О невербальных свойствах языка

В русском языке есть понятие вида. И оно становится особенно интересным, когда начинаешь преподавать русский как иностранный. А до этого – а что в нём особенного? Если можно задать вопрос «что делать?» (во всех временах и лицах), то это несовершенный вид, а вопрос «что сделать?» означает, соответственно, совершенный. Проще не бывает.

Немцам же, изучающим русский, понятие вида (Aspekt по-немецки) приходится объяснять, используя сложную систему знаковых слов, глагольных приставок  и разъяснение ситуаций, в которых используется глагол. «Я читал книгу» и «я прочитал книгу» - здесь понять разницу легко, благодаря приставке «про-». Гораздо сложнее объяснить, что в первом случае результат не важен, потому что важно само действие,  во втором  же случае мы имеем дело с законченным действием в прошедшем времени и в самом предложении есть информация о законченности  этого действия. Неизменно следует вопрос учеников, а прочитана ли книга в первом случае. И объяснять, что несовершенный вид не передаёт такую информацию (может, прочитана, а может, и нет), бывает интересно, но сложно.

Ведь мы, кроме вопросов «что делать?» или «что сделать?» не учим в школе никаких правил, как отличить совершенный вид от несовершенного. Мы это чувствуем. Когда я рассказываю об этом моим немецким ученикам, они слушают это, как сказку, веря и не веря. Это значит, что наше сознание усвоило эту разницу на стадии освоения родного языка, и дальше  это уже не знание, это уже чувство.

Конечно, и в немецком языке есть понятия, которыми немцы пользуются, руководствуясь чувством. Это, например, использование артиклей. Какой артикль использовать: определённый, неопределённый или вообще опустить его – об этом немец не задумывается. Но объяснить использование артиклей в немецком языке несравнимо проще, чем объяснить использование вида в русском. И даже иностранец, выучивший немецкий просто для общения, со временем тоже начинает «чувствовать», когда какой артикль использовать.

Как вообще человек при обучении усваивает что-то новое? При этом проходятся три этапа. Сначала это знание, то есть ученик получает новую информацию. По мере использования этой информации появляется умение – ученик учится пользоваться этой информацией. Постепенно умение переходит в навык, когда при пользовании информацией ученик уже не задумывается о её источнике – он ею пользуется автоматически.

Так вот, автоматически использовать артикли в немецом языке у иностранцев получается, а правильно использовать вид в русском получается даже не у всех, изучавших его в университете. Умение в навык переходит здесь  с большим скрипом, а иногда так и не переходит.

И мне хочется сказать, что мне это даже странно, потому что в немецкой грамматике существуют два прошедших времени, которые непосредственно на вид и указывают. Или, точнее сказать, указывали. Потому что понятие вида в немецком языке было, но теперь уже давно утрачено.

Эти два прошедших времени называются Perfekt  и Praeteritum. Даже если перевести само слово «perfekt», оно означает «совершенный». У Praeteritum было раньше другое название – Imperfekt («несовершенный»). Perfekt описывал завершённое действие в прошлом, а Imperfekt – незавершённое. И никаких тебе глагольных приставок не было нужно, никакой работы сознания и подсознания. Всё было предельно ясно. «Ich habe das Buch gelesen» - я прочитал/а книгу.  «Ich las das Buch» - я читал/а книгу. И если бы немцы на этом остановились, а они остановились бы на этом – немцы любят ясность во всём, так бы всё и осталось. Но язык – он живой и развивается, как самостоятельное существо, невзирая на удобства или неудобства его использования. И его развитие зашло так далеко, что немцы утратили понятие вида. Оба этих прошедших времени остались, но используются теперь по-другому. Perfekt – это прошедший разговорный, а Praeteritum – либо прошедший письменный, либо прошедший повествовательный. Кстати, использовать Praeteritum не так-то просто, потому что здесь тоже нужно чувствовать, когда ты в разговоре перестаёшь сообщать о сделанном и начинаешь повествовать. И немцев спрашивать бесполезно, почему они в данном случае перешли с Perfekt  на Praeteritum или наоборот – они не знают, почему. «Да потому что я всю жизнь так говорил». И ничем этот аргумент не отличается от аргумента русского, если его спросить, а почему он говорит «я ходил», а не «я пошёл». «Да потому что я всю жизнь так говорил».

Можно предположить, что именно постепенное переформатирование использования Perfekt и  Praeteritum предотвратило исчезновение Perfekt из языкового употребления. Ведь Perfekt тоже не так прост. Во-первых, это сложное прошедшее время, потому что образуется из вспомогательного глагола и причастия прошедшего времени основного глагола. Во-вторых, вспомогательных глаголов два, и каждый из них «управляет» группой или группами основных глаголов. А язык как живой организм развивается в направлении упрощения, и этот живой организм давно бы упразднил такое громоздкое прошедшее время как Perfekt, если бы тот  не изменил свою функцию, став прошедшим разговорным.

Интересно, что определить в немецком предложении, завершено или не завершено действие в прошлом, без дополнительной информации невозможно, то есть если предложение состоит только из подлежащего и сказуемого, то нельзя сказать, завершено действие или нет. Для этого требуется так называемый контекст – различные  обстоятельства  и дополнения. Что делает язык ещё более громоздким. Да, с одной стороны, язык становится более громоздким, а с другой стороны это повышает его коммуникативность – нужно больше сказать, чтобы тебя поняли до конца.

В русском языке мы чувствуем по ситуации, по форме глагола и по тому, какие глагольные приставки имеют глаголы, завершено действие или нет. Мы можем выразить свою мысль быстрее  и короче. В русском как раз достаточно подлежащего и сказуемого, чтобы выразить завершённость действия (я поел). Но если говорящий использует чувство (в данном случае, чувство языка), то и слушающему тоже необходимо использовать то же чувство, чтобы принять и понять информацию. При общении происходит обмен чувствами, то есть коммуникация происходит не только на вербальном (языковом) уровне, но и на чувственном. Она происходит на вербально-чувственном уровне.

Это непосредственным образом влияет на интеллект. Ведь интеллект – это не что мы думаем, а как мы думаем. Интеллект – это способ мышления.  Если мы думаем только при помощи средств языка – это одно. Но если мы к процессу мышления подключаем чувствование, то это уже другой уровень общения, другой уровень интеллекта. И оба этих уровня общения присутствуют в той или иной степени как в русском, так и в немецком языке.

Каждый язык выражает определённую мысль по-разному: более подробно и сложно или более кратко, но не менее полно. Язык может выходить за свои лексические границы и  заходить на чувственный уровень, расширяя возможности сознания и повышая качество интеллекта. И когда мы учим иностранные языки, мы учим не только слова и грамматику. Мы учимся думать по-другому и чувствовать по-новому, что делает нашу жизнь намного богаче.