро… скоро полечу над землёй, увижу сверху города, поля, леса и моря, колышущуюся толщу океана и небо! Небо близкое и таинственное, с облачной подстилкой внизу, под самолётом. На чёрном фоне космоса огромные, махровые звёзды, чистого золота круг луны, и тайна будет наплывать в душу и тревожить её. Потому что в небе живому неуютно, одиноко, и живых, необоримым магнитом притягивает к себе земля! Моя земля, земля Родины!»