Без паники, профессор

 
           Я спускался в свой подвальчик, когда меня догнал профессор. Внешне нас объединяли голубые медицинские маски. На подбородках.
- Здравствуй, Ораш. Хочу услышать твоё мнение. Пустишь? Я ненадолго.
- Здравствуйте, Анастасьевич  – я открыл ключом дверь – конечно, проходите.
          Обычно мы здоровались за руки, но всеобщая изоляция сыграла свою роль.
Я прошел к столу, а мой гость сел у приоткрытой двери на скамейку, поставил консервную банку для отходов табакокурения, закурил.  Я думаю, банку он брал с собой, когда шёл ко мне.
- Надолго ли сохранится нынешнее положение дел? Когда кончится изоляция? Что ты, Ораш, думаешь по этому поводу?
           Я повесил куртку и сел за стол.
- Я не пророк, хоть так звучит в переводе с таджикского моё имя. И конкретного срока назвать не могу. Но объяснить попытаюсь. Всё довольно просто: изменилась среда нашего обитания, отсюда и глобальное потепление, и ветра, и пандемия. И шли мы к этому давно, вот только мер противодействия не принимали.
- Насколько я знаю: среда обитания — это часть природы, окружающая живые организмы.
- Верно, профессор. В данном случае – это атмосфера. Она-то и оказывает на нас воздействие.
- Ораш, атмосфера всегда оказывала, и, естественно, продолжает оказывать влияние на всех живущих. Что изменилось?
- Излучение солнца. Ультрафиолет. Озоновый слой.
- Это всегда было. Что изменилось?
- Представьте, профессор, не стало озонового слоя, смертельный ультрафиолет доходит до земли, людей. Озон постепенно должен восстановиться, конечно, но за счет атмосферного кислорода. Которого в атмосфере становится меньше.
                Профессор поспешно затушил сигарету. 
- Ораш, откуда ты химию знаешь?
- Учился.
- Допустим, ты прав. Но причём здесь коронавирус?
- А коронавирус, который возник в этих условиях, выступает, как индикатор новой среды обитания человека. И есть два варианта: он позволяет проявить себя иммунитету человека, или, как катализатор, усиливает его работу при поступлении лекарств в организм. До самоуничтожения. Поэтому, те болезни, которые люди уже приобрели, или приобретут, ведут к смерти.             
      Профессор недоверчиво смотрел на меня. А я продолжил.
- Причём, я говорю не только о болезнях тела.  Ведь, совершив поступок, за который впоследствии становится стыдно, человек травмирует свою душу. И это уже навсегда.   Этот поступок уже не изменишь. Никогда.
                Собеседник нервно поправил маску на подбородке и оторопело посмотрел на меня.
- Фатализм какой-то. Это что, карма?
              Я внимательно посмотрел на него. 
- Что-то случилось, профессор? Вы на себя непохожи, даже небриты.
- Супруга приболела. Забрали в больницу, а меня к ней не пускают. Сделали анализ на коронавирус, но результат не говорят.
- Анастасьевич, Вы сильно не переживайте, переболеют все. Просто кому-то повезёт больше, кому-то не повезёт. Об этом ведь и в библии сказано. Я, надеюсь, Вы библию читали внимательно?
Профессор, после затянувшейся паузы, неуверенно произнёс.
- Если честно, не особенно. А что сказано в библии?   
- Увы, пересказать всё не смогу. Но вот в Откровениях сказано, что дано было солнцу жечь людей. Разве ни наш случай? На всё есть ответ. Время есть, читайте. И больше оптимизма, профессор.               
Собеседник поднялся, спрятал банку в карман.
- Я, пожалуй, пойду.
              Мы вышли вместе: он - с маской на подбородке, я без неё. Профессор зябко поёжился. Весна выдалась холодная, несмотря на глобальное потепление.