Летяга и Гриф. Книга вторая. Глава 19

19. СОБЫТИЯ В ДОМЕ ГАВРИЛЫ

На другой день, вечером, мы с Хорстом и наши родители пришли в гости к Гавриле. Гаврила познакомил нас с гостями — девятью учёными из разных стран, трое из них были женщинами. Несколько дней они осматривали наш заповедник и зоопарк и наблюдали, как мы работаем. Мама, Динара и Хельга, мать Хорста, пошли на кухню, а мы с папой и другие гости уселись за стол. 
Один из гостей, учёный из Швейцарии, человек очень крупного телосложения, с большими чёрными усами, громким, густым басом произнёс:
— У меня сложилось приятное впечатление о вашем заповеднике, но, если честно, я приехал сюда, чтобы посмотреть на преступников, содержавшихся в клетках после суда животных. Представить невозможно, чтобы животные судили людей за охоту и браконьерство. Мне жаль их. Несомненно, они виноваты, но не слишком ли это жестоко? Я профессор биологии, но порой люблю поохотиться в Альпах и не вижу в этом ничего плохого.
— Мы заметили, — сказал папа, — что после того суда животных в стране, в которой мы сейчас живём, а также в некоторых соседних странах прекратилась охота на диких зверей. Такие суды полезны. Слухи здесь распространились быстро, многие люди успели увидеть преступников, задуматься и понять, что нельзя жить за счёт убийства животных.
Торстен, отец Хорста, произнёс:
— Помните, как сказал великий русский писатель устами своего героя? «Животных любИте: им Бог дал начало мысли и радость безмятежную. Не возмущайте же её, не мучьте их, не отнимайте у них радости, не противьтесь мысли божией. Человек, не возносись над животными: они безгрешны, а ты со своим величием гноишь землю своим появлением на ней и оставляешь гнойный след после себя».
Динара, разливая чай, сказала:
— Достоевский. Это слова старца Зосимы, — и добавила: — Не убивайте животных — начало мысли божией.
Тут к нам вошла Эда и сказала мне и Хорсту:
— Идёмте со мной, я покажу вам папины картины.

Мы поднялись на второй этаж и увидели в мастерской Гаврилы много полок с книгами и развешенные на стенах картины. На одних, похожих на яркие лоскутные одеяла, были нарисованы разноцветные пятна и странные фигуры. Я совсем не понимал этих картин, поэтому мне они не понравились. На других картинах была изображена природа, море, растения, животные и древние люди. Особенно хороши были северные олени, мамонты и птицы. Вот бы я умел так рисовать! Я не мог оторваться от этих картин.
Неожиданно рядом появился Гаврила и спросил меня:
— Нравится?
— Очень!
— Хочешь, научу тебя рисовать? Динара и Эда уже хорошо рисуют.
— Конечно, хочу!
— Тогда приходи ко мне завтра вечером. И ты, Хорст, тоже можешь приходить.

Мы спустились вниз и увидели, что появились новые гости: Лкетинга с семьёй и Санджив Парихар с женой Вахидой, сыном Риши и попугаем Синдбадом, сидящим на плече хозяина. Тем временем за столом продолжались интересные разговоры между учёными.
— Мне кажется, — сказал красивый, небольшого роста итальянец Тонио Скаринчи, — неспроста Бог предупредил Ноя о наводнении, чтобы он вместе с семьёй взял на корабль всех животных, населявших землю, каждой твари по паре. Человеку необходимы не только домашние животные, но и все дикие, которых сотворила Природа. Без них человек не поймёт целей Природы и божественного замысла. Он ничему не научится, если погубит животных.
— Это уже слишком! — резко перебил его швейцарец, поглаживая свои пышные усы. — Как учёный, я не верю ни в какие мифы и сказки. ПризнаЮ лишь теорию Дарвина. А вот о вашем заповеднике ходят странные слухи, будто у вас есть люди, которые понимают язык животных и даже разговаривают с ними! И будто есть животные и птицы, которые могут разговаривать с людьми! Полная чепуха! Вот, например, попугай. Умеет ли он говорить? А даже если и умеет, то его просто научили произносить несколько фраз, которые он повторяет где надо и не надо. Вот ваш ожереловый попугай (Psittacula krameri), — с раздражением сказал он Парихару, показывая на Синдбада, сидящего у него на плече, — извините, но это полный дурак в своём развитии.
Синдбад перестал чистить перья клювом, поднял голову и крикнул:
— Ты у меня хоррроший, а я у тебя плохой!
Все засмеялись.
— Вот видите! — сказал швейцарец, очень довольный собой, и снова погладил усы.
Синдбад слетел с плеча директора заповедника, и стал важно расхаживать по столу перед швейцарцем.
— Тебе никогда не понять животных, — сказал Синдбад. — Твои усы не делают тебя умным. Даже суррриката или ящерррица умней тебя!
Тут швейцарец побагровел, хотел схватить попугая, но оглушительный хохот присутствующих отрезвил его и заставил выбежать за дверь.
— Поздравляю с победой! — сказал попугаю светловолосый, серьёзный норвежец Турбьёрн. — С Готфридом никто не может спорить. Впервые вижу, чтобы он бежал с поля боя! Но куда? Скорее всего — в гостиницу. Только одно меня удивляет: если Готфрид не верит в то, что попугаи понимают язык людей и говорят на нём, почему он так обиделся? Честно говоря, я рад, что суд животных над злодеями свершился, что их показывали в заповеднике. Это справедливое наказание. Важно, что и животные, наши братья, наконец, обрели те же права, что и люди.

За ужином продолжился разговор о животных.
— А вы заметили, что в детстве мы ощущаем сильную связь с животными, а после утрачиваем её? — спросила испанка Амаранта, высокая, стройная и смуглая женщина с прямыми чёрными волосами. Она не была красавицей, но её мягкий, бархатный голос и приятная улыбка делали её прекрасной. Она была особенно хороша, когда говорила о детях и животных.
— Вы имеете в виду игрушки? — спросила её Вахида.
— Не только игрушки. Дети с восторгом смотрят на зверей в цирке или зоопарке. Я родом из Барселоны. Когда я привела свою пятилетнюю сестру Эсперанс в наш зоопарк, и она увидела тигра, то долго глядела на него, и всё никак не могла насмотреться. «Какой ты красивый! Я тебя так люблю! — шептала она тигру. — Я так рада, что увидела тебя, никогда не забуду нашей встречи». Она была так же счастлива, когда увидела зебру с жеребёнком, долго говорила с ними, забыв про меня. А как она восхищалась жирафом! Словно знала всех этих зверей когда-то, потом почему-то забыла и вдруг снова встретила — и вспомнила!
— Согласен с вами, — поддержал испанку Торстен. — Когда я с женой и четырёхлетним сыном Хорстом впервые приехал в национальный парк Серенгети, сын вёл себя так же восторженно, когда увидел множество зверей. Я думаю, что это смутные воспоминания о рае, когда звери и люди жили вместе и были счастливы. Возможно поэтому, когда к животным приводят больных детей, общение с ними часто оказывает исцеляющее действие.
«Кстати, а где Хорст?» — подумал я и заглянул в соседнюю комнату. Там дети играли в прятки. Это был Риши, сын Парихара, Эда и дети Лкетинги. Над ними летал Синдбад и подсказывал ведущему, кто где спрятался.
— Боладжи в шкафу! Эда под столом! — кричал он.
Дети то сердились на него, то хохотали. Им было весело.
Хорста я нашёл в комнате, где висели африканские маски. Он заснул на диване, рядом с ним лежала книга «Маски Африки». Я открыл её и попытался определить, какому народу принадлежат эти маски и кого они изображают. Не помню, долго ли я изучал книгу, но и я заснул. Мне приснились американские животные — кугуар и опоссум, их лечила незнакомая мне молодая женщина. Это был очень странный сон, а когда меня разбудили родители, я хорошо помнил его.
— Пойдём домой! — сказал папа.
— А Хорст ушёл?
— Да, давно ушёл с родителями.
Почти все гости разошлись. Остались только Тонио Скаринчи и Амаранта. Они увлечённо обсуждали с Гаврилой суд животных над браконьерами.
Я подошёл к Амаранте и спросил её:
— Скажите, сеньора, где сейчас ваша удивительная сестра Эсперанс?
— Эсперанс выросла и стала ветеринаром. Если б ты знал, как её любят животные! Сейчас она работает в национальном парке Жау в Бразилии.

2014 г.
Продолжение следует...